Рассвет над пепелищем

      В Оствике Мириам бывала лишь однажды (проездом по пути из Старкхэвена в Киркволл), и тогда после лесистого Ферелдена да жаркого Старкхэвена этот город на краю Вольной Марки, как будто обласканный Недремлющем морем, показался идеально тёплым и приветливо залитым солнцем. При детальном знакомстве Оствик оказался совсем не таким уютным, как ей представлялось. С раннего утра в комнатку через распахнутое окно ввалились раздражающие звуки суеты — колокольчики торговцев, вопли зазывал, шуршание мётел по каменной кладке, грохот открываемых лавочек — и вязкий запах сыра. «Алистеру бы понравилось…» — пронеслось в голове Мириам, пока она попыталась удобнее устроиться на тяжёлой перьевой подушке.       Всю ночь снились кошмары. К счастью, не такие, которых она до потери дыхания боялась с самого Мора, но тоже малоприятные. Её преследовала многотысячная армия пауков, а стук их ножек был куда ужаснее рёва архидемона, и Мириам, всегда выносливая и ловкая, спотыкалась, падала и захлёбывалась в этих страшных серо-чёрных панцирях.       Мириам недовольно приоткрыла глаз. Комнатка, снятая у небогатой вдовы в особняке, днём оказалась аккуратной и чистой — уж точно лучше палатки со спальным мешком или дешёвой койки на постоялом дворе. Чистое, хоть и сероватое, постельное бельё. Дорожная сумка, брошенная на поцарапанный, но вполне прочный стол. Застиранные занавески, и одиноко болтающиеся на стуле поярковые штаны. Тело с непривычки ломило: давно Мириам не принимала ванну и не спала на мягкой кровати. Мириам потянулась, слушая перехруст костей, и тяжело вздохнула.       Вставать не хотелось совсем. Хотелось лежать в постели и бездумно смотреть в потолок так, как она месяц назад глядела в саму Бездну. Обречённо, долго, замученно. В ожидании какого-то чуда. Только кому, как не ей, было знать, что чудес не бывает: Мор не остановился бы сам по себе, Скверна тоже не перестанет её пожирать изнутри вдруг, и Алистер ни с того ни с сего не вывалится из Тени. Нужно было действовать.       Мириам не глядя сунула руку под кровать и нащупала деревянный гребень без пары зубцов. Она выползла из кровати в грубой ночной рубашке и обошла комнату, на ходу расчёсываясь. На глаза попалась вывалившаяся из котомки записная книжка в обложке из красной кожи. И обрывок на ней, на котором исступлённо, толстыми острыми буквами была выведена фамилия: Тревельян. Мириам бросила гребень на стул и, собрав волосы в хвост, кивнула себе. Ей нужно было встретиться с банном Тревельяном.       Вообще-то, ей надо было встретиться с Инквизитором, но он как в Тень канул после Священного Совета. Со своей Инквизицией расставаться не захотел, передал её в руки Верховной Жрице Виктории, наслал проклятия на Ферелден и Орлей и исчез — такие слухи Мириам удалось собрать по пути из Адаманта в Оствик. Однако с намеченного пути она не свернула: если она не найдёт Инквизитора здесь, то хотя бы познакомится с его знакомыми и выяснит, где он может скрываться. И от кого.       Мириам напялила брюки и, по привычке небрежно заправив рубашку, тихонько спустилась вниз. Петляя меж прислуги, с утра пораньше снующей туда-сюда меж комнатами немногочисленных постояльцев (очевидно, вдове жилось очень скучно, раз она предпочитала не тихонько растрачивать наследство или искать нового супруга, а сдавать пустующие комнаты разным сомнительным личностям), Мириам через приоткрытую дверь выскочила на чёрный двор, где служанка вчера после ванной должна была развесить её выстиранную одежду. Рубашки, штаны и юбка действительно болтались на бельевой верёвке. Мириам коснулась ближайшей вещи и тут же скривилась. Тёплая и влажная.       — В следующий раз лучше обратиться к прачке! — хохотнул садовник из-за ветвей хрустальной благодати. — Ты ж на море. Здесь либо в таком ходить, либо вообще никак.       Мириам, недовольно поджав губы, проигнорировала грубость и поспешила вернуться в особняк.       Очевидно, встречу с Тревельянами придётся отложить.       Промедление — смерти подобно, особенно когда речь о человеке, потерявшемся в Тени. Сцепив зубы, Мириам выгребала дорожную сумку и раскладывала немногочисленные вещи в комнате, где ей, похоже, придётся жить чуть дольше, чем она рассчитывала. Пока высохнет её одежда, пока она запишется на приём к банну, пока она увидится с ним…       — У меня нет столько времени! — Мириам швырнула мешок под кровать и бухнулась на пол, прижимая к лицу кулаки.       