Большие Надежды

Рукописи, которые Персиваль зачитывал в особняке Бэрбоун, подходили к концу, как и его тетрадь. Особенно те, которые могли касаться чужих ушей. На буднях Персиваль писал новые, правил текст и снова писал. Он никогда столько не сидел, согнувшись над своими заметками, как в это лето, и к началу августа даже задумался, что из его словесных терзаний можно было бы даже сложить какой-нибудь сносный роман. Роман о главном герое, которому вскружила голову любовь. Идея была далеко не новой, но особенной для Персиваля, который пропустил через себя каждое слово, выплеснутое на бумагу. Когда в очередную субботу Персиваля на крыльце встретил Криденс, он с тоской подумал, что в их распоряжении остается всего четыре недели. Четыре встречи, прежде чем им придется попрощаться, и он уедет из Флориды на учебу в Нью-Йорк. Он был обязан увеличить четыре хотя бы до восьми. — Мэри Лу сегодня неважно себя чувствует, — выйдя на порог, объяснил Криденс. На нем были точно те же рубашка, шорты и гольфы лиловых оттенков, что в день их первой встречи. — Может, вызвать доктора? — напряженно спросил Персиваль. Криденс покачал головой. — Нет. У нее странности. Опять грезит. — О чем? — осторожно спросил Персиваль, не представляя, на какую тропу ступает. Криденс выглянул за дверь в холл, будто проверял — слушают ли их разговор. — Она сама расскажет потом, если захочет, — так же осторожно ответил Криденс, слегка понизив голос. — Ты хочешь, чтобы я ушел? — с холодной решимостью спросил Персиваль. Он жил ожиданием этой субботы, ожиданием их с Криденсом встречи, и не хотел сдаваться так просто. Разговор с Гондульфусом вдохновил его действовать, и он намеревался бороться за свою любовь. — Тебе надо за ней приглядывать или мы могли бы… Оттянув правый уголок рта, Криденс насмешливо взглянул на Персиваля, повиснув на дверной ручке, точно не хотел пускать его внутрь. — Что мы могли бы? — провокационного выгнув бровь, спросил он. — Погулять в саду? Поговорить? — Почему мы видимся только один раз в неделю? — неожиданно даже для самого себя спросил Персиваль, хоть его и мучил этот вопрос уже давно. — А почему должны чаще? — Криденс задумчиво склонил голову набок. — Потому что ты этого хочешь, — упрямо объяснил тот. — У меня даже нет твоего номера телефона. — Зачем он тебе? — Криденс, — со вздохом проговорил он. — Персиваль. — Если ты закроешь сейчас передо мной эту чертову дверь, то я останусь. — Персиваль ткнул указательным пальцем себе под ноги, — на этом самом крыльце до следующей субботы. — Это серьезная угроза, — повеселев, заметил Криденс. — Ты этого хочешь? — А чего хочешь ты сам? — смягчился он. — Я хочу… — Смелее, — подбодрил его Криденс. — Поехали со мной в город? — выпалил Персиваль. — Ты был в городе? — Конечно же я был в городе, глупый, — беззаботно усмехнулся тот. — Помнишь, я приглашал тебя? — продолжил Персиваль, не собираясь сдаваться. — Ты обещал подумать, но так и не дал ответ. — Кино и мороженое? — с улыбкой припомнил Криденс. — Не обязательно. Можем пойти на пляж. Криденс вновь насмешливо фыркнул, найдя в его словах что-то забавное. Может, его забавляло то, как отчаянно он брыкался в его любовных силках? Но Персиваль не собирался уступать и готов был идти напролом. Даже остаться на этом проклятом крыльце, если потребуется, пока сердце Криденса не смягчится. — Жди меня здесь, — велел Криденс и скрылся за дверью. Тяжело выдохнув, Персиваль бросил уязвленный взгляд на захлопнувшуюся перед ним дверь, спустился по лестнице, нехотя переставляя ноги, и сел на каменные ступени, будто и правда собирался провести здесь всю неделю. — Как