***
Вопреки ожиданиям, Гермиона поняла, что всё не так страшно, когда познакомилась со своим заместителем. Ханна Льюис — магглорожденная волшебница, получившая магическое образование в США и переехавшая в Англию. Она была чёткой, хорошо владела ситуацией, могла ответить на любые вопросы, при этом не задавала лишних и вообще не лезла ни в свои дела. Похоже, Гарри был прав и выбирать профессионалов Гермиона умела. По совету друга она, ссылаясь на плохое самочувствие, делегировала той львиную долю своих обязанностей и даже выслушала советы, как более мягко и безболезненно для репутации сменить политическую направленность. Гермионе точно не хотелось дальше продвигать идеи про избранность магглорожденных. Она верила в равенство и хотела вернуться к этому. Вечером она снова задержалась, и, когда Гарри вошёл в её кабинет, поняла, что неосознанно ждала его. Он с невозмутимым видом подхватил со столика кофе, заботливо оставленный Агнес, и расположился напротив. — Ну, как прошёл твой день? — внимательный взгляд читал её словно книгу, не давая солгать. — Вполне сносно. Ханна молодец. — Ты же в курсе, что твой камин подключен к домашнему? — как бы ненароком поинтересовался он, делая глоток. Гермиона лишь кивнула. Конечно, ей давно было пора домой. Она не может вечно сидеть тут и заставлять Гарри нянькаться с ней, словно с малым ребёнком. У него своих детей целых трое, а тут ещё и она со своим «слабоумием» свалилась на его голову. Естественно, он чувствует некую ответственность за неё, поэтому и пришёл. А вовсе не из-за того, что захотел её видеть или что-то там ещё. Она не хотела домой. Она бы отдала всё на свете, чтобы вернуться в ту лесную хижину и снова провести вечер с Гарри. Готовить ужин, разговаривать обо всём, уснуть в его объятиях. Её щёки покраснели от таких мыслей, что похоже не укрылось от внимания друга. — Что за непристойные мысли бродят в твоей невинной голове? — улыбнулся он, смущая её ещё больше. — Мне… мне пора домой, — она вдруг вскочила на ноги и схватила со стола свою сумочку. — Спасибо, что зашёл, Гарри. — Может, проводить тебя? Я могу переговорить с Роном… — Лучше не надо, — Гермиона в красках представила картину, где они с Гарри выходят из камина, а Рон валяется на диване в обнимку с бутылкой пива или соревнуется по громкости с телевизором, смотря какой-нибудь матч. — Я вполне могу с ним справиться и сама. — Хорошо. Тогда, до завтра. И не унывай, — он поднялся, обошёл вокруг стола и, взяв с полки горшочек с порохом, заботливо протянул ей. — Всё будет хорошо, Гермиона. Верь мне. Она кивнула и исчезла в зелёных всполохах пламени.***
Рон, как и ожидалось, встретил её, оторвав недовольный взгляд от телевизора. Похоже, за последние годы он намертво сросся с этой маггловской техникой. — О! Явилась! Ну что натрахались там за выходные? — даже не повернув голову в её сторону, прокомментировал он. — Я не понимаю, о чём ты! — Джинни заходила, — выплюнул он презрительно. — Раз наш главный аврор смотался по делам на все выходные, то нетрудно догадаться, с кем связаны его дела. Снова за старое взялись? — Рон, — она не выдержала и схватив со столика пульт, нажала красную кнопку. Телевизор наконец замолчал, и комната наполнилась желанной тишиной. — Давай разведёмся. — О! Что-то новенькое, — тот скрестил руки на груди и откинулся на спинку дивана. — Это что новый ход? Министр так прониклась своими идеями превосходства магглорожденных, что решила бросить своего чистокровного мужа. От детей тоже откажешься? «Мерлин, дети! Я о них совершенно забыла! Ну что за мать?» Хотя, наверное, трудно испытывать чувства к тому, кого ты не помнишь и ни разу не видела. Возможно, ей нужно навестить их в Хогвартсе… — Мы же не выносим друг друга! Почему мы вообще живём вместе? — Сам не знаю, — Рон поднялся с дивана и направился на кухню, давая понять, что ему не интересен этот разговор. — Возможно, потому что с тобой жить невозможно. И больше ни один идиот этого не выдержит! — он открыл холодильник и принялся изучать содержимое, будто давно его не видел. — Или ты всё ещё надеешься, что моя сестрица выпустит из своих лапок несравненного Гарри Поттера? Она так-то мать его детей, а не просто баба, которую трахают по выходным. Разговор пошёл не в то русло. И слова Рона задевали и ранили. Сейчас она не была той женщиной, которая варилась во всей этой мерзкой истории, и с Гарри, по сути, её связывал только один случайный поцелуй, но… Гермиона чувствовала, будто кто-то запустил ножом в её старую рану и расковыривает её. Медленно и с извращённым наслаждением. — Меня достали эти блюда, — проворчал муж, закрывая дверцу холодильника. — Прикажи уже своей противной домовушке приготовить что-нибудь стоящее! Гермиона даже не хотела это комментировать. Она со злостью швырнула пульт на диван и бегом понеслась наверх. Закрыться в спальне и остаться наедине с собой — единственное, что ей сейчас хотелось.***
