Обыкновенное чудо

Аэропорты никогда не вызывали у Старка ни чувства страха, ни какого-либо восторга. Скорее всего это было связано с тем, что его родители с раннего детства брали с собой сына на многие светские мероприятия, не заботясь о том, какое расстояние придется преодолеть ребенку. Поэтому та магия путешествий, которая обычно охватывала детей, ему была неведома. Его не охватывал восторг, когда самолет устремлялся ввысь и скрывался в облаках, его не завораживала смена пейзажа за окном несущегося поезда. Пока его ровесники веселились на задних дворах свои домов, Тони проводил дни в Париже, Лондоне, Гонконге и Риме… Каждому своё. И как-то так вышло, что вечер с гаечным ключом в руке казался ему более привлекательным, чем неделя в Майами с прохладным коктейлем в руке. А аэропорты вызвали в нём столько же эмоций, сколько у многолетнего любителя выпить — местные бары. Однако его жизнь сложилась так, что он часто бывал в подобных местах, даже если сам и не собирался никуда отправляться. Как и сейчас, он прятался в тени здания аэропорта от обжигающих солнечных лучей и смотрел на посадочную площадку, куда уже приземлился нужный ему самолет. Не прошло и пяти минут, как пассажиры начали спускаться с трапа. Тони не шевелился до тех пор, пока не заметил в толпе женщину в стильном белом пиджаке. Её он узнал бы из тысячи в любой точке мира. Старк подождал, когда Пеппер подойдёт достаточно близко, чтобы его заметить, и с абсолютно счастливой улыбкой ей отсалютировал. Даже спустя столько лет лишь один её вид заставлял мужчину почувствовать жаркое тепло в груди и напомнить самому себе, как же ему повезло. — Хей, как поездка на обычном пассажирском? — спросил он, подходя ближе и разводя руки в стороны. Женщина сняла солнцезащитные очки, и в её глазах Тони увидел отражение своего счастья. — Не хуже, чем и на личном самолете, — улыбнулась она, ныряя в его объятия. Тони поцеловал её в светлую макушку, только сейчас осознавая, как ему не хватало её рядом. — Я скучал, — прошептал он, поглаживая её по спине. — Я тоже, — тем же тоном ответила она, и, поцеловав его в щёку, отстранилась, позволив ему увидеть её лучезарную улыбку. — Поехали домой. Я устала. И они вместе направились к ожидающему возле машины Хэппи, не обращая внимание на гул толпы. Как ни странно, но именно тут они были незаметны. Люди не замечали их, бросаясь в объятия своих близких или высматривая знакомые лица в людском потоке, поэтому Старки спокойно вышли из здания аэропорта. Салон машины встретил их работающим кондиционером и приятным запахом лавандового ароматизатора. Пеппер с блаженством откинулась на спинку сиденья и потянулась. — Наконец-то что-то родное, — произнесла она, глядя на него с улыбкой. Тони ответил ей тем же, наслаждаясь присутствием близкого человека. — Давай, рассказывай, что нового случилось в моё отсутствие? — спросила она мужа, попутно снимая с ног каблуки. — Да ничего особого, — наигранно равнодушно пожал плечам Старк, предвкушая реакцию Пеппер на главную новость. — Я бы даже сказал, всё как обычно. Клинт уехал на пару дней к своей семье, Тор записался на курсы резьбы по дереву, а у меня появился стажер… — О нет! — воскликнул Хэппи, и стекло, разделявшее его от парочки, медленно поползло вверх. — Я не выдержу и слова о нём! — Это почему ещё? — удивилась Пеппер, быстрым движением подгибая под себя ноги. — Он постоянно говорит о нём. Постоянно, — проворчал водитель, прежде чем стекло окончательно закрылось. Пеппер перевела вопросительный взгляд на Тони, который предвкушал рассказ о стажере-гении. Он сам не понимал, откуда в нём сидит это желание расхваливать подростка, но он просто не мог удержаться. — Я заинтересована, — сказала она, с улыбкой смотря на него. Он довольно усмехнулся. — Ой, помнишь тот конкурс молодых талантов, что ты заставила меня устроить пару недель назад? Так вот, там была одна очень интересная работа… Старк попытался вкратце описать, что произошло с его жизнью за эти две недели. Пеппер с интересом слушала его, и по её лицу он с легкостью угадывал, что она думает о происходящем. Вот на её лице застыла улыбка — значит, одобряет их импровизированный поход в кафе. А если она прищуривалась и её взгляд начинал блуждать по салону — это Старк увлекся техническими подробностями, и она не понимала мелочи в гениальном ходе мыслей его стажера. Пеппер, как казалось Тони, часто привыкла не понимать большинство из его болтовни. Он мог довольно рассказывать ей о новейших разработках, описывать сложнейшие механические процессы, а в ответ получать понимающую улыбку. Она всегда понимала, что ему необходимо кому-то высказывать все те мысли, что роились у него в голове. Тони это понимал и ценил. Но вот он перешёл к той части, слушая которую, Пеппер нахмурилась. Последний инцидент в лаборатории. Когда он закончил свой рассказ, его жена задумчиво спросила: — И ты уверен, что у мальчика дома всё, ну, нормально? И снова этот вопрос, от которого нехорошее предчувствие мурашками прошлось по спине Тони. Но… Он же уже пробил информацию о