Теория Великого Объединения Шэнь Цинцю

Нин Инъин играла на пипе, убеждая бабочку не двигаться, пока Ло Бинхэ тщательно зарисовывал узор и цвет ее крыльев. — Хорошо, спасибо, Нин-шицзе. Нин Инъин позволила бабочке улететь, а затем посмотрела через плечо Ло Бинхэ на высыхающее изображение. — Здорово получилось! Нам осталось собрать еще три существа. Ло-шиди стал лучше рисовать линии! Ло Бинхэ просиял и взглянул на свой рисунок по-новому: — Спасибо, Нин-шицзе. Когда шицзунь вернется, я покажу ему, как много я тренировался. Нин Инъин закатила глаза, но лишь слегка, и только в глубине души. Она была рада новой гармонии на Цинцзин, но иногда Ло Бинхэ было слишком много. — Это уже скоро. Он сказал, что его не будет всего несколько дней. — Внезапно она оказалась в центре тревожно-высокой степени внимания. — Он так сказал? Когда? — Ло Бинхэ нахмурился, словно перебирал каждое слово, которое когда-либо слышал от Шэнь Цинцю, чтобы угадать источник этой новой информации. — Незадолго до отъезда, когда он отвел меня, Вэй Сяофэй, Чу Цзыи и Дэн Цзярань на Сяньшу. У нас была чайная церемония с Ци-шишу. — Обнаружить, что существует целая группа дисциплин кунг-фу только для женщин, было одним из лучших открытий в жизни юной Нин Инъин. Ло Бинхэ выглядел сбитым с толку: — Я не мог пойти? — Мальчикам не разрешено, — самодовольно объявила Нин Инъин. — Даже шицзунь не пошел. У нас была чайная церемония, и он оставил нас с Ци-шишу. Мин Фань нерешительно вошел во двор. — Мин-шисюн, ты тоже работаешь над своим проектом? — прочирикала Нин Инъин. Теперь Мин Фань стал намного менее уверенным, и она пыталась подбодрить его. — О, да, я почти закончил. Я только что был на Цюндин, шицзунь вернулся… — Я не готов! — воскликнул Ло Бинхэ на грани писка и выбежал из двора. Нин Инъин посмотрела ему вслед, а затем на его брошенные бумаги. — Я не буду сама составлять отчет, — твердо сказала она. — Он, наверное, хочет приготовить шицзуню ужин. — Мин Фань задумался. — Нин-шимэй, как ты думаешь... — Что? — Как ты думаешь… — Мин Фань огляделся и понизил голос. — ...как думаешь, Ло-шиди мог бы быть сыном шицзуня? Нин Инъин ахнула от возмущения: — Нет! Разве? — Шшш, тише! То есть, я не знаю, но шицзунь очень заботится о нем. — Но... я имею в виду, он сейчас хороший, но раньше он был... — Нин Инъин остановилась, ее преданность вступила в конфликт с реальностью. — Но теперь он знает… — Мин Фань замолчал, глядя вниз и в сторону. — …знает, что это не вина Ло-шиди. Сначала он был резок, но теперь, когда он хорошо учится в классе, учитель добрее. Это сказало Нин Инъин гораздо больше, чем ей хотелось знать об отношениях Мин Фаня и его отца. — Но… — Нин Инъин, у которой было два брата, о которых никто не слышал до того, как ее отец привел их в дом, прекрасно понимала, что отсутствие у шицзуня жены не является аргументом. — Но зачем это скрывать? Теперь он так гордится Ло-шиди. Мин Фань серьезно ответил: — У шицзуня есть враги. Он могущественный глава пика. И второй по старшинству в самой великой школе. Если бы люди знали, Ло-шиди могли бы использовать против него. Как заложника. Нин Инъин по-прежнему была скептически настроена, но заинтригована: — Я не знаю, но если кто-нибудь спросит... — Ага. — Мин Фань сделал паузу. — Если да, то как ты думаешь, Ло-шиди знает? Он действительно... очень усердный. Нин Инъин хихикнула: — Он рисовал для шицзуня! Это журавль. Может быть, это то, что он собирался получить.

***

Глава 43

Встреча глав пиков в следующем месяце была небольшим мероприятием; некоторые использовали затишье перед предстоящими испытаниями для путешествий. Шэнь Цинцю прибыл рано, чтобы поговорить с Юэ Цинъюанем. — Это касается одной из моих учениц, и в будущем я хотел бы получить поддержку главы школы. Юэ Цинъюань скрыл дрожь благодаря долгой практике. То, что Шэнь Цинцю использовал его титул, обычно означало что-то официальное. — Моя младшая ученица, Нин Инъин, недавно обнаружила талант и интерес к приручению зверей. Она довольно хорошо учится. Юэ Цинъюань задумался: — Дочь лорда Нина. Разве ее не приняли в школу в качестве внешнего ученика? — Верно. — И... ты обучал ее методам совершенствования. — Немного. Самозащите, как и всех девушек, простому движению ци и медитациям. Приручение зверей — первая техника, которую она действительно применила. Юэ Цинъюань сжал переносицу: — Пожалуйста, скажи мне, что она также изучает четыре искусства. Шэнь Цинцю выглядел слегка оскорбленным: — Конечно. Она одна из моих лучших учениц-музыкантов, посредственный художник, выше среднего по каллиграфии и ужасно владеет ци. Юэ Цинъюань посмотрел на него. — Она может следовать тактике, но у нее нет достаточного внимания для соблюдения стратегии, — объяснил Шэнь Цинцю. Юэ Цинъюань пристально посмотрел на него: — И она внешняя ученица. Это означает, что после церемонии скрепления волос, ее семья, вероятно, ожидает от нее брака по договоренности. — Ничто из того, что она изучает, не помешает ей. Животные, которые ей больше всего интересны, могут стать приемлемыми домашними животными для благородной дамы. — Ее семья не будет в восторге. — Да, им не нравится, когда невеста может защищаться. — Они обменялись взглядами. — Но я учу своих учеников рассудительности.

