The Dark Side of White Thought

      Сказать о том, что Красный выспался, ничего не сказать. Мало того, что после параноидального чувства, мол, за тобой кто-то наблюдает в паре метров от тебя, так ещё и приходилось всю ночь переваливаться с бока на бок, ища удобную позу, при которой ноющая лопатка дала бы выдохнуть хотя бы на пару минут. И каждый раз это доставляло всё больше дискомфорта, что аж руку за спину завести не получалось. Это начинало раздражать.       Окончательно продрать глаза пришлось, когда в камеру зашёл Торес. Медбрат поздоровался, мельком осмотрел лопатку, и уже вместе они направились блуждать по белым коридорам. Всю дорогу ушастый провёл в каком-то забвении, что, мягко говоря, поспособствовало тому, что бы слышать только свои мысли и никого более. Единственное, что уловили его уши из монолога Тореса, что после УЗИ он наконец сможет поесть и опять отправится в свою камеру. С одной стороны, Красный очень не хочет вновь оставаться один, но мысль, что вскоре к нему может присоединиться Диктор, лишь окончательно портило настрой. Голова так и не прошла со вчерашнего дня, так к ней ещё и боль в лопатке прибавилась. Красного бесило всё вокруг. Голод, лопатка, голова, запах больницы, работники, Торес, но больше всех бесили мысли о Томе. В какой-то момент он заглядывает в одну из палат в любопытстве. Человек, находившийся в этой палате, поворачивается на незваного гостя. Ужасная картина ещё надолго застрянет в голове Первого. У ещё одного медбрата, грубо говоря, не было пол-лица. Большой шрам, пустая глазница и словно опалённая кожа. Красный быстро закрывает дверь и бросается догонять того, за кем следовал ранее. Эта картина с головой топит Шрама в пучине подсознания. «Кто-то сделал это с ним. Это Диктор заставил его страдать…», - шепчет голос в голове. Неприятная картина застревает в голове, заставляя представлять, как этого человека привязали к сиденью и ножом вырвали глаз, а после беспощадно зарядили каким-нибудь фейерверком. Первый так увлекся представлять, что уже чуть ли не лично чувствует, как кровь стекает по его лицу, а человек в кабинете, после долгого пристального взгляда, решил выйти и спросить, что же нужно ушастому. Но тот шустро отбежал от двери, догоняя Дока.       «Он сделает тоже самое с тобой. Беги», - неприятные мысли всё никак не покидали сознание. Всплывают личные воспоминания и опыт о травмах. Раньше, Первого это не так сильно напрягало, но сейчас всё стало иначе. Всё стало иначе… Многие вещи стали пугать создание, а не злить. Если раньше он кидался на дронов, то сейчас предпочтёт сбежать от них, конечно, не из страха к самим дронам. Как бы там ни было, ему не хочется заходить в палату и завтра проснуться с ещё одним больным местом на теле.       Почти у самого входа в нужную палату Шрам остановился. Темноволосый врач, пройдя ещё пару шагов, замечает это. А ещё замечает злобный взгляд на себе от человека напротив. И тут Бруклин начинает слегка паниковать из-за сложившейся ситуации.       Зрачки сузились, сердце наполнилось знакомым адреналином, ноги заболели от напряжения и готовности рвануть как можно дальше. Так далеко, как только можно. Не важно куда, главное, подальше от всех.       Разраставшееся чувство просто отвратно. Боль, адреналин и животный страх. Кулаки до боли сжимаются, а когти впиваются в ладонь, оставляя достаточно глубокие следы, чтобы проткнуть кожу и позволить крови вылиться. Красный видел столько крови. Он сходит с ума? Да он уже! Он буквально следует за смертью. Бежать, бежать, бежать. - Хей, иди сюда, - Торес дружелюбно вытягивает руку хвостатому, и дыхание того учащается. - Всё хорошо, слышишь? Это не больно, - «Он лжёт. Тебе будет не просто больно, а невыносимо больно», и Красный делает шаг назад, готовясь к побегу. Он не раз замечал кучу ссадин на работниках. Ушибы, порезы и ожоги. «Это Диктор их пытает, если они не выполняют работу. Он монстр». Шрам бросается наутёк, когда Торес делает выпад вперёд, желая схватить Первого, дабы тот не рванул, но не успел. Бруклин в страхе хватает, чуть ли не вырывает рацию из халата, кричит всех ближайшим работникам ловить беглеца.       