Питере, верно? Он всегда был хорошо одет, а на руках не было ни шрамов, ни свежих синяков. Если бы с ним дома случалось бы что-то, то это бы уже давно всплыло, в записях полиции, в школьных документах, хоть где-то… верно? Тони не был уверен в своих доводах. И очень, очень сильно боялся ошибиться. Однако на его лице была одна из лучших улыбок, когда он начал говорить: — Абсолютно, — заверил её Тони. — Да, родителей у него нет, но дядя не состоит ни на каких учётах в полиции и у него совершенно чистый бизнес… — Ладно, это просто предположение, — произнесла Пеппер, устраиваясь чуть по другому. Старк кивнул, стараясь как можно быстрее убрать подобные мысли на задворки сознания. — Я подозреваю, ты не просто так мне это всё рассказал. Я не специалист в детской психологии, Тони. Чего ты от меня хочешь? Тони пододвинулся к ней, делая самые искренние и несчастные глаза во всей вселенной. — Клинт предположил, что из-за отсутствия родителей он может просто чувствовать себя одиноким… — начал он, ожидая, что его жена будет тронута его историей и тут же согласится ему помочь. Поэтому он сильно удивился, когда Пеппер резко его перебила. — Нет, ты… Ты не можешь так сделать. Это не какая-то игрушка, и, если он тебе надоест, ты не можешь просто… отключить его, — быстро произнесла она, и Тони стало действительно обидно. — Я что, правда произвожу впечатление человека, который сблизился бы с подростком, а потом забыл бы о нём ради себя или пиара? — спросил он, вскинув бровь. Да, возможно, он за всю свою жизнь и выстроил вокруг себя образ бездушного миллиардера, но он ведь не был таким, и Пеп это знала. — Не впутывай в это меня, умоляю, — произнесла она, потянувшись к своим туфлям. — Мы почти приехали, верно? Я быстро перекушу, а потом пойду на заседание директоров… — Пеп, пожалуйста, — произнёс он, глядя ей прямо в глаза. Секретный умоляющий взгляд. Такой есть в запасе у каждого мужа, так. На всякий случай. — Можно я хотя бы вас познакомлю? Если ты захочешь, то потом можешь сразу уйти. — Хорошо, — произнесла она, поджав губы. Но на её лицо снова вернулась улыбка, когда Тони с нежностью поцеловал её в щёку. — Я делаю это только потому, что организовать конкурс было моей идеей, и я вроде как ответственна за то, что бедный ребёнок попадает теперь под твоё влияние. — Спасибо, — хохотнул Тони, оценив её юмор. — Ты просто чудо. — Я знаю, — произнесла она, переводя взгляд на окно, в котором уже показался знакомый вид Башни. Весь путь до лаборатории они постарались преодолеть как можно быстрее. Пятница сообщила, что Питер был уже за своим рабочим местом (— Ты пускаешь его в лабораторию одного? — А что? Я часто опаздываю. Не сидеть же ему под дверью) работал над схемой нового шлема для костюма Капитана Америки. Роджерс пару дней назад пожаловался, что ремни начали натирать подбородок, а уши мёрзнут при заданиях чуть севернее границы с Канадой. Поэтому Тони и Питер уже три дня подряд думали, как же решить эту проблему. Количество шуток от Тони про мистера Сосульку увеличилось вдвое. — Привет, шкет! — громко поздоровался Тони, вплывая в лабораторию. Питер, который уже что-то чертил за своим столом, тут же вскочил. Старк едва не поморщился. Его, если честно, немного раздражала эта привычка ребёнка быть… Настолько вежливым. Казалось, ещё чуть-чуть, и он начнёт отдавать ему честь. — Здравствуйте, мистер Старк! — громко поздоровался он, тут же опустив взгляд. — Я тут подумал, как можно сделать закрытый для ушей шлем, с минимальной звукоизоляцией, и вот несколько вариантов…. — Это всё хорошо, — прервал Старк тираду подростка — тот сегодня был явно в духе и это радовало, — но сейчас я хочу тебя кое с кем познакомить. На этих словах из-за спины Старка показалась Пеппер, и мужчина с удовольствием отметил восторг, появившийся на лице подростка. — Привет, Питер, — поздоровалась Пеппер, лучезарно улыбаясь. — Здравствуйте, миссис Старк, — произнёс Питер, начав тушеваться. — Можно просто Пеппер, — сказала она, взглядом пробегая по подростку. Тот словно почувствовал это: его взгляд опустился, и он стал нервно теребить рукав толстовки. Тони бросил недовольный взгляд на Пеппер, мол, не пугай моих стажеров, но она его проигнорировала. — Тони много о тебе рассказывал. Говорят, ты у нас тут юный гений. — Ох, эм, правда? — спросил подросток, а уши его покраснели от смущения. Тони заметил во взгляде жены озорной отблеск и расслабился: Питер точно понравился ей. О том, почему он вообще переживал об этом, он решил не думать. — Ага. Я бы с удовольствием ещё с тобой поговорила, но у меня скоро совещание, а я ещё собиралась заглянуть на кухню, — произнесла она. Питер кивнул, и уже собрался сесть обратно за стол, как Пеппер неожиданно предложила: — если хочешь, можешь пойти со мной. Заодно и Тони составит нам компанию. — Омг, я? — удивился подросток. Тони и сам с недоумением посмотрел на свою подругу. Что за перемена настроения? — А я не буду, эм, мешать? — Ни в коем случае, — заверила его Пеппер. — Так что, ты идёшь? Отказать ей было невозможно. Они направились