MGPD Preferences 2

Когда Римма приходит к нему посреди ночи, будит его и молча вручает ему странную белую палочку с двумя красными полосками, Леша уже отдаленно понимает, что происходит, но картина еще пока не складывается окончательно и ему приходится несколько раз поморгать, повертеть непонятную штуку в руках, разглядеть ее со всех сторон, чтобы осознать один до жути простой, но чертовски пугающий факт: кажется, Леша крупно облажался. Он ведь не глупый и прекрасно знает, что это такое и что это значит. И непонятно только, что с этим делать и как поступить. Это ведь было просто ошибкой, он ведь даже не был влюблен в нее, просто вдруг гормоны ударили в голову... В конце концов, он так и не дошел до конца, этого просто не могло произойти. Должно быть, какая-то ошибка или... - Ты перепроверяла? - шепотом спрашивает Леша, оглядываясь на спящих соседей, а затем тяжело поднимается с кровати и жестом показывает Римме, что нужно выйти в коридор. Будет ужасно, если кто-то узнает. Девушка все так же безмолвно протягивает ему второй такой же тест. В тот момент две красные полосы за одно мгновение перечеркивают все планы Леши. На самом деле, беременность воспитанниц детского дома - далеко не редкость. В конце концов, когда ты подросток, гормоны бурлят, выплеснуть накопившуюся энергию не получается, а запастись контрацептивами нет возможности, мозг совсем отключается, и ты уже не контролируешь то, что делаешь. Кому-то везет, конечно, и таких много, но находятся и те, от кого удача отворачивается. Тогда исход, как правило, один: аборт, на котором настаивает руководство. Потому что ответственность за новорожденного ляжет на плечи директору детдома, который явно не готов к такой радости. - Что будем делать? - тихо спрашивает Леша, воровато оглядываясь. Римма хмурится и пожимает плечами. - Ты - ничего. А я скажу завтра воспитательницам, отвезут меня на аборт. В ее голосе столько холода, равнодушия, что Леше не по себе становится: неужели ей правда совсем все равно? Неужели она не чувствует даже малейшего сожаления от того, что ей предстоит сделать? Неужели она не испытывает сострадания к только-только начавшему расти внутри нее малышу? - Что? - выдыхает Макаров. - Ты серьезно? Девушка закатывает глаза, а затем отвечает так, словно говорит с маленьким неразумным ребенком: - Нам не нужен этот ребенок. Мне уж точно, самой бы после выпуска на ноги встать. Поэтому да, я серьезно. - Нет! - восклицает он чуть громче, чем следовало бы. Почему-то от мысли о том, что внутри Риммы растет его, Леши, ребенок, становится тепло-тепло на душе и страшно от того, что этого малыша могут вот так вот просто убить. У Макарова ведь после смерти Лизы совсем никого не осталось, он один, а теперь у него даже появится кто-то, ради кого захочется жить. - Макаров, не беси, - шипит Римма. - Это ты сейчас думаешь, что тебе эта личинка нужна, а потом мы выпустимся, я рожу, а ты меня кинешь, как только наиграешься. - Не кину, - возражает Леша, словно со стороны слыша, как начинает дрожать голос. Как вообще она могла допустить мысль, что он бросит собственного ребенка и его мать? - Леша! - говорит Римма чуть громче, хватает его за руки и чуть сжимает, глядя ему в глаза с раздражением и отчаянием. - Мы не сможем жить вместе! Я не люблю тебя, ты не любишь меня - это все бесполезно! И я не хочу этого ребенка! Голос девушки чуть срывается на последнем слове, и она закусывает губу, отводя глаза. Леша сжимает зубы и шумно сглатывает, пытаясь успокоиться. Черт, и как он умудрился в такое влезть? - А аборт делать хочешь? - тихо спрашивает он, пытаясь поймать взгляд Риммы. Та замирает на мгновение, а затем мотает головой. Кажется, в блеклом свете луны Леша видит, как почему-то блестит