Это и есть любовь?

            Всю следующую неделю Минджон постоянно натыкалась на Джимин в коридорах и классах. Утром она привозила Эри в школу на своём мотоцикле, и пока та болтала с Ичжо, просто смотрела на Минджон так, что её щёки мгновенно краснели. Пристальный взгляд скользил по телу, словно оценивая его, а затем на её губах появлялась довольная ухмылка, будто ей наконец-то подарили то, о чём она давно мечтала.       Минджон старалась не думать о ней, но чем чаще это происходило, тем ярче становились воспоминания. Она снова чувствовала, как руки и губы Джимин скользили по её коже, как колотилось её сердце во время поцелуя, как ей хотелось большего, и это пугало, потому что у неё уже был парень, которого она должна была любить. Ей не следовало думать о Джимин и её мягких губах и длинных пальцах.       Противоречивые эмоции разрывали её на части, но, пока Джимин держалась на расстоянии, она могла их контролировать. Минджон была уверена, что рано или поздно всё закончится, что это просто игры её сознания, перестраивающегося из-за пубертата. Всего несколько месяцев, и Джимин исчезла бы из её мыслей, как многие другие парни и девушки.       Но в пятницу вечером отец, готовя ужин, сообщил, что директор школы попросил его на выходных побеседовать у себя дома с одной из учениц.       – Её зовут Джимин. Это не та девушка, которая приезжала под твои окна на мотоцикле?       – Она, – кивнула Минджон.       – Я хотел бы узнать о ней больше. Что ты о ней знаешь? Семья, друзья? С кем она живёт?       – На самом деле мы почти не общаемся. Она живет с дедушкой, он автомеханик, её родители живут где-то на юге, в большом городе, но кто они я не знаю.       – И это всё? – Спросил отец. Минджон ясно слышала в его голосе недовольство.       – Я же сказала, что мы почти не общаемся. Она дружит с Эри и немного с Ичжо, но не со мной. Я знаю только, что ей нравятся баскетбол и мотоциклы.       – У неё есть парень?       – Нет, – резко ответила Минджон, чувствуя, как тепло поднимается к щекам.       Отец выгнал бы её из дома, если бы узнал, что произошло между ней и Джимин. Дело было даже не в поцелуях, а том, когда они произошли. Мама ушла от папы к другому мужчине, и он до сих пор очень злился, когда слышал об изменах. Он бы просто назвал Минджон «шлюхой» и выставил на улицу, не позволив даже забрать вещи.       – Я хочу, чтоб завтра ты осталась дома, когда она придёт. Может, ты сможешь стать для неё хорошим примером.       Эта мысль заставила Минджон вздрогнуть. Джимин могла бы просто выдать все её секреты, сказав что-то не то, и тогда её жизнь бы рухнула быстрее, чем карточный домик. У неё не было места, в которое она могла бы убежать, не было людей, которым могла бы довериться. Даже Ичжо… Она бы пустила её, но Минджон скорее отгрызла бы себе руку, чем рассказала о том, что случилось.       – Ты уверен?       – Конечно.       – Хорошо, я останусь.

