***
Когда он открыл дверь, у него защекотало в носу от сладкого аромата, витавшего в воздухе. А на столе обнаружилась вычурная ваза с небольшим букетом розовых цветов. Лихнис вискария, вспомнил Курапика. В детстве его интересовало множество вещей, в том числе и цветы — в лесах Луксо он собирал разные их виды, а потом всегда приносил домой и показывал Пайро, ведь тот не мог добраться до них самостоятельно. И среди тех цветов были и подобные этим. С такими же ярко-розовыми мягкими лепестками. Кроме цветов в комнате как будто ничего больше не изменилось, все оставалось на своих местах. Курапика обошел комнату, внимательно осматриваясь, но больше ничего подозрительного не найдя, решил заглянуть в другие помещения. И не зря: в кухне, на столе, на самом видном месте, был оставлен большой белый пакет, содержимое которого говорило само за себя — различные виды обезболивающего, несколько блистеров с какими-то витаминами, бутылки с водой и… карамельный пудинг? Курапика надеялся, что это разовая акция. Должно быть, Куроро просто рехнулся, надышавшись его феромонами. Ведь, несмотря на то что, как он слышал, альфы были склонны осыпать свою пару подарками во время течки, это было бы крайне нежелательно в данной ситуации.***
— Прости меня. — Все что ты делаешь, это извиняешься, — не удержался Курапика от подколки. — Но я правда виноват, — голос Леорио был полон сожаления. — Я совсем не подумал о сложившейся у тебя ситуации. — Потому что ты беспокоился за меня, — кто знает, что было бы теперь с Курапикой, если бы о нем не беспокоились окружающие его люди. — И ты был прав. — Какая польза от моей правоты, — горько пробормотал Леорио. Но, вздохнув и, видимо, собравшись с мыслями, продолжил: — Тебе придется держаться. Но знай, если я чем-то могу помочь, даже с каким-то пустяком, ты можешь на меня рассчитывать. Хотя я не могу прийти к тебе прямо сейчас. На третьей палубе очень неспокойно, но я постараюсь сделать все возможное, чтобы быть рядом с тобой. Смутная мысль о том, чтобы рассказать другу о Куроро, посетила Курапику, однако по необъяснимой причине он отмел ее. Вместо этого какой-то странный звук вырвался из его горла, и Курапика не мог объяснить его природу ничем иным, кроме одолевавших его сейчас гормонов. Он никогда до этого не был таким эмоциональным, и поэтому был рад, что Леорио не мог видеть его лица. — Спасибо, — тихо, полным благодарности голосом, выдохнул он.***
Существовали некоторые вещи, которые Курапика отказывался позволять себе чувствовать, и это была одна из них. Все его тело изнывало от непростительной потребности, которую невозможно было просто игнорировать. Раньше ему доводилось испытывать муки голода, доставлявшие неудобства, но они были ничто по сравнению с тем, что терзало его сейчас. Та часть его, которую он решительно отвергал, изо всех сил желала прижаться к Куроро, раствориться в его прикосновениях и в нем самом, стать с ним единым целым. Ты мог бы сдаться, шептало что-то из его подсознания. Он закрыл глаза, отказываясь слушать этот голос. Ты мог бы сделать его своим. Его решимость медленно, но неумолимо таяла по мере того, как на него волна за волной накатывала неудовлетворенность, побуждающая его действовать в соответствии со своими желаниями и природой. Все что он мог, это проклинать себя и свою уязвимость и неуправляемость. Он сильнее всего этого.***