на общую кухню, по которой Пеппер уже успела соскучиться. Тони, заботясь об усталой женщине, сам достал три порции рагу из холодильника и поставил на разогрев. Он так же разложил приборы и разлил морковный сок по стаканам, пока Пеппер пыталась разговорить Питера. Но включился он в беседу только под конец импровизированного обеда. — … и вот, в связи с этим, нам придётся придумывать дополнительные меры, чтобы обеспечить дисциплину на рабочих местах. Я не хочу вводить более строгие штрафы, но эти опоздания — проклятья. А что с концентрацией под конец рабочего дня делать, я вообще не понимаю… — жаловалась она, доедая свою порцию. Тони покосился на Питера, который вроде как был безучастен к её монологу: лишь иногда кивал в такт её словам и водил вилкой по дну тарелки. «Вот и поговорили», — с долей грусти подумал он. Не то, чтобы он рассчитывал, что у Пеппер вдруг откроется третий глаз и она сможет быстро найти подход к подростку, но… Должно же было произойти хоть что-то, верно? — Я не специалист… — вдруг включился в разговор подросток. — Но, может, стоит выделить им дни для дистанционной работы? У вас же большая часть работы делается через ноутбук, а он есть у каждого в доме. Это позволит им самим распоряжаться своим временем и устранит проблему с концентрацией внимания и излишним стрессом на рабочем месте… Вы чего? — спросил он, поняв, что оба взрослых с удивлением на него смотрят. — Я… Сказал глупость, да? — Тони, я забираю его у тебя, — заявила Пеппер тоном, который обычно использовала для разговоров со членами совета директоров. — Разбежалась, — пробурчал мужчина, довольствуясь результатом. Он и не знал, что у его подростка есть скрытый талант к бизнесу, а Пеппер обнаружила его в первую же встречу… Просто потому, что она лучшая. — У него контракт до совершеннолетия. — Ты очень хорошо придумал, — кивнула женщина. Подросток едва заметно улыбнулся. — На самом деле я не сам… Это было в книге Гвинет Пэлтроу «Двадцать проблем современного бизнеса», — выдал он, словно заученную речь, и потянулся к стакану с соком. — Хм, надо будет прочитать на выходных… Когда-то ведь они у меня будут… — задумчиво протянула Пеппер, и Тони тут же вспомнил, насколько его жена загружена работой. — Я, эм, наверное, пойду обратно в лабораторию. А то у вас уже время, — вскочил Питер, видимо, уловив в её словах тоже, что и Тони. — Хорошо. Приятно было познакомиться, — улыбнулась Пеппер, наблюдая за уходящим подростком. — Взаимно, — кивнул он уже возле лифта. Когда послышался звук опускающейся кабины, Пеппер повернулась к Тони. Он с удовольствием отметил, что в её взгляде была лишь теплота. — Он само очарование. Никогда бы не подумала, что ты сможешь откопать такого ребёнка, — произнесла она, допивая сок и убирая тарелки в посудомойку. — Я тоже. Мне просто очень сильно повезло, что ты предложила этот дурацкий конкурс, — отшутился он, но выражение её лица вдруг стало серьёзным. — Да, но… Тебе не кажется, что читать в его возрасте книги по бизнесу — это странно? — задумчиво произнесла она, выставляя режим. Тони пожал плечами. Не его дело, что стажёр читает в свободное от работы время. Может, расширенная школьная программа, верно? — Не знаю. Тебе и правда пора на собрание. А я переоденусь и в лабораторию. И они разошлись, каждый по своим делам. Пеппер помчалась на собрание, а Тони опускался в лифте к лаборатории. И тут он вспомнил одну деталь: все свои мысли по поводу бизнеса Питер произнёс со скучающим видом. Он нахмурился. И о чём это должно ему сказать? Как бы то ни было, когда он спустился в лабораторию, то застал подростка, работающего над схемой. И как бы Тони плохо не разбирался в людях, он был уверен — в тот момент глаза Питера точно светились счастьем. *** Питер ждал Сорвиголову недалеко от Крайслер-билдинг, в сотый раз осматривая починенные веб-шутеры. Мэттью ещё вчера назначил ему встречу и скинул схему вентиляции, которую ему наконец-то удалось добыть. Именно в тот момент Питер ощутил себя так, словно он и в самом деле находится в свободном падении. Что бы с ним не произошло, ему придётся ходить на опасные вылазки со Сорвиголовой. Но теперь он осознавал риск, которому подвергает себя во время этих миссий. Словно раньше он не осознавал, что его можно ранить. Ведь порезы и синяки появлялись на других ребятах: тех, кто спокойно бегал и играл на площадках в баскетбол, а потом ходил по улицам с разодранными коленками и широкими улыбками на лицах. Питер никогда не играл в баскетбол. Даже в школе он стоял в сторонке и наблюдал, как другие весело носятся по полю. Дядя позаботился, чтобы у его племянника были освобождения ото всех видов физической активности, разве что на зарядку его пускали. — Это опасно, Питер. — Ты можешь пораниться, Питер. — Будь осторожен, Питер. И, сидя в комнате и послушно делая уроки, Питер годами впитывал в себя мысль, что мир, в общем-то, опасная штука. Многое может поранить его, причинить боль, потому что он хилый и беспомощный. Он прекрасно помнил тот момент, когда в него впервые стреляли. Тот долбанный