Назови меня солнышком

Работа "Диких птиц" - не только во спасении бедолаг. Мы поставляем в благотворительные организации редкие лекарства, припасы и медоборудование для пришельцев. Нужно устройство-переводчик? У нас их полно, приезжай и бери. Нужен пси-стимулятор для К'Ланти? Союзники купят его на ближайшей станции и телепортируют прямо на базу. Партия спазмолитика для боловитов? Просто запишите формулу, и мы набодяжим его в нашей химке. Разумеется, всё проходит тайно. Никто в здравом уме не признается, что ведёт дела с "террористами". Но многие не прочь избежать бюрократической волокиты, неподъёмных налогов, долгого ожидания и повышенного внимания со стороны правительственных спецслужб. Особенно остро эта проблема стоит в моём родном Волгограде (раньше он назывался Сталинград. Считается городом-героем, ибо во время Второй Мировой в нём сгинула чуть ли не четверть всей армии фашистов. Я читала, что местные одарённые учёные телепортировали немцев в открытый космос. В кольцах Сатурна до сих пор болтаются танки и пулемёты). Здесь построен космопорт, поэтому чужаков в городе – пруд пруди (многие пользуются голограммами или маскируются, подобно скруллам, но я-то могу их видеть). А вот соцзащиты для них нет никакой. Неземных специалистов приглашают на работу в крупные компании, некоторые просто навещают друзей или хотят воочию увидеть нашу скандально прославившуюся планету (дескать, ого, так вот откуда все эти сверхвыскочки повыводились!), а некоторые остаются жить здесь (раньше эмигрировали от безысходности – к примеру, после уничтожения их родной планеты, или спасаясь от работорговцев - но сейчас находятся и те, кому просто нравится русская толерантность ко всему инопланетному. Что уж говорить, мы к ним привыкли), но при этом никто не может уберечь их от криминала, и не оказывает медпомощь. Как говорится, "Прилетайте на свой страх и риск, а лучше не прилетайте вообще!" Мы, "птички", вкупе с волонтёрами, "Соколом" и другими группировками, уже давно пытаемся исправить этот бардак. Проезжая вдоль оживлённых улиц Волгограда, мы с Веномом слышим отчётливый грохот и звуки пальбы вдалеке. Перегородка открывает нам серьёзное столкновение между незнакомыми мне сверхлюдьми и копами. Стены пятиэтажек крошатся и разлетаются пыльными веерами булыжников. Едущие перед нами авто начинают разворачиваться, выбирая маршрут побезопаснее (до меня доносится матерок таксистов и пассажиров). Собственно, то же самое делает и наш броневик. - Проеду по соседней улице. - извещает Славка, выкручивая руль. *Разве мы не должны вмешаться? Вы ж герои, вроде.* - симбиот вытягивается, вцепившись коготками в спинку кресла, и глядя на обменивающихся пулями, швыряющихся энергией всех цветов радуги и друг другом идиотов, пока водитель не закрывает перегородку. - Наша задача - доставить тебя в безопасное место, а не бросать в бой. - отрезаю я. - К тому же, для полиции мы сами - преступники. Разберутся и без нас, не волнуйся. Работнички у них не слабые, чай и технику скоро подгонят. - Рабы это, Лизка, а не техника! - горячо восклицает Маришка. - Эх, город-то как жалко. - тяжело вздыхает Павлик. - Сволочьё разносит всё в момент, а улицы потом отстраивают месяцами. Благо, хоть людей научились телепортировать из зон боевых действий. Но вы представьте каково это – телепортнуться вдруг из ванной или с толчка! Соглашаюсь с Пашкиным праведным гневом, вспоминая наши собственные разрушительные стычки со сверхлюдьми. Если у злодеев и есть толика здравомыслия (коль не обижают чужаков и не лезут куда не просят, мы и не дерёмся. Они про нас даже поговорку сочинили: "Пернатых злить - себе дороже, пришельца тронешь - клюнут в рожу!"), то вот с героями отношения натянутые. "Птичий" нейтралитет и борьба "за правое дело" волнуют далеко не каждого русского супергероя, да и не каждый такой человечек в трико достоин им называться. Бунтари, вроде Октября или Пули и впрямь имеют независимые взгляды, но чаще всего встречаются расфуфыренные безжалостные скоты на поводу у правительства. Остальные же (особенно новички) нападают, обвесив уши лапшой дурацких слухов, пропаганды и откровенной клеветы российских СМИ. Поэтому "птички" и принаряжаются вибраниумом и продвинутой техникой, отправляясь на задания. Мы, как никто другой, знаем, какую опасность таят в себе суперсилы. Тельце-манипулятор Венома усаживается обратно в кресло. Настроение мрачнеет. *Я будто снова в Нью-Йорке.* - Там тоже высокая суперпреступность? - интересуюсь я. *Ага. От одних только Мстителей целые кварталы в руины превращаются.* - хмыкает он. А затем сникает под уколами совести. - *Ну, и мы с носителями немного поднасрали...* - Даже с Ли Прайсом? *Он как-то сбросил вертолёт на жилой дом. Ли вообще очень грязно работал...