Из 17 в 40

      Сентябрь 2019 года. Англия. Лес Дин.       Гарри замер, боясь пошевелиться. Слова встали комом в горле, мысли путались. Близость Гермионы сводила с ума. Он уже не был уверен ни в чём. Ни в правильности решения посвятить её в тайны прошлого, ни в том, что привёз её сюда, в место, бередящее старые раны на сердце. У него в голове всё перемешалось. В его объятиях плакала его ровесница, женщина, с которой пройдено и прожито бесконечное число как счастливых, так и разрывающих душу мгновений. И, в то же время, на данный момент по разуму она была семнадцатилетней девушкой, не помнящей ничего из того, что его мучило.       — Гермиона, — с трудом произнёс он севшим голосом, взяв её за плечи и отодвинув от себя, — пожалуйста, давай ты всё-таки поешь, а потом…       — Нет! Гарри, нет! — она вцепилась в его руки, не желая прерывать контакт тел, дарующий ей необъяснимое чувство безопасности, так необходимое ей в этом новом мире, который она не помнила. — Я хочу узнать… я хочу понять… я…       Её глаза потемнели от слёз, щёки раскраснелись, а волосы растрепались как в добрые школьные времена. Она выглядела такой беззащитной, невинной, родной и нуждающейся в нём. И была так близко, непозволительно-преступно… впервые за много лет…       Гарри потерял самообладание всего на несколько секунд, но их хватило, чтобы ладони сжали её лицо, а губы накрыли рот поцелуем.       Гермиона замерла от неожиданности. Её тряхануло так, будто она была на борту самолёта и угодила в зону сильной турбулентности. Этот поцелуй, такой горячий и требовательный, незнакомый и знакомый одновременно… Сердце застучало о ребра, кровь запульсировала в висках. Её ведь никогда так не целовали. Или целовали, просто она не помнила? Пока она пыталась разобраться в себе, её губы приоткрылись, впуская внутрь язык Гарри, скользнувший по-хозяйски по деснам и зубам, требуя ответа.       Она сначала старалась убрать свой, освобождая место гостю, но потом робко коснулась, ощутив приятную упругую шероховатость. Неуверенно толкнула его, чувствуя неуступчивость, напор и некую властность. Ощущения заиграли новыми красками, выгнав из головы последние мысли. Гермиона, ощутившая себя невинной девушкой, которую целовал опытный умелый мужчина, расплылась лужицей в его руках, сражённая наплывом странных, неведомых ей ранее чувств.       Из груди вырвался стон, и она буквально вцепилась в плечи Гарри, чтобы иметь хоть какую-то опору.       Видимо её сильная хватка вернула его в сознание. Поцелуй прервался так же неожиданно, как и начался, заставив Гермиону проглотить стон разочарования. Гарри резко отстранился, выругался себе под нос.       Гермиона испуганно хлопала глазами, переваривая свои ощущения, пыталась сложить два плюс два, понять странную реакцию собственного тела. Её сердце никак не могло успокоиться, а дыхание нормализоваться, руки тряслись, а в животе порхали «бабочки». Она отстранённо наблюдала, как Гарри поднялся, отошёл к раковине и навис над ней, опираясь на собственные кулаки.       — Прости, — с отчаянием произнёс он, не глядя в её сторону. И Гермиона заметила, как сильно была напряжена его спина. — Я не должен был… я не хотел тебя пугать…       — Гарри…       — Я понимаю! Я всё понимаю, что наверняка в твоих глазах кажусь тебе старым извращенцем! О, Мерлин! — Гарри, наконец повернулся и запустил руки в собственные волосы. — Клянусь, этого больше не повторится, Гермиона. Давай ты спокойно поешь, а потом мы поговорим.       Не дожидаясь ответа, он покинул кухню, оставив её в гордом одиночестве. Гермиона с трудом усидела на месте и не кинулась следом. Она хоть и находилась в шоковом состоянии из-за первого в своей жизни настоящего поцелуя, но именно присутствие друга, его объятия и прикосновения обволакивали её покоем и умиротворением, убирали тревогу и позволяли расслабиться и поверить, что всё будет в порядке.       Оставшись же в одиночестве, она не смогла справиться с собственными страхами и неуверенностью. Её вновь охватила паника, но она заставила себя отпустить Гарри. Судя по всему, ему было необходимо немного побыть одному, а ей нужно успокоиться и поесть. Она взяла блинчик и, макнув его в вазочку с джемом, отправила в рот. И невольно улыбнулась, вспоминая сладкий вкус недавнего поцелуя.       

