334 г. н. э., Македония
______________________________
Где-то между тем, как Гил дразнит Спрайт, Друиг и Икарис спорят, Аяк отчитывает их всех, а Кинго веселится на фоне, из группы случайно набранных для задания незнакомцев они превращаются в семью и вроде как даже не имеют вопросов о том, как это произошло. Чуть больше пяти тысяч лет прошло в один миг, и прежде, чем они смогли осознать, мир изменился, а люди выросли. Теперь, от континента к континенту, от города к городу, каждый новый переезд приводил их в место куда больше и совершеннее, чем предыдущее. Город, в котором они жили тогда, назывался Эги и находился в Македонии. Маккари много слышала о маленьком королевстве, быстро превратившемся в огромную империю, но не знала, что думать о македонцах — жаждущих крови людях, которые покоряли и завоевывали все цивилизации на своем пути. Она исполняла свой долг, защищая их от девиантов, но что-то в том, чтобы помогать людям, приносящим в мир столько боли и страданий, не укладывалось в ней. Девианты, в свою очередь, нападали чаще, чем обычно — причиной этого Аяк называла то, что границы Македонской империи, а вместе с ней и границы ореола проживания людей, за которые они были в ответе, расширялись слишком быстро, затрудняя возможности девиантов искать укрытие; с точки зрения Маккари — не важно, какова была причина, если в результате ей перепадало немножко веселья. Используя огромный импульс, развившийся от сверхскорости, она ударила девианта в конечность; ощущение сломанных костей под ее кулаком заставило Маккари почувствовать себя немножко самодовольной. Действие разворачивалось на площади. Икарис парил над их головами, взяв на себя ответственность за тех нескольких девиантов, умеющих летать, пока они с Кинго, Финой и Гилом разбирались с остальными. Услышав об атаке, они выманили девиантов сюда, подальше от людей, которые спрятались на другом конце города — спасибо Друигу. Если бы у Маккари был выбор, она бы предпочла сражаться вне стен города вообще — его ограниченное пространство не давало ей развивать желаемую скорость. Земля под ногами загрохотала, и Маккари подняла голову: огромный ящероподобный девиант несся к ним, снося колонны на своем пути. С его языка, вываливающегося из пасти, капала слюна, вызывающая ассоциации с ядом. — Прикройте меня! — вибрации от громкого крика без затруднений перевелись в слова в голове Маккари. В руках Кинго сосредоточился пучок космической энергии, с каждой секундой заряжавшийся все сильнее; замедлив девианта с помощью сотен маленьких и быстрых ударов, она приблизилась к нему и встала позади — другими были заняты Гил и Фина; опасаться было нечего. Как только Кинго понял, что заряда достаточно, он направил его на девианта. Сила отдачи заставила Кинго вздрогнуть и сделать шаг назад, а Маккари — зажмуриться от яркости взрыва. У девианта даже не было шанса уклониться — взрывная волна попала точно в его череп. Монстр оставался на ногах в течение еще нескольких секунд, прежде чем массивная туша безвольно свалилась к их ногам. — Ю-ху! — Кинго победно вскинул кулак вверх. Маккари улыбнулась и отбила его ладонь. — Спасибо, — показал он. — Не за что. Не задерживаясь для продолжения празднования победы, она побежала на другой конец площади, где укрылся Друиг, глядящий в пространство своими необычными золотыми глазами. — Люди в безопасности? — спросила Маккари, зная, что он может видеть ее даже во время использования способностей. — Прячутся во дворце. Спасибо Фастосу за раннее предупреждение, иначе мы бы не избежали кучи жертв. Эги — огромный город. — Надеюсь, что мы получим предупреждение и в следующий раз. Горло Друига завибрировало — вероятно, он прогудел что-то в знак согласия. Противников почти не осталось — Гил и Фина добивали последних с впечатляющей изящностью, двигаясь и работая вместе так, будто всегда знали, о чем думает другой. В голове Маккари в очередной раз возникла мысль о девиантах, имевших стайный инстинкт — если они нападали, то нападали только вместе… Но никогда раньше — в таких количествах. Земля в очередной раз затряслась, и Маккари знала, что происходит, еще до того, как на самом деле