В ту ночь ему приснился кошмар. В его сне он был на берегу: свежий соленый ветер дул с моря, крупный песок приятно покалывал его босые ступни. В какой-то момент он остановился, чтобы потрогать его, зачерпнуть и позволить ссыпаться обратно сквозь пальцы. Он мог разглядеть каждую крупинку благодаря холодному и яркому свету зависшей над головой полной луны, такой неправдоподобно большой и близкой, что казалось ее тоже можно коснуться. И волны так равномерно, спокойно и неторопливо плескались у его ног. Вперед — назад, вперед — назад… А потом Курапика заметил его. Ему пришлось прищуриться, чтобы отражающийся от воды, убегающий вдаль зыбкой тропинкой, лунный свет не бил в глаза. В море, на приличной глубине, достаточно далеко от берега, замерла хрупкая фигурка. Ребенок. Это был ребенок. Темнота возле его ног билась и бесновалась, готовая, кажется, поглотить его, но ему это словно не доставляло никаких проблем. Когда Курапика встретился с ним взглядом, он кивнул ему и призывно поманил к себе. И Курапика завороженно сделал шаг вперед, чувствуя, что очередная волна нахлынула на берег с новой силой, зашипев и запенившись возле самых его колен. Курапику не пугали неудачи. Он не испугался бы спрыгнуть с высокого обрыва, просто чтобы узнать, сможет ли он полететь или все-таки упадет и разобьется. Он бы мог совершить любую глупость, ради Пайро. В нем была его сила. И из-за него родилась и его основная слабость. Но силуэт оказался неуловимым. Когда Курапика подобрался достаточно близко, чтобы дотронуться до него, когда он уже протянул руку и почти сомкнул пальцы на такой знакомой ладошке, он вдруг понял, что схватился за пустоту, а затем окружающая тьма захлестнула его. От неожиданности он было закричал, но в нос и в рот ему хлынула ледяная морская вода. Она забивалась в легкие и не давала дышать, конечности коченели, отказываясь слушаться, а вязкая мгла тянула его все глубже и глубже. Он был абсолютно беспомощен. Прийти в себя его заставили морские брызги, щекочущие его кожу. Вся его одежда потяжелела и заскорузла от соленой морской воды, а в горло забился песок. Чья-то прохладная рука легла ему на лоб, и низкий голос сказал, что пора просыпаться. Курапика открыл глаза, обнаружив себя в своей спальне — совершенно пустой.***
После работы он долго отмокал в ванной. Тяжесть прошедшего дня и неспокойной ночи очень хотелось смыть желательно вместе с ломотой в костях и ноющими мышцами. К сожалению, горячая вода так и не смогла полностью справиться с этой задачей, сумев только притупить все неприятные ощущения. А тут еще и запахи. Весь день они его одолевали, чересчур обострившись и терзая рецепторы. Отзываясь на это, его собственные железы работали как не в себе, и он весь день переживал, что что-то из-за этого пойдет не так. Вопреки его уровню везения, ничего непоправимого не случилось, но, сидя в ванне, он долго и тщательно тер шею и запястья специальным мылом, которое должно было скрыть его естественный запах. Ему не переставало казаться, что у него ничего не выходит. В конце концов, сдавшись, он все-таки выбрался, оделся в простую футболку и спортивные штаны и, продолжая вытирать голову полотенцем, вернулся в свою спальню. — Это было долго. Я уже начал переживать, не утонул ли ты там. — Что… — вздрогнув и выронив полотенце, выдохнул Курапика, — что ты здесь забыл?! Куроро, по-свойски растянувшись на его кровати, невозмутимо листал книгу. Когда Курапика заговорил, он отложил ее и повернулся на бок, подперев голову рукой, его глаза при этом сверкнули очевидным любопытством. — Охрана у вас здесь намного хуже, чем можно было ожидать от этого уровня. — Убирайся, — не слушая его, окрысился Курапика. — Сейчас же. Куроро выглядел самоуверенным котом и уходить никуда явно не собирался. Он лениво сел, неторопливо наклонился и вытащил из-под кровати загнанную туда коробку, которой еще утром там не было. — Но я принес тебе это. — Зачем? — Потому что захотел? — повел плечом Куроро. — Я просто хотел проведать