***
Отобедав с семьей, (моим родителям Вонка так ничего и не рассказал, надо же), я нехотя вышла за пределы фабрики. Проложила маршрут до ближайшей остановки, села в автобус, который подъехал только через сорок минут, за это время отморозила все конечности, ругалась и проклинала все на свете, пиная снежные глыбы под странные взгляды людей. В небольшом полуразвалившемся автобусе, который трясся и тарахтел как трактор, было не так много пассажиров, я села на последнее сиденье, рядом с бабулей. В пушистой шубке старой женщины сидел маленький черный котенок и мяукал так, будто его не кормили неделю: — Какой хорошенький — улыбнулась я, — а можно погладить? Дождавшись кивок, провела оледеневшими пальцами по шерстке пушистенького чуда и тот замурлыкал. Я просто растаяла, а все недовольство куда-то испарилось. — Знаете, я везла его к своему сыну, так как у меня еще два таких же котенка, их негде держать. Сын был не очень рад этой новости, но согласился все же, хе-хе… хотите его забрать? Думаю, вам он нужнее. — Что, правда?! — А почему бы и нет, — рассмеялась та, — забирайте, если нравится! Я немного помедлила с ответом. Наверняка, мистер Вонка будет в ярости. Что ему сказать? Скажу, что если не согласится оставить его в моей комнате, мне придется отдать кота в законный домик Бакетов, правда, из «избы» пушистый ком будет периодически выбегать прямиком в шоколадный цех, и гадить куда-нибудь под цветочные леденцы, или вообще однажды в водопад напрудит. Да! Так и представляю его искаженную в ярости, гримасу. — Большое спасибо!!! — с трепетом я взяла котенка в руки, и осторожно засунула себе в зимнее пальто у воротника, чтобы Сэм все видел. Я дала имя милейшему созданию, еще как только услышала жалобное «мяу». — Ну что, Сэмми, идем дальше? — я вышла из автобуса, и пошла по заснеженной улице к знакомому помещению. Дошли мы достаточно быстро, но впереди ожидало сильное разочарование: викинг-официант грубо пробурчал на мой вопрос, где вещи, что все принадлежности были выброшены на помойку, сразу после того, как за мной зашел " тип в странной шляпе» и «потащил» меня на выход. На себя бы посмотрел: у самого на башке консервная банка с рогами. Сказать, что меня это расстроило — не сказать ничего! Народу сегодня было навалом, я, скрипя зубами, медленно пробиралась к двери через шумевшую и танцующую толпу, прижимая к себе пушистика через пальто, чтоб не скатился вниз. Откуда столько людей? Ах, сегодня ведь пятница. От досады хотела на дорожку осушить стаканчик, но передумала: мистер Вонка тогда совсем с ума сойдет от бешенства. Хватит ему на сегодня. Вот, я уже подошла к выходу, возле которого стояли два пьяных амбала и громко выясняли, кто из них круче, тыча пальцем в грудь друг друга. Я быстренько хотела проскочить между них, — по-другому из бара просто невозможно было выйти. — Иди сюда, урод жирный!!! — послышался мужской рев над ухом. Мгновение — в нос «прилетел» мощный удар и я отключилась.***
Темная пелена перед глазами рассеивается, но в ушах все еще звенят колокола. Толпа шумных пьяниц пляшет вокруг меня так, что пол, на котором лежу, ходит ходуном. В душном помещении очень громко играет музыка, не слышно ничего, кроме нее. Тяжелый рок с волынкой? Почувствовала себя пиратом-новичком на корабле в пике веселья. Меня вырубили, как самое слабое звено. Что дальше — ноги об меня вытрут при входе? А самое веселое здесь то, что меня даже никто не замечает, я, словно невидимка. На лицо упали капли холодного