увидела. В этот раз тело двигалось будто на автопилоте; застывший Друиг, чья голова была в каких-то мгновениях от того, чтобы оказаться оторванной от тела огромными челюстями девианта, отлетел в сторону и проехался по брусчатке на спине, глядя на него расширившимися от шока глазами. Маккари отбежала на противоположную сторону площади и ринулась назад, набрав максимально возможную скорость. Столкновение ее кулака с мордой девианта вызвало небольшую ударную волну и ощущение треска кости. Девиант умер еще до того, как пыль осела. Маккари развернулась. Друиг валялся на земле, пытаясь стряхнуть с себя грязь. — Ты должен следить за своим окружением, — выругалась она. Друиг ухмыльнулся, принимая протянутую руку — не слишком подобающее поведение для кого-то, чью голову едва не откусили. — Для этого у меня есть ты. Обычно Маккари велась на его шутки и игривое настроение, но сейчас лишь омрачилась еще сильнее — граница, когда над этим можно было дурачиться, оказалась пройдена, и ей не нравилось, как сильно стучит ее странное, готовое выпрыгнуть из груди сердце. — Я серьезно, Друиг. Он вздохнул, и всякое веселье спало с его лица. — Я знаю, мне жаль. Я отвлекся и буду осторожнее в следующий раз. — Хорошо, — показала она. — Хорошо, — лицо Друига в момент ответа приняло притворно-серьезное выражение. Маккари боролась с улыбкой так долго, как только могла, но в конце концов не смогла помешать ей растянуться на ее губах. Он был неисправим. — Ты можешь серьезно отнестись хоть к чему-нибудь? — Согласно остальным, я бываю исключительно задумчивым или безразличным, так это ты мне скажи. Маккари покачала головой, но до того, как она смогла что-либо ответить, на поле боя появилась Спрайт, за которой следовали Фастос, Серси и Аяк. Спрайт с отвращением пнула ближайшего к ней девианта. — Знаете, что это значит, да? Еще один пир в нашу честь. Раньше, услышав о празднестве, они бы почувствовали воодушевление — то был легкий предлог для того, чтобы остановиться и расслабиться, — но не сейчас. Кажется, с момента прибытия в Македонию, они не занимались ничем иным помимо присутствия на пирах — македонцы находили повод для праздника в, в общем-то, всем.______________________________
Обеспокоенная участившимися набегами девиантов, Аяк наказала им не переодеваться в человеческую одежду, так что, перебрасывая волосы за спину перед входом во дворец, Маккари стояла в своей обычной серебристо-красной броне. Первой вещью, которую она почувствовала, войдя, были вибрации музыки, за ними следовали запахи ладана и алкоголя. Все люди, видевшие ее, кланялись и бормотали что-то почтительное; Маккари делала все, что было в ее силах, чтобы не кривиться в ответ — набожность по отношению к ним была именно той частью людей, которую она не переносила. Они все еще были примитивны — с этим ничего нельзя было поделать. Остальных Вечных в переполненном зале она нашла довольно быстро. Спрайт отдыхала на подоконнике с чашей в руках, и Маккари нашла это странным, потому что обычно она, устраивавшая представления с иллюзиями, находилась в центре всеобщего внимания — хотя, возможно, ей просто уже надоело. Фастос, напротив, находился в толпе, объясняя группе людей какое-то новое и наверняка слишком продвинутое для них нынешних устройство. Гильгамеш и Фина все еще были вместе; Фина, казавшаяся беспокойной, метала взгляды по комнате. Серси и Икарис тоже, само собой, были рядом — после недавно произошедших изменений в природе их отношений их редко можно было заметить поодиночке. Они обнимались на балконе; голова Серси покоилась на плече Икариса, пока его руки крепко сжимали ее талию. Эта картина заставила Маккари улыбнуться. Она была счастлива за них, однако не стала задерживаться, и быстро отыскала в толпе танцующих Кинго. Аяк нигде не было, но это не слишком побеспокоило Маккари — та была их лидером, и если и отсутствовала, то по уважительной причине. Маккари прошла вглубь зала, ища последнего члена своей семьи. Безошибочно, будто они были связаны инстинктом или неподдающейся объяснению силой, она нашла Друига, ошивающегося в стороне. Он стоял, опираясь на стену со скрещенными на груди