своего омегу. От его собственнического тона у Курапики пробежали мурашки. Нормальные люди не вламываются в чужие спальни посреди ночи, чтобы «просто проведать». — Какую часть в слове «убирайся» ты не понял?! — рявкнул Курапика, за злостью старательно пряча страх и неуверенность. — Я не хочу оставлять тебя, — Куроро спокойно посмотрел ему в глаза. Однако вопреки излучаемой им уверенности, в его взгляде Курапике почудился какой-то мучительный вопрос, на который у него не было ответа. — Ты напрашиваешься на драку? Я устал, — по крайней мере, это было правдой. Если бы драка состоялась, он был бы не в состоянии в ней победить. — Если ты не собираешься уходить, уйду я. Курапика нуждался в дистанции. Было трудно подавлять свою природу, когда его альфа находился так близко. Он тут же намеревался исполнить свое условие и направился к выходу, но по пути споткнулся о собственные ботинки. Неловко поправил их и затем стал обуваться. Из-за дрожащих, слабеющих рук это заняло больше времени, чем обычно. Нервно воюя со шнуровкой, он все прислушивался, что у него за спиной делает Куроро, и, различив смутный шорох, поспешно выпрямился и потянулся к столику, на котором лежали ключи от комнаты, однако был перехвачен. Куроро накрыл его протянутую руку своей, перевернул, обхватил пальцами запястье. Курапика почувствовал, как бешено участился пульс под этой хваткой. — Неважно выглядишь, — негромко прокомментировал Куроро, другой рукой дотрагиваясь до его ключицы. Он аккуратно, с легким нажимом провел по коже, собирая выступивший пот и медленно поднимаясь выше — к шее, к тому месту, где должен был оставить метку. О, Боже. В одну секунду мир потерял четкость. Это было странное, сбивающее с толку ощущение. Все вокруг качнулось и медленно двинулось в сторону, и Курапика понял, что и сам движется, пытаясь удержать равновесие. Он прикрыл глаза, чтобы справиться с этой неустойчивостью, но это ничуть не помогло — открыв их вновь, он обнаружил себя прислонившимся к груди Куроро. Тот придерживал его за плечи в напряженном полуобъятии. — Полегче, — тихо сказал он. Курапике было знакомо чувство, которое он испытывал — он словно забыл как дышать. Вдохи получались короткими, резкими и прерывистыми, и как ни старался, он не мог наполнить грудь воздухом полностью. Его тело словно отказало ему, поддавшись мощи нахлынувшей новой волной течки. У него не было сил даже оттолкнуть Куроро, как-нибудь отстраниться от него. Охватившее его осознание собственной беспомощности заставило его смять в горсти оказавшуюся под пальцами рубашку альфы. Тот успокаивающе потер ему спину и вдохнул. Невольно вторя его дыханию, Курапика вдохнул вместе с ним. Они дышали так в унисон какое-то время, и это помогло ему немного прийти в себя. Куроро, воспользовавшись этим, усадил его на ближайший стул. — Не двигайся, хорошо? — попросил он, заглянув ему в глаза. — Я сейчас вернусь. Курапика и не смог бы при всем желании. Он изо всех сил боролся с охватившим все его существо огнем, с дрожью, которую вызывало каждое прикосновение Куроро, со слабостью. Его сознание путалось, а он сам чувствовал себя очень больным. Куроро принес ему стакан ледяной воды. — Мне ничего от тебя не нужно, — отказался Курапика. Вопреки его возражениям, стакан все равно оказался у него в руках. Из-за сводящего с ума запаха Куроро, который был так близко, контролировать происходящее с каждым мгновением становилось все труднее. — Да, ты ясно дал это понять, — согласился с ним Куроро, но все равно, привстав перед ним на колено, обхватил его ладони, держащие стакан, помогая поднести его ко рту. Курапика сделал маленький глоток, и холодная вода обожгла ему горло. — Ты всегда так