Тень за моей спиной

В пятницу на прежнем месте у забора меня поджидал Донцов. Все уроки он бросал на меня тяжёлые взгляды, всего залапав так, что мне хотелось прийти и хорошенько отмыться в душе. — Пройдёмся? — Предварительные ласки перед прочтением? — хмыкнул я. — Если не против, пойдём в парк, — не отреагировал он на мой сарказм. Парк был недалеко от моего дома. Был конец сентября и город утопал в красных и жёлтых листьях. Можно и в парк. Пусть позорится в красивом антураже. Эпично. Мы молча шли к парку и я думал, что сегодня занятие с Ирен и мне будет чем её позабавить. Мы дошли до пруда, где по чёрной плотной воде кружили лодочками листья. Сели на лавочку. Я молчал, Донцов молчал тоже. Потом он посмотрел на меня и начал хрипловатым голосом, декламировать: Я разболтан. Неотцентрован. Циркулем не очерчен. Я тобой Навсегда очарован. В этот тихий осенний вечер. Я решусь. Я шагну индевея. В круг твоего окруженья. Я скажу. Ушами краснея. Все что важно для объясненья. Я смешон. Только ты не смеешься. И безмолвно ко мне прижмешься. Я пижон. Я раздавлен. И глупо неимоверно счастлив!* В процессе прочтения голос его окреп, набрал силы и решимости. Я был ошарашен. Напором, искренностью и силой чувств. Когда тишина между нами стала ощутимой настолько, что её можно было нарезать ломтями, я спросил: — Чьи это стихи? — Мои. Я не удержал лица и с изумлением повернулся к Донцову. Его серые глаза сейчас были черны от расширившихся зрачков. Этот качок, мажор и красавчик, совершенно отбитый ублюдок, бесчувственное чмо, написал стихотворение?! Мне?! Либо он болен, либо он великий актёр, скачавший стихи безвестного автора в интернете ради жестокой игры. Пока я размышлял, он резко дёрнулся ко мне и впился в приоткрытый от изумления рот. Поцелуй был жёстким, как удар в лицо. И этот яростный, жадный, украденный поцелуй был будто крик о помощи. Я вдруг всё понял про Донцова. Он не играл. Он действительно влюбился. Что с этим делать? Да ничего. Это его проблемы. Его же не трогало в своё время, что испытываю я. Почему меня должно волновать, что испытывает он? Я упёр руки ему в грудь и он выпустил меня из душных объятий. Я вытер рот рукавом. Меня потряхивало от полярных эмоций. Чисто физиологически Донцов был для меня привлекателен. Он хорошо пах, его внешность была в моём вкусе, его поцелуй вызвал определённую реакцию тела. Но с точки зрения морали и травмирующего опыта он был мне омерзителен. — Ну что? Пойдёшь со мной на свидание? — Нет. Мне не понравилось. Он вдруг будто выцвел. Зрачки сузились. Кулаки сжались. Дыхание ускорилось. — Издеваешься надо мной, сука! — Да. Так же как и ты надо мной. — Мразь! — он замахнулся, но я выставил блок, подставив предплечье под удар. — Я больше не позволю над собой издеваться! — Я не издеваюсь! Я люблю! Что?! Это уже чересчур! Я вскочил и просто дал дёру. Дома я нашёл квартиру в другом районе города, быстро собрал наши вещи, вызвал такси и перевёз ничего не понимающую бабушку. Благо она отнеслась с пониманием к моей просьбе не рассказывать подробностей, удовлетворившись тем, что ничего серьёзного не произошло. После я набрал директора и договорился о том, что сдам все экзамены экстерном, как и в девятом классе. Купив возможность не появляться больше в школе за ощутимую для своего бюджета сумму. Сумму мне ссудил Джерри. Я был ему невероятно благодарен. Из дома я выходил лишь в магазин, спортзал и на фотосеты и показы. На показы появлялся лишь после того, как мне предоставляли список гостей. От некоторых, где были гостями Донцов младший и старший я отказывался.