же с тобой невообразимо сложно… — прошептал он, сложив руки на коленях. Гондульфус прав — он действительно мазохист. Но Персиваль понимал, что не будь Криденс такой сложной головоломкой, его бы не тянуло к нему с такой страшной силой. Ему хотелось покорить его, завоевать благосклонность, добиться ответных чувств. Он знал, что они были, но Криденс упорно отрицал их и всеми силами желал убедить в этом и Персиваля. — Ну, идем? — послышался над ним голос, и Персиваль задрал голову. Окунувшись в самобичевание, он не услышал, как позади отворилась дверь. Криденс смотрел на него точно так же, как в тот раз, когда Персиваль поцеловал его. Он больше не кривил насмешливую улыбку и улыбался так, будто они добрые друзья. Мигом подскочив со ступеней, Персиваль растерялся, не зная, протянуть ему руку или может снова поцеловать… Хотя после поцелуя Криденс наверняка охладеет и вновь закроется в доме. Но Криденс решил за него сам — сбежав с крыльца, он направился к дорожке аллеи, ведущей к кованым воротам сада. Дома он переоделся в бледно-розовую рубашку с коротким рукавом и не менее короткие шорты, будто намеревался принимать солнечные ванны на пляже, однако гольфы оставил прежними. Те самые нежно-лавандовые гольфы с тугой резинкой, обнимающие голень, точно любовник. — Что с мисс Бэрбоун? — нагнав его на дорожке, спросил Персиваль. — Вспоминает день своей свадьбы. — Разве она была замужем? — удивился он. Не то, чтобы он считал это невозможным, просто никогда не приходилось задумываться на подобную тему. — В том-то и дело, — неоднозначно ответил Криденс, но не стал дальше развивать тему, а Персиваль хорошо услышал с первого раза — если она захочет, то расскажет сама. В свойственной ей взбалмошной манере. — Так куда ты хочешь меня отвести? — спросил Криденс, скосив на него глаза. Персиваль уяснил эту уловку — Криденс часто спрашивал его, чего желает он сам, будто подталкивал быть решительнее, показать свою рыцарскую доблесть. Работать с податливой глиной, воплощающей любую прихоть, слишком просто. Криденса увлекало сразу переходить на камень или мрамор, который в процессе обработки мог выкинуть любые сюрпризы. — Сначала мы доберемся до города, — поведал Персиваль, скручивая тетрадь в трубочку и гадая, куда бы ее деть. — Потом возьмем по мороженому и отправимся гулять по пляжу. — Весьма соблазнительное предложение, — беззлобно усмехнулся Криденс. — У тебя есть идеи получше? Персиваль догадался сунуть скрученную тетрадь за пояс брюк, Криденс улыбнулся шире. — Ваш меч, сир? — Разве ты не знал, что слова могут ранить не хуже острого клинка? — не имея какой-либо задней мысли, спросил Персиваль, и тут же осознал, что именно сказал. Но Криденс никак не показал, что придал значения его словам. Слова Криденса ранили Персиваля за последние пару месяцев слишком часто и слишком больно. Его сердце было исколото, точно на него напал не знавший пощады ассасин с мизерикордией. — Ты предлагаешь мне скрестить наши шпаги? — невинно спросил Криденс, и Персиваль понял, что краснеет, истрактовав слова совершенно в ином смысле. Слишком личном, интимном, откровенном. — Я хочу узнать, какие у тебя планы на осень, — резко перевел тему Персиваль. — Зачем тебе мои планы? — искренне удивился Криденс. — Потому что я хочу увидеть тебя снова. Персиваль остановился, замер как вкопанный, не дойдя футов двадцати до ворот. Криденсу пришлось остановиться рядом с ним, хотя он мог проигнорировать его выпад и следовать вперед, чтобы Персиваль был вынужден опять нагонять его. — До конца августа осталось четыре субботы, считая эту, — объяснил он. — Потом я уеду. Ты не хочешь