принципиально отрицаешь себя? Если ты продолжишь, то в конечном итоге лишь потеряешь контроль и упадешь совсем низко. Куроро был в чем-то прав, и это взбесило Курапику. — Что-то подобное никогда не сможет помешать мне, — отрезал он. И с желчью в голосе добавил: — К тому же, разве ты пришел сюда не для этого? Не для того, чтобы трахнуть меня? Куроро моргнул и нахмурился. — Только если ты признаешь, что хочешь меня также сильно, как я хочу тебя. — Ты лишь хочешь получить контроль надо мной таким образом, — спокойным, несмотря на бурю в душе, тоном обвинил его Курапика. — Ты думаешь, что сможешь заставить меня подчиниться тебе. — Нет, — возразил Куроро, качнув головой. — Как скажешь, данчо, — горько усмехнулся Курапика. Он чувствовал, что его начинает заносить, и виной этому наверняка было его состояние. — Но разве я не просто скромный омежка, который должен служить тебе? — Не называй меня так, — предостерегающе потемнел лицом Куроро. — И не ошибайся, думая, что я не вижу в тебе равного себе, — в этом Курапика ему не поверил. Куроро тем временем продолжал: — Ты выслеживаешь Церридниха, чтобы заполучить алые глаза твоего народа, но ты должен понимать, что в твоем нынешнем состоянии у тебя ничего не выйдет. Он заинтересован в тебе, но я не позволю ему присвоить тебя. Ты даже не сможешь за себя постоять! Как ты собирался защищать своих работодателей, если даже не можешь защитить себя? Его резкие слова больно отзывались где-то внутри — Курапика понимал, что Куроро прав. Он просто озвучивал его собственные мысли. И это было хуже всего. Лицо Куроро смягчилось. Он вынул у Курапики из рук насилу всунутый ранее стакан и нежно сжал ему ладони. Затем поднес их к губам и поцеловал запястья, Курапика только и смог, что издать удивленный звук. — Единственный способ остановить твою течку и избавиться от проблем — переспать с альфой, — ласково, но твердо проговорил он. — Я могу помочь тебе, Курапика. Он смотрел серьезно, но за всей его серьезностью Курапике также почудилась и забота. Правда, ему совсем не хотелось ее оценивать. В ушах у него зашумело от прилившей к голове крови. Перед ним встал выбор, который необходимо было сделать, и с последствиями которого ему потом придется жить. Ведь его отношение к Куроро — не к его альфа-стороне, а к его личности как босса Призрачной труппы — не могло измениться из-за пары мягко сказанных слов. Однако если бы дело касалось только Куроро и Курапики никакого выбора бы не было. Ведь правда состояла в том, что, как и сказал Куроро, он действительно не мог просто отказаться от своих обязанностей на целую неделю. И ему было не обязательно любить своего партнера. Это безрассудно, но… — Только один раз, — пробормотал Курапика. В конце концов, он вполне мог отдать альфе свое тело, не отдавая сердце. — И потом мы вернемся к нашим обычным отношениям. Если ты не примешь этого условия, нам не о чем разговаривать. — Хорошо, — кивнул Куроро. Его согласие было последним сдерживающим фактором, и как только Курапика его получил, все эмоции и инстинкты, которые он так долго, так усердно и так безрезультатно подавлял, вырвались наружу. Он подался вперед, схватил Куроро за воротник, притянул к себе и вовлек его в агрессивный поцелуй. Ему казалось, что он тонет. Тонет в сладких, мягких губах его истинного, оказавшихся намного вкуснее, чем в любых его фантазиях. В ощущении собственной нужности, в непонимании того, как он вообще жил до этого момента. Это было жарко, это было безумно. Но этого было мало — простые поцелуи не могли удовлетворить его. Он зарылся пальцами в темную шевелюру, притягивая Куроро ближе, из-за чего у того из горла вырвался тихий стон. Услышав его, Курапика