* - в памяти пришельца виден огонь, сцена разделения с черноволосым мужчиной азиатской внешности, горящий на Человеке-Пауке костюм и заточение в контейнере. Длительное пребывание в "Алкемакс" (я так и не рассчитала срок. Нет ни одной цифры года или месяца. Возможно, он просто потерял счёт времени, либо это один из способов психологической защиты) до самого приезда "птичек". Эмоции возникают сильные и болезненные - стыд, сожаление, ненависть. И укоренившийся росток сомнения в необходимости вызволять бывшего носителя. - Вы поссорились, да? - осторожно спрашиваю я, не решаясь запускать телепатический крючок. Мало ли, и на меня ещё обидится - мы, псионики, как бы ни старались, не ценим личное пространство. Веном, почувствовав мою нерешительность и, не без смешка, ответив моим мыслям: *А симбиоты ценят?*, вдруг сам открывает свой разум. Словно игрок, выложивший карты на стол, рубашками вверх, и гадающий, которую из них я переверну. Ого. Таким доверием я пренебрегать не склонна, так что по-честному открываю воспоминание о Прайсе. Ох уж этот Ли с его грязными многоходовочками! Конечно, мы теперь как сыр в масле катаемся – всё-таки возглавили приличную банду, ворующую продвинутые технологии (даже стырили чертежи нового дроида Старка!), при этом умудрившись ни разу не раскрыть мою сущность (все до сих пор думают, что мой носитель – просто очень одарённый бывший солдатик)... Но только в больную голову Ли могла прийти идея прятать труп Чёрной Кошки у нас в ванной. Я отращиваю минимум обонятельных рецепторов, и всё равно чую эту жуткую вонь. Да и откуда ему знать, что Паркер вообще будет искать бывшую любовницу? Наводочек-то мы наоставляли, но может, ему всё равно? Может, он пришлёт сюда копов? Ну, апартаменты, конечно, уже потеряны – запах выведется только напалмом из установленных повсюду ловушек – но ведь можно же было не разводить такую грязь! Можно было нанять громил вроде Таскмастера или Дэдпула для убийства Кошары! Я слишком солидное создание для таких дел! Я должен раздавать приказы, а не кишки на усы наматывать! Да и надеяться, что нам так просто удастся захватить "Паркер Индастриз"? Глупость какая-то. Ли меня не слушает, покрикивает как обычно: "Я тут главный!" А мне вот думается, когда я поковыряюсь у Паукастого в башке, его корпорация будет под моим контролем. Желание носителя - закон, и только я в ответе за эффективность исполнения. Уж я-то знаю, что для нас лучше! Ну что ж, ждём-ждём, да получаем. Чутье не спасает залезшего в окно Паука от мощного взрыва под его пятой точкой (быть бы ему двойником Флеша Томпсона, если б не укреплённый костюм! Хотя своих любовниц он ещё долго не сможет огуливать), и уж тем более от нас, связавших его симбиотной тканью. Злодеи мы не болтливые, поэтому сразу приступаем к мозгоправству. Просачиваюсь в его череп и... И тут меня переклинивает. Я уже был в этом теле. В мозгу. В позвоночнике. Под диафрагмой. Рядом с сердцем. Слушал, как оно отбивает свой ритм. Чувствовал тепло. Думал, что это навсегда... Думал: "Да зови меня как хочешь, хоть симбиотом, хоть костюмом, только не бросай! Я сделаю для тебя всё! Я буду таким же как ты!" - Чего застыл, как гадящий доберман? Работай! –одёргивает носитель, но я уже не слышу ничего, кроме сердцебиения Питера. Чёрт! Мне так уж сильно нужен Ли? Вся эта грязь, все эти убийства? Я ведь могу быть героем, как раньше... Начинаю отделяться от него, вопящего "Ты чего творишь? А ну вернись!! Аааа!!", и сливаться с Человеком-Пауком. Тот, конечно, сопротивляется, и весьма неслабо. Вскакивает на ноги. Пытается выпрыгнуть в окно соседней комнаты. Результат предсказуем – срабатывает ловушка с огнемётом, и я, горя аки свежий выпуск "Дейли Бьюгл" и визжа как испуганная девица, лечу вместе с ним на тротуар. А там нас уже встречает солдатня из "Алкемакс" с приветствием в виде звуковых гранат. Вот, значит, как, решил не светиться и прислал конкурентов? Да ещё каким-то образом узнал обо мне... Погоди ещё, оправлюсь от головной боли (у многих клинтарцев во внутреннем ухе есть орган, аномально реагирующий на определённую частоту звука. Боль кошмарная), и прыгну снова! Но тут меня накрывают сдерживающей камерой, на днище которой моментально включается энергетическое поле. Паук, весь в ожогах, сидит на асфальте, показывая "алкемистам" большие пальцы рук. Ну и срань! - Вот идиооот!! – голос закованного в наручники Ли звучит изнутри контейнера словно под водой. *Это был твой план, "главарь" ты хренов!!* - ору я, грохоча сформированными кулаками по стеклу. Уже понимаю, что меня никто не услышит. Дальше воспоминания Венома перетекают в бесконечное заточение в "Алкемакс" с неотступным чувством одиночества, терзавшим его пуще беспринципных исследователей. - Вы были близки с Человеком-Пауком? – спрашиваю я, находясь под сильным впечатлением от увиденного. *Это он привёз меня на Землю.* - симбиот касается белого рисунка у себя на коже. - *Долгое время считал меня каким-то высокотехнологичным костюмом. А я и рад был притворяться вещью, только чтобы быть с ним.* - Вы не разговаривали? *Я тогда плохо понимал язык, не то что говорил на нём (мой первый носитель общался телепатически. Было очень трудно даже просто привыкнуть к вашей речи). А ещё боялся, что Паук бросит меня, когда узнает, что я – никакой не костюм, а живое разумное существо... Так и произошло потом.* - его мысли – шрам от огромной раны, всё ещё способный причинить боль. - Он... отверг тебя, узнав, что ты живой? *Он попытался убить меня.