переулок, из-за которого он попал в газету. Пуля пролетела в дюйме от его плеча и расплющилась о кирпичную стенку позади него. Позже Питер с гордостью вспоминал тот момент. Ведь не попали же в него! Он остался целым и невредимым, а значит, Бен ошибся! И Питер чуть-чуть, но похож на тех героев, которые из любой схватки выходят невредимыми. Это позже Питер узнал, что герои тоже получают раны. Просто они очень, очень хорошо умеют себя чинить. И теперь Питер, глядя на своё тело, осознавал, какое оно на само деле хрупкое. Словно он не живой человек из плоти и крови, а из стекла сделан. Врагам плевать, какие у него суперсособности или школьные грамоты. Они растопчут его, переломают все кости, и оставят его помирать. А он ничего не сможет сделать. Если только не станет сильнее. — О чём задумался? Питер вздрогнул и резко обернулся. Сорвиголова стоял возле входа на крышу, а в руках у него был кейс с новым костюмом. «Это наверняка дорого ему обошлось», — подумал Питер, и ему стало стыдно за испорченный костюм, за то, что заставил Мэттью волноваться, за то, что чуть не умер… Этот список имел нескончаемое количество пунктов, и Питер уже устал вписывать новые. — С чего вы это взяли? — спросил подросток, принимая кейс в руки. Он отошёл чуть поодаль и начал переодеваться. Стесняться человека, который раздел тебя, чтобы зашить рану было бессмысленно. Стесняться слепого — просто глупо. — Твоё сердцебиение ускорилось, когда я заговорил. Обычно ты узнаешь меня за пару футов. — Он вдруг наклонил голову, словно размышляя над чем-то. — Постой, а разве ты не по сердцебиению узнал меня? — Нет, — ответил Питер, надевая маску, — от вас пахло одинаково. — Хм, буду знать, — ответил Сорвиголова, поворачиваясь в нужную им сторону. — Лаборатория в паре кварталов. Пошли. Уже скоро они были на крыше непримечательного здания, которое, в отличии от его соседа, было каменным. Сорвиголова начал взламывать вентиляцию, попутно объясняя подростку: — Тебе снова придется проникнуть в помещение, но теперь я уже не смогу тебе помочь. Ты должен сам забрать важные материалы. Ты же понял, как пробраться в нужное помещение? — Да, — кивнул Питер. Он, как и в прошлый раз, досконально изучил присланную схему здания. — Как я пойму, что именно нужно взять? — Подумаешь и сам решишь, — сказал мужчина, отбрасывая решетку в сторону. На секунду он задумался, и подросток понял, что тот хочет сказать ему что-то важное, но всё никак не может решиться. Но времени на это у них не было. — Эм, так я пойду? — произнёс Питер, делая шаг к открытому отверстию. — Нет! То есть, да, но сначала… — Сорвиголова поднялся и глубоко вздохнул. — Скажи, ты слышишь моё сердцебиение? — Эм, да… — ответил, подросток. В паре кварталов от них орала песни пьяная компания, рядом по шоссе неслись машины, а внизу матерился прохожий, наступив новыми ботинками в лужу. Но всё это отошло на второй план, когда Питер сосредоточился на равномерным сердцебиении мужчины. — Хорошо… — Мэттью откашлялся, и начал пояснять: — у каждого человека оно индивидуально, и я в основном по нему понимаю, кто передо мной… — Вы помните сердцебиение каждого встречного? — ахнул Питер. Это казалось ему невероятным. Человек, который получил адвокатскую лицензию, будучи слепым, таким и был, но это… Это выше всяких ожиданий. — Вы серьёзно по нему понимаете, кто перед вами? — А ещё по звуку шагов, запаху, частоте дыхания, — спокойно пояснил он. Подростку на секунду стало неудобно расспрашивать его об этом, но в тоже время было так интересно услышать, как он живёт. — В совокупности это помогает мне опознать, кто именно передо мной… Но сейчас не об этом. Слушай внимательно моё сердце, пока я буду говорить. Он немного откашлялся, под недоумевающий взгляд Питера вздохнул полной грудью, и начал: — Меня зовут Мэттью Мёрдок, я родился и вырос в Адской кухне, отец мой был знаменитым боксёром, мать играла в театре, а моё первое дело появилось спустя семь часов после открытия фирмы. Ну как, услышал что-то? — Эм, вы когда сказали про мать… Ваше сердцебиение сбилось с ритма. Она… Умерла? — спросил Питер, уверенный, что причина в скорби. Сорвиголова будто пронзил его взглядом, хотя на самом деле он его даже не видел. — Нет, причина не в её смерти. Я солгал тебе, и ты это услышал. Теперь ты понимаешь, как распознать ложь? Питер кивнул, шокированный этим открытием. Он и раньше слышал любое изменение в сердцебиение и дыхании, но никогда не видел в этом какой-либо системы. Подростку и в голову не приходило связать это с ложью. — Я никогда раньше не обращал на это внимание… — прошептал он. Сорвиголова наклонил голову, словно задумавшись. — Вероятно, тебя отвлекает то, что ты видишь. Попробуй в следующий раз закрыть глаза. Иногда зрение может мешать тебе видеть вещи такими, какие они есть на самом деле. — Вот вы опять это делаете, — совсем не весело усмехнулся Питер, вспоминая ту девочку. — Поясни. — Находите нужные слова в нужный момент. На лице Сорвиголовы возникла улыбка. — А это с опытом приходит, — сказал он, подтолкнув его рукой. — Ну, вперёд, герой. И