***

Глава 44

Юэ Цинъюань наблюдал, как Шэнь Цинцю и Лю Цингэ сражались на тренировочной площадке Цинцзин. Они двигались так быстро, что их мечи гудели как пчелы, мелькавшие в воздухе слишком быстро, что разглядеть можно было лишь бледный остаточный след. Юэ Цинъюань прекрасно видел, что Лю Цингэ сражался не в полную силу и скорость, в то время как Шэнь Цинцю двигался на пределе своих возможностей. Однако его пределы оказались намного выше, чем предполагал Юэ Цинъюань. Он воздержался от своих обычных духовных атак энергетическими дротиками и хитрых уловок, вместо этого увеличивая скорость до такой степени, что его фигура будто бы размывалась. Юэ Цинъюань оценивающе посмотрел на ясноглазого мальчика, сидевшего на краю площадки, восхищенно наблюдая, как сражаются главы пиков. Там же был один из учеников Лю Цингэ; рука старшего ученика крепко держала младшего за форму на спине, чтобы от избытка рвения тот не выскочил на тренировочную площадку. Он выглядел — даже с точки зрения обостренных чувств Юэ Цинъюаня — как совершенно нормальный юноша. Возможно, немного крепче, чем большинство. Мало связей с другими людьми, самая сильная из которых исчезла со смертью. Хороший саженец. Он вызвал бы у Юэ Цинъюаня только доброжелательный, но безличный интерес, как и ко всем ученикам Цанцюн, если бы не откровение Сяо Цзю. И насколько же это было неожиданно. То, что Сяо Цзю превзошел свои способности, какими бы необычными они ни были, не было шоком. Его Сяо Цзю всегда был склонен идти на такой просчитанный риск ради выдающихся наград, даже когда он не мог полностью сформулировать мыслительный процесс, стоящий за ними. К сожалению, Сяо Цзю так же предпочитал скрывать свои решения. Он ненавидел объяснять свои действия, ненавидел подвергать свой мыслительный процесс проверке. Но чтобы Сяо Цзю пошел на такой риск без прямой выгоды для себя? Чтобы добровольно поделиться информацией, когда он мог бы скрыть ее без каких-либо последствий? Это было настолько впечатляющее изменение, что Юэ Цинъюань все еще не мог полностью осознать его. Его Сяо Цзю стал мягче, хотя даже в детстве таким не был. Прямо сейчас он был похож на избалованного младшего сына из богатой семьи, которого ласкали, баловали и защищали. Юэ Цинъюань почти видел жизнь, которую он мог бы вести, висевшую вокруг него невидимыми нитями. Любящие родители, обожающие старшие братья, младшая сестра… Но он по-прежнему был его неподражаемым Сяо Цзю. Обнаружить, что у него все еще есть хотя бы фрагментарные воспоминания об их общем прошлом, было облегчением, но что действительно успокоило, так это тот момент, когда Шэнь Цинцю автоматически потянулся, чтобы зацепить пальцами рукав его мантии. Как он это делал, когда был очень маленьким, чтобы его Ци-гэ не мог незаметно уйти. «А еще, — подумал Юэ Цинъюань с кривой внутренней улыбкой, — чтобы ущипнуть, если не получал от меня достаточно внимания». На арене Шэнь Цинцю внезапно лишился оружия, его меч отлетел прочь. Он уклонился от Лю Цингэ еще несколько раз, пытаясь вернуть оружие назад, прежде чем сдался. — Это так раздражает, — нахмурился Шэнь Цинцю, когда они замерли. — Я могу уклониться, но все равно недостаточно быстр, чтобы контратаковать. Лю Цингэ фыркнул и отошел к дальнему краю арены, чтобы остыть после схватки. Его ученик освободил Ло Бинхэ, который бросился к Шэнь Цинцю, как выпущенная стрела, а затем не спеша собрал флягу и полотенце. Ло Бинхэ протянул Шэнь Цинцю сосуд с водой, и тот взял его, похлопав ученика по голове. Привычная кроткая улыбка Юэ Цинъюаня стала немного более искренней. Это тоже было необычно. Хотя было странно, что мальчик, казалось, не испытывал остаточного страха перед тем, кто был таким суровым учителем. Особенность его наследия? Или что-то другое? За этим нужно будет присмотреть, тем более что он был так близко к Сяо Цзю. Юэ Цинъюань объявил о своем присутствии: — Эти младшие боевые братья упорно трудятся. — Очевидно, этому шиди есть что улучшить, — ответил Шэнь Цинцю. — Лю-шиди не жалел своего времени. Ученик Байчжаня осторожно подошел к Лю Цингэ, оставаясь в поле его зрения и убедившись, что Бог Войны покинул свое сфокусированное на бое туннельное зрение, прежде чем приблизиться. Лю Цингэ взял флягу, кивнул и подошел к остальным, отвечая на раннее заявление Шэнь Цинцю, как будто в их беседе не было перерыва: — Твоя скорость улучшилась, но разум еще не адаптировался. Тебе нужно больше практиковаться, чтобы увеличить скорость реакции. Шэнь Цинцю кивнул, потом задумался: — Интересно, смогу ли я использовать духовную энергию, чтобы увеличить скорость своего мышления. — Цинцю-шиди, пожалуйста, будь осторожен, — попросил Юэ Цинъюань. — Сначала попробуй по старинке, — сухо сказал Лю Цингэ.