руками, и, по своему обыкновению, наблюдал. Улыбаясь, Маккари двинулась к нему. Несмотря на то, что его взгляд был направлен совсем в другую сторону, Друиг как будто почувствовал ее присутствие и развернулся. Что-то внутри нее сжалось, когда безразличная гримаса Друига сменилась маленькой улыбкой, стоило ему ее заметить. — Прекрасная Маккари наконец-то почтила нас своим присутствием, — поддразнил он. Улыбка Маккари расширилась. Она не помнила, когда это началось, но вот он здесь — использует всевозможные маркеры привязанности по отношению к ней. «Прекрасная Маккари» было его любимым, но не единственным наряду с «милая Маккари» или даже «жестокая Маккари», когда она особенно сильно дразнила его. Независимо от того, какой он использовал, Маккари всегда чувствовала себя по-глупому счастливой. В самом начале пути она не могла представить, что они двое станут так близки — испытывая нежные чувства к каждому члену семьи, особенно к Кинго и Серси, она почему-то выделяла Друига среди них всех. С той ночи много лет назад он был ее лучшим другом, и с течением веков эта дружба только укреплялась — как будто что-то между ними встало на свои места. — Так, что же мы будем делать сегодня? — показала она, становясь рядом и зная, что он видит предвкушение в ее глазах. Друиг не нуждался в дальнейших командах и сразу начал сканировать толпу в поисках цели. Это было чем-то вроде игры, которой они увлеклись после ночи в Вавилоне, когда пообещали друг другу хранить чужие секреты. Маккари в нетерпении подпрыгнула, желая поскорее узнать, кого выберет Друиг. Она выиграла в прошлый раз, так что была уверена — сегодняшняя цель будет сложнее обычного. Друиг остановил выбор на мужчине с лицом, практически полностью покрытым шрамами, и повернулся к ней — с вызовом во взгляде. — Видишь нож этого человека? Я хочу, чтобы ты забрала его — без привлечения внимания, разумеется. Маккари еще раз посмотрела на человека. Выглядел он так, как будто совсем не хотел здесь находиться, преисполненный недоверия и раздражения по отношению к окружающим, не говоря уже о том, что не убирал руки с рукояти ножа, будто бы ожидая нападения в любой момент. Друиг сделал хороший выбор — цель явно нелегкая, но ничего такого, с чем бы она не справилась. Маккари взглянула на него с уверенной ухмылкой. — Легко. Ее реакция заставила Друига выгнуть бровь. По его губам немедленно распространилась дьявольская усмешка, и Маккари поняла, что ей бы следовало попридержать свои комментарии. — Думаешь, легко? Тогда сделаем задачу поинтереснее. Ты должна будешь украсть нож, но не сможешь использовать сверхскорость. Уверенности в ней поубавилось, и Друиг сразу это заметил. — Теперь не так уж легко, да? Маккари вздернула подбородок и выпрямила спину. Что ж, она никогда не отступала, если ей бросали вызов. — А если я не смогу? — Подаришь ему что-нибудь особенно ценное из своей коллекции в качестве извинения. Маккари сузила глаза. Если ее ставкой станет одна из ее драгоценностей, то и он в ответ должен поставить что-то не менее значимое. Ее внимание привлекло движение с другой стороны зала. — Ладно, — показала она, кивнув в направлении группы людей, в данный момент находившейся под полным влиянием Кинго. — Но, если я выиграю, ты должен будешь потанцевать. Все без исключения знали, что Друиг не танцует. За все проведенное ими время на Земле он не был замечен даже в чем-то настолько простом, как движение головой в ритм музыки — равнодушный, как статуя, как на каждом пире, который они когда-либо посетили, так и во время посиделок в семейном кругу, когда они напивались до зеленых чертей к большому неудовольствию Аяк. Спрайт танцевала время от времени, даже Икарис танцевал, когда существовала угроза того, что Серси может пригласить кто-то еще. Друиг же не танцевал, и наверное, если бы это зависело от него, никогда бы не стал. Поэтому, видя, как он напрягся, Маккари почувствовала триумф. — Хорошо, идет, — сказал он, вздергивая подбородок, чтобы посмотреть на нее свысока. — Такой уверенный в себе, — поддразнила Маккари. — А почему нет? Ты двигаешься с грацией новорожденного жирафа, когда не используешь свою