Серебром

Верхний свет в гостиной не горел, но мерцания гирлянды на наряженной елке и огня в камине было достаточно. Суматошный день почти закончился, к празднику все готово стараниями Андрея. Теперь можно просто посидеть вдвоем и постараться не думать о неприятном разговоре со свекровью. Ничего такого Маргарита Рудольфовна ей не сказала, но посыл был яснее ясного: внука или внучку она не ждет и лучше бы его не было. — Катюш, ты какая-то задумчивая, — очень не к месту проявил внимательность Андрей. — Даже грустная. У нас же все хорошо! — Андрюш… А… Может, мы поспешили детей заводить? — несмело спросила Катя. — Компания только на ноги встала… — Справимся, — мужчина поморщился. — Если ты боишься, что я не смогу управлять компанией… — Нет, но, может, через пару лет лучше? — Ты во мне не уверена? И вообще, почему ты мне не сказала сразу? — Уверена, Андрюш, просто… Я хотела сразу всем сказать на свой день рождения… И твоим, и моим, и тебе… — девушка, смущенная выпадом мужа, начала пристально рассматривать мигающую гирлянду. Зеленый огонек, за ним красный и синий, потом розовый, оранжевый и желтый. — Но моя мама сама заметила и с папой поделилась новостью, а ты даже не удивился. — Я догадывался, — тихо сказал Андрей, прижимая расстроенную Катю к себе. — И ты представить не можешь себе, как я счастлив. — Правда? — Когда это я тебе врал? — с притворным возмущением спросил Андрей и наткнулся на насмешливый взгляд жены. — Когда говорил, что любишь меня, — капризно сказала Катя, но Андрей ни капли не устыдился, — страшилу со скобками на зубах. Помнишь такую? Секретаршей у тебя была. Она давно его простила, и Жданов это знал, потому, улыбнувшись, ответил: — Да, припоминаю, кажется. Была у меня одна секретарша. Совсем не похожая на признанных красавиц. Никогда во мне не сомневалась и всегда поддерживала, а я считал ее самым верным помощником и другом и даже не заметил, как она стала мне самым близким человеком. И куда она пропала? — Да никуда, тут я, — буркнула Катя. — Тогда послушай, — уже серьезно сказал Андрей, обняв ее покрепче, — мы хотели ребенка. Не через год, пять или десять, а сейчас. Я не буду спрашивать, что тебе сказала моя мама, но, запомни, Катюш, это наша жизнь, и нам решать, когда детей растить, а кому компанией управлять. Никому не позволяй влезать в нашу семью. Даже нашим родителям. — Прости, — Катя всхлипнула. Андрей прижал ее покрепче к себе. — С мамой я поговорю, — пообещал Андрей. — Но после праздников. Катя хотела что-то возразить ему, но на новый виток спора сил не осталось.

***

До чего же странный сон снится! Прогулки на природе Маргарита никогда не любила, и даже во сне мечтала поскорее выбраться из леса, а он все не кончался, и женщину охватывала паника. Страшно было заблудиться, как в детстве. Марго осторожно шла вглубь занесенного снегом леса. Серое низкое небо проглядывало сквозь склонившиеся от тяжести снега ветви растущих плотно друг к другу деревьев и образовывали арку над проторенной тропой. Ни звука, ни движения, только поскрипывает под босыми ногами снег, но не обжигает ступни морозом и пар от дыхания не поднимается. Странные законы у сновидений. Идти по тропе нет ни малейшего желания, а все равно идешь, оглядываешься на черно-серебряно-серый мир вокруг с подозрением. Черное — стволы деревьев и ветви. Серый — тени, скользящие по лицу, с каждым шагом они становятся все глубже и темнее. Серебро — блестящие снежинки в мутном свете, туманная дымка, повисшая между сплетенных меж собой ветвей, скрадывающая очертания предметов. Что впереди неясно, а назад повернуть духу не хватает. И понимаешь, что спишь, а вырваться из неприятного сновидения никаких сил нет. Тропинка петляет меж деревьев, и, к счастью, впереди виден просвет. Ночь потихоньку вступает в свои права, густеют тени и зажигаются звезды сквозь рваное полотно тяжелых облаков, тает дымка между неподвижными ветвями. Мир окрашивается синим. Тропинка заканчивается на полянке. Между сугробов сидит сгорбленная седая старуха и крепко держит за руку девочку. — Пусти-и-и-и! — тихонько ныл ребенок, слабо вырываясь из старческих рук. — Я хочу к маме и папе! Они меня ждут! Ну, пусти же! — Не нужна ты им, — злобно прокаркала старуха. — Не ждут они тебя! — Нет, они меня уже давно ждут! — девочка снова попыталась вырваться и на миг обернулась к Марго. Та застыла изваянием — это была ее девочка из давних снов! — Я от тебя убегу, и ты меня не догонишь! — Никуда ты не пойдешь, — сварливо ответила старуха, не поднимая головы. — Со мной останешься. Марго сделала шаг-другой и замерла, но гости ее сновидения ее словно не замечали, и подходить к ним было страшновато. Почему она не видит лица старухи? Кто она вообще такая? Лес темнел, и ветер поднимался, сдувая снег с ветвей и закручивая его вихрем. Сквозь облака проглянул тонкий серп месяца, и снежинки засверкали, как маленькие звездочки, завертелись вокруг Марго. Решение вырвать девочку из высохших цепких рук старухи пришло само собой. — Отпустите ее, — взволнованно крикнула Маргарита, утопая по колено в снегу. В тот момент, когда она коснулась руки старухи, та подняла голову. Седые нечесаные космы открыли высохшее лицо, и Маргарита с удивлением узнала в старухе себя. Она ухмылялась сама себе, крепко держа за руку девочку, и не отвечала. Марго с ужасом рассмотрела, на чем сидит старуха: в припорошенных снегом бревнах, как она думала, угадывались лица Андрея и Паши. С немым криком Марго разжала руки и рванула назад, в поднявшуюся метель. Тропинки не было, исчезли и девочка с ней-старухой, и словно посеребренные лица сына и мужа. Только бесконечный, вспыхивающий разноцветными искрами, вихрь кружил вокруг нее, застилая все перед глазами.