дернул чуть сильнее, достаточно сильно, чтобы причинить боль, фактически прерывая поцелуй. Возможно, это было своеобразным извращенным желанием продемонстрировать собственную способность контролировать текущую ситуацию, и Куроро ему в этом только потакал. Следуя подталкиваниям Курапики, он поднялся и попятился к кровати и затем упал на нее. Не давая ему опомниться, Курапика, поспешно сбросив так и не зашнурованные нормально туфли, забрался сверху, оседлав его. Это было приятно — смотреть на своего врага вот так, видеть его таким растрепанным, взъерошенным, с рассыпавшимися по простыне, будто пролитые чернила, волосами. Курапика, вопреки охватившему его ранее яростному желанию, аккуратно, почти бережно, провел кончиками пальцев по его плечам, по груди, зацепившись за пуговицы рубашки. Ему хотелось почувствовать тело Куроро, поэтому он поспешно принялся расстегивать их, но, как назло, последняя пуговица не хотела поддаваться его нетерпеливым действиям. Куроро, пресекая его возню, усмехнулся и помог ему справиться с ней, а затем единым плавным движением выскользнул из рубашки, обнажив татуировку двенадцатилапого паука на своем правом плече. У Курапики, когда он ее заметил, помутнело в глазах и заколотилось сердце. Он вдруг ясно осознал, где он и с кем, и всю неправильность их положения. Но ему не дали об этом думать. Куроро крепко обхватил его за поясницу и резко перевернул на спину, так что теперь они поменялись местами. Под его пристальным взглядом, Курапика ощутил себя бабочкой за стеклом в рамке. Он попытался толкнуть альфу в грудь ладонью, но тот перехватил его руку и прижал к кровати. Их губы снова встретились в поцелуе, от которого перехватывало дыхание. Он был недолгим — Куроро быстро переключился на его подбородок и щеки, легонько касаясь их губами, ненавязчиво продвигаясь к шее. Курапика замер, когда ощутил, как нежной кожи коснулись чужие зубы, оставляя след. Укус был не настолько сильный, чтобы оставить метку, но синяк ему теперь был обеспечен. Куроро тем временем другой рукой подцепил пояс его спортивных штанов и стянул их вместе с нижним бельем. Он делал это не торопясь, словно занимаясь распаковкой чего-то драгоценного. Курапика ощутил, как по его оголившимся бедрам потекла смазка, и его лицо вспыхнуло под пожирающим взглядом Куроро. Интересно, как тот видел его со стороны? Что он думал, когда Курапика лежал под ним такой: с распухшими губами, раскрасневшейся кожей и алеющими глазами? — Ты такой красивый, — шепнул Куроро, словно подслушав его мысли. — Поторопись, — вместо ответа нетерпеливо мотнул головой Курапика. Куроро, послушавшись его, поместился у него между ног. Он покрывал поцелуями внутреннюю поверхность его бедер, покусывая кожу, оставляя на ней красные отметины похожие на ожоги. Затем провел ладонью между влажных ягодиц Курапики и аккуратно ввел внутрь один палец. Курапика с удивлением обнаружил, что это не было неприятно или неудобно, напротив, ему захотелось податься вперед, попытаться насадиться на него глубже. Куроро, кажется, перестал дышать, когда Курапика раздвинул ноги шире, предоставляя ему больший доступ. Он негромко выругался и добавил еще один палец, растягивая его. Мышцы в ногах у Курапики задрожали от ощущения того, что что-то касалось его изнутри. Когда же Куроро добавил третий палец, ему удалось нащупать какое-то особо чувствительное место, от надавливания на которое Курапика выгнулся в спине, пытаясь сделать вдох. Он еще раз двинул рукой, задевая эту точку, заставляя Курапику задыхаться и дрожать. Это было наслаждение, сводящее с ума. Но почему-то, вместо того чтобы продолжить, Куроро с хлюпающим звуком вынул руку, вызвав у Курапики