сверхскорость. Маккари игриво стукнула его по руке. Ухмылка Друига, казавшаяся почти флиртующей, заставляла ее трепетать. — Этот новорожденный жираф опять заставит тебя глотать пыль. С осторожностью она начала двигаться в сторону цели, зная, что, по сути, Друиг не был полностью неправ на ее счет — Маккари определенно не хватало проворности в движениях на «обычной» скорости, которая всегда присутствовала на сверхскорости. С этим недостатком ей нужно было быть осторожнее обычного, так что она постаралась смешаться с толпой, не сводя взгляда с человека и двигаясь в направлении темного закутка зала, куда шел и он. Использовать способности для воровства была просто, но, будучи скрытой в тени, она могла бы провернуть это с не меньшим успехом. Маккари выжидала. Когда человек наконец-то оказался рядом с ней, она затаила дыхание и наклонилась, уже готовая схватить нож, но тут его глаза затянуло золотом, и, сам того не осознавая, он сменил направление. Черт возьми! Маккари развернулась к месту, где стоял Друиг, наблюдающий за ней со знакомой дьявольской усмешкой. Он никогда не играл честно. Быстро меняя план, Маккари опять слилась с толпой. Возможно, чем проще тактика, тем лучше — она просто будет следовать за человеком до тех пор, пока не подберется достаточно близко для того, чтобы схватить нож. Шаг за шагом, она практически врезалась в его спину, пока он продолжал не замечать ничего подозрительного. Момент, в который она наконец-то решилась действовать, возник, когда на другом конце зала раздались восторженные возгласы, перетянувшие на себя его внимание. На секунду Маккари могла поклясться, что он напрягся, когда ее рука легла на рукоять ножа, но он не пошевелился, позволяя ей взять его и поспешно удалиться. Едва не подпрыгивая на каждый шаг, Маккари направилась к Друигу и с самодовольной улыбкой помахала ножом перед его лицом. — Знаешь, они должны чествовать тебя как богиню воровства, — проворчал он. — Теперь пришло время тебе выполнять свою часть сделки. Друиг почесал в затылке; все краски мигом сошли с его лица. — Мы можем всегда… — Не-а, уговор есть уговор. Не давая ему возможности оправдаться, она схватила его за руку и практически швырнула в центр танцующей толпы. Наблюдать за его расширившимися от смущения глазами было презабавно. — Я правда думаю, что нам не стоит… — Целестиал меня побери, Друиг! Присоединяйся! — Кинго появился как раз вовремя, чтобы забрать его из рук Маккари и втянуть во что бы то в тот момент не происходило на площадке. Последним, что она заметила перед тем, как он исчез, был его испуганный взгляд. Маккари беззвучно усмехнулась. «Пойдет ему на пользу». Как спидстер, она всегда гордилась, что нет ничего такого, что могло бы застать ее врасплох. Однако, чувствуя пузырящееся внутри удовольствие, она не замечала тянущуюся к ней руку до тех самых пор, пока та не схватила ее за талию. В одну секунду Маккари в одиночестве стояла в стороне от толпы, а уже в следующую была прижата спиной к чьей-то груди. Ей потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что и грудь, и рука принадлежали Друигу. — Если я буду страдать, то тебе придется разделить со мной эту участь. Маккари откинула голову ему на плечо, чтобы увидеть его лицо. Они были очень, очень близко; ее сердце пропустило удар. Несмотря на то, что вибрации пола позволяли ей чувствовать музыку, танцы никогда не приносили ей особенного удовольствия; к тому же, она могла бы сказать, что это было его наказание, не ее. Но почему-то она просто улыбнулась и позволила ему повести в танце. Как и ожидалось, танцором Друиг был кошмарным, но никто не обращал на это внимания. К тому же, существовали ли на самом деле такие категории, как хорошие и плохие танцы? Тем не менее, Маккари не могла не поддразнить. — И кто теперь двигается с грацией новорожденного жирафа? — Однажды я отомщу тебе за это. Она наклонилась к нему; их носы практически соприкоснулись. — Обещания, обещания. В этот раз Маккари была уверена, что не вообразила румянец, вспыхнувший на щеках Друига. Однако, ей и в голову не пришло связать эту реакцию с тем, как она взяла его за руку и втянула в очередной танец.