* - звучит приглушённо, словно ему самому тяжело это принять. Какое-то время я моргаю, пытаясь осознать сказанное. - Но я слышала, что он герой, спасающий жизни... Клинтарец пожимает блестящими плечиками. В воспоминаниях – слова Паука: "Сними его с меня, Рид!" Лицо Рида Ричардса, выстрел из звуковой пушки, стекло сдерживающей камеры. Сильнейший голод. Болезненные опыты... Побег. Один на холодных улицах. Снова с Человеком-Пауком. Носитель не слушает. Не может слышать. Не хочет слышать... Затем огромный церковный колокол, боль от оглушительного звона. И эхо мыслей Питера Паркера: "Надеюсь, это убьёт паразита!". Американским сверхчеловеком, умеющим пускать паутину из рук, лазать по стенам, поднимать многотонные тяжести и исполнять прямо-таки немыслимые акробатические трюки, вдохновляются многие подростки и супергерои во всём мире. Он известен как бдительный и милосердный защитник простых гражданских, шутливый, неутомимый поборник справедливости. Я даже помню мысли туристов из Нью-Йорка, встреченных мною в родном городе: "Тут опасно! Им бы героя, вроде Паучка - зажили бы мирно и счастливо!" Но воспоминания симбиота не могут лгать – как телепат, я вижу, что они настоящие. В России, если кто-то сталкивается с чужаком, не понимающим русского или потерявшего свой переводчик, и нуждающимся в помощи (мало ли, занесло на планету случайно, в беду попал?), они обращаются в "Сокол" или организации поменьше. Или к нам, "Диким птицам". Я слышала, в Америке тоже есть подобные группировки. Что мешало Питеру пересечься с одной из них? *Человеческие жизни. Пришельца не оказалось в его геройском списке.* - подтверждает симбиот возникшие у меня подозрения о ксенофобии паутинистого паренька. Похоже, Дружелюбный Сосед – герой, да с гнильцой... Эмоции клинтарца сочатся в мой разум вместе с яркими образами прошлого. Боль. Предательство. Горе. - Он даже не извинялся перед тобой? Слияние с Эдди Броком, бывшим репортёром, ненавидящим Паучка. Месть стала целью. Ненависть стала сутью. "Мы – Веном!" - рычит в памяти низкий голос. – "Ибо он отравил наши жизни!" И следует длинная череда кровавых преступлений. Так вот как пришелец получил имя... *Никогда.* Онкология у Брока. Продан носителем, как бездушная вещь. "Чтобы искупить грехи перед Господом." - звучит голос Эдди. - Мне очень жаль, Веном. Никто не заслуживает такого обращения. Право, это худшее, что наша раса могла дать тебе. – искренне говорю я, и чувствую, что этих слов ему не хватало уже очень давно. Но сегодня они звучат как-то цинично, а-ля: "Прости, что земляне испаскудили всю твою жизнь и превратили в озлобленного преступника." Ничего уже не изменишь. В груди снова щемит, но я подавляю желание обнять существо. Не стоит ему привыкать к персоне, вроде меня. Да и странный это был бы жест, учитывая, что физически мы ближе молодожёнов в брачную ночь. - Хочешь увидеть что-нибудь из моего прошлого? - неуверенно предлагаю я взамен. - Предупреждаю, оно может шокировать... *Меня трудно удивить, Лиза.* - говорит он со стоицизмом бывшего обитателя ада. Или байкера, разбивавшего мотоциклы (никак не могу отделаться от этой ассоциации!). Ну что ж... Карты веером ложатся на стол. Он медлит, взглянув на меня, мол, не передумаешь? Увидев, что я качаю головой, игрок протягивает руку. Выбирает карту с изображением призрака. И смотрит, как я лежу, прикованная к операционному столу. Учёные и хирурги "БиоТех" готовят инструменты и оборудование. Пахнет спиртом и формальдегидом. Слышен шум оборудования и сопение одного из ассистентов, похожее на одышку при сердечной недостаточности. Чувствую себя свеженьким трупом в морге, и от этого даже немного смешно. "Лизка-Лизка, подопытная крыска." - приговаривает закрытое сплошной прозрачной маской лицо мужчины в белом халате. На щеке красуется маленькая волосатая родинка в форме песочных часов. Я не могу прочесть его мысли из-за блокиратора пси-энергии в здании, но по мимике и языку тела вижу, что сострадания в нём - как кислорода в открытом космосе. Не боюсь нисколько. Что они могут сделать такого, чего не делали другие, ловившие меня гадёныши? Ну вскроют череп, напичкают голову датчиками, зачерпнут костного мозга из бедра. Может, даже поковыряются в кишках или грудной клетке. Ну и что? Меня такими шалостями уже не удивишь. "Больно будет, Лизка." - учёный в маске ждёт моей реакции, зная, что на меня не действует ни одно земное вещество (да и неземное тоже. "Дикие птицы" испробовали много всякой фигни - бесполезно), влияющее на нервную систему. Я никогда не понимала, почему людям становится хорошо от алкоголя и наркотиков. Я никогда не испытаю облегчения от чая, кофе, антидепрессантов, обезболивающих, снотворных. Никогда не вырублюсь от галотана или закиси азота. Но я уже знаю, что такое боль, и умею переносить её. - "Протестируем пределы твоего исцеляющего фактора." "Круто." - зеваю я. - "Расскажете о результатах? Ну, если вас до этого "птички" не заклюют. Интересно же." "Тебя ещё долго не смогут обнаружить." - во рту оказывается кляп из воняющей химией тряпки. Как грубо! Я ведь обожаю болтать во время тестов! - "Извини, придётся убавить звук. От криков болит голова." Ребятки знают своё дело. Я и вправду ору. Когда они вынимают мои глаза. Когда вскрывают и достают все органы из брюшины. Когда отпиливают конечности. Когда дробят кости. Когда поливают кислотой. Когда достают мозги из черепа. Меня жгут, режут, давят, взрывают. А я мечтаю стать обыкновенным трупом в морге. Но не могу. Кожа симбиота вся покрывается длинными тонкими иглами. Когти вцепляются в укреплённую обивку сиденья, оставляя рваные полосы белого наполнителя (лучше не показывать это Славику...). Зря я так. От моей развесёлой памяти можно и кукухой съехать. - Веном, это просто воспоминание. - телепатия помогает ему вынырнуть из омута чужих, неотличимых от реальности ощущений. - Всё хорошо. *Беру слова обратно...