Последующие несколько дней она честно пыталась вникнуть хоть во что-то. Много времени проводила с Ханной и Агнес. Делала пометки и составляла планы. Гарри заходил каждый день, их непринужденные беседы носили дружеский характер, никто больше не переходил черту. Единственным плюсом потери памяти было то, что она помирилась с другом. От колдомедиков утешительных новостей не было и иногда Гермиона с ужасом думала, что память к ней уже не вернётся. Она не говорила Гарри, но сама себе поставила дедлайн три месяца. Если не будет никаких сдвигов, то ей придётся уйти с поста Министра и заняться чем-нибудь другим. Она не сомневалась в возможностях своего интеллекта, но всё-таки потерянные двадцать три года — это не пустяковая проблема и пробелы в её знаниях были невосполнимо огромными. Конец недели Гермиона ждала с дополнительным волнением. Впереди были выходные. Ей снова хотелось спрятаться от всего мира в той лесной хижине, но она пообещала себе, что не будет даже заикаться об этом и ставить Гарри в неловкое положение. О них снова начали ходить слухи в стенах Министерства. Ещё бы. Столько лет ссор и игнорирования друг друга, и вдруг возобновление крепкой дружбы. Да и мало для кого оставалось не замеченным, как алеют её щёки, когда она ловит на себе его взгляды, как расплывается в мечтательной улыбке и старается найти повод зайти к нему в течение дня. Гермиона понимала, что начинает выглядеть как наивная влюблённая дурочка, но не могла отказать себе в этих маленьких женских радостях. Она вертелась утром у зеркала, стараясь выбрать более привлекательную одежду, научилась укладывать волосы. Она привыкла к этим проклятым каблукам и носила их лишь потому, что Гарри как-то обмолвился, что ему нравятся её туфли. Гермиона никогда бы раньше не подумала, что будет заморачиваться над такими вещами. Возможно, это был всего лишь отвлекающий манёвр, способ не провалиться в депрессию, отвлечься и стараться жить дальше. Пятница. Она отпустила Агнес в обед, так как той нужно было встретить кого-то из родственников, решивших навестить её на выходных. Стоя у зачарованного окна, Гермиона любовалась на то, как дождевые капли, ударившись о стекло, лениво скатываются вниз, образуя неровные дорожки. Последнее время она полюбила дождь. Он подходил под её состояние. Звук открывшейся двери, заставил её предвкушено улыбнуться. Она ждала его… Знала, что он зайдёт поинтересоваться, как прошёл её день. Ей даже не хотелось оборачиваться, но поступь шагов за спиной показалась незнакомой… Нахальное присвистывание… — Вау! Министр, ты прекрасно выглядишь! — голос МакЛаггена обрушился на неё словно ушат холодной воды. Гермиона резко обернулась и только сейчас осознала, что совсем расслабилась и оставила палочку на столе. — Надеюсь, ты принесешь мне извинения за своё прошлое помутнение рассудка, детка? — как ни в чем не бывало поинтересовался он, вертя в руках свою волшебную палочку. — Сгинь, Кормак, — фыркнула она, испытывая дикое раздражение. «Вот только его для полного счастья не хватало». — Эй-эй, потише, — он приближался, и Гермиона невольно попятилась назад, пока не упёрлась бёдрами в подоконник. МакЛагген, ставший с годами ещё выше и здоровее, походил на медведя. Он буквально навис над ней, заставляя её упереться руками ему в грудь. — Да что ты себе позволяешь? — Думаешь, можно помириться с Поттером и выбросить меня за ненадобностью? — прошипел он, придавливая её к окну. — Не на того нарвалась, дорогая! Я не размазня Уизли! — Отпу… Грубые мужские губы не дали ей договорить. Гермиона сомкнула рот и изо всех сил пыталась оттолкнуть его. Но, по сравнению с габаритами этого орангутанга, она была слишком маленькой и беспомощной. И какого дракла он постоянно кидается на неё с этими противными поцелуями? Она пыталась пинаться, но оказалась настолько сильно зажата его массивным телом, что не могла даже пошевелиться и единственное, что ей оставалось, так это колотить его руками и пытаться увернуться от его рта. Но силы стремительно покидали её, и она уже начала задыхаться от его хватки, как вдруг кто-то резко оттащил МакЛаггена от неё, даруя свободу. — Гарри! — ахнула она, видя, как друг со всего маха прямо кулаком заехал по смазливой физиономии незваного гостя. Тот от неожиданности свалился на пол и обхватил лицо руками. — Ублюдок! Ты сломал мне нос! — Давно мечтал это сделать! Инкарцеро! — тело Кормака окутали верёвки прежде, чем он успел схватиться за выроненную палочку. — Силенцио! Гермиона зачарованно смотрела, как онемевший и связанный МакЛагген барахтается на полу. — Ты в порядке? — голос Гарри вывел её из транса, и она, с трудом