Красный бежит так быстро, как только может. Глаза слезятся от страха. Может, он уже и не такой прыткий, как раньше, но определённо быстрее обычного человека. По пути куда-то за ним увязывается несколько дронов, приказывая остановиться. Красноглазый царапает стены когтями при поворотах. Его даже чуть не поймали один раз, когда схватили за рукав накидки, но вырваться было не сложно. Многие просто боялись Первого. Сбежавший эксперимент это не очень хорошо, особенно, когда ты новенький и толком ничего про него не знаешь. Вдруг Первый умеет пускать огненные шары, но даже сам этого не знает.       Когда сил почти не остаётся, он спотыкается, бежит и снова спотыкается. Коридоры создают развилки, и в каждой из них стоит Диктор. Голограмма или нет, ему не важно, он бежит прочь, подальше от Тома. Он уже толком и не знает сколько бежит, но легкие начинает щипать и обжигать при каждом новом вздохе. В конце концов, он оказывается в тупике, дверь, которая была в конце коридора, оказывается заперта. Когда Первый наконец останавливается, голова отдаёт пульсацией боли, это заставляет скривиться, а когда в противоположном конце появляются Диктор с каким-то работником, которые уж очень недовольно и шустро приближаются, это заставляет хвостатого биться в ужасе из угла в угол. Нет. Ему не должно быть страшно. Ему не было страшно, когда рядом были его братья. Когда Диктор подходит почти вплотную, Красный замахивается когтистой рукой и пытается полоснуть ею врага. Томас, недовольно ворча, пытается ухватить чужие руки, дабы заломить их. Ему это почти сразу удаётся, хотя одну красную полоску ему оставляют на щеке в качестве напоминания, что, вообще-то, у зверушки есть когти.       Сначала революционер пытался хоть как-то отбиваться, но сейчас, когда выпал случай, что Ди остался обескураженный тем, что Красный оставил ему след на память, пытается оббежать врага и броситься обратно в холл, в начале которого так и остался стоять один из работников. Но он не успевает. Его хватают сзади и валят на коленки, прижимая всем телом. Чужие руки сжимают вокруг, мешая дышать. Красный чуть ли не в слезах верещит, прося отпустить его, но руки змеями сжимают только крепче.       Красный ещё совсем ребёнок, только начинает переходить во взрослую жизнь. Для него всё это неправильно и страшно. И Диктор не винит его за это. Будь он в его возрасте, ему, наверное, тоже было бы страшно. Очкастый даже верит поначалу, что создание успокоилось, так как заметно притихло, но ему приходится даже отложить очки на пол, чтобы случайно не разбить, несмотря на прочность линз. Они трясутся вместе из-за сильной дрожи прижатого. Но сидеть на холодном полу нельзя, поэтому темноволосый кричит работнику позвать нескольких человек сюда. Красный на это делает ещё пару рывков в качестве жалкой попытки вырваться. А потом начинает тихо скулить. Том, в свою очередь, игнорируя свою злобу на Первого, пытается его как-то успокоить, чтобы тот перестал хныкать, пока они ждут помощи. Подбегают Торес и медсестра на пару с тем работником из холла. Когда тройня подходит, то Диктор аккуратно приподнимается, таща за собой тушку Первого - тот, наконец отойдя от припадка, вновь наполняется адреналином. «Сейчас они заберут тебя и будут резать за твоё непослушание…». Двое мужчин пытаются взять создание под руки и вести в кабинет, чтобы вколоть успокоительное, но тот, не найдя другого выхода, намертво вцепляется в главного учёного. Лишь бы они его не отодрали и не отнесли разрывать на части без обезболивающего. И абсолютно все прибывают в секундном шоке, особенно «босс». Сделав ещё пару неудачных попыток оттянуть ушастого, Диктор решает заняться этим лично. - Идите, я отведу его. Уж с кем, с кем, но со мной он никуда не денется. Может, так даже надёжней будет, – Диктор даже как-то криво, но заботливо кладёт руку на голову Первому. Работники лишь кивают, принимая