разочарованный стон. В ответ на него Куроро склонился, нежно коснувшись его кожи губами, и жарко и трепетно прошептал: — Позволь мне доставить тебе большее удовольствие. — Сделай это уже! Куроро поцеловал его и быстро избавился от оставшейся на нем одежды. Когда он стянул свои штаны, Курапика сглотнул при виде открывшегося ему зрелища, которым, впрочем, у него не вышло полюбоваться — Куроро подался вперед, прижавшись головкой члена к его входу, и он невольно откинулся назад, на постель, полностью сосредоточившись на новом ощущении. — Так туго, — пробормотал себе под нос Куроро. Он придерживал Курапику за бедра, чуть подрагивая от усилий сдержать себя. Его член был ощутимо толще его пальцев, поэтому, когда он скользнул внутрь, Курапика тихо застонал. Ощущение наполненности и растянутости было таким странным, неведомым, но захватывающим, что он прикрыл глаза. — Все в порядке? — склонился к нему Куроро. Он был таким нежным и терпеливым, совсем не таким, каким представлял его себе Курапика. — Скажи мне, если хочешь остановиться. — Больше, — нетерпеливо подтолкнул его Курапика. Это должно было быть требование, но получилось больше похоже на мольбу. — Не забывай дышать, — последовало ему в ответ, а затем Куроро резко толкнулся вперед, заставляя Курапику задохнуться. Однако похоже, что это было случайностью, потерей контроля, потому что потом он, словно извиняясь, быстро пробежал губами по его коже и начал двигаться медленнее и осторожнее, но Курапика все еще хотел большего. Ему хотелось, чтобы Куроро трахнул его до бесчувствия, а не был таким мучительно нежным. Он обхватил своего партнера ногами за талию, заставляя погрузиться глубже, и тот, наконец поняв, что ему нужно, взял более быстрый темп, доводя до исступления, вынуждая цепляться за него всеми силами. Плохо соображая, Курапика уткнулся Куроро носом в шею, окунаясь в его запах, окутывая себя им, вызывая у альфы удовлетворенное урчание. Он провел носом от шеи вверх, прижался щекой к щеке, затем запустил руку в его черные волосы и потянул их назад, сам немного отстраняясь. Их глаза встретились, и сердце Курапики сжалось — с зачесанными волосами Куроро снова становился боссом пауков. Чтобы заглушить это осознание, Курапика принялся лихорадочно его целовать, но в этот момент Куроро немного изменил угол наклона, скользнув по самому чувствительному месту, и все мысли вылетели у него из головы. Это было слишком хорошо. Более, чем хорошо. Ему оставалось только судорожно цепляться пальцами за простыню, издавая нечленораздельные звуки, пока Куроро, до синяков сжимая его тело, вколачивался в него. — Куроро, — хрипло выдохнул Курапика, сам удивляясь, как грубо прозвучал его голос. — Повтори мое имя еще раз, — метнул на него темный, голодный, полный желания взгляд альфа. — К… Куроро, — с трудом повторил он, туго соображая от удовольствия. — Скажи его должным образом, — прорычал Куроро почти по-звериному. Курапика зашел слишком далеко, чтобы возмущаться его требованиями. — Куроро, — почти взмолился он. — Еще раз. — Куроро, пожалуйста, я собираюсь… Он был вознагражден особенно сильным толчком, заставившим его откинуться на кровать. Он запрокинул голову назад, обнажая шею, что оказалось слишком заманчивым для альфы — тот наклонился и вонзил зубы в его кожу, оставляя свою метку, закрепляя связь между ними. — Мой, — сказал он вслух. И Курапика услышал его. Услышал и прижался к нему плотнее, и все его тело напряглось, когда оргазм захлестнул его. — Да, — согласно выдохнул он в пылу момента. — Твой. Он чувствовал, как член альфы набухал и пульсировал внутри него. Это было давящее, тяжелое чувство, и чтобы отвлечь его от этого, Куроро снова поцеловал