Тень за моей спиной

Идти на уроки было странно. И сидеть за партой, внимая учителю. Я за этот год очень повзрослел и между мной, и одноклассниками ощущалась огромная эмоциональная пропасть. Мне были не понятны их проблемы, они бы не поняли мои. Есть такое понятие, как психологический возраст. Мой на текущем этапе был другим относительно моих сверстников. Это было не плохо и не хорошо. Это просто было. Я не стал лучше или хуже моих одноклассников. Я просто стал ещё более другим. Когда я пришёл на первый урок и сел за свободную парту, по классу прошёл ропот. Благо урок вела Тамара Степановна. Представлять меня классу, где меня никто не узнал, кроме Донцова, было абсурдно. Но классуха нашла выход. Она просто вызвала меня к доске. — Симонов! Я встал и вышел, разворачиваясь к классу. Вначале наступила звенящая тишина. Каждый сравнивал того, бывшего Тюшу, тощего задрота в очках, в прыщах, с кривыми зубами и в бесформенных одеждах со мной нынешним, и картинки никак не сходились. Донцов прожигал меня глазами с последней парты. Сидящий рядом Муравьёв глупо приоткрыл рот. А потом Новикова вдруг завизжала: — Так Арт это наш Симонов! Охуеть! — Новикова, что за выражения! — застучала классуха указкой по столу. — Симонов, половая система человека. Кажется, Тамара Степановна неуверенно чувствовала себя рядом со мной и, давала мне неудобную к ответу тему не просто так. Очевидно, желала меня смутить, вернуть того, привычного Симонова. Моя уверенность была ей некомфортна и непривычна. Я с удовольствием, и всеми анатомическими подробностями, рассказал об устройстве внешних и внутренних половых органов женщины и мужчины, бодро тыкая указкой в физиологически достоверное пособие, что висело на доске, добавив от себя немного факторов. Получив своё «отлично» сел и заскучал. В Америке я привык к другому ритму жизни. Я не тратил там своё время впустую, как здесь, на уроках. Я либо интенсивно учился, либо интенсивно работал, либо отдыхал. Именно отдыхал, а не прожигал время. Поэтому я открыл тетрадь и составил список предметов, обязательных и необязательных к посещению. Так же написал в две неравные колонки фамилии преподавателей с которыми можно договориться, а с которыми нет; составил план, посмотрел своё расписание и понял, что половину дней можно просто не посещать школу и потратить их более продуктивно и с большим удовольствием. Надо посмотреть расписание у других классов, возможно, есть смысл перевестись, если у параллели более гармонично будет сочетаться список нужных предметов. После звонка ко мне подошла Ира Сомова, признанная красавица школы. — Артём, давай в кафе сходим. — Извини, Ира, я работаю. Так что время после школы у меня расписано. — А вечером? — Делаю уроки. — В выходные? — В эти у меня фотосет. В следующие показ. — А через месяц ты летишь на Мальдивы ... Всё с тобой ясно, Симонов. Зазвездился! — выпалила уязвлённая Сомова, взмахнула длинным хвостом гладких волос и ушла. — Я рад, что мы поняли друг друга, — вежливо ответил я ей в спину. Нашим разговором грели уши все в классе кроме «товарища по несчастью» из прошлой жизни, Иванчикова. Тот тоже был отличником, но добивался высоких оценок не потому что ему интересно учиться, а потому что папаша драл его ремнём за плохие отметки. Он был вообще как будто выключен для мира, лишь учился как робот. Не знаю, чего добивались его родители, но пока они добили лишь своего ребёнка. Ко мне подходили ещё несколько раз из параллелей и классов помладше. Пригласили на вписку, на дачу и в парк. Но потом информация что «это тот Симонов, который пидор» видимо распространилась по школе, да и я авансов не раздавал, вежливо всем отказывая, так что к концу недели ажиотаж спал. За неделю в школе я появился всего три раза. Учителя злились, но ничего сделать не могли, я неизменно отвечал «на отлично», а на прогулы директор закрывал глаза сметой на ремонт библиотеки. Я постепенно втянулся и смирился со скукой, и если бы не преследовавший меня тяжёлый взгляд Донцова, мне было бы даже хорошо. ДенДон больше не предпринимал попыток цеплять меня, оскорблять или трогать. Я даже исподтишка понаблюдал за ним. Донцов, который балагур и душа компании, был мрачен, сосредоточен и задумчив. Что-то сломалось в его вселенной. Я хмыкнул. Видимо я потряс до основ этого бедолагу. А он именно бедолага. Счастливый человек не будет так себя вести. Лишь человек, раздираемый внутренними конфликтами и подавляющий в себе внутреннюю агрессию, будет угрожать, систематически гнобить или преследовать другого человека. Я признал неделю неплохой, когда после вполне успешной субботней съёмки (локации были интересными, ассистенты, фотограф действовали профессионально и работать с ними было комфортно) я получил второе приглашение на ужин от Андрея. И согласился.