Тень за моей спиной

Шапошников шагнул ко мне, когда дверь за его спиной с грохотом раскрылась и на ступени крыльца выскочил … Донцов. – Ты обещал! – запальчиво обратился он к Шапошникову. – Хорошо, забирай свою шлюху и следи за ним лучше. Он чуть не сбежал. Донцов широкими шагами направился ко мне. Я понял, что мне конец. Он подошёл ко мне вплотную и, загородив от Шапошникова, прошипел мне: – Не сопротивляйся, изображай, что ты пьян и испуган. Испуг мне изображать не пришлось. Ноги и руки тряслись как у алкоголика в состоянии абстиненции. Сзади, за забором раздался звук отъезжающей машины и в замке заскрежетал ключ. – Отсюда не сбежать, не дури. Я помогу. Слушайся меня и всё будет хорошо, – проговорил Донцов не разжимая губ. А потом грубо ухватив меня за предплечье и потащил к дому. Шапошников с одобрением смотрел на его действия, а когда я проходил мимо, звонко шлёпнул меня по заднице. Я взвизгнул от неожиданности и ужаса, а Донцов жизнерадостно заржал. Только вот глаза у него были злыми и сосредоточенными. Я, пошатываясь от страха, позволял себя тащить по дому, нацепив на себя тупую бездумную улыбку. Везде совокуплялись люди и группы людей. Раздавались стоны, вскрики, влажные шлепки, пошлые хлюпы. Где-то кричала женщина. Донцов затащил меня на второй этаж, втолкнул в комнату, запер дверь и отпустил. Я метнулся от него в дальний угол. Он же прижался к двери, сполз по ней, садясь на пол и вцепляясь в волосы. А потом заговорил. От того, что он говорил, у меня зашевелились волосы. – Я ведь предлагал тебе встречаться. Тогда бы ты избежал аукциона. И предупреждал насчёт Андрея. Ты даже не понимаешь, в какое дерьмо ты вляпался с этим своим смазливым личиком. Агентства набирают моделей, на показах демонстрируют их потенциальным клиентам, тестируют в постели через связи с высшим персоналом или начинающими дизайнерами. Дают рекомендации и характеристики. Устраивают аукцион и продают правообладание. Потом собирают их на новогодней вечеринке и трахают согласно купленным местам. Я успел в последний момент. Иначе тебя купил бы Шапошников. А он любитель делиться своей шлюхой с друзьями. Всё записывается на камеры. Поэтому жертвы всегда молчат, опасаясь обвинения в проституции и публичного осуждения. – Андрей меня продал!? – Да. Каким бы распрекрасным ты ни был, но бизнес сам себя не продвинет. За инвестиции и лояльность, он пожертвовал бы не только тобой, но и родной матерью. За шанс немного приподняться над толпой. А обаять невинного мальчика опытному мужчине не составило труда. Ты совсем ничего не знаешь о жизни, Артём. Именно на наивности таких как ты построен этот бизнес. Истерика начала потихоньку отпускать. Шестерёнки в голове закрутились. – Твой отец тоже тут? – Да. Он отсматривает показы не менее десяти лет. Так же как и участвует в итоговых вечеринках. Я попал на них впервые, когда мне исполнилось шестнадцать. И никогда не был груб с моделями. К тому же многие согласны на секс, видя в этом перспективу продвинуться в бизнесе. В алкоголь добавлен наркотик по действию схожий с афродизиаком. Так что модели обычно к началу настоящей вечеринки готовы и расслаблены. Как ты догадался не пить? – Я никогда не был тупым. – Но тем не менее здесь ты оказался. – Почему ты помогаешь? И что мне будет стоить твоя помощь? – Я уже говорил, почему. Стоить это тебе будет спектакля. Отец обеспокоен моим интересом к тебе. Он дал мне возможность выкупить тебя на аукционе за астрономические деньги лишь с одной целью – надеясь, что я, наигравшись, потеряю интерес. Его не вдохновляет сын – пидор. А влюблённый пидор – тем более. – Что мне надо делать? – Тебе придётся поорать. А мне придётся тебя разукрасить. Я подошёл к нему и сказал: – Бей. Что угодно, лишь бы не сексуальное насилие. Донцов посмотрел на меня с изумлением, а потом отпрянул. – Дурак, я тебе грим нанесу. Я взял косметику. Я отступил и обессиленно сел на край кровати. – Донцов, скажи, как вы там у себя вообще живёте? – Где там? – На вершине мира? Это же … ужасно. – Давай без морализаторства. Самому тошно. Я порву твою одежду. Потом ты поорёшь, попрыгаешь на кровати. Потом я тебя разукрашу и протащу голым по дому. Машина в гараже. Я успел плед кинуть, так что до машины потерпишь. Камеры в этой комнате мне обещали повредить. Давай не будем терять время. И да. Тебе придётся изображать отношения со мной. Я либо отдаю тебя дальше по цепочке либо говорю, что мне понравилось и ты мой. Не встречаясь, это нельзя будет обосновать. – Как долго? – Что? – Изображать? – Пока ты не свалишь в свою Америку. Потрясающая перспектива. Как же я попал в такое лютое дерьмо? И ведь мне никто не поможет. А выехать раньше середины лета никак не выйдет. И дело не в среднем образовании, которое я бы бросил. А в специфике нашей натурализации. Можно, конечно, скрыться в глуши, но все равно надо будет ездить в американское посольство, а оно единственное и именно в этом городе. – Давай, ори. Ори и стони. Что хочешь делай. Если стесняешься, я закрою уши. Он и правда закрыл уши и отвернулся к двери. Я залез на кровать, сосредоточился и начал орать. Орать было легко. Я прыгал по кровати, орал, выл и матерился в голос, представляя перед собой Андрея. Волк в овечьей шкуре. Скот. Мразь. Худший из людей. Я орал, пока не иссяк и не сорвал голос. По лицу текли слёзы и сопли. Я сорвал с шеи цепочку, которую носил не снимая, и на шее теперь наливалась красная полоса. Обессилев, я упал на кровать, лицом в матрас. Когда меня коснулась горячая ладонь, я дёрнулся как припадочный, отпрянул, забиваясь в угол. – Артём, сними одежду, мне надо её порвать. Я начал раздеваться, не смотря на Донцова. Он тоже отвернулся. Лишь бросил взгляд и буркнул: – Носки оставь, тебе придётся босиком к машине идти. Сняв одежду, я прикрыл пах руками и сжался. Донцов разорвал джинсы, трусы и свитер, бросил неаккуратной кучей у двери. Открыл сумку, которая стояла в углу, порылся, достал шприц с чем-то тягуче красным. Открыл. Неприятный металлический запах распространился по помещению. – Это кровь? – Да. – Откуда? – Из вены. Я ошарашенно смотрел, как он прыскает из шприца на одежду, пол и кровать. А я считал его тупым спортсменом. Отложив шприц, Донцов достал пакет вишнёвым соком и попросил меня встать. Плеснул мне щедро на задницу и внутреннюю сторону бёдер. Потом велел отпить и пустить течь изо-рта. Он вновь не смотрел на меня, но я видел его возбуждение, оттопырившее джинсы. И глухо произнёс, пока я катал сок во рту и пускал красные пузыри: – Я помню вишнёвый вкус твоих губ.