***

      Покончив с приёмом пищи, Гермиона направилась в гостиную, намереваясь дожать Гарри и узнать правду. За окном вечерело, и её снова окутал шлейф грусти от понимания, что друг, скорее всего, вскоре покинет её и вернется домой. К Джинни. И, Мордред её подери, Гермиона чуть не споткнулась на ровном месте, когда поняла, что ей неприятна эта мысль. Она что, ревнует друга к его жене? Из-за одного поцелуя? Чувства хаотично плескались внутри, стучась о черепную коробку. Ей хотелось запустить руки в волосы и сжать голову, чтобы избавиться от этих неприятных ощущений.       Гарри подкинул дров в камин и расположился на диване, наблюдая за языками пламени. По его напряженному лицу Гермиона считала, что состояние друга не многим лучше, чем у её самой. Пожалуй, впервые с их встречи в новой для неё реальности она видела его таким: уставшим и сломленным. Пусть она не очень хорошо знала этого Гарри, ведь во многом он был для неё незнакомым человеком, но Гермиона прекрасно чувствовала своего школьного друга и сейчас понимала, что Гарри в очередной раз взвалил на себя непосильную ношу вины за происходящее.       Она проигнорировала плед, заботливо расстеленный на кресле, и опустилась на диван с ним рядом.       — Спасибо за блинчики, — нужно было с чего-то начать разговор.       — Пожалуйста, — уголки его рта чуть дёрнулись, изображая улыбку.       — Ты вовсе не кажешься мне старым, — пролепетала она. — Ты очень даже… симпатичный.       — Ну… — Гарри невольно усмехнулся. — Думаю, это успех, если семнадцатилетняя девушка считает меня симпатичным.       — Ага, — проворчала Гермиона. — Полоумная, а не семнадцатилетняя. Я же видела себя в зеркало. И вообще в сорок чувствовать себя семнадцатилетней такое себе удовольствие.       — Герми, — он тяжело вздохнул и с грустью заглянул ей в глаза, — ты всё вспомнишь. Целители найдут причину. Просто им нужно время.       Гермиона не знала, что и когда поможет ей вернуть память. И вернётся ли она вообще. Сейчас ей было просто необходимо узнать, что же происходило в её жизни эти годы. И Гарри был единственным человеком, которому она доверяла несмотря ни на что.       — Гарри, прошу, расскажи мне всё. Я не могу жить в неведении. Оно сводит меня с ума. Плевать, что там говорит мистер Брэдли, — она придвинулась ближе и взяла его за руку, то ли хотела приободрить его, то ли просто сама нуждалась в этом телесном контакте. — Помнишь, как тебя раздражало, когда тебе чего-то недоговаривали? Даже из лучших побуждений? Вот я сейчас нуждаюсь в правде… и у меня, кроме тебя, никого нет…       Его изумрудные глаза прожигали её, отчего она смутилась и почувствовала, как пылают щёки.       — Хорошо, — Гарри тяжело вздохнул и откинулся на спинку дивана. — Но давай начнём по порядку. Если тебе сейчас в голове всего семнадцать, то впереди много интересного…       — Я готова, — произнесла Гермиона, зачаровано наблюдая, как его пальцы переплелись с её и сжали ладонь.       — Шестой курс, когда ты дулась на меня из-за этого дурацкого учебника? Так ведь…       — Я не дулась! Ну разве что… Гарри! Давай ближе к сути!       — Ну, если кратко, хоть ты мне и не верила, Малфой всё же принял метку, отремонтировал Исчезательный шкаф в Выручай-комнате и привел в школу Пожирателей.       — Что?! — Гермиона свободной ладонью прикрыла себе рот. — Я… я сожалею, Гарри… я…       — Успокойся. Для меня это было больше двадцати лет назад, я уже многое даже не помню, — ухмыльнулся он. — А затем Снейп убил Дамблдора, хотя это должен был сделать Малфой, но у того оказалась кишка тонка…       — О, Мерлин… — волна ужаса пронеслась по телу Гермионы.       Чуть больше недели назад она была школьницей, присутствовала на матче по квиддичу, расстраивалась из-за какой-то ерунды… а впереди их оказывается ждал настоящий ужас. И почему она не верила Гарри, когда он говорил про Малфоя?!       