* - я заключаю его ручки в своих бледных ладонях, когда с кожи исчезают шипы. Создаётся такой контраст, от которого Малевич завистливо вертится в гробу. - *Ну это вообще...* - он выдаёт порцию свежеизученных русских ругательств. - Прости. Ты первый, кто просматривает моё прошлое. Маришка с Павликом недоуменно хмурятся, и я успокаиваю товарищей пожиманием плеч: "Трудности психоанализа.". Из-за телепатии они вообще не знают, о чём мы говорили большую часть времени. И я никогда не рассказывала "птицам" о тех ужасах, что со мной творились. Зачем? Никто во всём мире не смог бы мне помочь. Ни один телепат не способен изменить или стереть воспоминания эйдетика. Ныть и жаловаться мне тоже не по душе. Я же сверхсущество, бессмертный бог омега-уровня. А богам не пристало жаловаться. Я помню слова нашего предводителя: "Лиза, ты у нас одна из сильнейших и эффективнейших агентов. Давай, не раскисай." Вот я и не раскисаю. Но периодические отпуска беру вовсе не для наслаждения красотами Байкала, Сочи или Камчатки. *У тебя исцеляющий фактор?* - спрашивает пришелец, придя в себя. Наши руки разлучаются, но на ладони у меня остаётся чёрный усик, свернувшийся завитком. - Ты не заметил этого при слиянии? *Были подозрения, но твоё тело не похоже на организм Росомахи. Другой обмен веществ, другой иммунитет.* - Я читала, что у Логана присутствует механизм замедленного старения. - вспоминаю я. - У меня его нет. Тело просто вечно возвращается к изначальному состоянию, зафиксированному однажды в ДНК (исключая память, конечно. Она изменяется, и тут дело, видимо, в псионике). Это не природный ген икс, а результат гибридизации, то бишь, скрещивания Homo Superior с неизвестной инопланетной расой. Уж не знаю, кто проводил такие эксперименты над моими биологическими родителями, но "спасибо" я бы ему не сказала. Это настоящее проклятие... Меня ловили столько раз, в попытках разработать "эликсир бессмертия", что хотелось сбежать с планеты. Да вот только в космосе меня бы ждало то же самое - один Коллекционер со "Знамогде" чего стоит... *Бывал я там с Флешем Томпсоном. Злачное местечко...* - В общем, я решила остаться здесь. Помогать тем, кому плохо. Никто не должен чувствовать такую боль... Он долгое время молчит, раздумывая и разминая пальчиками ремень безопасности. Павлик скачивает для Маришки фильм "Я, робот" на смартфон и располагает его посередине, передав один из наушников (хакер брюзжит: "Ну, хоть не "Терминатор" на этот раз!"). "Машина снова начинает понемногу подскакивать на ухабах, а сочащийся в окна ветер приносит неприятные запахи окрестностей мясокомбината вперемешку с манящим ароматом сырой курятины (у Венома нюх похлеще собачьего - я не смогла бы учуять такое даже в паре метров от куска курицы). *Знаешь, что для симбиота самое болезненное?* - нарушает чужак молчание, отпустив ремень. - *Рождение детёныша. Наши нервные системы разделяются, вызывая такую боль, что наступает шок. Учёные "Фонда Жизни" однажды облучили меня какой-то дрянью, заставившей родить пятерых.* - Оу. – брови у меня ползут вверх. *Дети меня до сих пор ненавидят.* - За жизнь на Земле? – делаю я предположение. *Нет. Я вёл себя как мудила.* - последнее слово он произносит по-русски. Я начинаю всерьёз тревожиться за лексикон пришельца, ибо у него есть все шансы вернуться в Америку с багажом "трёхэтажного". Учитывая мою память, багаж этот будет внушительным. - Ну, зато алименты не нужно платить. - шучу я, и затем удивляюсь его пониманию юридического юморка. Юмор - это ведь всё, что нам остаётся, чтобы скрасить гадкое бытие. Он смотрит на меня пару мгновений, облизав свою правую щеку. Пытается ассоциировать меня с кем-нибудь, наблюдая моё навязчивое видение байкера, смолящего сигарету на обочине, перед обломками чёрного мотоцикла. В голове возникает образ орлицы. Большой, сильной, опасной. Потрёпанной. Со следами многочисленных заживших переломов на крыльях. Сознание спрашивает самоё себя: "А может ли она летать?" *Так ты узнала результаты тех исследований?* Замечаю, что сама неосознанно лизнула правый уголок рта. Эта синхронизация нервных систем странно на нас действует. Иногда меня тянет шевельнуть одним из усов клинтарца. А его – пальцами на моих руках. - Просмотрела на терминале во время побега. – гордо ухмыляюсь я. - Хочешь почитать? *Хочу!