MGPD Preferences 2

Наверно, тот день навсегда отпечатается в памяти Олега. За долгую жизнь он видел чертовски много смертей. Его руки по локоть испачканы в крови, которую он вряд ли когда-то отмоет, он убивал врагов, держал на руках умиравших товарищей, успокаивал тех, кто потерял друзей и родных. И Волкову действительно кажется, что он смог привыкнуть к этому. Нет. Привыкнуть к такому он не сможет никогда. Даже спустя многие месяцы пребывания здесь, слившиеся в один сплошной день, он все еще чувствует неприятный ком, подкатывающий к горлу, тошноту, поднимающуюся откуда-то из желудка, в такие моменты ему даже кажется, что руки подрагивают, как у какого-нибудь глупого новичка. Сейчас ему хочется материться. Ему с трудом удается вытащить из кармана выкупленную у какого-то новобранца пачку сигарет, он напряженно оглядывается по сторонам и трясущимися руками пытается поджечь сигарету. В темноте огонь зажигалки будет слишком хорошо виден, поэтому все нужно делать быстро. Если бы сейчас его увидел Сережа, его лучший друг, то обязательно начал бы ругаться. Он вообще никогда не одобрял пагубные привычки Волкова, даже взял с него обещание, что тот бросит, обязательно бросит. И Олег даже какое-то время держался, но теперь в его жизни слишком много стресса, и это практически единственный способ немного успокоиться. За спиной маленькое, полуразвалившееся здание, уже давно брошенное прежними владельцами, через дорогу второе, такое же. Те, кто остался здесь - настоящие безумцы, этот крохотный городок, скорее даже поселение, в последнее время чертовски часто стал подвергаться нападениям, бомбежкам, и никто здесь больше не в безопасности. Но и помочь глупцам, оставшимся здесь, они не могут, потому что никому нельзя их видеть. Это слишком опасно и для отряда, и для гражданских. Будучи совсем юным, совсем зеленым бойцом, Олег часто не понимал, часто испытывал злость на командиров, когда им приходилось прятаться. Ему казалось, что смелый человек никогда так не поступит, он будет рваться в бой даже тогда, когда совсем страшно, когда сил нет или когда руки почти опускаются. Но сейчас он понимает и искренне благодарит уже в большинстве своем почивших генералов, полковников, майоров. Ведь если бы не они, то многие, очень многие из тех, кого Волков уже начинает считать если не друзьями, то товарищами, были бы мертвы. Да и он сам, Олег, тоже. Волков воровато оглядывается, делая последнюю большую затяжку, а затем отбрасывая окурок на землю и раздавливая его ногой. Долго находиться на улице нельзя, но покурить было просто необходимо. Последние сутки выдались чертовски волнительными. А что будет дальше? Мужчина вздрагивает, слыша чей-то приглушенный голос, и оглядывается по сторонам. Пусто. Даже ветра не слышно. Кажется, человек, который только что говорил, заметил его и теперь затаился. Стоило бы, наверно, вернуться и разбудить хоть кого-то из товарищей, но Олег плюет на все меры предосторожности и отходит чуть в сторону. Внутри появляется неприятное предчувствие, но Волков, кажется, впервые в жизни пытается его игнорировать. На всякий случай Олег достает пистолет. Он приносит немного облегчения, пусть и не полное спокойствие. Впрочем, быть абсолютно спокойным там, куда его занесла судьба, просто невозможно, поэтому мужчина предпочитает довольствоваться малым. Обходя здание, Олег невероятно отчетливо слышит, как кто-то снова начинает быстро переговариваться, кажется, отдаляясь, поэтому прибавляет шаг, надеясь найти того, кто, вероятно, пытался шпионить. Звуки снова прекращаются, Волкову почти кажется, что он упустил невидимого наблюдателя и теперь об их местоположении станет известно... как вдруг темный силуэт появляется на периферии зрения. Олег резко разворачивается, нацеливая пистолет на появившегося человека и готовясь выстрелить. Он почти уверен, что его тоже успеют ранить, если у невидимки есть пистолет, но это последнее, что его сейчас волнует. Он даже почти нажимает на курок, но замирает, заметив дрожащую женщину, прижимающую к себе одеяло. На ней нет головного убора, что вообще-то необычно для женщин, живущих в Сирии, ее темные волосы растрепанны, кажется, она плачет. Бегло оглядев ее с головы до ног, Олег замечает, что ее юбка и какая-то широкая кофта разорваны так, словно... Словно это сделал кто-то специально. Женщина выставляет перед собой свободную руку, другой сильнее прижимая к себе одеяло, и Олегу кажется, что оно шевелится. Она быстро говорит что-то, ее слова сплетаются в одну неразборчивую кашу, и Волков, так и не сумевший выучить арабский, разбирает только "пришли", "дом" и "солдаты". - Я не понимаю, - тихо говорит Волков, подкрепляя слова жестами. Женщина снова что-то говорит, уже срывается на рыдания, делает пару шагов к Олегу, и тот предупреждающе вскидывает пистолет, заставляя ее замереть. Никому нельзя доверять. Даже друг может скрывать за спиной нож, который вонзит в твою грудь в любой удобный момент, не говоря уже о странной женщине, которую Волков видит впервые. - Ай донт андерстенд, - говорит Олег с сильным русским акцентом. Женщина прикрывает глаза, вздыхает, словно пытаясь успокоиться, и произносит медленно, словно мучительно