удержавшись, чтобы не броситься ему на шею, лишь кивнула. Из его палочки тут же вылетел серебристый олень. — Стивенсон, явитесь в кабинет Министра и проведите задержание. Срочно. Патронус исчез. И только тогда Гарри подошел ближе и сам обнял её, позволив бессовестно уткнуться себе в шею и ощутить себя маленькой и защищённой. Буквально через минуту в кабинет ворвался мужчина в алой мантии, который по кивку головы Гарри, чарами поднял Кормака на ноги и поволок за собой. — В деле напишите нападение на Министра, — раздалось ему вслед напутствие начальника. — Допрос завтра проведу я сам. Гермиона молчала, не собираясь отстраняться или отпускать его. В руках Гарри было спокойно, уютно, хорошо… Близость его тела дарила какое-то странное успокоение, а запах… Она снова втянула носом этот знакомый свежий запах, который сводил её с ума. — Снова обнюхиваешь меня, — усмехнулся друг, не оставив это незамеченным. — Угу, — она даже не потрудилась оторвать лицо от его шеи. — Надеюсь, когда вернётся память, ты не обвинишь меня в избиении своего любовника. Я ведь планирую устроить бюрократическую волокиту и помурыжить его как следует. Гермиона лишь покачала головой. Ей было плевать на МакЛаггена, плевать на должность Министра, репутацию и на весь мир. Общество Гарри стало для неё сродни наркотику. Она нуждалась в нём, скучала по нему, любила его и мечтала быть рядом. Ничего, ничего больше не имело значения. — Гарри, — дрожь в голосе и руках выдавала её волнение, но собрав волю в кулак она подняла на него свои шоколадные глаза и прошептала: — Я люблю тебя. Он замер на несколько секунд, внимательно изучая её лицо. — Просто пока ты нуждаешься во мне из-за своего затруднительного положения. Я ведь никуда не денусь, Гермиона. Так что совсем не обязательно говорить мне эти слова. — Нет! Я правда люблю тебя! Всегда любила! Давай… давай уедем… Я брошу все! Мне это не нужно! Я не хочу так дальше… я… я… — Когда-нибудь твоя память вернется, и ты пожалеешь об этих словах, Гермиона, — его язык с трудом произнёс это, причиняя ему почти физическую боль. — Нет! Гарри, нет! — рыдания душили её, она уткнулась в его мантию, заливая ту слезами. — Не оставляй меня! Пожалуйста… пожалуйста… я никогда… никогда не просила тебя об этом, а сейчас прошу… умоляю… Если я хоть что-то для тебя значу… — Я люблю тебя больше жизни, Гермиона. И больше всего на свете хотел бы сделать то, что ты предлагаешь, — его руки сжали её сильнее, не давая отстраниться. — Но я знаю тебя лучше, чем ты сама. Мы всё решили. И ты, и я. Когда вернется память, ты вспомнишь не только события, вспомнишь эмоции и обиды, наши ссоры и недомолвки. Мы не сможем забыть это и жить дальше. Когда ты поставила точку, я не хотел с этим мириться… я потерял смысл жизни… но потом… потом я понял, что у меня есть обязательства, Гермиона. Есть дети, которым я не хочу делать больно. Я рос без родителей и не желаю, чтобы Лили, Альбус и Джеймс жили в режиме вечной войны за них между мной и Джинни. Я люблю их. И ты на самом деле любишь Хьюго и Розу, ты поймёшь это, как только увидишь и обнимешь их. Горе и боль растекались между ними подобно лаве извергающегося вулкана. Гермиона затихла. Ей было страшно поднять глаза, отстраниться, лишиться родного тепла. Было больно смотреть на него, желать его, дышать им словно кислородом, но понимать, что это его окончательное решение. И исправить уже ничего не удастся. Прошлое невозможно изменить… выбор не переиграть… жизнь не пишется на черновик. Но её отчаяние вкупе с природным упрямством не давало сдаться. Мозг накидывал новые варианты, в то время как душа разрывалась в клочья, принимая правоту Гарри. — Маховик, — вдруг вырвалось у неё. — Они все уничтожены, Гермиона. Я перерыл весь мир, ища лучших артефакторов. Нет способа, чтобы вернуться снова в семнадцать лет, поверь мне. Ну… помимо потери памяти, но это, как видишь, тоже не выход. Она кивнула, принимая поражение, чувствуя, что рассыпается на осколки, но, тем не менее, нашла силы отстраниться и покинуть его объятия. — И что бы ты сделал, если бы вернулся в свои семнадцать? — голос звучал безжизненно. — Я бы не упустил тебя. Она кивнула, чмокнула его в щёку на прощанье и направилась к камину, предупредив попытку обнять себя. Гарри был прав. За свои выборы, ошибки и решения приходится расплачиваться самим. За своё незнание себя и не умение открывать своё сердце тоже. Любительница учиться Гермиона Грейнджер в данную секунду осознала свой самый жестокий урок. И с этим предстоит жить дальше. Уже одной. Без Гарри и его помощи. Без его успокаивающих рук и мальчишеской улыбки, без его колдовского взгляда и голоса, звучавшего для неё лучше самой прекрасной мелодии. Но она справится. Обязательно справится. По-другому просто не могло быть.