давать мне свой номер телефона, но я могу написать письмо сюда. В особняк. Если бы я был не интересен тебе, ты бы ни за что не согласился пойти со мной сейчас. Персиваль полностью отдавал себе отчет в том, с каким отчаянием звучит его голос, что он буквально умоляет Криденса сжалиться над собой, и тот не мог этого не замечать. Чего греха таить, именно этого он и добавился. — Не отталкивай меня, — закончил он, понимая, что ниже падать некуда, да и терять ему уже нечего, только Криденса. Подойдя ближе, Криденс коснулся его безвольной руки, переплетая их пальцы, и Персиваль забыл как дышать от этой внезапной нежности. Он слишком привык к кнуту… редкий пряник выбывал из привычной колеи. — Твой дядя дома? — спросил он, вгоняя в растерянность еще больше. — Нет, он… уехал на все выходные по делам своей рыболовецкой фирмы. Хочет купить новую лодку, после того, как мисс Бэрбоун перевела ему сумму в конце июля. Ладонь Криденса сильнее сжала его пальцы. — Хорошо. — Он поднял глаза на Персиваля, смотря на него с нежностью, которой тот никогда прежде не замечал в его взгляде. — К черту пляж. Я хочу пойти к тебе домой. — Хочешь? — сипло переспросил Персиваль, сжимая его ладонь в ответ и надеясь, что его хватка не слишком сильная, чтобы тотчас передумать. — Вызовешь такси или мы дойдем так? — в его мягких интонациях проступило лукавство. — Я… — Персиваль сунул руку в карман и нервно дернул, пытаясь извлечь зацепившийся за подкладку телефон. — Да, я сейчас… Длинные пальцы Криденса выскользнули из его ладони, и тот двинулся вперед к воротам, оборачиваясь на возящегося с телефоном Персиваля. Он не мог поверить в происходящее, но желание Криденса — определенно та самая награда за его отчаянное упорство, за попытку штурмовать неприступную крепость. — Сразу предупреждаю, у нас не так роскошно, как у вас, — объяснил Персиваль, чтобы не обмануть ожидания Криденса. — Нет своего большого сада, особняка, оранжереи с фонтаном и бесчисленного количества комнат… — Мне все равно. — Криденс беззаботно пожал плечами. — Я еду к тебе, а не к твоему дому. Персиваль уверенно подступил ближе, намереваясь впервые наконец-то обнять Криденса, но тот с улыбкой сделал шаг назад. — Нас могут неправильно понять, — объяснял он свою капитуляцию. — Боюсь, нас поймут как раз таки правильно, — беспечно рассмеялся Персиваль от облечения, чувствуя, как туго затянутая на сердце петля ослабла, позволяя наконец вдохнуть полной грудью. — В этом-то все и дело, — фыркнул Криденс. — Имей терпение, оно закаляет волю. — Не слишком ли философски для шестнадцатилетнего? — усмехнулся Персиваль. — Это так ты привык ранить словами? — качая головой, спросил тот. — Дракона не сразит обычная сталь. — А что сразит дракона? — Персивалю казалось, что он теряет связь с реальностью, и следующий жест Криденса довершил эффект, став финальным разрушительным штрихом. Он сделал шаг навстречу, сунул пальцы за пояс его брюк, сжал ладонь на застежке и потянул на себя, прошептав: — Кое-что помощнее. Персивалю казалось, что они никогда не доедут до его дома. Ему пришлось прикрыться тетрадью, держа ее на уровне паха, чтобы водитель такси не счел его за извращенца, и не мог успокоиться, пока они ехали. Криденс благородно решил больше не касаться его, да Персивалю этого уже было и не надо — кожа горела в том месте, где его коснулись пальцы через ткань рубашки. Его лихорадило, горел не только живот, но и все тело. Он словно попал на один из кругов Ада, и черти мигом затолкали его на костер для грешников. Наконец такси остановилось перед небольшим двухэтажным домом. Обычным и скучным на фоне особняка