указ. - Простите, мистер Томас, я правда не знаю, что так его могло напугать, что он умчал. Я думал, он знает, что УЗИ совсем не больно, такого больше не повто… - но медбрат не успевает закончить. - Всё хорошо, Торес, тут нет твоей вины по большей части. В головах подобных экспериментов часто могут возникать сбои, тем более у него, - он взглядом указывает на Красного, который уже явно пришёл в себя, но стоит и толком не дышит. - Просто дай мне те наручники, что мы недавно тестировали, - просит Том. - Босс прав, тем более, что этот малыш пережил многое. Может, увидел какой-нибудь плакат на стене неприятный. У меня самой от них крыша едет, – пытается поддержать коллегу девушка, пока тот вытаскивает из карманов халата какие-то неоновые палочки. В один миг Диктор ударяет ими по своей руке, и те принимают форму браслета. Тоже самое он делает со второй палочкой, но уже на руку Первому, и в итоге между ними появляется нить.       Когда работники покинули холл и отправились по своим важным медицинским делам, а Диктор, глубоко вздохнув, качнулся вперёд из-за того, что Первый попытался вновь удрать, но браслеты не позволили ему так просто избавиться от учёного. Поняв, что совершил ошибку, приклеившись к врагу, тот ещё пару раз попытался вырваться, и всё это под скептический взгляд учёного. Очкастый наконец решает сказать что-либо, когда встречается с растерянными глазами, напротив. - Идём. Поговорим в твоей камере о случившимся. Расскажешь уважительную причину такого поведения, – и он идёт, а Первый не может не следовать за ним. Он даже пытался когтями повредить наручники, но те в никакую.       Всё больше частей тела зудело и болело, ведь теперь к ним на «вечеринку» присоединились запястья. Шли до камеры минут десять и всё время под кряхтение и недовольства Красного. В какой-то момент он даже отвлекается, забывает, что его тащат, когда глазами натыкается на существо, похожее на птицу с человеческим телосложением и отростками в виде грибов, его вело аж четыре человека с палками-электрошокерами. Неприятнее всего было смотреть на ошейник, плотно прилегающий к шее, и скованные запястья, но уже с чуть другими наручниками.       У самого входа в камеру Красный пытается удержаться на месте, понимая, что как только он пересечёт черту входа, то начнётся трёпка. Но его довольно сильными рывками затаскивают восвояси и дверь захлопывается. Красный смотрит на Диктора большими округлёнными от злобы и страха глазами, не совсем зная, что ему делать. Диктор же смотрит на него разочарованно и гневно. - Ну? Начинай… - гром среди чистого летнего неба. - Я не обязан отчитываться перед тобой! – Красный сразу наступает в режим защиты с помощью голоса, ведь особо ничего у него и не осталось. На это Диктор лишь выдыхает. - Вообще-то обязан, ты должен быть послушным, - тут ушастый хочет вставить свои пять копеек и сказать обратное, но Том повышает голос, не давая и шанса перебить, - иначе мне придётся действительно сделать из тебя послушного пёсика, который будет тапочки приносить, да грязные чашки от кофе мыть. - У тебя не получится, – зрачки хвостатого сузились. - С чего ты взял? Ты хоть раз видел меня в настоящем гневе? – мужчина выпадает вперёд, припугивая. - Вот именно, тебе не хватит сил меня обидеть. Может именно поэтому ты оставил меня в живых, – Красный дергается, пытаясь рывком избавиться от наручников, но стоящий напротив лишь поправляет очки и довольно холодно спрашивает: - О чём ты? - Революция, идиот! - Ты про ту проекцию, которую ты создал? – и Красный лишь непонимающе моргает. - Ты не понял? Всё это было искусственное. Мы поместили тебя в проекционную машину и следили за твоим ходом мыслей. Это нужно, чтобы определить опасность экспериментов. Ну знаешь, их желания, предпочтения, отношения и многое другое. Ты сам выдумал себе команду, дал им имена и затеял восстание, но мы вовремя тебя вытащили из аппарата, дабы, быть честным, дать тебе понять, что ничего не получится, - он тянется рукой к руке Первого, и тот дёргается, но вскоре его освобождают от наручников. - Но похоже, что ты не помнишь, как тебя тащили, и пришёл в себя ты только спустя пятнадцать часов сна, да и в самой машине ты провёл около двух недель.       