It's my life

      Счастье не может длиться слишком долго, обязательно человек осечется и наступит на черную полосу, дальше его начнёт тянуть в глубину, постепенно утопая.       Найтмер полюбил открытого парня с ебанцой, тот танцует под любимые песни пока готовит, шутит смешно, практически падая со стула, ведёт себя так, как хочет, ему никто не указ. Иной раз выбесит настолько сильно, что хочется сломать выёбисто довольно лицо, но кулак даже не успевает задеть его, замирая в паре сантиметров. Вместо этого прилетает воспламененный поцелуй, с ноткой жестокости, пока сладкие губы окрашиваются в красный, а на языке ощущается металлический привкус. В один миг всё обернулось иначе. Сначала Киллер всё реже улыбался, не бросал колкости, перестал бороться за внимание, затем вовсе затих. Заметили подобное сразу же, однако никто особо не поинтересовался, всем на руку успокоившаяся бестия.

***

      — Киллер, будешь зефир? — Найт смотрит на спину лежащего в кровати, громко шуршит упаковкой, лишь бы привлечь на себя его взгляд.       — Нет, не хочу, спасибо, — казалось, с каждым словом говорил всё тише. Даже не обернулся.       — Может, шоколадку? Конфет? Всё что душе угодно, Килл, пожалуйста, — в тоне звучит отчаяние. Такое слышать от Кошмара в новинку. Его голос подрагивает, становится мягче, будто боится резкостью и прежней грубостью хоть как-то навредить.       — Не хочу, прости, — извинение утопает в тишине.       По прошествии нескольких минут кровать под весом скрипит, Кастор практически вжимается в стенку, стоило ощутить чужое тело за спиной. Ранее холодная рука будто потеплела, ею водили по плечу, Найтмер поправил отросшие волосы за ушко, совсем невесомо. Никогда бы не подумал, что сердце будет метать из стороны в сторону из-за какого-то полудурка, с желанием обнять его и не отпускать до конца жизни.       — Лисёнок, что произошло? — Найт аккуратно обхватывает тельце, наконец отодвигая от стенки поближе к себе.       В ответ ничего.       — Пожалуйста, расскажи мне, что тебя тревожит, только не молчи, — дыхание спирает, стоило вновь выслушать гиблое молчание.       Кошмар с особой нежностью обнимает его, парой движений поворачивает к себе, лишь бы взглянуть на личико возлюбленного. Картина совсем не порадовала, только больше расстроила своей обреченностью и выделяющимися синяками под глазами. Как же давно тот не спал? А руки оказываются на позвоночнике, так сильно кожа облегает позвонки. Так больно смотреть на такого Киллера. Если бы смог посодействовать раньше, то явно всё не доходило до подобной ситуации.       — Прости... — внезапно разрезает тишину Килл, начиная подрагивать.       — Что? Килли, ты о чем?       — Я так виноват перед тобой за то, что тебе... — слишком долго не разговаривал и теперь сложно стоить длинные речи, вынуждено делая небольшие перерывы. — ...Что тебе приходится справляться со мной. Лучше бы я... — пауза, — Лучше бы я покончил с собой тогда, н-не правда ли?       Невольно по плечам Найтмера пробегают мурашки, губы нервно дрогнули от услышанного. Покончив бы с собой тогда, Киллер, возможно, действительно бы обрёл спокойствие и не страдал по сей день. Встряхнув головой, чтобы отогнать такие мысли, юноша взял в ладони похудевшее личико.       — Не говори так, умоляю. Я приму тебя даже таким, помогу выбраться из этого состояния и всё у нас будет хорошо, без попыток суицида. Я люблю тебя. Действительно очень сильно люблю. Как бы я себя ни вёл, ты очень дорогой для меня человек.       И снова ему ничего не ответили, Кастор просто стеклянными глазами уставился куда-то сквозь Найта. Сердце сжимается, на уголках глаз скапливаются и блестят капли слез, вскоре стремящиеся скатиться по щекам. Внутри что-то надламывается. Произнесённые слова важным человеком бьют по голове и корнями цепляются за сердце. Давая вновь осознать – в каждой чёртовой гадости, есть свои радости.       «Почему? Почему именно он? Разве я заслужил такое?» – проносятся беспорядочным вихрем слова в голове Киллера.       Горячий поток слёз наполняет глаза и он сглатывает ком в горле. Нельзя плакать. Парень выдавливает из себя больную и покалеченную улыбку лишь краями губ. По его щекам нежно скользят большие пальцы, поднявшись выше, чтобы смахнуть в стороны подступившие капли.       — Я буду с тобой, обещаю. Мы вместе выберемся из всего дерьма, обрушенного на тебя, — голос звучит так искренне, хочется верить во все сорвавшиеся фразы.       За столь долгое время раздаётся первый всхлип. Заметно, что его старались подавить всеми силами, но эмоции оказались неподвластны в такой тяжёлый момент. На вид хрупкие плечи крупно затряслись, ослабевшие руки тянутся к телу возлюбленного и с силой пальцами хватают за ткань одежды, теперь не расцепить. Парень сокрушился в громких рыданиях, дав волю чувствам, которые не мог никак показать, приходилось лежать практически мертвым на одном и том же месте, в том же положении. Найтмер, будь рядом обычный человек, даже и не лёг бы возле, даже бы не обнял, даже внимания не обратил бы, ведь в радость наблюдать за страданиями и корчащимися лицами в моральных агониях. Но Киллер единственный, кто разъебал эту привычную всем систему. Первый и последний. Подобного точно никогда более не случится.       Возлюбленный тихо-тихо что-то нашептывал, вычленить хоть пару слов не представляется возможным, но явь одна — он раскаивается. И делает это так, будто совершил всемирные грехи, недостойные прощения. Как же невыносимо это слушать, хочется отдать ему все то тепло и любовь, которую отобрали в детстве и не давали слишком долгие года. Кастор чуть ли не задыхался, иногда закашливался, чем до смерти пугал Найтмера. Руки то и дело норовили что-нибудь покалечить, в первую очередь, конечно, под удар попался возле лежащий, однако тот сквозь пелену сознания воздержался, почти перешёл на собственное тело. В этот ужас вмешался Кошмар, успел перехватить за запястья и прижать к своему лицу, чтобы Киллер его обхватил.       — Не причиняй себе вред, прошу. Я ведь рядом, я с тобой до конца, мы вместе, — шепчет после еле прошедшего через глотку кома.       Ладони сначала будто обжигаются о тёплую кожу, отдёргиваются на миг, но их повторно прислоняют, теперь держа крепче во избежание травмоопасных действий в свою сторону. И это срабатывает. Брыканий не последовало, лишь неосознанные поглаживания подушечками пальцев, да настолько нежные, желание ощущать их безгранично.       Сколько прошло времени — совершенно неважно, главное, Киллер постепенно перешёл на тихий плач, дальше шмыганья носиком, а сейчас умиротворённое сопение. Сердце Найтмера пропустило удар, боялся неправильно двинуться и потревожить чужой сон, только положение пришлось сменить на более удобное. На счастье, подобное изменение ничуть не разбудило Килла, удалось лучше обхватить недавно дрожащее как лист тело.