It's my life

      Тихий шелест листьев от дуновения лёгкого ветерка, мерцающие звёзды на водной глади, до жути надоедливые звуки сверчков, разрезающие всю эстетическую тишину, которой наслаждался великий и ужасный Лорд. Он беспощаден. Стоит только сделать шаг вперед, как тут могут лечь несколько десятков монстров и людей. Натравит на них ещё своих подчинённых, не станет уже сотни, а ему будет это нравиться, на лице расплывется жуткая ухмылка, больше похожая на хищный оскал зверя. А глаза такие, будто самолично выколотые изо льда, настолько ледяные, стоит ему подержать кратковременные зрительный контакт с кем-то, те сразу чувствовали лютейший холод по всему телу. Он никогда не улыбается иначе, не смотрит на кого-то с простым спокойствием, доверием. Однако эта система дала сбой, без возможности вернуть всё как было. Причина этому была невероятно близка, оставалась незамеченной до самого обнажения правды.       Неожиданный источник звука со стороны двери никак не застал врасплох Найтмера, он лишь считал постукивания по чёрной деревянной поверхности, украшенной незамысловатыми узорами, что в последствии, если приглядеться, можно заметить тянущиеся щупальца к самому верху, где красовалось нечто похожее на ветви деревьев с яблоками. Раз, два, три. Всегда стучится только три раза. На самый последний дёргает ручку вниз, не заботясь, какой он услышит ответ на своеобразное разрешение войти. И ведь даже скрипа петель не слышно, как и неторопливых шагов по полу.       — Вы разве не простынете в одной футболке и шортах сидеть возле настежь открытых окон? — этот голос как самый горький шоколад, тающий на языке, от которого прикрываешь глаза в блаженстве.       — С чего это вдруг ты так заботишься о моём здоровье? Почему без разрешения посмел войти в покои? — понимает, что этот вопрос по обычаю уйдёт в пустоту, но всё равно постоянно задаёт, хотя уже давно знает ответ.       Ветер кажется решил усилиться, нагоняя тучи, что скрыли ночное небо ранее усыпанное звездами, а шум от деревьев стал более очевидным. Шёлковые занавески под подобным напором зашевелились пуще прежнего. Кошмар продолжал сидеть на широком подоконнике, не особо волнуясь по поводу ухудшения до этого спокойной погоды.       — Извините, мой Лорд.       Успел Найтмер опустить брови в немом вопросе, как вдруг ощущает на своих плечах чью-то тёплую кофту, аромат от которой кружил сознание хлеще самого крепкого алкоголя. Ему так хотелось впустить этот запах в лёгкие, пропитывая им каждый сантиметр клеток. Из-за одурения совершенно не заметил, что чужие руки оказались под коленками и на спине, даже сквозь ткань почувствовал обжигающее тепло ладоней. И сейчас должен был возмутиться, отпихнуть от себя наглого нарушителя личного пространства, а потом и вовсе отправить на прилюдную казнь, чтобы все знали, чем это чревато. Но нет, Мар обхватывает шею подчинённого, бесстыдно утыкаясь носом в мужскую широкую грудь, словно фарфоровая куколка поддаётся на каждое действие.       В пару шагов оказывается возле просторной постели, изголовье которой выполнено в том же стиле, что и дверца, в этот раз показывающее яблоко захваченное теми щупальцами. Немного времени занимает откинуть одеяло, аккуратно укладывая податливое тело, пусть и с натренированными мышцами.       — Пора уже ложиться спать.       Раздражает... До жути раздражает! Он слышит и чувствует нотку задора в тоне парня, видит его изогнутые губы в ухмылке, будто ему всё дозволено.       — Бесишь, как же ты меня бесишь, Киллер! — резко срывается с до крови искусанных уст Кошмара.       Названого Киллера хватают за щёки, со всей силы дёргают в свою сторону, наконец соприкасаясь с желанным теплом бесячей улыбки. В ответ только мычание, без единой попытки оторваться, хочется большего, настолько нуждающегося. Словно читая мысли, Кошмар одной рукой размыкает челюсти, надавив на впадинки, затем по-хозяйски переплетается с колким языком, который стоит бы отрезать за все сорванные с него слова. Они топились в наслаждении, Убийца жадно сминал губы, ощущая на них железный привкус, такой знакомый, практически родной. Острые ногти Владыки медленно царапают кожу лица, оставляя после себя красные полосы, иногда и вовсе кровавые подтёки. К великому сожалению, приходится остановиться ненадолго, поглубже вдохнуть кислорода и дальше терзать непослушного беглеца. Зачем только посмотрел в глаза напротив — непонятно, ведь в ту же секунду погрузился в безграничный омут, настолько затягивающий, словно зыбучие пески. Уста предательски мелко задрожали, по плечам приятные мурашки, вовсе не от холодного порыва ветра, ведь наедине с ним часто теряется всё окружение, в этом мире только они. Однажды это чувство вызывало отторжение, но со временем всё кажется до боли простым и естественным – привязанность и взаимные насмешки, разговоры поздними вечерами за чашками любимых напитков, первый разговор по душам, произошедший внезапно. Уже не вспомнится, с какого места всё началось и продолжается по сей день, в эту самую секунду.       Лёгкий ступор Лорда ввёл Киллера в недопонимание, хотел произнести хоть слово, и был перебит сразу же настойчивым поцелуем, горячее предыдущего. Температура в комнате в геометрической прогрессии взмывалась вверх, несмотря на раскрытые окна, им обоим становилось чертовски жарко.       — Ты бесишь меня больше всех остальных, нравится тебе это, да? — фырчит Кошмар в момент очередной паузы между поцелуями.       — Какой же ты забавный и милый, — ответом на вопрос является тихий смешок, подчиненному явно доставляют удовольствие подобные слова от возлюбленного.       — Ты такой больной ублюдок.       Найтмер пальцами обхватывает подбородок и, впившись ногтями в кожу, отворачивает голову в сторону, чуть приподнимая для удобства. На обнажённом участке шеи чувствуется холодное дыхание следом шероховатым языком проводят вдоль от открытых ключиц до кадыка. Казалось, что по своему телосложению Найт ни на что не годится, только и может стоять в стороне, пока другие выполняют работу за него, но это далеко не так. Доказательством является резкая смена позиций со стороны Мара, он без затруднений и дополнительных средств перевалил подчинённого, подминая под себя. Запястья фиксируются над головой всего одной рукой, возможности вырваться не предусмотрено, поэтому остаётся послушно лежать и наблюдать за дальнейшими действиями невозмутимого Великого Зла, который совершенно недавно подобно котику нежился в чужой кофте.       — Я весь такой, Найти. Весь твой. От макушки до ступней.       — Ты полнейший придурок. Мой придурок.       В бирюзовом зрачке медленно красивой каймой проявляется лиловый оттенок, леденящий взгляд стихает, будто метель наконец утихла. Уголки рта кратковременно потянулись вверх, наконец именно с тем самым человеком может показать настоящего себя, без страха осуждения. Это его любимый идиот.