Рот наполняется кровью из-за прокушенной щеки, глаза смотрят в пол, а уши не верят. Красный молчит и начинает подрагивать, когда чужая рука гладит его по волосам. - Тебе страшно и это нормально. Ты один из самых умных экспериментов, один из наиболее приближённых к человеку. Я мог бы соврать, что мне жаль всех умерших и пострадавших в этих стенах, но это лишь моя работа. Может, это даже забавно играть в бога. Дорога в рай мне всё равно закрыта, если бы тот существовал, так что мне нечего терять.       Диктор садится на пол и приглашает эксперимент сесть рядом, тот, колеблясь, всё же присаживается, обдумывая всё сказанное. Всё больше правды открывается с каждым днём. - Я был честен с тобой и хочу тоже самое в ответ. Расскажи мне о случившемся с твоей стороны, – но сидящий под боком Красный слегка отворачивает голову, не желая говорить. - Хорошо, я задаю вопросы, а ты киваешь, если согласен, хорошо? – Шрам еле заметно кивнул. - Это связано с ЭКГ? – ответ отрицательный. - Связано с Доком? – «Нет». - Ты что-то увидел, пока шёл? – и повстанец замер, Ди, понявший, что попал, даже несмотря на то, что толком и не получил ответ. - Это были другие эксперименты? – предположил самое очевидное, но получив «нет», что слегка удивило, продолжил угадывать. - Плакаты? – сегодня одна из коллег предполагала подобное, почему бы и не спросить. Опять «нет». - Может, это связано с другими работниками? – и тут на удивление он попадает. - Хорошо, я устал играть в это, так что просто расскажи, кто тебя так спровоцировал, – Диктор прожигает взглядом полу отвёрнутого хвостатого. - Ты делаешь им больно, – неожиданное заявление на тех, кому он платит и даже возможно заботится. - Прости? – его даже ввели в ступор на пару секунд. - Человек. У него не было половины лица. Зачем ты сделал это? – глаза Первого наконец решаются взглянуть в серые глаза Ди, но, в отличие от серых, красные блестели. - Ладно, я даже не знаю с чего начать, – Том трёт переносицу. – С чего ты решил, что это я? - Никто другой бы не сделал такое с человеком. - Аргументировано, – скептически отвечает учёный.       Красному становится даже как-то неловко из-за своего хода мыслей, но он может оправдать себя усталостью, болью и изнеможением. Он опять отворачивается, обхватывает себя руками и закидывает хвост на ноги, как бы пряча. - Ты хочешь, чтобы я страдал, ты сделаешь мне больно, – тихо шепчет он. - У меня с тобой и так нервных клеток стало меньше. Я знаю, что был плохим в твоём представлении. Я часто вижу в проекциях как меня представляют монстром, но ты, видимо, слишком зависим от своих мыслей и мнения. Если бы я хотел, чтобы ты страдал, то, поверь мне, ты бы умолял тебя прикончить. - Ди усмехается, и Красный слегка поворачивается и косится на него. - Хей, я знаю тебя, просто попробуй дать мне второй шанс и посмотреть на ситуацию с другой стороны, – тот хлопает его по плечу. - Так хочется накинуться на тебя, не знаю, как я ещё держусь – тихо, но так задорно отвечает КБ. - Ты ещё меня считаешь плохим после таких слов? – усмехается в ответ Томас.       Они болтают ещё пару минут, учёный рассказал, что того парня настигла ужасная участь быть подверженным взрыву химикатов. Рассказал, что многие его работники тестировали тот самый проекционный аппарат, в котором, оказывается, можно получать ушибы и порезы. Не может не радовать, что Первый начал говорить спокойно, хоть и немного, но было видно, что вопросов у него предостаточно.       Из рации доносится голос, требующий Томаса в определённом кабинете. Тот гладит Первого по спине и обещает вернуться через час, чтобы проводить его до столовой. Красный провожает его взглядом и заваливается на бок. Может, Диктор вовсе не такой плохой. Но что-то оставалось нечистым. Больно в сердце и в груди. Пожалуй, Красный обдумает всё вдоль и поперёк ещё множество раз.