удачи. И вот Питер снова оказался в узкой вентиляционной шахте. Второй раз давиться пылью было легче хотя бы потому, что он был к этому готов. И паутина, цепляющаяся за его костюм, скорее смотрелась как очень плохой декор, а не как грязь. «Мне правда придётся привыкнуть к этому?» — задумчиво подумал он, не понимая, что он уже. По памяти подросток дополз до решетки, которая по плану находилась над нужной комнатой. Сквозь прутья в темноте виднелись очертания высоких шкафов. Питер прислушался. Гудело электричество. В соседнем помещении ходили люди, — подросток слышал их тихие голоса и отдаленное сердцебиение, — а кто-то беспрерывно печатал на клавиатуре. В микроволновке грелась еда. Сама комната была пустой. В ней стояла идеальная тишина, и Питер, находящийся в вентиляции, был единственным живым существом тут. «Ну, с Богом». Он раздвинул руками решётки, и в комнату ворвалось бешенное сердцебиение подростка. Питер прилип к потолку, всматриваясь в темноту и пытаясь понять, что именно он должен сейчас сделать. Он видел без света не так хорошо, как можно было бы ожидать после мутации, но лучше, чем обычный человек, и этого сейчас должно быть достаточно. «А ведь Мэттью лишён и этого», — внезапно подумал он. Подросток не часто задумывался о том, как живёт слепой адвокат, ведь тот прекрасно себя чувствует в своём положении и всем видом показывает это. Но что, если это не так… «Соберись. Сейчас не время думать об этом», — одернул он себя и огляделся. Глаза уже начали привыкать к темноте, поэтому он смог различить белые столы, словно взятые из его кабинета физики, и ряд огромных железных шкафов возле стены. А ещё единственную камеру в углу. Мистер Мёрдок в их телефонной переписке упоминал, что делать в таких случаях. Питер не знал, когда стал доверять мужчине, но он без колебаний выстрелил паутиной в камеру. «Если в охране действительно сейчас пересменка, то у меня есть где-то пять минут». Он бесшумно спрыгнул на пол и, стараясь ничего не задеть, прошёл к шкафам. Их всего было три, но самый массивный замок был на среднем. Питеру даже стало неловко от того, с какой легкостью он его сорвал. Аккуратно, стараясь не издавать звука громче, чем его дыхание, он положил сломанный замок на пол и потянул дверцу шкафа. Та беззвучно открылась. Первое, на что упал взгляд Питера, были колбы с оранжевым веществом. Они стояли на специальных подставках и занимали три полки. На первый взгляд их было около ста, и нехорошее предчувствие отдавало зудом в затылке подростка. На других полках в беспорядке валялись бумаги, аккуратно вшитые в бумажные папки, ещё не успевшие обрести стойкий запах архивных документов. Их было слишком много, чтобы Питер успел хотя бы увидеть все. У него было только пять минут и удача, по большей части работающая в обратном направлении. «Я точно не найду здесь то, что Сорвиголова хочет увидеть, — подумал он, чуть было не отступив. — Но он же не сказал, что именно хочет видеть, верно? И рука подростка, покружив секунду над стопками бумаг, опустилась на одну из них и вытащила первую папку. С неё на Питера смотрела фотография молодой загорелой женщины. Она улыбалась, и это не соответствовало надписи по центру листа: «Экспериментальный образец № 3447». Листок в руках дрогнул, а в помещение будто стало холоднее. «Я был прав, ещё когда говорил с Электро, — подумал подросток, пролистывая папку, — здесь действительно ставят эксперименты на людях». Он был прав, но это не принесло ему никакой радости. Он с ужасом листал страницы, содержащие сухое описание бесчеловечного эксперимента. «Если Фиск действительно стоит за этим, то он должен быть наказан», — подумал Питер, переводя взгляд на шкаф. Он почувствовал, как дрожит, но не от страха. В нём проснулось давно забытое чувство и наполнило его, словно пустой сосуд, и в душе появилось огромное желание бороться. Это было чувство справедливости. Повинуясь этому порыву, он схватил ещё пару дел, а подумав, и несколько колб. Они едва умещались в руках, но Питер даже не задумывался о том, как будет нести их в шахте. «Если это могло помочь Сорвиголове посадить Фиска, то я готов всю лабораторию вытащить», — подумал он, пиная ногой дверцу шкафа, и с удовольствием отмечая, что рассуждает, как настоящий герой. Опьянённый этой мыслью, он рванул в сторону вентиляционного отверстия… … и с размаху пнул забытый замок, который отлетел вглубь комнаты. «Да бл…» Что-то стеклянное, видимо колбы, разбились об пол, и в тишине этот звук было прекрасно слышно. Как и участившееся сердцебиение Питера. В коридоре открылась дверь, и послышались приближающиеся шаги. Питер сделал первое, что пришло ему в голову: обмотал паутиной папки и колбы и выстрелил в потолок. Один рывок — и он скрылся в вентиляции, дрожащими руками сгибая прутья решётки обратно. Вышло криво, но исправить ничего он уже не мог: дверь открылась. Питер замер. Человек медленно вошёл в комнату, освещая пространство фонарём, а подросток молился, чтобы его дыхание его не выдало. Он прекрасно слышал, как человек передвигается