Это и есть любовь?

      Мастерская дедушки Джимин была небольшой, но очень уютной. На кирпичных стенах висели плакаты времён 80-ых с крутыми машинами и небольшие металлические таблички со старыми номерами. На тумбочках, за стёклами, стояли словно музейные экспонаты запчасти от раритетных машин. В воздухе пахло бензином и машинным маслом. Сам дедушка Джимин, – высокий, худощавый, но ещё очень крепкий старик в красной бейсболке, – сидел на удобном диване в другом конце мастерской и читал. Увидев внучку, он улыбнулся.       – Привет, милая, – он внимательно прошёлся взглядом по Минджон и нахмурился. – Твоя подруга?       – Да, деда, это… эм…       – Ким Минджон, я знаю, – кивнул мужчина. – Знаком с отцом. К сожалению.       – Деда…       – Да-да, прости, я не хотел никого обижать.       – Всё в порядке, сэр, – слабо улыбнулась Минджон.       – Мы поднимемся к тебе? – Спросила Джимин, осторожно касаясь пальцами запястья Ким. – Минджон попросила у меня книгу, но я, кажется, оставляла её здесь. Можно поискать?       – Конечно. О, и если ты проголодалась, то в холодильнике ещё оставалось немного макарон с сыром и яблочного пирога.       – Звучит аппетитно. Спасибо, деда.       – Не за что.       Дедушка Джимин жил в очаровательной квартире-студии прямо над мастерской. Повсюду висели старые чёрно-белые фотографии, должно быть с дедушкой и бабушкой Джимин, были фото и с самой Джимин, в основной с совсем маленькой, лет пяти-шести. Настенные полки заполнены книгами – по большей частью по механике, но встречалась и классика: Шекспир, Скотт, Бронте. Несколько раз взгляд Минджон останавливался на сборнике сочинений Камю.       – Это твои книги? – Ким провела кончиками пальцев по корешкам.       – Бабушки, – хмыкнула Джимин. – Она изучала английскую литературу в университете и очень любила читать. Собрала настоящую библиотеку, большая часть книг сейчас в доме, но и здесь кое-что осталось. В основном то, что я уже читала. Вот, – с торжествующей улыбкой она извлекла из-под груды книг то самое издание, – уже старое, потёртое, со сбитыми уголками, но всё ещё красивое. – Все произведения Шарлотты Бронте под одной обложкой, даже её письма. Уникальная вещь.       – И всё-таки ты разрешаешь мне её забрать.       – Я доверяю тебе, щеночек.       На секунду их пальцы соприкоснулись, и этого оказалось достаточно, чтобы по коже Минджон пробежали мурашки. Она отвела глаза в сторону, будто бы не смогла выдержать взгляд Джимин, и сжала губы. Казалось, что ничего не произошло, но что-то между ними всё-таки изменилось. Ким чувствовала странную потребность заботиться об этой странной, раздражающей девушке с глубокими, как августовское небо, глазами.       – Я красивая, Ким Минджон?       – Очень.       Это не то, что Минджон привыкла чувствовать. Эрик требовал заботы, и она просто делала так, как он хотел, но Джимин ни о чём не просила. Ким сама хотела о ней заботиться – обнимать, целовать, следить, чтобы она никогда больше не надевала зимой тонкую кожаную куртку. Это желание и было тем чувством, которое все называли «любовью»?       – Могу я кое о чём тебя попросить?       – О чём именно, щеночек?       – Школа снова решила провести вечеринку, типа для того, чтобы ученики могли расслабиться перед экзаменами. Туда приходят парами, так что, может, если тебя ещё не пригласили, то ты составишь мне компанию?       – Как твой друг?       – Как моя пара, – тихо ответила Минджон, сжимая руки в кулаки.       Она зажмурилась, будто бы ожидая удара, но Джимин всего лишь тихо рассмеялась. Её руки легли на плечи Ким, осторожно их массируя. В воздухе витал приятный аромат духов Ю, и Минджон с трудом сдержала желание, подавшись вперёд, уткнуться носом в ткань её тёплой толстовки.       – Пара только на один вечер?       – Можно и не на один, – прошептала Минджон. – Я ещё не очень хорошо понимаю, каково это – встречаться с девушкой, но если ты хочешь быть со мной, то я обещаю, что во всём разберусь.       – Ты ведь понимаешь, что это опасно? – Когда Ким открыла глаза, по лицу Джимин текли слёзы. Её взгляд скользил по лицу девушки напротив, по её шее, светлым волосам. Губы дрожали, но она продолжала говорить. – Если твой отец узнает, ты лишишься всего, он возненавидит тебя. Он сможет отправить тебя на конверсионную терапию. Это жутко, Минджон. Я не хочу, чтобы ты проходила через это.       – Тебя…       – Недолго, – кивнула Джимин. – Всего несколько месяцев, пока дедушка не забрал меня. Я хотела умереть, когда жила там, моя соседка по комнате вскрыла себе вены, пока была в душе, потому что эти ублюдки, называющие себя врачами, довели её до нервного срыва. И это сейчас, спусти почти пятьдесят лет после того, как гомосексуальность перестали считать болезнью. Деда увёз меня, и это стало спасением, но если твой отец узнает, то кто тебя заберёт?       – Ты.       – Тогда у них будет право обратиться в полицию, нас найдут, и тебя всё равно заберут.       Минджон сжала кулаки, пытаясь подавить злость в глубине собственного сердца.       – Да пошли они к чёрту! Если они заберут меня, я снова сбегу. Я буду сбегать снова и снова, пока не окажусь так далеко, что они меня не достанут. И я буду там с тобой. Если ты, конечно, захочешь этого.       – Обязательно захочу, – на секунду Джимин прижалась к губам Минджон, нежно их целуя, а затем обняла так крепко, что кости затрещали.       – Тогда мы идём вместе. Как пара. Ты теперь моя девушка, Ю Джимин.       – Твоя девушка…       Минджон понимала, что слишком торопится, но ей было всего восемнадцать, до конца школы оставалось несколько месяцев и, казалось, ей можно было торопиться. Тем более сейчас, когда тело Джимин было таким тёплым и желанным, что она не могла себя сдерживать. Она поцеловала Ю в шею, обнимая её в ответ.       – Я так сильно люблю тебя, Ким Минджон.       – Я знаю. Я тоже… То есть, ты мне нравишься.       – Это хорошо. Это очень-очень хорошо, – Джимин отстранилась, неловко хихикая.       – Твою мать, у меня есть девушка… Ты моя девушка…       – Рада, что ты это поняла.       Минджон готова была поклясться, что улыбка, появившееся на губах Джимин, определённо была дороже целого миллиона долларов.