ее лицо, словно она... плачет? - Меня не спросит никто, - тихо говорит она. - Мне страшно, но так надо, потому что... я не хочу сдавать этого ребенка в детдом. Леша шмыгает носом и прикрывает глаза. Римму ведь действительно никто не спросит, просто отвезут в больницу и даже церемониться не будут. Ни с кем не церемонятся. - Давай так, - голос Макарова все-таки срывается на хрип, он осторожно касается подбородка Риммы и поднимает ее голову, заглядывая в блестящие от слез глаза. - Ты никому не скажешь, ладно? - Но... - Я не стану на тебя давить, обещаю, - продолжает Леша, не давая ей возможности возразить. - Если ты не хочешь рожать - делай аборт. Но если вдруг хоть крохотная часть тебя сомневается... не говори никому. Нам здесь жить-то осталось месяцев... сколько, шесть? Римма всхлипывает и тихо поправляет его: - Пять. - Всего пять месяцев, - кивает Макаров. - Выйдем, ты родишь, а я ребенка возьму к себе. Ты не будешь иметь к нему или к ней никакого отношения, если не захочешь. Он улыбается, замечая ее растерянный взгляд и добавляет с усмешкой: - На алименты подавать не буду, обещаю. - Зачем тебе это? - тихо спрашивает Римма, снова отворачиваясь. - Тебе что, острых ощущений недостаточно? Как ты ребенка поднимать будешь? - Что-нибудь придумаю, - отзывается Леша, вглядываясь в острые черты лица девушки. Та прикрывает глаза, складывает руки на груди, задумываясь о чем-то, едва слышно бормочет что-то себе под нос, словно рассуждая вслух. Макаров сжимает кулаки, мысленно молясь, чтобы она согласилась на его предложение. В этом еще не родившемся ребенке ему уже видится его смысл жизни. Раньше им была Лиза, а теперь ее место займет... каким бы ни был этот ребенок, Леша уверен, что сможет его полюбить. И сможет сделать все, чтобы малыш был счастлив. - Ты абсолютно ненормальный, - тихо говорит Римма, а затем со вздохом кивает: - Ладно, пусть так. Но я не представляю, как можно будет скрывать растущий живот. Леша усмехается. - Ты ведь и так носишь объемную одежду. Как будто что-то изменится. Девушка пихает его в бок, но теперь на ее лице не остается озабоченности, волнения или озадаченности. Она успокоилась, выдохнула, все напряжение ушло, и она даже позволила себе коротко улыбнуться. - Надеюсь, ты меня не обманешь, - задумчиво говорит она перед тем, как Леша скрывается в своей комнате. Он вздыхает и успокаивающе улыбается ей: - Ни за что не обману.

***

Леше хочется делать вид, что все по-прежнему, чтобы не вызвать лишних подозрений, но выходит плохо. Взгляд снова и снова возвращается к Римминому животу, он старается постоянно крутиться неподалеку, чтобы, если что, помочь ей. Порой он сбегает из детдома в ближайший магазин и приносит ей что-нибудь вкусное, вызывая ехидные смешки ее подружек, которые, кажется, не в курсе произошедшего. Тем лучше вообще-то. Римма в ответ на такую заботу недовольно хмурится, поджимает губы, шипит злое: "Спасибо, Макаров", - и больше ничего не говорит. Леше даже почти стыдно за то, что он так ее подставляет, что так плохо скрывается, но сделать с собой ничего не может. На четвертом месяце о беременности Риммы все-таки приходится сказать, потому что дальше тянуть уже нельзя и нужно встать на учет. Директор злится на них, отчитывает, даже пытается отправить ее на аборт, но успокаивается после резонного замечания одной из воспитательниц, что уже поздно. И Леша облегченно выдыхает, когда воспитательницы начинают планировать поездку Риммы к врачу на осмотр. Когда они выпускаются, Леша совсем не хочет ее отпускать, потому что внутри поселяется страх, что что-то плохое может случиться, если его не будет рядом. Как было с Лизой. Повторять собственные ошибки совсем не хочется, страшно ужасно, что он может снова