Гермиона не знала, что на неё нашло. Видимо, она ещё путалась в двух своих мирах. Она помнила, как много значил для Гарри директор, и как, должно быть, друг переживал его смерть. Она непроизвольно выдернула руку и сгребла Гарри в свои коронные объятия, которые были для неё нормой все школьные годы.       — Прости. Прости, что не верила тебе! Мне так жаль!       Гарри, явно не ожидавший подобного, оторопел и даже не сразу обнял её в ответ. После своего недавнего срыва он думал, что напугал подругу до такой степени, что она будет сторониться его, а не вот так вот бросаться на шею. Но это была та старая, добрая Гермиона, которая ещё была готова идти за ним хоть на край света.       — Задушишь, — усмехнулся он, поражаясь откуда в этом маленьком хрупком теле столько силы.       — Ой, извини… — она отстранилась и, смущённо улыбнувшись, послушно сложила ладони себе на колени. — Продолжай.       И Гарри заговорил. Она застыла, как вкопанная, боясь прервать его, хотя на языке вертелись тысячи вопросов. Надо же, тогда, в свои семнадцать, она, хоть и знала о возрождении Волан-де-Морта, даже не предполагала какой кошмар ждёт их впереди. Не думала, что ей придется собственноручно стирать память родителям и лишать себя семьи, искать с друзьями крестражи, живя в палатке и постоянно скрываясь от егерей. Не могла представить, что Рон способен так просто взять и уйти, оставив их одних.       Да, Гарри, вроде, даже не сердился на него, оправдывал его поведение воздействием крестража и был благодарен за то, что Уизли вернулся и спас ему жизнь. Но внутри у Гермионы всё негодовало. Она с трудом сдерживалась, чтобы не вскочить, не отправиться домой и не высказать этому рыжему предателю всё, что о нём думает. Как? Как и почему она вышла за него замуж?! Мерлин! Ну да, ей нравился Рон, она даже приревновала его к Лаванде после этого дурацкого матча, но это было до… До того, как…       Она сжимала руки в кулаки и до крови искусала губы. Всё, что говорил Гарри, походило на дурной сон, на кошмар, и ей не хотелось верить, что это было правдой, было частью их жизни. А когда Гермиона услышала, что сам Гарри являлся крестражем Тёмного Лорда, то вся её выдержка закончилась. Она снова разрыдалась, уткнувшись ему в грудь и не реагировала ни на слова успокоения, ни на его руки, гладившее её по спине.       Ей казалось, что ещё вчера она сидела с ним за столом в Большом зале, дулась на него из-за учебника Принца, читала нравоучения. Какая-то её часть ещё думала о Гарри как о том шестнадцатилетнем мальчишке, и ей хотелось выть белугой от того, что он, по сути, ребёнок, должен был добровольно умереть. И никто, включая мудрейшего Дамблдора, даже не попытался извлечь из него эту штуку другим способом. Это же магический мир! Здесь должны быть сотни возможностей!       Гермиона продолжала рыдать, и ни его спокойствие, ни заверения, что это был единственный вариант и так должно было быть, не работали. Она не знала, как тогда отпустила его на смерть, возможно, здесь сыграла юношеская вера в добро и в счастливое будущее. А сейчас, попав в это самое будущее, где Гермиона с трудом узнавала саму себя, ей всё казалось бессмысленным. Ради чего они рисковали своими жизнями? Её родители погибли, её брак ужасен и Министром, судя по всему, она стала таким же беспринципным, как те, которых когда-то презирала сама. Её с головой накрыло чувство полной безысходности, бессмысленности всех усилий.       — Ну ты что? Решила составить конкуренцию Плаксе Миртл? — попытался пошутить Гарри. — Уже и не помню, когда в последний раз ты столько рыдала.       Она что-то пробубнила себе под нос, лишь сильнее уткнувшись лицом в его свитер. Гермиона понимала, что давно нарушила все личные границы, и эти объятия уже разительно отличаются от тех школьных и дружеских. И то, что она замужняя женщина, а Гарри женат на Джинни. Но её правильность и совесть проигрывали той отчаянной необходимости чувствовать его рядом. То ли это было вызвано её своеобразной болезнью, то ли дело было в чём-то ещё…       — Пора принимать зелья, — вдруг опомнился Гарри и, вопреки сопротивлению, отстранил её от себя. — Иначе мистер Брэдли спустит с меня три шкуры. А тебя запрёт в Мунго ещё на неделю.       