Бэрбоун. Машины Гондульфуса на подъездной площадке не было, и Персиваль облегченно выдохнул. Он бы, конечно, не потащил Криденса в какой-нибудь мотель, но присутствие в доме дяди мигом бы охладило его пыл. — Твоя комната там? — спросил Криденс, осматриваясь в холле, и указал пальцем на второй этаж. — Что? Да, комната… Криденс не стал дожидаться, пока он закончил мысль. Опустив ладонь на перила, он грациозно занес ногу на первую ступеньку. — Ну? Ты идешь? — улыбнулся он, оборачиваясь. Тело Персиваля охватил жар. Криденс был с ним. Наедине. В его доме. И недвумсысленно намекал на то, что должно было свершиться. В паху сладко потянуло, хоть разум и пытался объяснить, что все это полнейшее безумие, но Персиваль не собирался внимать его словам. Он слишком долго его слушал, ведя себя осторожно, когда Криденс ждал от него совершенно иного. Напора, сумасбродства, решимости. Пройдя в его спальню, Криденс с интересом осмотрелся и указал на заваленный бумагами стол. — Это здесь ты… — Большую часть времени, да. — Мне нравится, — доброжелательно поведал Криденс, стоя посреди комнаты и не собираясь ничего предпринимать. Сумасбродство и решимость. Персиваль подступил к нему со спины, обнимая за плечи, и Криденс впервые не стал его отталкивать и уворачиваться, позволяя заключить себя в плен и расслабиться. — Ты знаешь, что сводишь меня с ума? — прошептал Персиваль, касаясь губами его уха. — Думаю, ты знаешь ответ, — мягко выдохнул Криденс, прижимаясь к нему всем телом, и точно должен был ощутить, как крепко стоит у Персиваля. Он недвусмысленно потерся об него ягодицами, и тот хрипло застонал ему на ухо. Развернувшись в объятиях, Криденс взял его лицо в ладони и невесомо коснулся губ. «Прикосновение крыльев бабочки», так обычно пишут в романах в такие моменты», — осознал Персиваль, целуя его мягкие податливые губы и обнимая за тонкую талию. Криденс рядом. И не собирается вновь сбегать от него, оставляя на растерзание сомнениям и ноющей боли в груди. Погладив его гладковыбритые щеки, Криденс ухватился за торчащий из-за пояса конец тетради, победно выдернул ее, точно меч, и не глядя бросил куда-то в сторону стола. — Она нам не понадобится, — с улыбкой объяснил он, прервав поцелуй. — Садись. Или ты хочешь стоя? Уши Персиваля обожгло точно огнем, а по затылку будто дали обухом. Усилием воли заставив себя разжать объятья, он на нетвердых ногах подошел к постели и сел, отсчитывая секунды до того, как Криденс нанесет по его выдержке и самообладанию последний меткий удар мизерикордией. Криденс подступил ближе, острой коленкой утыкаясь между его ног в бортик кровати. — Коснись меня, — шепотом велел он, задевая коленом складку на брюках. Услышав долгожданную просьбу, Персиваль дотронулся до нежной кожи над коленом, провел пальцами, заводя их спиральным движением к внутренней стороне бедра. Между стройных ног, чувствуя его нарастающий жар. — Выше… — в сладкой истоме выдохнул Криденс, качнувшись вперед. Ладонь поднялась вверх по ноге, задевая подворот коротких шорт. Тонкие волоски на бедрах приятно щекотали нежную, не знавшую тяжелого физического труда ладонь. — Хочешь их снять? — спросил Криденс и закусил губу, томно прикрыв глаза и смотря на него из-под густой челки сквозь пушистые ресницы. — Это незаконно, — в смятении проговорил Персиваль, но не в силах остановить движение ладони, точно она была наделена собственной волей. Противореча своим словам, он положил руки на пояс шорт, дрожащими пальцами расстегнул пуговицу и медленно потянул молнию вниз. — Тебе нужно мое согласие? — с улыбкой усмехнулся Криденс, запрокидывая голову назад, открывая