***

      Когда Минджон увидела Джимин за столом на их кухне, на секунду ей показалось, что всё её тело медленно окунают в яму, наполненную раскалёнными углями. Жар полз по её телу от ног до головы, в горле пересыхало, а руки тряслись как в лихорадке. Ей хотелось сбежать, просто закрыться в своей комнате и никогда больше не выходить оттуда, но отец ждал, и ей пришлось сделать несколько шагов и дружелюбно улыбнуться.       – Привет, – на губах Джимин была всё та же наглая ухмылка, что и обычно. – Директор сказал, что я должна прийти к вам, чтобы она сняла с меня замечание.       – Да, я думаю, мы проведём воспитательную беседу. Но я бы хотел, чтобы и твой дедушка присоединился.       – Он занят на работе. Если хотите поговорить, придётся делать это только со мной.       Он пригласил её за стол и сел напротив, попросив Минджон устроиться рядом. Это было неловко, потому что Джимин не сводила с неё пристального взгляда. В какой-то момент её длинные пальцы легла на воротник рубашки, поправляя его, а язык медленно прошёлся по нижней губе, и сердце Минджон забилось чаще. Сейчас в её мыслях была определённо не воспитательная беседа, а они с Джимин, прижимающиеся друг к другу на этом дурацком столе. Закрыв глаза, она с трудом отогнала эти мысли.       – Могу я узнать, за что тебя наказали?       – Я не знаю, – равнодушно ответила Джимин. – На истории мы просто говорили о вопросе религии, а потом учитель отправил меня к директору, а он заявил, что я должна поговорить с ним, чтобы мне не внесли в личное дело ещё одно замечание.       – Что ж, а мне сказали, что вы заявили, что, цитирую, «когда человек говорит с кем-то невидимым, его зовут «психом», а верующие говорят, что Бог невидим», конец цитаты.       – И что? С каких пор говорить что-то подобное стало преступлением?       – Это не преступление, но кому-то могло быть неприятно.       – Ну, они тоже говорят много вещей, которые мне неприятны, так что я полагаю, мы квиты, – она переплела пальцы. – Давай будем честны друг с другом, сэр. Мы оба понимаем, что этот разговор ни к чему не приведёт. Вы верите в Бога? Что ж, чудесно, продолжайте это делать. Я в него не верю. Ну, по крайней мере, не в того, в которого верите вы.       – И в какого же я, по-вашему, верю?       – В того же, в которого верит большинство. Он всемогущ и очень заботлив, и он посылает на людей болезни, голод и войны только потому, что проверяет их, ведь это нормально для отца – хотеть сделать из ребёнка идеал. Вы думаете, что он милосерден и любит вас, и вы молитесь ему, надеясь, что всё сбудется, а если не сбывается, вы говорите, что его пути неисповедимы, и всё к лучшему.       – А ваш Бог другой?       – Я думаю, что если он и есть, то ему плевать. Он же всемогущ, так какое ему дело до маленького шарика где-то настолько далеко, что даже добираться не хочется. Если он есть, то в руках у него целая Вселенная, и он наверняка занят, занимаясь чем-то более масштабным, чем мы. А раз так, то мы вольны заниматься чем захотим. В пределах свода законов, конечно.       – Вы ведь не глупая девушка…       – Да, я знаю.       – Но всё равно ведёте себя очень глупо.       Взгляд Джимин снова скользнул на Минджон.       – Ну, боюсь, что я ничего не могу с собой поделать, сэр.       Отец явно заметил это, потому что вопросительно посмотрел на дочь, слегка задевая её локтем. Минджон не знала, что ответить. Ей снова захотелось вернуться в свою кровать и закутаться в одеяло, но она понимала, что не сможет этого сделать. Нужно было терпеть.       – Почему бы вам с Минджон не поговорить наедине?       – Здесь?       – Да. Я пока поднимусь в свой кабинет, чтобы позвонить вашему директору. Мне нужно кое-что с ним обсудить. Ты ведь не против, дорогая?       – Совсем нет, папа.       Как только дверь в его кабинет захлопнулась, Джимин села рядом с Минджон, заглядывая ей в глаза.       – Ты в порядке? Мне казалось, тебе было некомфортно.       – Тебе не нужно было на меня смотреть.       – Я понимаю, прости, но тебе так идёт этот свитер, что я просто не смогла отвести глаз. Это несправедливо, что ты можешь делать прекрасным даже что-то настолько обычное.       – Перестань… Если он узнает…       – О чём? Между нами ведь ничего не было.       Гнев Минджон постепенно уходил. Джимин на самом деле не хотела смущать её, она была просто больным подростком, который не мог держать себя в руках. Ничего необычного.       – Ты не должна была говорить такое моему отцу.       – Он спросил, я ответила.       – Теперь директор точно впишет в твоё дело замечание.       – Мне плевать, – улыбнулась Джимин. – Ни один колледж не будет серьёзно относиться к такому. Подумаешь, спор с учителем на религиозную тему, это просто ещё один способ самовыражения. Это может даже пойти на пользу моему рейтингу. В колледжах любят тех, кто не боится высказывать своё мнение, – вдруг её взгляд наполнился чем-то осмысленным. – С чего бы тебе вообще об этом беспокоится? Разве тебе не плевать на меня?       – Я… Мне… просто не нравится, что отцу пришлось потратить на тебя время.       – Ого, милая маленькая девочка сейчас пыталась соврать? Неплохая попытка, но тебе потребуется больше опыта.       – Джимин…       Минджон захотелось удариться головой об стену. Она серьёзно сглупила, дав Джимин понять, что, возможно, совсем немного беспокоится за неё. Ю умела ждать и пользоваться шансами, а значит рано или поздно припомнила бы это, и тогда всё могло повернуться на сто восемьдесят градусов. Этого нельзя было допустить.       – Я всё понимаю, щеночек. Не сомневайся во мне, ладно? То, что произошло между нами, останется только между нами, я обещаю. Я сделаю всё, чтоб никто об этом не узнал.       – Но если…       – Говори, что я во всём виновата, что я соблазнила тебя или вообще сделала всё без твоего разрешения. Ты же у нас такая хорошая, тебе точно поверят.       – Но тогда у тебя будут проблемы.       – Ничего особенного.       Губы Джимин снова растянулись в широкой улыбке.