***

— Мать, не могу больше, — проворчал Валерий Сергеевич. — Ну какой праздник без Катюхи?! — Дай ей с Андрюшей побыть наедине, — примирительно сказала Елена Александровна. — Первый новый год встречают. А следующие уж вдвоем у них не получится. — Да они никого кроме друг друга не замечают, — пожаловался Пушкарев, наблюдая за тем, как жена привычно расставляет на столе салаты, нарезку, достает из духовки курицу. По кухне поплыли сногсшибательные ароматы, от которых слюнки текли сами собой. — И Колька куда-то пропал. Все, Лен, выросли детки-то наши… Снова вдвоем куковать всю ночь… — Брось ворчать, — ответила Елена Александровна. Ей и самой было неспокойно. — Можно подумать, мы с тобой плохо отмечали всегда. Помнишь наш первый новый год хоть? — Да как тут забудешь… эх, Ленка… — Валерий Сергеевич с досадой крякнул махнул стопочку наливки. Свой первый новый год они отмечали тоже на кухне — крохотной, тесной и темной. К празднику-то и было всего чуть колбаски, селедка под шубой и полбутылки «беленькой». Даже елку некуда было поставить, потому Валерий, желая порадовать жену, лично сходил в лес на лыжах и нарубил еловых лап, чтобы, значит, хоть запах был. Украшали нитками с сушеными грибами и ягодами, вырезанными из «Правды» снежинками и чудом сохранившимися яблоками с осени, негде игрушек было купить. Но какой это был Новый год! Все равно, что на столе почти пусто, елку ставить некуда, главное, Лена с ним рядом и краси-и-и-вая… Может, и права Ленка сейчас, пусть дети вместе празднуют, дело молодое… Валерий готов смириться с этим, но ведь наутро они в Норвегию эту намылились, все им не сидится дома… Вон, как завертело на улице, никакая Норвегия не нужна… Сватьям, что ли, позвонить, поздравить? А то ведь потом не дозвонишься, после курантов-то…

***

Марго открыла глаза и со страхом осмотрела спальню. В незанавешенное окно видно метель, свет в комнате приглушен, а тело в холодном поту. Дрожь пробирает до самых костей, да со сна дыхание тяжелое. Голова все так же болела, словно и не принимала лекарства и не спала. До чего же странный сон был… Марго прикусила губу. И когда она успела стать такой… как ее собственная свекровь, ей-богу! Нет, Марго же ничего такого не сказала, не оскорбила, не обидела, не похожи они, ни капли. Нисколько! Отчетливо вдруг пришло понимание, что если Катя ее послушает, то беды не миновать, девочку из своих снов Марго больше никогда не увидит. Наверняка ее родители уже знают, как она обошлась с их дочерью. В глаза ей никто ничего не скажет, но отношения к ней не будет, как прежде и теперь Пушкаревы будут избегать встреч с родственниками, а не наоборот. А вот Андрюша не промолчит. Выскажется. И наверняка отголоски будущего разговора докатятся и до Паши. А ведь он так радуется будущему внуку… нет, внучке! Марго была уверена почти на сто процентов, что Катя ждет девочку. — Паша! Пашенька! — на ее зов супруг откликнулся мгновенно, как всегда. Заглянул в спальню, прибавил света и обеспокоенно взглянул на Марго. — Что случилось? — заботливо спросил он. — Сон дурной? Плохо себя чувствуешь? Может, не будешь вставать к празднику? — Нет, Пашенька… сколько времени? — Марго села на постели. — Без пятнадцати одиннадцать. Марго? — Жданова подскочила и кинулась к мужу. — Пашенька, поехали к детям, еще успеем, — прошептала она, запуская пальцы в изрядно поседевшую шевелюру. Тяжелый год выдался у любимого человека. — Пожалуйста! Мне… я… — Метель за окном, не видно ничего, — попытался урезонить ее Павел Олегович. — Скажи, что случилось, ты сама не своя. — Потом все, потом… Я все расскажу, а сейчас нужно поторопиться, — бессвязно прошептала Маргарита, мечась по комнате в поисках заготовленной к празднику одежды. — Умоляю, поехали! — Не думаю, что Андрей обрадуется нашему вторжению, но раз для тебя это так важно… что ж, едем, — Павел снисходительно улыбнулся. — Возьми с собой хоть что-нибудь, не с пустыми же руками в гости являться…