длинную шею, которой смертельно хотелось коснуться губами, и издал тихий стон, когда пальцы погладили его через ткань нижнего белья. — Я согласен. Не веря, в происходящее, Персиваль потянул шорты вниз, и те безвольно упали к ногам. Криденс небрежно переступил, выходя из собравшихся гармошкой штанин, и оттолкнул одежду носком ботинка. Сквозь белье отчетливо проступали очертания возбужденного члена. Большого и тяжелого. На тонкой ткани в том месте, где она прикрывала головку, темнело влажное пятно выступившего предсемени. Слюна невольно собралась во рту, когда Персиваль задумался о том, чтобы раздеть его полностью и взять в рот. Нежная кожа с бархатным пушком волос, отзывчивое и покладистое тело — резкий контраст с его дерзким характером. — Я жду, — выдохнул Криденс, расстегивая последние пуговицы на рубашке и слегка качая бедрами навстречу, потираясь о ласкающую его через белье ладонь. — Ты хочешь, чтобы я… — дезориентированно смотря на него снизу вверх, спросил Персиваль. Ему не хватало дыхания — Криденс развел полы рубашки, обнажая пока еще безволосую грудь… или уже начал брить ее, избавляясь от редких темных волосков. — А ты хочешь? — Он накрыл ладонью его пальцы и плотно прижал их к себе, к своему эрегированному члену, и сладко зашипел сквозь стиснутые зубы. Закусив нижнюю губу и крепко зажмурившись, Персиваль сжал пальцы. Совсем немного, но этого хватило, чтобы Криденс прерывисто вздохнул. — Боишься, рыцарь Персиваль? — нежно усмехнувшись, спросил он. — А если да? — Персиваль, не решаясь спускать резинку намокшего бледно-розового, почти белого белья, наклонился вперед, прижимаясь губами к его плоскому животу. От Криденса одуряюще пахло горчинкой пряных специй, чистой кожей и едва уловимым мускусным флером молодого и энергичного возбужденного тела, что не на шутку завело Персиваля, что становилось оглушительно больно. — Но ты ведь все равно это сделаешь. — Отпустив его руку, он коснулся щеки, проводя подушечкой пальца по двум родинкам. — Так ведь? Загнанно выдохнув, Персиваль накрыл губами влажное пятно, жадно засосал, пробуя на вкус. Солоноватый и немного горький, как и его возмутительный характер. Криденс запрокинул голову, распахнув рот и часто поверхностно дыша. Устроив ладони у Персиваля на макушке, он надавил, прижимая его лицо к своему паху, и тот послушно разжал губы, беря в рот скрытую мокрой тканью головку. Персиваль мягко сжал пальцы на упругих ягодицах, — хватка на его волосах стала сильнее, и он заметил, как дрожат колени Криденса. — Нет, пожалуйста, не останавливайся… — растерянно выдохнул Криденс, когда Персиваль выпустил его головку. Губы влажно блестели от слюны и предсемени. — Ложись на постель, — попросил он, с обожанием наблюдая за теряющим контроль Криденсом, подмечая, как трепещут его ресницы и дрожат губы. Рассеянно кивнув, Криденс забрался на кровать, с комфортом расположившись головой на подушках, и выгнул грудь колесом, чтобы рубашка распахнулась шире, выставляя напоказ маленькие затвердевшие соски. — Иди ко мне, — хрипло попросил он, протягивая руки навстречу. Персивалю казалось, что он проснется с минуты на минуту, и все окажется лишь мокрым сном, но ощущение кожи под ладонями было вполне реальным, как и тихие призывные стоны Криденса, который больше не притворялся перед ним. Но Персиваль не спешил, хоть в паху немилосердно тянуло от желания. Взяв левую ногу Криденса за щиколотку, он подполз ближе, устроил голень на своем бедре и снял ботинок. — Что ты делаешь? — с некоторой оторопью спросил Криденс, медленно поглаживая грудь, точно соблазнял, чтобы Персиваль наконец-то переключился с