* За сим и доезжаем до городка Дубовка (его особенность – гигантский тридцатиметровый дуб, в стволе которого построили школу. Говорят, раньше это было обычное деревце, пока в один прекрасный момент его не "подудобрил" кто-то из пришельцев...), обмениваясь воспоминаниями. Броневик сворачивает на северо-запад от поселения, в сторону лесистой глуши. Асфальт здесь заканчивается, уступая пыльной, по-сельски неухоженной дороге. Люди не посещают эту местность из-за работающего круглые сутки генератора пси-излучения – "птички" настроили механизм так, чтобы он выдавал неприятные для посторонних сигналы. Ну, а если уж и находятся любители совать нос куда не надо, для этого у нас имеется голограмма. И само расположение базы. *Здесь же ничего нет.* - симбиот вглядывается в неказистые пейзажи пустыря посреди леса, когда Славик открывает перегородку. - Смотри внимательней. – мой палец указывает вперёд. Участок почвы перед нами начинает дрожать после прозвучавшего предупредительного сигнала. Равные прямоугольники сухой травы поднимаются и расходятся в стороны, снизу выдвигается цельная платформа для нашего броневика. - Бункер-шмункер, дом родной! – Павлик разминает затёкшие в поездке мышцы. – У других агентов базы в горах, но, как у нас говорят, "не каждой птице в горах гнездиться". Заезжаем на платформу, и та спускается по глубокой шахте, освещённой жёлтыми и красными мигающими лампочками. - Раньше это было советское бомбоубежище на случай апокалипсиса и "ядерной зимы". – говорю я симбиоту, вытянувшемуся и глядящему на закрывающиеся вдалеке створки шахты. На ботинок мне забирается белая крыса, вставая на задние лапки и принюхиваясь. – Но мы переоборудовали его в наш опорный пункт. Здесь есть жилые и рабочие сектора, медицинское отделение, столовая, тренировочная зона... Даже переговорное устройство, на случай, если захочешь связаться с кем-то в пределах ближайших галактик. В общем, увидишь сам. *А сауна с бассейном есть?* - Подкину идею руководству. – смеюсь я. Очень радуюсь, что он не нервничает и не страдает паранойей насчёт намерений "птичек". Хватит уже страха и боли для этого парня. Есть у нас в убежище специальная комната, где могут собираться агенты и, при желании, подопечные. Там стоит большой телевизор с аудиосистемой, удобные диваны и даже бильярдный стол. Помню, как мы спасли троих сиегримитов (низкорослые гедонисты, эволюционировавшие из существ, похожих на земных улиток), которых едва не сготовили в подпольном ресторане. В благодарность они накупили в Дубовке спиртного и устроили грандиозную пьянку со всеми здешними "птичками". Запой с караоке и танцами продолжался несколько дней, пока я не вмешалась телепатией. Пришельцы меня откровенно жалели: "На тебя не действует алкоголь? Бедняжка, лишена всех радостей жизни!" А я не понимала, какая радость может быть в тяжелейшем похмелье, починке аппаратуры, замене мебели в половине комнат и капитальной уборке всего бункера! Подъёмник опускается и Славка везёт нас в левую развилку тоннеля, своды которого напоминают метро. Свет здесь приглашающе яркий, а на самом пути царит чистота – мы не позволяем, чтобы снаружи тащились песок и трава (у нас даже есть знакомые на автомойке Дубовки, готовые без лишних вопросов и с чаевыми в кармане помыть бронелошадку "террористов"). Птицы мы или свинтусы, в конце-то концов? Славка останавливается перед укреплённой металлической дверью в бомбоубежище и, с облегчённым "Приехали!", выпускает нас из машины. Чувствуем себя уставшими после девятичасовой трясучей поездки. Крыс мы садим в ящик из-под основательно погрызенных пайков и отдаём Маришке вместе с её смартфоном (она чуть не подпрыгивает от радости). Броневик уезжает к правой развилке – на подземную стоянку. Павлик тянет на себя рычаг двери, и та, лязгнув, открывает нам небольшое помещение стерилизатора. <Стерилизация завершена.> - говорит электронный голос, подождав, когда мы постоим и подышим в густом белом тумане обеззараживателя (что бы там клинтарец не говорил о своей чистоте, а подхватить неземную хворь никому не хочется). Красная лампочка на потолке меняет цвет на зелёный, и нас наконец-то запускают в "родное гнёздышко". Переоборудованное бомбоубежище изнутри напоминает научный комплекс (я всегда находила это ироничным, учитывая "птичью" деятельность). Просторно, светло, увито проводкой, щитками, металлическими панелями, и местами обставлено различным оборудованием. Нас приветствует командир подразделения в военной униформе, Анна, обращаясь к симбиоту по имени, с вежливой просьбой не устраивать в убежище беспорядков – всё-таки никто не желает ему зла. - Нет волнуйтесь, мисс. – отвечает Кэтлин Тёрнер на американский манер. – Я ещё не выжил из ума, чтобы вредить своим спасителям. *Откуда она узнала, как меня зовут?* - слышу я украдчивый голос. *Я телепат, Веном.* - Анна улыбается, собрав сеточки морщин в уголках глаз, и не произнося ни слова. Безупречно зачёсанные в хвостик каштановые волосы поблёскивают редкой сединой. От неё веет лавандой и парафином. - *В каждом отделении "Диких птиц" есть хотя бы один псионик, умеющий читать мысли. Так получилось, что здесь нас двое.