пива: эти свиньи решили удариться деревянными кружками прямо надо мной, и с удовольствием отхлебнуть по паре глотков. Я, в лежачем положении, бегло осмотрела каждого из животных здесь: а вот и он — тот жирдяй, что прописал мне «леща». Стоит и обнимается со своим «братаном», будто разборок и не было. Я резко встала, несмотря на головокружение и сильную боль в носу, вырвала из рук здоровенную кружку у какого-то пьяницы, и продегустировав холодный напиток, подбежала к тому уроду. Удар кружкой пришелся по широкой челюсти, кровь хлынула, «окрасив» светлую бороду в пурпурно-бардовый: я разбила ему губу? Ну вот тебе еще! — снова удар, теперь уже в нос. Амбал пошатнулся, опустив голову. Музыка стихла, а толпа пьяниц замерла. Прямо как в фильме. Сотни глаз уставились на меня. — Ах ты… СУЧКА!!! — прорычал он. Так, все, пора сваливать! Мужчина неуклюже сорвался с места, и, я бросилась на выход, расталкивая людей. Я бегу со всех ног по темной улице через пустые дворики, спотыкаюсь о высокие сугробы и падаю. Поднимаюсь и бегу снова. Чувство самосохранения напоминает о себе, как никогда. И на что я рассчитывала, когда вмазала пьяному здоровенному мужику? Что он «спасибо» скажет? Идиотка. Сзади слышу гневливый рёв, я обернулась: вместе с ним еще несколько таких же «братков» выбежали из бара. — Тебе конец, мелкая тварь!!! — орет он в метрах пятидесяти. Я помчалась еще быстрее, не помня себя от страха. И впрямь убьет же! Как муху прихлопнет! Секунда — я ударилась больным носом о чье-то твердое тело за углом дома, и чуть не упала назад, но цепкие руки вовремя поймали за плечи. — Эмма. Бакет… Это прозвучало как-то резко, я бы сказала ядовито. Впервые слышу свое имя из уст этого человека. Сердце стучало как бешеное. Я подняла голову на Вилли Вонку. Сверкающие глаза, приподнятые в отвращении губы… они неожиданно поползли вниз. Почему он так смотрит на меня? — Она там! За ней, парни!!! — раздалось неподалеку. Мгновение — шоколадник сцепил на моем запястье руку в фиолетовой скрипучей перчатке, и уверенно повел за собой. Лифт стоял посреди узкой, занесенной снегом, улицы, тускло освещенной фонарным столбом. Пьяные и злые мужланы вот-вот уже нагнали нас, а шоколадник и не думал бежать: идет в привычном ему темпе. Когда я ощутила под ногами стеклянный пол, он отпустил руку, и я прижалась к стене. Кондитер зашел следом, деловито нажал на кнопку, и двери мягко закрылись. Лифт «облепила» толпа пьяниц. Клянусь, еще секунда — и они бы успели войти следом — тогда мне бы точно не поздоровилось! Когда стеклянный транспорт взлетел, а здоровяков «разбросало» мощным потоком воздуха, я продемонстрировала им средний палец через прозрачное стекло, и довольно взглянула на кондитера. Вилли Вонка смотрел куда-то в одну точку, отвернувшись от меня. Прямая осанка, серьезное выражение лица, брови сдвинуты. Прошло несколько минут, а он так и не шелохнулся, как будто приклеился, при том, что лифт периодически «потряхивало» в воздухе. Это начало пугать. — Мистер Вонка, я… — перед лицом «появился» фиолетовый платок, с вышитой золотом, буквой «W». Он стоял с вытянутой рукой, не удосужившись даже повернуться в мою сторону. В недоумении я покосилась на мужчину в черном пальто, взяла шелковую тряпочку и прикоснулась к носу: платок сразу пропитался кровью. — Вы всерьез пошли туда. Одна. Ох уж этот холодный тон… — Вообще-то, вы сами сказали идти! Кондитер неожиданно развернулся ко мне и прошипел: — Да, но я не имел понятия, что вы НАСТОЛЬКО