Это и есть любовь?

      Иногда Минджон устаёт. Это на самом деле утомительно – постоянно вести себя так, словно ты спустившийся с небес ангел. В такие моменты Ким просто оставалась в постели, глядя в потолок, пока небо не становилось чёрным, и усталость не заставляла её заснуть. Она думала, что может сбежать как мама, но тут же совесть с силой профессионального боксёра била её под дых, напоминая, что тогда он останется совсем один. Может, они и не любили друг друга так сильно, как отец и дочь, но он вырастил её, воспитал. Разве он заслужил провести жизнь вот так, в одиночестве, в маленьком городке, о котором, наверное, никто кроме жителей и не знал.       – Эй, – Ичжо слабо толкнула её в бок. – Всё в порядке?       – Типа того.       – Ты выглядишь грустной.       – Я всегда так выгляжу.       Они сидели в Публичной Библиотеке, листая какие-то книги по биологии, пока мистер Ким изучал раздел с духовной литературой. В последнее время он часто говорил о том, что хочет открыть при церкви библиотеку для верующих с сочинениями святых отцов, и живо интересовался тем, как это можно сделать. Минджон неохотно посмотрела ему вслед и снова вернулась к энциклопедии.       – Эри сказала, что Джимин сегодня вела себя странно.       – Серьёзно?       – Ага. Сперва она провела три часа, гугля циклы цветения полевых растений, а потом сбежала с последнего урока, даже ни с кем не попрощавшись. В последний раз, когда мы переписывались, Эри сказала, что она пришла на тренировку испачканная грязью и какой-то сухой травой.       – Она всегда ведёт себя так.       – Не знаю. Думаю, большую часть времени она очень милая, – улыбнулась Ичжо. – Знаешь, из тех девушек, которые приходят к тебе под окно утром, чтобы подарить цветы, и звонят каждый вечер.       – Так почему ты не с ней?       – Потому что я люблю Эри, и она тоже относится к такому типу девушек, – убедившись, что никто не смотрит, Ичжо наклонилась к самому уху Минджон и доверительно зашептала: – Она каждое утро оставляет в моём шкафчике милые записки и занимает место, чтобы я могла сесть рядом за обедом.       – Меня тошнит от всей этой сладости.       Они успели прочесть почти всю энциклопедию, когда отец вернулся и сказал, что пора ехать домой. Темнота уже накрыла город, и единственное, что освещало улицы, – торчащие из асфальта как чёрные кости фонари. Папа молчал, слушая по радио очередную проповедь, а Минджон смотрела в окно. Ей хотелось сбежать, затеряться где-то среди огромных городов, просто исчезнуть. Взросление было слишком утомительным, как и тысячи других вещей, связанных с ним.       – Я пойду спать.       – Хорошо, милая.       У Минджон почти получилось уснуть, когда что-то с тихим стуком влетело в её окно.       «Какого фига?» – Подумала она, подходя к окну.       – Джимин! Что…       – Тише, – прошептала она. – Мистер Ким спит?       – Ужинает. Что ты тут делаешь?       Сложно отрицать, что Джимин красива, но сейчас её красота будто бы на совсем другом уровне. Полная луна и свет одинокого фонаря слабо освещали её лицо, делая его сияющим, как у лунных нимф или эльфов из какой-нибудь мифологии. Ветер развевал тёмные волосы, и Минджон почувствовала, как замирает сердце. Эта девушка, – её девушка, – сейчас неловко переступала с ноги на ногу, пряча что-то за спиной и не зная, что сказать.       – Я хочу подняться к тебе. Можно?       – К-конечно. Но как ты это сделаешь?       – Предоставь это мне.       Минджон знала, что стены их дома были неровными, но никогда не думала, что настолько, что, цепляясь за них, возможно залезть в её комнату. Джимин легко преодолела расстояние до её окна и осторожно села на подоконник, стягивая с себя ботинки, чтобы не испачкать пол. Она держала в зубах небольшой букетик полевых цветов, и это выглядело так мило, что Минджон не сдержала ласкового смешка.       – Идиотка, – прошептала она, целуя свою девушку в щёку.       – Это тебе.       – С-спасибо.       Когда губы Джимин прижались к её губам, Минджон почувствовала, как тепло медленно разливается вместе с кровью по артериям, венам, капиллярам. Это так же нежно, как и всегда, но Ким чувствовала где-то в глубине настоящий голод. Ей хотелось стянуть с плеч Джимин кожаную куртку, снять с неё футболку, спуститься ниже – на шею, ключицы, грудь, хотелось почувствовать её кожу на своей.       – Если мы не остановимся прямо сейчас, то можем сделать что-нибудь глупое, – прошептала Джимин.       – Я хочу сделать что-нибудь глупое.       – Не сейчас, щеночек, – она мягко поцеловала Минджон в лоб. – Твой отец внизу, и я… я чувствую себя немного уставшей после тренировки.       – Две минуты назад ты влезла ко мне в комнату по стене, Ю Джимин.       – Две минуты назад я представляла себя Флином Райдером, влезающим в башню к Рапунцель.       – О, так я могла ударить тебя сковородкой?       – Ну, это было бы канонично.       Джимин снова рассмеялась, прижимаясь губами к носу Минджон, и крепко обняла её за плечи.       – Джимин?       – М?       – Я думаю, что люблю тебя.       – Я тоже люблю тебя, щеночек.