* Мне рассказывали, что Анна приобрела свою суперспособность в результате пребывания рядом с неисправным пси-излучателем в лаборатории её отца-учёного, работавшего на "РосАльфаМех". Врачи пророчили ей смерть от рака мозга в будущем, но с тех пор прошло уже сорок семь лет, и это будущее, к счастью, не спешит наступать. Она – наш невозмутимый и ответственный лидер, и замену ей лично я совсем не могу представить. Идея обосноваться в советском бункере была целиком её. Анну долгое время эксплуатировали военные, как живое оружие и средство шпионажа, но всё изменилось во время одной волгоградской миссии. Ей приказали проследить за арестом террористов – воббс, чужаков со слабыми пси-способностями, взорвавших жилой коттедж в элитном районе. Прибыв на задание, она выяснила, что так называемые "террористы" были женатой парой, чьих сыновей-близнецов замучила насмерть компания молодых людей, так удачно собравшихся вместе в том самом доме. Анна не смогла остановить вояк, расстрелявших пришельцев вместе с их двухлетней дочкой (она показывала мне воспоминание с командиром отряда: "Жалко тараканов, Анька? Они грохнули сынка мэра. Помалкивай, иначе отправишься вслед за ними."). Но позже перешла на сторону группы "Диких птиц", на чьё убежище (в то время всего лишь подвал заброшенного завода) устроили облаву. Как она говорила мне: "Лучше проблемы с законом, чем с совестью." Знакомимся с другими агентами, разглядывающими нас и целую кучу белых крыс, копошащихся в ящике. Предупреждаю Венома, чтобы он не обижался на Харифа - инсектоида в рубахе, жилетке и джинсах (говорят, он раньше не носил штанов, отмахиваясь: "У меня гениталии не торчат, в отличие от ваших!", но теперь всегда ходит в синих джинсах), любящего подкалывать всех и вся. Мы-то уже привыкли к менталитету его расы, а вот незнакомцам легко принять всё на свой счёт. - Лиза, тебе не кажется, что выражение "приобщиться к неземному" ты поняла чересчур буквально? – начинает диспетчер, жестикулируя всеми тремя парами тонких хитиновых ручек. Его голос похож на дребезжание отбойного молотка по асфальту, но само произношение даже разборчивее, чем у коренного русского. С кожи доносятся нотки гвоздики и чёрной смородины. Настоящее имя Харифа нельзя озвучить, не обладая соответствующим строением рта, поэтому он выбрал для обращения более "приземлённое". Представитель высокоразвитой расы покрытых хитиновыми пластинами чужаков под названием штоцц'коррк (естественно, в их произношении это звучит по-другому), наш диспетчер попал в Россию много лет назад из-за глупой случайности – то бишь, банальной ошибки в телепортации. Бюрократическая волокита и преследование со стороны корпораций долгое время удерживали его на Земле. Не могли помочь даже союзники "Диких птиц", ибо его родная галактика была слишком далеко от Млечного Пути. А когда наконец появилась возможность вернуться, он понял, что успел привыкнуть к нам и проникнуться русской культурой. Хариф – второй после Анны, кто ещё помнит обустройство волгоградского убежища. А ещё у него есть причуда – составлять башенки из различных предметов (штоцц'коррки строят высоченные небоскрёбы на родной планете и колониях, но сам он объясняет это просто: "Всё должно стремиться ввысь! Иначе зачем жить?"). - Я решила изучить этот вопрос... поближе! – провожу ладонью по волосам-усикам на голове, отмечая, что моему протеже это нравится. - Загляните в медотсек – врач как услыхал слово "клинтарец", так до сих пор и ходит со скальпелем в руке! *Он шутит, Веном.* - говорю я телепатически, но симбиот и без того понимает. Всё же, медика мы и правда навещаем. Маришка не обнаружила никаких чипов или имплантов при первой встрече с чужаком, и сам клинтарец на боли не жаловался, но, как говорится, "лучше перебдеть, чем недобдеть". Васька, с его неунывающим ясным взглядом серых глаз и вечно небритой щетиной, задав нам кучу вопросов по физиологии, предлагает встать на платформу сканера. Врач источает лёгкий аромат полыни. Башковитый ксенобиолог Васёк присоединился к нам после посвящения в тёмные делишки "СайнОптима". Уверенный, что нашёл работу мечты, окончив учёбу в институте, он был шокирован, когда его пригласили ассистировать при операции (недобровольной, разумеется) над Несотворённым. Вдоволь наслушавшись криков невосприимчивого к наркозу существа, позже Василий помог ему сбежать. И этим пополнил список русских "врагов номер один". Корпорация оклеветала его во стольких преступлениях, что "птичье" клеймо "террористы" тут кажется просто невинной шалостью. Но от телепатов ничего не скроешь, в том числе настоящего благородства молодого врача. Здесь он наконец нашёл своё место, приобрёл ценные знания, опыт и целую толпу единомышленников. А Несотворённые до сих пор присылают нам антирелигиозную литературу, которой с удовольствием зачитывается Пашка. Постояв под мерцающей синевой, и услышав от Васька восхищённое "Офигеть! Погрешность равна нулю!", заглядываем ему через плечо. И видим изображение наших сердец. Моё – большое, мясистое. И маленькое чёрное сердце симбиота, расположившееся рядом. Бьющиеся в унисон. Синхронизированные с точностью до наносекунды. *Завораживает, не правда ли?