Каждый раз, когда твоё сердце бьётся

Альфа просыпается не от привычного звонка будильника, а от телефонного. — Алло, — полусонным голосом отвечает Чонгук. — Ты до сих пор спишь? Ты ведь говорил, что усердно учишься. — Хосок, я недоспал буквально пять минут, в чем дело? — хрипит он, переваливаясь на другой бок. — Не ругайся, не ругайся, папа просил напомнить о гостинцах. Ты ведь не забыл? — Ты серьезно звонишь мне с утра пораньше ради еды? Что ты за брат такой? — Самый обычный, — усмехается старший. — Так что? Ты сможешь заехать сегодня? — Да, у меня будет окно в обед, заскочу к тебе, а теперь отвали. — Ты просто несносен, Джини прав, — проговаривает Хосок. — Буду тебя ждать. Чонгук, наконец, открывает глаза и сразу же слышит противную трель будильника. Больницы навевают определенную тоску, возможно, потому что в голове альфы флешбеками всплывают его травма и собственная реабилитация. Чон отряхивается от воспоминаний, понимая, что это до сих пор давит на него как тяжёлый груз. Он мотает головой, смотря по сторонам, ему нужно найти хена быстрее, а потом бежать на физподготовку. Белый халат на худощавом высоком теле мелькает в конце коридора. — Хосока, у меня мало времени. — Так ты приветствуешь брата? Продолжаешь быть невыносимым, — начинает причитать брат. — Никакого уважения к старшим. — У меня учёба, ты это прекрасно знаешь. — Знаю, спасибо, что заехал, — альфа крепко обнимает младшего, хлопая его по плечу. — Как дела дома? — Все по-старому, — отмахивается Чонгук, боясь, что разговор зайдёт дальше. — Папа сказал… — Мне пора, — альфа прерывает старшего и хлопает себя по карманам в поисках телефона. — Позвони мне на днях, мы давно не разговаривали. — Хорошо, я позвоню, — хмурит взгляд младший. Он знает, что может позвонить брату в любое время, но сейчас совсем не хочет делиться тем, что у него происходит. Альфа выходит из кабинета и смотрит себе под ноги, мелькающая плитка рябит в глазах, не давая сосредоточиться на тяжелых мыслях. Чонгук мог остаться ещё на пару минут с братом, попросить его совет или хотя бы получить тихую немую поддержку, которая так необходима, но вместо этого он вываливается в коридор и чуть ли не бежит прочь. Все, что происходит в последние дни, делает его уязвимым, словно броня уверенного в себе парня тает, превращаясь в жалкое ничто. Наконец, выйдя на улицу и вдохнув зимний холодный воздух, альфа успокаивается. Почти плетётся, медленно перебирая ногами по свежевыпавшему снегу. Вопрос, который волнует его все это время, снова всплывает в голове и гудит так сильно, что хочется расколоть ту надвое. Наверное, так бывает, что люди уходят. Может, Чонгук допустил ошибку, может, сделал что-то не так или не сделал то, что требовалось. Миллион вариаций, одна хуже другой — вывод один. Тэхен не с ним. Он достаёт телефон из кармана джинсов и набирает номер, молясь, чтобы там просто звучали гудки, но абонент вне зоны действия сети, и это самое пугающее. «Так бывает», — думает он. Люди уходят, это нормально. Тэхен, наверное, не обязан ему ничего объяснять, но почему тогда на душе так паршиво? Альфа идёт, смотря под ноги, вытаскивая из кармана куртки наушники, хорошо, что те ещё не сели и можно забить голову незамысловатыми песнями, а не грузными мыслями. Он не замечает, как цепляет плечом прохожего, сбивчиво извиняется и идёт дальше. — Чонгук? — тихо проговаривает Тэхен, смотря вслед уходящему парню. Тот его не слышит, копошась в плейлисте, но что-то заставляет его отвлечься от поиска песни и повернуть голову. — Тэхен? Перед ним стоит растерянный омега, без шапки и в пальто нараспашку. Что он здесь делает? Ким сглатывает вязкую слюну и загнанно смотрит, ждёт ответной реакции. Ему хочется броситься в объятия, рассказать все-все-все, что до дрожи в руках скучает и совсем плохо спит, а ещё, что сердце иногда болит так сильно, что впору выть. Но он не смеет на это жаловаться, не имеет права. — Что ты здесь делаешь? — первым спрашивает Чонгук. — Вышел в магазин, — показывая пачку каких-то снэков, отвечает Тэхен. — Где ты был? — Я… я не знаю, как это объяснить, — разводит руки омега. — Попробуй, может, у тебя получится, может, я не тупой и смогу понять это. — Чонгук, — Тэхен почти впадает в отчаяние, слыша эту обиду в голосе. — Ты любишь меня? — Я… это сложно, — закусывает губу, чтобы не вырвалось «люблю!». — Ты ненавидишь меня? Ответь! — Это сложно, Чонгук. Я не могу обьяснить… — «что моя любовь может тебя убить» остаётся не озвученным. — Ты сам все усложняешь, Тэхен. Я ведь здесь. Я люблю тебя. Что тебе ещё нужно? — Мы не можем быть вместе, — отвечает Ким, глотая слёзы, что катятся по его щекам. — Почему ты так говоришь? Ты врал мне? Это все была для тебя игра? — Чонгук срывается на крик. Ему больно видеть, как Тэхен плачет, но ещё больнее от его слов. — Прости, — одними губами шепчет омега и разворачивается. Он бежит так долго, как только может, бежит без оглядки, лишь бы не догнали. Сердце стучит как бешеное, не выдерживает. В глазах темнеет слишком быстро.