Кризализм - состояние, подобное чувствам ребёнка в утробе матери. Оно возникает, когда вы находитесь в теплом, уютном доме, а за окном — гроза и ливень. Чувство абсолютной защищённости, комфорт и отсутствие страхов за будущее.
***
Щёки обдало неприятным жаром. Камадо был не прочь завыть и, сжавшись в маленький комочек, спрятаться от мира. Слишком много проблем, которые нужно решать. Их количество не уменьшалось, а только увеличивалось. Но сейчас надо спешно разрешить это дело. Танджиро смотрел мужчине в лицо, ему так хотелось отвести взгляд от немой мольбы Ренгоку «не отвергай, прошу!», выточенной на его красивом лице. Но Камадо не может позволить себе юлить и тем более лгать. Как бы ему не хотелось, чтобы Кёджуро чувствовал себя лучше, даже с помощью лжи, парень просто не в силах переступить через своё жизненное кредо. Правда. Такая, какая она есть. Никаких исключений. Танджиро моргает, надеясь, что его глаза не заблестели от влаги. Грусть и тоска скребутся о глотку слишком навязчиво. Вытирая потные ладошки о ткань брюк, парень рвано выдыхает, всё также в молчании смотря на Ренгоку, который продолжает давить улыбку, скорее, для самого себя. Амарантово-пурпурные брови дрогнули. Казалось, что и внутри Танджиро тоже что-то с противным дребезжанием и треском обрушилось. Резким движением, парень заключил в крепкие объятия Кёджуро, обвивая своими руками его шею. Мужчина вздрогнул, но не отстранился. На его лице промелькнуло болезненное удивление, и маска спокойствия наконец спала. Пышные брови с грустью задрожали и Ренгоку, опустив голову на плечо парня, сжал его в ответных объятиях поперёк. «— Прости, Кёджуро.» Танджиро зарылся одной рукой в блондинистый загривок мужчины, прижимая его ближе к себе. Сейчас в Ренгоку смешенные чувства бурлили слишком сильно, чтобы сказать себе нет, отстранится и уйти. Близость к не его Танджиро плавила мозг. Он знал, что это отказ. Знал, что Танджиро даже под дулом пистолета не солжёт ему и всё равно проявил милосердие к чужим чувствам – к глупому Кёджуро, который сам надумал себе все эти романтичные вечера, общую постель и лабрадора-ретривера, что с гулким лаем будет встречать их у двери квартиры. «— Откуда собака?..» — Пронеслась мысль и уголки его губ слабо дрогнули. Историк горько подметил, вздохнув: «— Какой же ты жалкий, Кёджуро. Тебе должно быть стыдно. Ты же не школьник какой-то в период пубертата!» От рефлексии его отвлёк Танджиро, который начал прочищать горло. «— Вот и всё...» — Мужчина благоговейно прикрыл глаза, готовясь к последним мгновениям, и слегка прошёлся кончиком носа о плечо друга, вдыхая слабый запах алкоголя, каких-то фруктов и сигарет. Хотелось остаться так навсегда. Рядом с этим теплом. Держать парня в объятиях и не отпускать. Целовать эти плечи, редкие веснушки на щеках, улыбаться лёгкому румянцу, который бы мило доходил до плавного изгиба шеи, дарить ему любовь, всего себя. Без остатка. — Кёджуро... — Внутренности мужчины сдавило. Он ощущал себя между молотом и наковальней. В прямом смысле. — Ты мне дорог, я уважаю тебя и ценю...— Крепче сжав ткань рубашки Камадо, мужчина зажмурился, словно готовясь к пощёчине. — Но я... Не могу принять твои чувства... — Сердце болезненно пропустило удар. Немного хриплый голос Танджиро слышался прямо над ухом Кёджуро, а дыхание нежно щекотало ушную раковину. — Прости... — Нет. — Ренгоку заставил себя отстранится. — Это ты меня прости. — Он отвёл взгляд к августовской сирени. — Я сам себя надурил. Тебе не за что извиниться. Камадо растерянно глядел на потерявшее краски лицо, но с искренней, лёгкой, почти прощальной улыбкой наставника. Танджиро дрогнул, когда Кёджуро вновь перевёл взгляд на него. — Ты. Мне. Нравишься. Но ты не испытываешь того же. — Он снова запустил руку в волосы, прошёлся по загривку, там, где недавно были пальцы не его Танджиро. — С этим ничего не поделаешь. Мужчина протянул мизинчик и улыбнулся. Танджиро на мгновение изумился, но через секунду расплывшись в улыбке, не подумав выпалил: — Ты... правда… удивительный! — И выставив свой, переплёл его с пальцем мужчины. Слегка опешив, Ренгоку похлопал глазами, через мгновение проявив инициативу. — Спасибо. — Вырвалось у них синхронно. Уставившись друг на друга, они в миг захихикали. Через время Кёджуро ушёл, на прощание как в старые добрые поерошив волосы Танджиро и улыбнулся, заправив руки в карманы своих брюк. Танджиро с печалью, но какой-то нежностью смотрел мужчине вслед. В прострации переведя взгляд на деревянный стол, парень увидел пару опавших розовых цветков сирени. Подцепив цветы пальцами, парень стал рассматривать их, переваривая недавний разговор. — Как прозаично. — Где-то со спины Камадо раздался спокойный мужской тембр. Вздрогнув, Танджиро резко обернулся. Голос принадлежал Узую. — Розовая сирень на языке цветов значит “Признание в любви”. — Мужчина стоял, облокотившись о ствол близ растущей от кустарника суги. Отпрянув от дерева, Тенген прошёл мимо Танджиро, похлопал его по плечу и ободряюще улыбнулся. Камадо снова посмотрел на свою ладонь. — Да... Действительно красиво. — И поднял глаза к ветвям, на грозди цветов, легко покачивающие от слабого предосеннего ветра. Переведя взгляд на удаляющуюся крепкую спину певца, Танджиро призадумался – Как долго мужчина там стоял?