* Я поражённо пялюсь в монитор вместе с Василием. Вот это воспоминание! Уникальное. Ценное. Словно картина Дали, одолженная у Нью-Йоркского музея. Когда Веном вернётся в Америку, и его сердце забьётся в груди другого носителя, я всегда буду это помнить. Всегда буду помнить нас. "Прокуренного байкера" и "облезлую орлицу". Смесь мускуса, аммиака и шалфея. Его, шевелящегося где-то у меня под диафрагмой, и это потрясающее изображение с монитора. Надеюсь, его "бывшие" не очень ревнивы... Врач передаёт нам пару витаминок и пузырёк с бесцветной маслянистой жидкостью (нахожу её запах самым вкусным из всего, что я когда-либо обоняла), что мы с удовольствием и съедаем под мелодию звонка на его смартфоне: "Смешной мальчишка, как же мне жить? Где тот, кто смог меня рассмешить?" Пока Васёк болтает со своей женой, нас накрывает настоящее эйфорически-экстатическое наслаждение (кажется, это именно то, что люди чувствуют, приняв наркоты. Приятно, чёрт побери!). Сидим на кушетке, хихикая и выпуская из тела усы-завитки. *Фенилка! Да я вас прямо люблю уже!* - Клинтарцы все наркоманы? – прикрываю наш рот, чтобы не заржать во весь голос. *Нет. Вы с дозой переборщили!* Ждём, когда нас отпустит (с Венома сползает какая-то слизь, будто он линяет. Не знаю, как может цвет его кожи стать ещё чернее, но ему это удаётся), убеждаемся, что всё в порядке, и затем плотно обедаем в столовой вместе со всеми. Настроение так и остаётся приподнятым, хотя я не уверена, что дело только в фенилэтиламине. И броня почему-то жмёт, как если бы я успела набрать жирка, но, раз уж для псионика моего уровня это невозможно, сваливаю всё на симбиотическую ткань и радуюсь, что хоть один из нас хорошо отъедается. Осмотрев убежище и захватив мои вещи из раздевалки, направляемся в жилой сектор. Здесь "птички" размещают подопечных, ожидающих возможности вернуться на родную планету, а также нуждающихся в специальном оборудовании для сна и реабилитации. У меня самой имеется квартирка в Волгограде (конкретно – в засранном мутантско-инопланетном "районе номер девять", но это единственное место, куда не любят соваться копы и желающие наловить "экзотики". Мы, нечеловеческий сброд, хорошо поддерживаем друг друга), но я согласна побыть в убежище с симбиотом столько, сколько ему потребуется. По пути сталкиваемся с Ланой, голубоглазой блондинкой в белом, не расстающейся с туфлями на каблуках, даже когда под её ногами оказывается каменистый горный склон. - Ой, Лиза, тебя и не узнать... - скромно чирикает девица, хлопая накладными ресницами и прижимая к себе папку с документами. Клинтарец лыбится во весь зубастый рот, поприветствовав её английским "Hi!", а сам осторожно обращается ко мне: *Она что, скрулл?* Лана, наша ответственная за поставки – моя давняя волгоградская подруга, и она не принадлежала к захватчикам, прибывшим несколько лет назад. Напротив, ей, такой же потерянной душе, как и я, довелось вырасти здесь с приёмными родителями. Мы встретились с ней в институте, куда я, под видом студентки, приходила за информацией. Мне ведь не нужны для этого годы обучения – достаточно просто читать память преподавателей и материалы, которые они с собой приносят. А ещё заглядывать в разумы учеников – их понимание лекций также весьма полезно. И вот, один такой разум оказался гораздо интереснее, чем остальные. Интереснее даже не своей принадлежностью к мирам иным, а тем, что почувствовал моё телепатически-беспардонное внимание. Так мы с Ланой и познакомились. В течение нескольких лет я помогала ей в учёбе, и в конце концов, ей удалось закончить экономический. Она решила использовать эти знания на благо "Диких птиц", чему мы все не перестаём радоваться, ибо Лана - личность очень деликатная, и умеющая заключать выгодные сделки. Её убеждения ни для кого не секрет - презрение к собственной расе за их милитаризм и привычку бросать младенцев на чужих планетах пронизывает её утончённое естество. *Ты сражался с ними, да?* - со схожей осторожностью интересуюсь я, одновременно болтая с подругой. Чутьё моей "второй половины" улавливает нотки кардамона и сосновой коры сквозь фруктовый запах её духов. *Ну, не совсем...* Воспоминания всплывают громоподобной отрыжкой Мака Гаргана и словами: "Озборн, корми нас людьми! От скруллов кишки пучит!" Веном шевелится внутри меня, ёжась от стыда и отвращения, пытаясь забыть вкусы разных существ, съеденных им и Скорпионом. Похоже, этот носитель был самым кровожадным. - Кстати, Лана, спасибо за твою помощь с фенэтиламином. – благодарим мы, отбрасывая прошлое. – Нам так полегчало, что сами себя не узнаём. - Ерунда. – тепло улыбается она. – Взаимовыручка – это святое. Поболтав ещё с Ланой, располагаемся в одной из комнат жилого сектора. Интерьер здесь без спецоборудования, простой, но уютный – на фоне выбеленных стен присутствует высокий шкаф для личных вещей (у нас были подопечные, забиравшиеся в него, и спавшие внутри), большая кровать (пришельцы порой попадаются весьма габаритные. Мы всегда просим их не испражняться на постельное бельё, даже если на родине так принято. И не откладывать яйца, даже если кровать кажется для этого подходящим местом), простенькая тумба (некоторые чужаки принимают её за стул), отдельная ванная с туалетом (вода везде дистиллированная, во избежание аллергии и отравления у желающих попить. В том числе из унитаза), напольное зеркало (мы убираем его, если просят. А иначе ругаются: "Любоваться собой – неприлично!" или "Тут уже кто-то есть!!") и электронные настенные часы с зелёным циферблатом (попавшие на Землю недавно всегда спрашивают: "А что тут написано?"). - Тебе не нужна сдерживающая камера для отдыха? – спрашиваю я, когда тёплые, скользкие ткани симбиота исчезают в порах. *Полегче, Лиза, я только начал привыкать к вашему юмору!