его и лизнул оставленную им, немного саднящую метку. Затем ласково обхватил его руками и осторожно перевернул, из-за чего Курапика оказался у него на груди. Он распластался на ней, понимая, что из-за образовавшегося узла не смог бы пошевелиться. На какое-то время между ними повисла тишина. — Ты в порядке? Курапика не знал. Напряжение в шее и пояснице, липкость пота и спермы, даже узел, связавший их, были меньшим, что его беспокоило сейчас. Его сердце сжималось из-за вины, и он начинал задумываться, а правильно ли он поступил, сделал ли он верный выбор и было ли это то, чего он хотел. — Как я пахну для тебя? — вместо того, чтобы озвучить все это, спросил он у Куроро. Тот глубоко вдохнул. — Как чистый воздух. Это довольно невесомый аромат… дождь или мир после дождя. Курапика не ответил. Вместо этого он прикрыл глаза и прижался к теплому крепкому телу Куроро. Вопреки всем душевным терзаниям, ему было чрезвычайно спокойно и легко, его затопило такое чувство безопасности, какое он не испытывал уже много лет. Клонило в сон, и говорить о чем-либо совсем не хотелось. Куроро похоже это понял, потому что замолчал, поцеловал его в висок и погладил по спине. Они лежали в молчании какое-то время до тех пор, пока узел не ослаб и Куроро не смог выскользнуть из него с влажным неприличным звуком. Курапика почувствовал, как вслед за этим из него что-то вытекло, и уткнулся лицом в постель, стараясь не смотреть на Куроро. Тот встал с кровати, и Курапика невольно задался вопросом, собирается ли он уйти. Хотя даже если и да, это было неважно, потому что сил на то, чтобы пошевелиться у него не было. Но Куроро не ушел. До расслабленного сознания Курапики сначала донеслись звуки льющейся воды из ванной, а потом мягкие приближающиеся шаги. Затем под коленями и под лопаткам его подхватили сильные чужие руки, подняли и куда-то понесли. — Что… — попробовал он было вяло возмутиться, но излучавший радостный энтузиазм Куроро перебил его: — Мне нужно привести тебя в порядок. И Курапика позволил ему делать все, что он хочет. Он был уложен в теплую ванну. Горячая вода обжигала кожу и еще больше расслабляла и без того разморенное тело. Курапика откинулся затылком на бортик и понял, что вот-вот заснет. Он даже не заметил, что Куроро куда-то выходил, и обратил на него внимание, только когда тот вернулся со снятым грязным бельем и сунул его в стиральную машину, а затем залез в ванну позади него, вода при этом плеснулась, немного пролившись на пол. — Постарайся не заснуть. — Не засну, — со вздохом отозвался Курапика. — Эта ванна слишком тесная для двоих. Куроро усмехнулся и уткнулся носом ему в шею. — Ты приятно пахнешь, — заметил он и, вдохнув еще раз, провел пальцами по светлым волосам Курапики, массируя кожу головы, расчесывая спутанные пряди. Курапика прикрыл глаза, позволяя Куроро не торопиться. Его ладони скользнули по плечам и спине Курапики, опускаясь к груди. Альфа исследовал его тело с нежностью и благоговением, показывая близость, отличную от той, что они разделяли ранее. Но это длилось недолго — его пальцы задели соски, вызвав у Курапики тихий стон. Услышав это и, словно оценивая его реакцию, Куроро опустил руку и прижал палец к его входу. Он резко, прерывисто вдохнул, ощущая, как внизу живота разгорается ленивое пламя. — Хватит, — остановил он альфу. — Я могу это сделать самостоятельно. — Хорошо, — согласился Куроро, убирая руки, — хорошо, Курапика. Он вымыл, вытер его и уложил в постель на свежее белье, сам устроившись рядом. В кольце его сильных рук, не испытывая больше жгучей боли и желания, лишь томное удовлетворение, вдыхая такой приятный успокаивающий кофейный аромат, Курапика, наконец, уснул.