ног на него самого. — Раздеваю тебя, — задушено выдохнул тот, подцепив резинку гольфа и медленно потянул вниз, обнажая покрытую мягкими волосками кожу. Соблазнительно закусив нижнюю губу, Криденс поднял ногу, так что лодыжка оказалась перед глазами Персиваля. — Поспеши. К полуночи карета превратится в тыкву, — усмехнулся он, но смешок потонул в низком стоне, когда губы прижались как раз над краем гольфа. Тугая резинка оставила вертикальный рисунок эластичной ткани на коже. — Эти гольфы давно сводят меня с ума… Как и ты сам, — признался Персиваль, делая паузы между поцелуями, продолжая спускать гольф все ниже к выпирающим косточкам щиколотки. Дюйм за дюймом… Дюйм за дюймом… Высвободив ногу из ладоней Персиваля, Криденс прижал острую пятку к его паху, давя на потяжелевшие в мошонке яйца, а потом настойчиво погладил изнывающий член сводом стопы, забавляясь над ним, будто проверял, как долго еще он сможет продержаться, прежде чем окончательно потеряется в чувствах и обезумеет. — Я знаю, — удовлетворенно улыбнулся Криденс, приподнимая ягодицы и удерживая себя на локтях и лопатках. Он сунул большие пальцы под широкую резинку нижнего белья и с облегченным вздохом приспустил его, освобождая красивый толстый член. Погладив темный островок густых лобковых волос, Криденс прижал подушечку к расщелине на головке, собирая смазку, и распутно сунул палец в рот, призывно поиграв бровями. Должно быть он задался целью окончательно размазать его самообладание, стереть его в порошок своим откровенным бесстыдством, разрушить, как прибрежные волны подтачивали песчаные замки на берегу. Персиваль ясно понял, что еще одна секунда, и он просто взорвется, если не накроет его тело своим, не засосет сладкую нежную кожу. Забравшись между его крепких поджарых бедер, Персиваль уткнулся носом в пах Криденса, жадно вдыхая одуряющий запах его возбуждения. Проведя языком плашмя от мошонки до головки, оставляя влажный след, а потом вобрал ее в рот, расслабляя горло и пытаясь заглотить его большой член настолько, насколько это возможно. И едва не спустил прямо в брюки, когда услышал судорожный вздох. — О Господи, да… — с откровенным стоном прохрипел Криденс. Широко разводя бедра, он закинул голени с одним спущенным гольфом ему на плечи и нажал ладонями на его макушку, окончательно растрепав собранные в хвост волосы, чтобы взял еще глубже. Персивалю никогда не приходилось вытворять такое с парнями, разве что он с девушками, но кунилингус по технике был далек от минета. Будь это любой другой парень, Персиваль послал бы его в черту, но Криденс не был любым другим. Он был его сладким мальчиком, способным своими безжалостными словами вынуть душу, и Персивалю хотелось наконец-то взять реванш, наконец-то лишив его дара речи. Он позволял толкаться в свое расслабленное горло, брал глубоко, утыкаясь носом в жесткие завитки волос, прижимал языком, которым обводил напряженные вспухшие вены, к нёбу, лаская его нежные бедра и показывая свое безграничное обожание к этому невыносимому и любимому мальчишке, позволяя использовать себя. Криденса выгнуло под ним. С громким, хриплым, бесстыдным стоном он излился в рот Персиваля. Струя вязкой спермы ударила в горло, и тот интуитивно проглотил все до капли, не успев об этом даже задуматься. Лишь облизав напоследок член, плотно сжимая губы, проходясь от лобка до открытой головки, он осознал, что настолько увлекся удовольствием Криденса и желаем доставить его, что кончил, даже не притронувшись к себе. Расслабленно и пьяно рассмеявшись, Криденс развалился на подушках, поглядывая на Персиваля из-под полуопущенных ресниц и блаженно