остаться совсем один, когда появилась маленькая надежда на то, что нормальная жизнь восстановится... но Римма отмахивается от него и говорит, что позвонит, если что-то будет нужно. И Леша ждет. Он правда ждет звонка, он готов в любой момент сорваться и помочь, привезти что-нибудь, но Римма не звонит и не поднимает трубку. Леша в своей маленькой квартирке, которую ему выделили как выпускнику детдома, себе места найти не может, но пытается продолжать жить, находит работу, пытается накопить деньги, чтобы встретить своего ребенка хоть с какой-то финансовой подушкой. Он впервые устает настолько, что, приходя домой, валится на кровать и почти мгновенно засыпает. Возможно, поэтому он не слышит заветного звонка, когда приходит время. Проснувшись и увидев несколько пропущенных и короткое сообщение с адресом больницы, Леша, ругая себя последними словами, сразу выскакивает из квартиры, напялив первую попавшуюся одежду, и мчится на место. В груди борются приятное предвкушение и жуткая злость на самого себя за то, что проспал и оставил Римму одну. С ее последнего звонка прошло не меньше трех часов, и все это время она провела совсем одна. Расстояние, которое в обычной ситуации Леша преодолел бы за сорок минут, он осиливает за двадцать и врывается в регистратуру, на ходу натягивая бахилы. Медсестра окидывает его ленивым взглядом и слишком долго ищет информацию про Римму, затем хмурится, смотрит на него немного неодобрительно и объявляет: - Поздравляю, папаша. Родила Ваша жена. - Боже, - выдыхает Леша, чувствуя, как начинают дрожать ноги. - К ней можно? - Мама отдыхает, - говорит медсестра, а потом качает головой, видимо, наконец заметив волнение Макарова, и добавляет: - Если только ненадолго. Леша входит в палату так тихо, насколько вообще может, и замирает, глядя на усталую Римму, держащую на руках крохотный сверточек. От этого вида сердце щемит, парень почти задыхается и не может сделать ни шагу, пока девушка наконец не поворачивается к нему и не кивает в знак приветствия. - Прости, что не приехал, - тихо говорит Леша, наконец подходя ближе. - Я думала, ты меня обманул, - просто отзывается Римма, но в ее голосе нет ни намека на обиду. Это просто... констатация факта. Она выглядит уставшей. Волосы ее заметно растрепались, на лбу блестит пот, девушка часто моргает, пытаясь, видимо, бороться со сном, и прижимает к себе ребенка. Леша нагибается к ней чуть ближе, пытаясь разглядеть его лицо. - Поздравляю, папаша, у тебя девочка, - тихо говорит Римма, поворачивая малышку к Леше. Она такая крохотная, такая хрупкая, ее глаза закрыты, нос едва заметно морщится во сне, а губы двигаются, когда она причмокивает. Кажется, иногда она пытается потянуться руками к лицу, но запеленали ее на совесть: не выпутаться. - Твои слова еще в силе? - спрашивает Римма, глядя на Лешу. Тот с трудом отрывает взгляд от дочери и растерянно смотрит на девушку. Та спешит объяснить: - Мне все еще не нужен этот ребенок. У тебя не будет ко мне никаких претензий? - Мы же договаривались, - отзывается Макаров совсем тихо, боясь разбудить малышку. - Как назовешь? - спрашивает Римма, и Леша замирает. Он думал об этом последний месяц, но ничего не шло в голову. Все варианты казались какими-то неподходящими, неправильными, совсем не звучащими. И сейчас вопрос Риммы застает его врасплох, потому что он так и не нашел на него ответа. - Я... не знаю, - тихо говорит он. - Может, ты хочешь ее назвать? Она вздыхает, смотрит на лицо дочери, осторожно касается ее лица и говорит спокойно: - Думаю, она похожа на Т/И. Леша улыбается, прищуриваясь. И правда похожа. - Ну привет, Т/И, - мягко говорит он, осторожно проводя согнутым указательным пальцем по личику крохи. - Будем знакомы: я твой папа.