глупая особа. Я же пошутил. Если я скажу сброситься с лифта, вы так и сделаете? — Прекратите уже называть меня глупой!!!.. — рявкнула я, топнув ногой, — …Или я тоже придумаю вам прозвище! — Да? И какое же? — как-то по детски хохотнул он, подняв голову вверх. — Не знаю… может, «мистер Инфантильность» или "шляпник-идиот"?! — Выбирайте сами! Я вжалась в лифт, исподлобья глядя на Вонку, который медленно приближался ко мне, скрипнув перчатками. Злой. Нет, правда, очень злой, мне действительно стало страшно. Отчасти, страшнее, чем убегать от пяти пьяных отморозков. — Вы же не будете меня убивать? — О, ну что вы. Разумеется, нет. —и тот отстранился с резким отвращеним — …А это ещё что? Из пальто высунулась пушистая черная мордашка и негромко мяукнула. Ох, я совсем забыла про Сэма! — Это… мой новый друг.***
Кондитер нажал на кнопку, и, вот, спустя минуту, они приземлились. Но не на фабрике, а в заброшенном парке, недалеко от владений шоколадника. Дверцы лифта скрипнули, и девушка огляделась: деревья, под снежным одеялом, зловеще колыхались в темноте, а где-то вдалеке послышался волчий вой и карканье вороны. Даже выходить из лифта было страшно, ни то что разгуливать: здесь даже фонарей нет! — Ну же, выпускайте ЭТО на волю. — проговорил Вилли Вонка, как ни в чем не бывало. — Что?! Нет! — На моей фабрике нет места животным. Это исключено. — Он же замерзнет! — крикнула девушка. — Меня это не волнует. — Ну хорошо! Значит, мы уйдем вместе с ним! Досвидание! — Так значит?! — прошипел шоколадик. Девушка собрала волю в кулак и вышла из лифта. Кондитер сразу пошел следом за ней: — Хотите умереть от холода, мисс? — Да, хочу! — произнесла Бакет, и пошла быстрее. — ЭММА, стойте. Девушка прошла несколько метров, поглаживая холодными пальцами котенка, когда мужчина оббежал ее и преградил собой путь: — Я сказал: остановитесь. Настойчивость Вонки в темном лесу немного пугала. Невесть что у него в голове, попробуй, догадайся. Может, он специально остановился здесь, чтобы прикончить. А потом расскажет Бакетам, что Эмму не нашел, хоть и облетел весь городок. Фиолетовые глаза «прожигают» в ней дыру. Тот шумно вобрал в себя воздух и на выдохе произнес ледяным тоном: — Вы крайне невыносимы, мисс Бакет! В вас столько наглости и своеволия, вы донельзя избалованная девица. Временами я задумываюсь: может вы вообще не Бакет, а просто приемыш в их семье, вы ничуть не похожи НИ НА ОДНОГО из своих родственников! Да! — Да идите вы к чёрту! И вообще, я прекрасно знаю, что тогда, в комнате изобретений, вы собирались меня убить! — О-о-о, вы меня раскусили. — Не боитесь попасть за решетку? — Ну все, я от вас устал. До свидания. Вонка развернулся, и быстро пошел к лифту, девушка же последовала вперед, прижимая к груди мяукающего котенка. Не без труда пройдя некоторое расстояние, Эмма присела на снег, и, опустила голову. Мелкая дрожь шла по всему телу, ведь на улице стало еще холоднее, и пальто уже перестало согревать: еще бы, она слишком долго была на улице. Вблизи, через какое-то время, послышался снежный хруст от шагов. Бакет даже голову не подняла. — Вы правы, мистер Вонка. Я действительно «приемная». Я жила в приюте до одиннадцати лет, пока однажды, мама не увидела меня, замершую, я сидела на снегу, как сейчас. Она подошла ко мне и предложила зайти к ним в домик, погреться, а спустя время, с согласия остальных членов семьи, я стала жить вместе с ними. Бакеты полюбили меня как родную. Как и я их… — Эмма вздохнула, подняв на