внизу, также, как и стук кобуры с пистолетом о бедро. Если он заметит погнутые прутья решетки — Питеру конец. Его пристрелят в ту же секунду, а он даже не успеет убежать. Он в западне. Остаётся только дышать и не шевелиться. А ведь он уже почти забыл, что это такое. Это длилось почти два месяца после смерти родителей. Ещё до того, как его дядя ударился в религию. Бен привозил его домой после школы и уходил, не отвечая ни на один вопрос ребёнка. И Питер оставался один в квартире, где раньше бывал лишь изредка. В первую неделю он поступал неправильно: брал вещи, которые нельзя было трогать, пытался готовить и попортил кучу продуктов — дядя поначалу не всегда вспоминал, что ему нужно оставлять еду для кого-то, и до десяти лет, когда у него появились ключи от квартиры и возможность уходить, Питер просто мирился с чувством голода, — и не всегда успевал делать уроки. Потом уже подросток научился жить по правилам этого дома. Страшно одному оставаться было лишь в первый раз. После он лишь радовался моментам одиночества. Которые прерывались поворотом ключа в двери. И Бен, вусмерть пьяный, вваливался в квартиру вместе с запахом дешевого алкоголя. Опять же, Питер ошибся лишь раз — подошёл заплаканный к нему и дрожащим голосом спросил, где он был. Ему было страшно, он устал от одиночества, его живот болезненно скручивало от голода, он безумно скучал по родителям, и хотел лишь одного: чтобы дядя его обнял и пообещал, что всё у них будет хорошо. Но вместо этого Бен посмотрел на него расфокусированным взглядом и выругался. — Ты в‘учил у‘оки, П‘тер? Д‘ти в т‘ом в‘зрасте долж‘ы учить ур‘ки, — пробормотал едва разборчиво Бен, падая на диван. — Т‘щи с‘час сюда т‘ради. Питер попытался спорить. Бен замахнулся, а в следующую секунду его щёку будто обожгли. Слёзы застыли в глазах, а в голове возник подпитанный обидой вопрос: за что? — Не с‘орь со взрыслысми, — зло выплюнул он. — Б‘гом за д‘машкой. И Питер, всхлипывая и икая, принёс их. А потом долго-долго рассказывал, что именно сделал, терпя ругательства на ошибки, и то, что Бен разорвал одну из тетрадей. Он потом до утра переписывал всё по обрывкам в новую, начиная ненавидеть свою жизнь. На следующий день дядя сделал вид, словно ничего и не было. Отвёз его в школу и привёз домой, а потом также ушёл. Но в этот раз вечером Питер не побежал его встречать. Как только входная дверь открылась, он заперся в комнате и залез в шкаф, надеясь, что его не найдут. Бен выломал его дверь довольно быстро. Питер зажимал рот вспотевшими руками и слушал, как его дядя ходит по комнате, которая постепенно наполнялась пивным запахом. — П’т? Ты сд’лал ур’ки, а? Ему было жарко среди одежды, он дрожал, теперь боясь показаться. Ведь если дядя поймёт, что ребёнок от него прячется и не хочет его видеть… Он никогда не доводил эту мысль до конца. Питер вообще предпочитал не задумываться о том, как далеко может зайти Бен. — В’ходи, щас же. Ты мне нуж’н умным, ясн… Ясно? Ты мне ваще не нужен. Но л’чше бы тебе б’ыть умным. Да. Ведь взрослые бывают жестоки. Все знали, что Нэнси из параллельного класса часто пропускает утром уроки, потому что её мама её не любит. И та вынуждена ночевать у бабушки, а это другой конец города. У Артура из его класса один лишь папа, которого часто видят в барах, и тот считает ремень лучшим способом воспитания. А Зоя носила закрытую одежду даже летом и у неё никогда даже не было денег на обед. Она часто оставалась на после уроков, и переодевалась на физру в кабинке туалета. По школе ходили слухи, что всё её тело в ужасных синяках. Ведь взрослые могут делать с детьми всё, что считают нужным, верно? — З’чем мне т’кая обуза? На теб’я уйдёт слишком много д’нег. Ч’рт. В фильмах, Питер видел, взрослые наказывают тех, кто не любит своих детей. И обязательно найдётся тот, кто приютит брошенного ребёнка. И они с этим человеком становятся семьёй, а дальше начинаются титры. Так и замирают люди вместе с улыбками на лице. — Л’чше бы ты умер, а не Ричард! Но это Квинс, и здесь никто не спасёт Питера. «Лучше бы я умер с ними, — думал он, боясь пошевелить рукой, чтобы вытереть слёзы, — я просто хочу быть с родителями. Я не хочу жить с Беном. Я не хочу, чтобы он ненавидел меня. Что мне сделать, чтобы он полюбил меня?» — Н’деюсь, ты исч’знешь с м’ей ж’зни. Он всегда говорил много и гадко. Вкладывал в слова всю ненависть и боль, и Питер никогда не мог спокойно это слушать. Пять шагов. Со временем он понял, что дядя делает пять маленьких шагов в один конец комнаты и столько же к двери. Иногда он ходил так пять минут. Иногда десять. Но всегда, всегда уходил спать к себе. Ребёнком Питер думал, что он не хотел занимать диван, на котором он спит, чтобы Питеру было где спать. Вспоминая эти моменты в более взрослом возрасте, он решил, что это из-за брезгливости к нему. Но это было не важно. Ведь Бен всегда уходил, и Питер спешил открыть шкаф и сделать глоток вонючего от дыхания пьяного человека воздуха. Он тяжело дышал и весь был мокрый от пота, но всё равно открывал окно и ещё долго смотрел на серое городское