Из мешка ей навстречу выкатилась половинка маленького зеркальца с трещинкой в углу. В нём отражалась Мириам. Вернее, то, во что она превращалась под влиянием Скверны. Обычно женщины на исходе второго десятка набирают вес, становятся крупнее и привлекательнее. Только не Серые Стражи. Мириам была худее обычного, и её принимали за совсем девчонку. Месяцы жизни в Тевинтере тоже не дали о себе знать: кожа бледнела и отливала серым. Голубоватые раньше вены темнели, а под глазами отпечатывались тёмно-лиловые круги, мало связанные с беспокойным сном.       Конечно, с обычными людьми, коснувшимися скверны, такое случается гораздо быстрее — не за десяток лет, а за десяток месяцев (в лучшем случае), — но это не меняло факта. Времени оставалось всё меньше. А Мириам по-прежнему не хотела умирать.       Растерев ладонями лицо, она подобрала зеркальце и безжалостно запихнула его обратно в мешок. Взгляд упал на карандашный огрызок, вывалившийся, видимо, вместе с зеркальцем. Мириам подобрала его и усмехнулась. Размером он был чуть больше напёрстка, пережил и Мор, и свадьбу, и Киркволл, и даже Тевинтер. И всегда запечатлевал что-то важное. Поважнее спасения Ферелдена.       Мириам помнила, как царапала карандашом в тусклом свете костра, и Винн решила ей помочь. Шар на конце её посоха засиял мягким зелёным цветом, и Мириам под шелест вод Каленхада смогла записать историю из Круга: как пощёчиной привела в чувство сошедшего с ума храмовника, как спасла магов, попавшихся в ловушку собственной силы. Помнила, как после кошмаров выползала из объятий Алистера и в тусклом свете свечного огарка писала о том, как ей повезло найти в это страшное время таких чудаковатых друзей.       Благодарила Мор за то, что он так объединил людей.       Мириам поднялась с пола и подхватила со стола записную книжку. Толстая, испещрённая неровными буквами, неверными датами, она помнила всё.       Задумчиво листая страницы, Мириам спустилась к парадному крыльцу. На пороге её перехватила вдова в алом платье и активно поинтересовалась, надолго ли Мириам здесь.       — Думаю, месяца два — не больше, — честно призналась она. — Если я вас потревожу — я могу уйти на постоялый двор.       — Ах, оставь эти глупости, — махнула рукой вдова, — из всех моих гостей ты кажешься мне самой спокойной и смышлёной. Слышала, ты вчера спрашивала о банне Тревельяне.       Мириам отвела взгляд, но румянец на щеках предательски вспыхнул.       — Не знаю, какие у тебя с ним дела, но могу помочь. Через две недели леди Люсиль Тревельян даёт традиционный летний бал. Будут все.       — А я вам?.. — напряжённо выдохнула Мириам, переминаясь с ноги на ногу.       Она привыкла, что такие дары не сваливается на голову просто так.       — Значит, знаешь, как дела делаются? Отлично. Дело в том, что мой счетовод… — вдова качнула головой, подбирая слова. — Не оправдал надежд и оказался страшным казнокрадом. Мне кажется, у тебя с арифметикой лучше, чем у кого бы то ни было в этом доме. Я видела, как вчера ты считала деньги и дни, выбирая комнату. Поработаешь моим счетоводом, пока я не найду достойную замену покойному. Ни копейки не потратишь, а только заработаешь. И Тревельянам я тебя представлю…       Мириам вздохнула, покосилась на сжатый в руке блокнот и по привычке протянула ладонь для рукопожатия:       — Я согласна.       Вдова усмехнулась тонкими губами и неожиданно пожала Мириам руку. Несмотря на тонкие пальцы и суховатое телосложение, рука у неё оказалась крепкой. Распрощавшись почтительными кивками, они разошлись. Вдова — к прислуге и постояльцам, а Мириам — на улицу.       Она расположилась на уже потеплевших под солнцем ступенях, листая страницы блокнота. Но перед глазами мелькали не буквы, не слова, не карандашные наброски и окроплённые кровью и водой листы — события, лица, чувства. Когда меж страниц мелькнули коричнево-красные ссохшиеся лепестки, пришлось резко захлопнуть блокнот и устремить взгляд на город. Ещё незнакомый, пропахший сыром и морем. Город, который должен был стать началом поисков выхода.       У Мириам не осталось ничего, кроме воспоминаний и слабой надежды. Так же, как тринадцать лет назад.       Мириам прикрылась ладонью, глядя на утреннее солнце, золотом окропившее крыши домов, и неуверенно улыбнулась: «Вспоминать и верить в чудо — вот наш извечный девиз».