Гермиона хотела было покапризничать, но последняя угроза сработала как надо. Поэтому она молча наблюдала, как он удалился на кухню. За окном стемнело, и в её мозгу колокольчиками зазвенели тревожные мысли. Наверняка Гарри пора домой… да и ей… Она не хотела домой, не хотела снова видеть Рона, орущий телевизор, отвечать на его колкие реплики и что-то объяснять.       Когда Гарри принёс зелья, она послушно выпила всё, даже не жалуясь на их противный вкус. Эта горечь во рту была самой меньшей из бед, свалившихся на неё в этом мире.       — А что было дальше? — Гермиона изо всех сил старалась отстрочить расставание с другом. Да и основной конфликт их взаимоотношений он ей пока не изложил.       — Ну, мы победили. И летом сыграли две свадьбы на радость Молли. Эй, — Гарри отследил, как её лицо бледнеет, — по-моему, на сегодня достаточно. Я уже боюсь тебе что-либо говорить. На тот момент времени это было радостное событие, и все мы были счастливы.       — Тебе уже пора? — она подняла на него умоляющий взгляд, стараясь убрать дрожь в голосе.       — Куда?       — Домой. К Джинни…       «Почему же так сложно это произносить?»       — Я не оставлю тебя одну. Не сегодня, — он присел рядом и ободряюще похлопал её по плечу, понимая причину страхов. Какой должно быть одинокой и беззащитной она себя ощущает.       Гермиона всегда была невероятно сильной, пожалуй, даже сильнее их с Роном. Но сейчас Гарри понимал, что ей одной не выкарабкаться из всего этого. Лишиться двадцати трёх лет своей жизни — испытание не из лёгких. И он должен наплевать на все свои обиды, на их размолвки и помочь ей. В конце концов, если бы её не было рядом тогда, в школьные годы, то он вряд ли сидел бы сейчас здесь живой и невредимый.       — Но сегодня выходной, а тебя и так не было дома целый день. Из-за меня… Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности…       — Гермиона, наш брак с Джинни уже давно носит чисто формальный характер. Я даже не уверен, что она сама сейчас дома, — спокойно ответил он. — Единственное условие, которое её волнует — остаться миссис Поттер официально. В остальном нас уже давно ничего не связывает, кроме детей.       — Мне жаль, Гарри, — Гермиона подняла на него свои удивительные выразительные глаза. — Это из-за… нас? Она знает?       — Ты тут не при чём. Всё закончилось задолго до тебя, просто я не смог вовремя поставить точку, — лицо Гарри вновь стало безразличным и непроницаемым. — А насчет нас только догадывается. Никто наверняка не знает, к тому же мы с тобой последние годы практически не общались. Ну… помимо стычек в Министерстве по поводу твоих законопроектов.       — Расскажи подробнее… пожалуйста…       — Я устал, Гермиона. Давай продолжим завтра, — по тону его голоса чувствовалось, что он непреклонен. — Я лягу на диване, а ты можешь занять спальню. Мистер Брэдли сказал, тебе нужно больше спать и отдыхать.       — Но, Гарри… я не смогу уснуть! Я…       — Герми, сегодня я ничего больше тебе не скажу, — он поцеловал её в лоб. — А завтра ты узнаешь завершение истории и снова начнешь ненавидеть меня.       Она понимала, что никакими способами сейчас не сможет заставить друга изменить решение. Гарри и в шестнадцать мог демонстрировать несгибаемое упрямство, что уж говорить про его повзрослевшую и заматеревшую версию.       — Ладно, — кивнула Гермиона и направилась к лестнице, где-то внутри бессовестно радуясь тому факту, что он остаётся с ней, а не уходит. — Гарри, — она замерла на первых ступеньках и оглянулась, — я, конечно, ничего не помню, но уверена, что никогда не ненавидела тебя. Даже если это так смотрелось, я бы не смогла…       Он кивнул, провожая взглядом, как она взбегает вверх. Затем снял очки и, потирая уставшие глаза, произнёс, разговаривая сам с собой:       — Я знаю, Гермиона. Знаю.