него глаза: Вонка стоял подле нее и внимательно слушал. — …Я, признаюсь, уже давно это не вспоминала, однако, вы напомнили… — Вы что, в самом деле приемная? — Будто бы вы этого не знали, — засмеялась она. — Нет. Где-то каркнула ворона, подул холодный зимний ветер. — Ну, что-ж, это… многое обьясняет, — мужчина в цилиндре виновато улыбнулся и протянул руку. — …Идемте же. Ваша семья будет волноваться. — А как же Сэмми? — Можете взять с собой. Кондитер взял ее за руку и помог встать, легким движением даже заботливо стряхнул снег со спины. Порой, этот человек бывает таким непредсказуемым. В голосе и действиях не было неприязни, как раньше. Впервые, он показался ей настоящим. Без фальши. Они уже почти прилетели на фабрику. Вилли Вонка весь путь смотрел на Эмму с каким-то подозрительным удивлением, если можно так выразиться. Признаться, она не знала, куда деться от прямого взгляда, и не выдержав «давления», отвернулась. И давно с ней это происходит? — Почему вам стало это интересно? — Что именно? — То, какой я на вкус. Вы страдаете каннибализмом? Эмма чуть не упала в обморок, услышав это. — Я… нет! Вовсе я не страдаю! — Тогда у меня к вам еще больше вопросов. —Хотя, знаете… да, на самом деле я каннибал. — в данной ситуации, проще было ответить именно так, иного выхода не было. Из двух зол выбирать меньшее. — Вы говорите глупости. — Да нет же! — Я в этом уверен. — Ну раз уверены, то нечего спрашивать! — отвернулась девушка, дав понять, что продолжать этот разговор не намерена. — Я думал, что неприятен вам. — Ну… вы отчасти правы. — Мне бы не хотелось " пробовать на вкус " того, кто мне не приятен. — Я пока еще неопытна в каннибализме, ем всё без разбору, осечки случаются… Я стыдливо вжимаюсь в пальто, перебирая пальцем черный мех котенка. Неприлично долго стоит молчание в прозрачном лифте, парящем в воздухе. Белые крыши домов мелькают одни за одной. А вот и одинокая птичка поменяла курс направления, завидев стеклянную махину. Небо окутано темными тучами, свист ветра слышен даже через толстое стекло. Я ощущаю жар на щеках, благо, кондитер этого не видит. Пряди непослушных волос прикрывают опущенное к котенку лицо, к горлу подступил ком. Да что со мной?! Эмма, завязывай! Лифт резко останавливается в невесомости над фабрикой, прямо под громадной трубой, и я, не удержав равновесия, падаю в обьятия кондитера, как раз, когда он развернулся ко мне, с поднятым вверх, указательным пальцем: хотел, наверное, зачитать пару нравоучений по этому поводу, а не тут-то было. Резкая хватка не дала упасть, уже какой раз убеждаюсь, реакция у Вонки—что надо. Все произошло так быстро. Я прихожу в себя и медленно поднимаю голову. Как никогда отчетливо вижу, как брови поднимаются, а скривившаяся ухмылка сползает вниз, ну еще бы: мое лицо в паре сантиметров. Вилли Вонка взволнованно глядит на меня и поджимает губы. Он не отходит, и, кажется, даже не дышит…шоколадник нервно сглотнул, отчего-то посматривает на нижнюю часть лица. Всё, он слишком прекрасен. Сил держаться больше нет…простите. Я поднимаюсь на мысочки, приникши к теплым дрогнувшим губам. Вонка резко вдыхает носом, не предвидел сей выходки, я понимаю… Я поверженно отхожу, но кондитер берет за плечи и неожиданно целует в верхнюю губу, повторив точь-в-точь мое движение. Правда, в отличии от меня, он не отходит, нет: он словно пробует новую конфету, доведенную до совершенства. Убейте меня. Я сейчас грохнусь в обморок. Эти медлительные прикосновения …они такие мягкие