вспоминая каждое слово: - Помочь... Дом... Бежать... - Вам нужна помощь? - переспрашивает Олег, чуть опуская пистолет. Женщина поспешно кивает и повторяет с акцентом: - Помощь! Да, помощь! Волков оборачивается на здание, где сейчас спят его товарищи, и вздыхает. Помочь очень хочется, но это опасно. Он может подставиться сам и подставить их. - Простите, - он отводит взгляд и сжимает кулак свободной руки, слыша рыдания женщины. - Помощь, - тихо говорит она. - Россия. Помощь. - Я не могу, простите. Женщина снова говорит что-то на арабском, плачет, а Олег искренне начинает волноваться, что если она продолжит, то их увидят. В торопливой речи ему удается разобрать еще несколько знакомых слов: "дочь", "спасти" и "спрятать". Она снова делает небольшой шаг в сторону Волкова и всхлипывает, откидывая краешек одеяла. Олег шумно выдыхает, глядя на детское личико. Девочка спит, мирно посапывая и касаясь лица маленькой рукой, ее темные брови хмурятся, иногда она причмокивает и даже, кажется, улыбается. На вид ей не больше года, и Волков чувствует чертовски сильную жалость по отношению к ней. Девочка точно не заслужила такой жизни. - Помощь... Россия... Солдат, - снова медленно говорит женщина. - Черт! - выплевывает Олег и отступает назад. Помочь и женщине, и девочке хочется чертовски, но это не входит в их план действий. Он прикрывает глаза, хмурится и кивает, хватая женщину под руку и уводя в здание. Та дрожит в его сильной хватке, снова срывается на рыдания, а Олег ей жестом показывает, молчите, мол, не надо этого. Она понятливо кивает, губы поджимает и всхлипывает теперь совсем тихо. Он скидывает с себя куртку и кидает ее на пол, показывая женщине, чтобы села. А после напрягается, когда за спиной покашливают. - Волков, это что за хуйня? Волков тихо матерится и оборачивается. Вадим, сослуживец, смотрит на него, нахмурив светлые брови, и кулаки сжимает. - Вад, я не мог ее там кинуть. Она б своими рыданиями нам всю округу разбудила. - Ты чем, блядь, думаешь? Мы что с ней делать будем?! - рычит Вад, в два шага преодолевая расстояние между ними и хватая Олега за грудки. - Тихо, я это на себя возьму, если хочешь, - Волков старается говорить так спокойно, насколько вообще позволяет ситуация. - Что ты на себя возьмешь? Ты как вообще это себе представляешь? - Это не твое дело, - выплевывает в ответ Олег. - Я сам разберусь. - Блядь, какой же ты идиот. У нас там, - Вадим показывает рукой в сторону другого помещения, - десяток бойцов. И они, блядь, сдохнут, если ты их кинешь. - А ты давно командиром заделался? - едко интересуется Волков. Их командир был убит несколько дней назад, и с тех пор они ждут дальнейших команд, скрываясь в этом маленьком здании, и вообще-то это даже хорошо, что Вадим пока взял командование на себя. Только сейчас это совсем не на руку, потому что Вадим точно не даст Волкову помочь. Олег не уверен, что станет его слушать, но все-таки этот упертый баран может стать серьезной помехой. - Слушай, Вад, я пока не знаю, как ей помочь, но я не хочу ее здесь оставлять. - И ты предлагаешь таскать ее за собой везде? - Я не знаю, - Олег трет лоб, чувствуя себя чертовски усталым. - Ладно, - сдается Вад. - Попробуем что-нибудь придумать. Можем договориться, чтобы их вывезли в Россию вместе с другими. Но я не уверен. У них там каждый день аншлаг, не думаю, что выйдет. Девочку еще, может быть, смогут взять, но женщину... - Спасибо, - искренне отвечает Олег, оборачиваясь к женщине. Та даже не смотрит на них, ближе прижимая к себе девочку и тихо что-то ей говоря. - Должен будешь. Только на следующий день необходимость договариваться о женщине пропадает. Олег просыпается утром от надрывного детского плача. В дверном проеме уже появляется злой Вадим и, кажется, кто-то еще, а Олег пытается глазами найти женщину. Только вот в этом помещении совершенно пусто, а на земле рядом с Волковым лежит одеяло, в которое завернута маленькая плачущая девочка. Олег сжимает зубы. Чертова женщина сбежала, скинув на него ребенка, с которым он даже обращаться не умеет. - Волков! Если ты, блядь, не заткнешь ее, я ее пристрелю! - рычит Вадим. - Пошел ты, - отзывается Олег и осторожно берет девочку на руки. У них ведь даже еды для нее нет. Вряд ли настолько маленький ребенок будет есть последние крохи пайка. - Чего ты? - тихо говорит Олег, покачиваясь из стороны в сторону. - Не надо плакать. А то придет злобный дядя Вадим и будет ругаться. А мы оба этого не хотим. Девочка раскрывает свои большие карие глазки, словно понимая сказанное, и разглядывает Олега, руку из-под одеяла вытаскивает и хватается за палец руки, которой Волков ровно до этого момента поглаживал ее. Ее подбородок чуть подрагивает, но, кажется, плакать она передумала, а это очень успокаивает. - Как тебя зовут-то хоть? - задумчиво говорит Олег, продолжая раскачиваться. Что ж, он сам облажался. Нужно было сразу прогнать эту чертову женщину, не подставляясь. Будет большой удачей, если девочка не умрет от голода до того, как им дадут дальнейшие распоряжения. - Будешь Т/И, - говорит Олег и почему-то не может сдержать улыбки. И девочка, кажется, понимает, заливаясь смехом и чуть-чуть, едва заметно сжимая палец Волкова.