небо. Утром Бен никогда не вспоминал это. То ли ему было стыдно за свои слова, что вряд ли, то ли пьяный мозг стирал эти воспоминания, как нечто неважное. Но они спокойно завтракали, Бен отвозил его в школу, забирал и оставлял в одиночестве дома. А вечером всё повторялось. Хлопанье дверью, душный шкаф, запах алкоголя, проклятья дяди, сдерживаемые слёзы. И счёт. Пять шагов до окна, пять шагов назад, пять шагов до окна, пять шагов назад… Через месяц это всё закончилось: Бен внезапно перестал совсем пить, стал читать религиозные книги, чего требовал и от Питера, и больше никогда не говорил тех вещей, что ребёнок слышал из шкафа. Всего месяц. Слишком мало, чтобы Питер по-настоящему стал бояться пьяных. На самом деле, ему казалось, что он сам забыл об этом времени. Но иногда в своих кошмарах он до сих пор оказывался в душной закрытой коробке, из которой слышны шаркающие шаги мужчины. И тогда он сразу принимается считать: пять шагов к окну, пять шагов назад, пять шагов… … и человек вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Питер вздрогнул, тяжело дыша. Костюм лип к потной коже, а маска мешала делать огромные глотки воздуха. Как будто его снова не хватает. «Всё в порядке. Он ушёл, — мысленно успокоил себя Питер, слыша сквозь гул в ушах затихающие шаги. Ему стало вдруг стыдно, что он так просто утонул в воспоминаниях, но времени анализировать это не было. — Надо убираться отсюда». Питер не помнил, как вылез из этой вентиляции и каким чудом не заблудился в ней. Он даже не забыл про документы, прижимая их к себе одной рукой. Но подросток точно дрожал и проклинал свою жизнь. Ровно до того момента, когда решетка на крышу показалась перед ним. Он с легкостью отбросил её и вырвался из здания. Никогда ещё ночной воздух не был для него таким прекрасным. Питер снял маску и, жадно дыша, упал на спину. Бетон крыши приятно охлаждал спину, успокаивая бешенное сердцебиение. «Как же хорошо. Как же мне сейчас хорошо». — Что случилось, Паук? Ты в порядке? Питер приоткрыл один глаз и увидел красный силуэт над ним. — В норме. Ну, буду, когда отдышусь. Мэттью кивнул. В голове подростка промелькнула мысль, что это из-за того, что его слова не были ложью, но не всё ли равно? Главное, что от него отстали с вопросами, но которые он не мог дать ответа. — Что ты нашёл? — Данные об экспериментах, — произнёс Питер, продолжая лежать. — Они возле меня, обмотанные паутиной… Не волнуйтесь, она не повредит бумагу. — Я слышу, что ты взял ещё что-то стеклянное, — произнёс мужчина, чуть наклоняя голову. У подростка уже не было сил восхищаться его способностями. — Да, это, эм… Какое-то вещество в колбах, — ответил Питер, начиная чувствовать, что поступил неправильно. — Мне кажется, оно имеет отношение к экспериментам, потому что их было куча, они стояли там же, где и бумаги, и…. — тут ему в голову пришла одна мысль, и он вскочил на ноги. — Слушайте! Дайте мне его исследовать! Если я узнаю, что это за мутаген, то смогу использовать это как улику… Сорвиголова тяжко вздохнул, и Питер тут же заткнулся. «Я что, сделал что-то не так? Да чёрт». — Нет, так не выйдет. — Но почему? — с обидой воскликнул Питер. Он вообще-то собой рисковал, чтобы их достать. И что, это было сделано зря? — Их вообще не стоило брать, но у нас нет времени их возвращать обратно. Мы отправимся ко мне домой и там обсудим, что делать дальше. Питер кивнул, шустро надев маску, чтобы спрятать возникшую на лице улыбку. «Мы обсудим. Он… Он и дальше собирается со мной работать. Значит, я не настолько плох?» Путь до его дома был довольно быстрым. С паутиной Человека-Паука и приблудой Сорвиголовы они справились быстрее, чем метро. К удивлению Питера, в квартиру Мэтта не вёл потайной ход. Лишь пожарная заржавевшая лестница. Супергерой усадил Питера на диван, а сам снял перчатки и принялся изучать бумаги. Подросток с интересом наблюдал, как мистер Мёрдок водит по бумаге пальцем, и сам взял документ из стопки. Он не торопился объяснять подростку, что им дальше делать. И Питер, не выдержав, задал вопрос: — И что… Нам хватит этого для суда? Мистер Мёрдок, не переставая водить пальцами по бумаге, вздохнул. — То, что ты выкрал эти документы… — начал он, и Питер вдруг осознал, что он старательно подбирает слова, чтобы не обидеть подростка. — Это хорошо, но это не то, с чем мы можем подать на него в суд. — Почему? — удивился Питер. — Там написано про ужасные вещи! И что, никто ничего не может сделать с этим? — Понимаешь, всё это… — Мэттью замешкался, стараясь выразиться проще. — Оно получено незаконным путем. А значит, является недопустимым доказательством. — Как? — ахнул Питер. То чувство, что он испытал в лаборатории, снова разгорелось в нём с новой силой. — Это же… Несправедливо. Мистер Мёрдок вздрогнул. Чуть позже, когда Питер вспоминал этот момент, он понял, что мистер Мёрдок именно в тот момент начал задумываться, насколько же молод его напарник. — Да, но… Ох, просто поверь мне. Да, это могло бы сработать, если бы иск подал один из этих людей. Но ты не имеешь право этого делать, а