* - хрипловатый смех в моём сознании звучит как человеческий. Снимаю вибраниумную броню, щёлкая кучей ремешков и застёжек. Почему она так жмёт, ведь на коже нет симбиотического "покрова"?.. И тут замечаю неожиданные изменения в себе. У подбородка исчезла острота. Руки уже не костлявые. Молочные железы – изящная грудь юной девушки, а не плоские сосцы хлипкого паренька. Рёбра не торчат. Живот не впалый. Бёдра женственно округлились. Я впервые в жизни набрала нормальный вес. *Я ведь говорил, что кормлю тебя.* - удовлетворённо комментирует чужак. - *Настроил твой энергообмен поэффективнее.* - Думаю, достаточно мощный телекинез в любом случае сожрёт всё "лишнее". – вздыхаю я, подходя к зеркалу, приподнимая край футболки и стараясь запомнить каждую деталь своего нового тела. Кожа потеряла свою бледность, и теперь сияет здоровым, чуть розоватым цветом. Симбиоз с клинтарцем, всё-таки, весьма выгоден... - Но в ближайшее время у меня и не будет повода использовать такую силу. *Не используй.* - он вытягивает длинный ус в сторону моей сумки, цепляет и передаёт мне, почувствовав моё желание переместить её псионикой. Не люблю подходить к вещи, которую можно просто притянуть. (Помню, родителей всегда пугала эта способность. А Кирюша веселился: "Достанем яблоко вон с того дерева?" "Запустим шершня в форточку соседей сверху?" "Насыплем птичьих какашек на полицейскую фуражку?" Эх, было же время!) - *У тебя есть я.* Мы оба понимаем, что наш союз – явление преходящее. Это как посетить парк аттракционов, зная, что не сможешь вечно есть сахарную вату и развлекаться. Но решаешь вдоволь насладиться моментом, сохранив его в памяти. Этот день, когда чувствуешь себя кем-то другим. Сидим на кровати и пытаемся заменять телекинез манипуляциями с симбиотической тканью. Веном передаёт мне управление своим телом, чтобы я поучилась придавать ему форму. Поначалу на моей вытянутой ладони образуется какая-то кривая невразумительная фигня, но потом мне удаётся освоить контроль над направлениями роста клеток. Я могу складывать из них сложные кружевные узоры, формировать цветы, миниатюрные модели различного транспорта. Даже создать крысу, имитируя тонкие волоски шерсти, изменив пигментацию покровов и заставив её двигаться, как живую – трепетать усиками и чистить мордочку. Любой скульптор или дизайнер отгрыз бы себе конечность за такие силы. Быть может, дело в эйдетизме либо в физиологии, но я очень быстро привыкаю к этому творческому управлению. Тело симбиота будто стало продолжением моего, как псионика – продолжение моего разума. И, не могу не отметить, это очень увлекательно – пользоваться его способностями. Даже приятно. *Отличная детализация.* - хвалит меня пришелец, усевшийся своим тельцем-манипулятором рядом со мной и прислонившийся головой к моему предплечью. Он не подаёт виду (интересно, умеют ли симбиоты улыбаться?), но палитра эмоций окрашена оттенками удовольствия. Как если бы он чувствовал себя полезным. Нужным. Ох, приятель, лучше твоим носителям и впрямь ценить тебя, иначе, клянусь, я прилечу в Америку и промою им мозги! Перед тем как ложиться спать, я передаю клинтарцу свой планшет вместе со знаниями о том, как им пользоваться, чтобы он мог смотреть или читать что-нибудь в интернете. Тому, кто лишён сна, должно быть, крайне скучно выжидать, пока отоспится его партнёр. - Ты сможешь ненадолго отделиться от меня по прошествии сорока семи часов? – вспоминаю я информацию о его расе. - Или мы с тобой... срастёмся. Веному очень не нравится эта просьба – инстинкты и воспоминания шепчут, что одиночество, даже кратковременное, мучительно для симбиота. Но, собравшись с духом, он делает глубокий вдох и кивает мне. Вспоминает свои безнадёжные мольбы ко Флешу, отвечающему лишь: "Солдат не перечит. Солдат выполняет. Не уйдёшь - они включат динамики." И вспоминает, как военные изводят его высокочастотным звуком до полубессознательного состояния. А когда он отделяется от Флеша, вытягивают устройством, похожим на помпу. На стекле сдерживающей камеры остаются капельки чёрной крови. Ядрёна митохондрия, ну и садисты. Я протягиваю руку и успокаивающе сжимаю его скользкую ладошку. Жалею, что мы не встретились раньше, когда наши жизни ещё не превратились в такую сложную безобразную грязь... Я постараюсь сделать всё, чтобы он как следует отдохнул от своих злоключений. Хочется пожелать ему лучшего носителя во Вселенной. Того, кто будет вкусно и хорошо кормить. Того, кто будет говорить приятные слова. Кто сможет защитить, и не втянет в криминал. Кто никогда не предаст. Так и засыпаю, держа его за ручку и чувствуя примерно полсотни тёплых усов, свернувшихся завитками на моём теле.