улыбаясь, нежась в объятиях оргазма. Но Персивалю хотелось, чтобы объятия принадлежали именно ему. Перекинув через себя ногу и оставив над косточкой щиколотки мокрый поцелуй, он лег рядом с Криденсом, пытаясь уместиться на односпальной кровати, развернулся к нему всем телом. Криденс долго изучал его лицо. Взгляд его был мягким, но в глубине глаз будто застыл слабый огонек сомнений. Возможно, Персиваль просто слишком долго получал словесные пощечины, и потому не мог отделаться от этих мыслей. — Это было незабываемо, — надломленно проговорил Криденс, касаясь его щеки, и в целомудренном поцелуе дотронулся губами. — Спасибо. Поспешно сев, он стал застегивать рубашку. — В чем дело? — растерялся Персиваль, подрываясь с места рядом с ним. В глазах постыдно зажгло от обиды и предательства, к которому невольно готовился каждую секунду. — Ты куда? — Мне надо идти, — не смотря на него, объяснил слишком увлеченный пуговицами Криденс. — Нет, прошу тебя, Криденс, останься… Персиваль попытался схватить его за руку, но тот ловко вывернулся из его рук, отползая в другой конец кровати, и перелез через его ноги. — Дяди не будет до понедельника… — У меня много дел, — ровным голосом поведал Криденс. Подцепив резинку, он натянул нижнее белье с большим влажным пятном, оставленным его предсеменем и слюной Персиваля. — Какие дела?.. Персиваль чувствовал себя обессиленным, не знал, откуда черпать еще энергию, чтобы остановить Криденса — тот умудрился выжать его досуха. Он был готов лежать в постели в обнимку, лениво делясь нежными поцелуями, но никак не вскочить, точно посреди палаточного военного лагеря, чтобы нацепить доспехи под клич труб и ринуться в бой, потому что неприятель уже выступил на них и развернул штандарты. — Мэри Лу. Мне нужно присмотреть за ней. — Он уже успел надеть обратно ботинок, подтянуть гольф до колена и без особого изящества и, уже не пытаясь произвести впечатление и соблазнить, надевал свои невозможно короткие шорты. — Я могу поехать с тобой, — предложил Персиваль, уже догадываясь, что услышит в ответ. — В этом нет необходимости, — оттянув уголок рта, точно был польщен заманчивым предложением, покачал головой Криденс и беззлобно усмехнулся, кивнув на его пах. — У тебя брюки промокли. Не успел Персиваль сказать что-нибудь еще, как Криденс переступил порог его спальни и захлопнул за собой дверь. — Блядство, — выругался он, вскочив с кровати, и кинулся к шкафу, чтобы найти сухие штаны. Содрав с себя светлые брюки, на которых влажное пятно выделялось особенно фактурно, вместе с бельем, он натянул джинсы прямо на голое тело, едва не зажевав молнией лобковые волосы, и в считанные секунды сбежал по лестнице, чтобы догнать Криденса, но того уже не было на первом этаже. Персиваль выскочил на крыльцо, полагая, что Криденс будет ждать такси там, но и на улице его тоже не оказалось. Будто растворился в воздухе. На мгновение ему даже показалось, что минет и ласки в комнате были лишь плодом его буйного воображения, но на самом деле ничего не было, и он даже не ходил еще к особняку. Было до сих пор утро субботы… Но стоящее в зените солнце намекало, что сейчас как минимум два часа дня, а значит это не выдумка, не больная фантазия. Криденс был здесь, получил от него все, что хотел, и ушел, оставив с разбитым сердцем и уязвленным достоинством. Спохватившись, Персиваль полез в карман за телефоном, но сообразил, что тот остался вместе с деньгами в обкончанных брюках. Такси прямо сейчас он не вызовет, надо в любом случае возвращаться в дом… Обреченно склонив голову, Персиваль со злостью пнул носком ботинка валявшийся под ногами камень.