я не буду. Не перебивай, — попросил он, когда Питер попытался возразить. — Это… При связях Фиска, он сможет доказать, что вся ответственность лежит на работниках лаборатории. А я буду рисковать потерять всё только когда буду уверенным, что он очень долгое время проведет в тюрьме. — Я понял, — произнёс подросток. В словах адвоката был смысл, и он действительно знал эту систему изнутри, и спорить было глупо. Но всё равно он испытал разочарование. Горькое, с привкусом пыли из вентиляции. «И почему это всё так… Сложно. Почему нельзя просто посадить того, кто виноват?» — Не забивай себе этим голову, — вдруг произнёс Мэттью, собирая разбросанные папки в кучу. — Эта система не просто так настолько сложная. А документы нам ещё пригодятся. Хотя бы будем знать, с кем имеем дело, — произнёс он, передавая их Питеру. — Попытайся сейчас запомнить их имена, лица и способности. Они наверняка, подобно Носорогу, начнут за тобой охотиться. — Угу, — буркнул Питер. Мэттью обратил на него свой особый не-взгляд. — Ты хорошо сегодня поработал. Молодец, — вдруг сказал он. — Спасибо, — пробормотал Питер, ощущая, как его уши краснеют. Он не часто слышал такие слова даже от учителей. От мистера Старка даже за несколько недель чаще, чем от Бена за всю жизнь, если тот хоть раз вообще сказал это. И сейчас что-то в душе теплом отозвалось на эту фразу. Поэтому на запоминание информации ушло минут десять, не больше. — А вот колбы зря взял, — покачал головой герой, поняв, что Питер закончил. — Мы не знаем, что за вещество в них, и у меня нет знакомых учёных, которым можно доверять. Так что они вряд ли нам пригодятся, а вот охотиться за тобой могут начать ещё активнее… — Я… Я мог бы изучить его, — предложил Питер. Внезапно для него стало очень важным довести это дело до конца. Фиск — плохой человек, а значит, должен сидеть в тюрьме. И пока Питер может, он будет помогать Сорвиголове. Тем более изучать вещество будет приятнее, чем лазить по всяким трубам. — У меня есть оборудование в… Тут Питер испуганно заткнулся. Он чуть не ляпнул «в школе», что было бы полным провалом, ведь Сорвиголова думал, что он уже в институте. Ведь Старк устраивал конкурс для студентов, и это все знают… Но Мэттью спокойно произнёс: — Не говори название института, если не хочешь. Я… Я, наверное, не имею право тебе что-то запрещать, ведь ты из-за меня подвергаешься опасности, но… — он вдруг снял шлем, и, подойдя к Питеру, положил руку тому на плечо. — Ты создаёшь там паутину, это я уже понял. Но в колбах новый для тебя химический состав. Пойди что не так, ты навредишь окружающим, и в первую очередь себе. Я не хотел бы, чтобы из-за моих амбиций пострадал ещё и ты. За словами мужчины крылось нечто большее, чем обычное беспокойство. Словно Питер вдруг увидел занавес, который срывает прошлое мужчины, и он может вот-вот посмотреть, что за ним… Но это не его дело. Поэтому он, недолго думая, произнёс: — Я мог бы пробраться в Башню Старка… — Ты хочешь взломать систему защиты Старка? — удивлённо воскликнул Мэттью, убирая руку. — Не проще просто попросить? Питер покачал головой. Было одно обстоятельство, которое немного этому мешало. — Эм, но Старк не знает, что я… — Так пойди к нему как Человек-Паук. Питер посмотрел на Сорвиголову с таким выражением, будто у того на голове появились настоящие рога. «Нет!» — это первое, что он хотел воскликнуть. Ведь идти в Башню, полную гениев и шпионов в образе альтер эго… Он не настолько хороший актер, чтобы не пропалить свою тайну перед ними. Он может с тем же успехом не надевать маску вообще. Но, если отбросить панику… Пока что это был единственный безопасный вариант. А если он решил помочь уничтожить Фиска, то кем он будет, если сбежит после первого же препятствия? И он, набрав в грудь воздух, шепотом произнёс: — Хорошо… Сорвиголова тут же расслабил плечи. «Ему это на самом деле важно», — понял Питер. И тут же ощутил вину за то, что посмел думать об отказе. — Отлично. Завтра сможешь? — Только после обеда, — честно ответил подросток. Сорвиголова кивнул, не задавая лишних вопросов. — Ладно… И, Питер, — произнёс он, когда подросток уже собрался подняться с дивана, — Старк никогда не брал студентов на стажировки. Даже уборщики в Башне с квалификацией. То, что ты стал его личным стажером — чудо. Он очень тебя ценит как работника. Так что не бойся его, даже если он тебя раскроет. Он… довольно понимающий человек. Хорошо? — Хорошо, — кивнул подросток, удивленный таким отступлением. Он без задней мысли попрощался и ушёл через окно. И только тогда нехорошие мысли овладели им. Мистер Старк обладатель нелегкого характера. И то, что он всё ещё держит подростка рядом с собой, Питер воспринимал как чудо, не иначе. Но разве у этого есть какая-то цель? Ведь Старк никогда не делал что-то просто так. За всем стоял какой-то скрытый смысл. И Бен всегда повторял, что никто не будет держать Питера возле себя без какой-либо цели. И тут отвратительная мысль возникла в голове у Питера, заставив того ужаснуться. «А что, если мистер Старк меня просто использует?»