и трепетные. Я ощущаю сладковатый терпкий вкус на устах, чувствую аромат арахиса у каштановых волос, щекочущих мою щеку… Кондитер на мгновение отстраняется и переходит к нижней губе. Мягко всасывает, изучающе касаясь языком. Затем чередует их, одну за другой, обжигая своими движениями. Он дотошно смакует каждый сантиметр, медленно убирая руки с плеч и обхватывая пальцами пылающие щеки. — Вы ведь хотели пробовать меня на вкус таким образом? — спрашивает он в лоб чуть дрогнувшим низким голосом. — Да… Я…Я…Не могу распробовать… — только и вымолвила я. — Вы дьявол. Нервно выдохнув, магнат хватает за талию и разворачивает, прижимая тело к стеклу. Он впивается сильней, углубляет поцелуй, вдавливая всем телом в прохладную стену. Не замечаю, как из моих уст исходят тихие стоны. В мужчине бурлит так много страсти, нетерпения, он целует властно, требовательно, так, что я позабыла как дышать, он не дает сдвинуться, «впечатывая» в стену… Господи Боже… Господи Боже!!! Истошное «МЯУ» между нами привело обоих в чувство. Снова забыла о том, что в пальто сидит пушистик, и он, наверное, почти задохнулся между нашими телами. Вонка отходит, поправив цилиндр, сканируя меня глазами с ног до головы. Маска надменности вновь на его лице, однако на щеках заметен небольшой румянец, скрыть который, ему не удалось. Лифт остановился в ярко освещенном длинном коридоре фабрики, и магнат несколько раз нажал одну и ту же кнопку, будто бы он от этого откроется быстрее. Тогда Вонка развернулся ко мне, скрипнув перчатками и, перед тем как уйти очень уж нервно проговорил: — Поскольку я дал согласие приютить это… животное, просьба, нет, правило лишь одно, и, надеюсь, вы примите все меры, чтобы его не нарушить: из вашей комнаты ЭТО выходить не должно. А теперь… доброй ночи.***
Вилли зашел в свой кабинет, снял цилиндр и поставил трость в углу. Он не понимал, что с ним стало происходить с появлением на фабрике, Эммы Бакет. Взбалмошной девчонки, о которой он думает эти короткие три дня, не переставая. С тех пор, как он ее увидел, а точнее, рассмотрел, когда вытащил из воды (хотя,быть может, это чувство возникло и раньше), новые рецепты перестали приходить в голову. Даже его любимый шоколад заботил уже не так сильно, как-то, что Эмма, возможно, выйдя за ворота, попадет в беду. Кондитер не понимал, откуда столь рьяное желание держать ее под присмотром, и в этот раз, не только на фабрике, где она может что-то сломать, испортить, упасть в шоколадную реку, как это было ранее. За пределами его «замка», он начал опасаться за нее не меньше. Может, все это из-за Чарли — Он ведь не хочет, чтобы его мальчик переживал за сестру, пусть даже приемную, если с ней что-то произойдет? Да-да! Дело определенно в Чарли! Он любит младшего Бакета, и не хочет видеть его страданий. Именно поэтому кондитер, никому не сообщая, отправлялся на поиски, если девушки долго нет. Ведь это же Эмма: глупая девчонка, у которой инстинкт самосохранения напрочь отсутствует! Да! Она только и норовит попасть в какую-нибудь передрягу! Кондитер мерил шагами обширную темную комнату, заставленную книгами и рецептами, пытаясь найти ответ, и резко остановился. Перед глазами предстал образ Эммы с длинными светлыми волосами, рассыпанными по плечам. Улыбающиеся большие глаза цвета бирюзового мрамора, розовые девичьи губы… они, словно предназначены для поцелуев… Эти мысли пугали. Как и осознание того, что никогда он не ощущал ничего подобного. И вряд ли ощутит когда-нибудь еще…