the heartbreak prince

      Рей снимает мантию-невидимку, под которой на ней все та же униформа, кроме школьного галстука и черной мантии, которую она оставила в комнате. До неё доходит, что они с Соло дополняют друг друга – он в угольном сером костюме и белой рубашке, она в темно-серой юбке и белой блузке. Его галстук красного цвета, но такого темного, что кажется черным, как вино, а выражение его лица, когда он осматривает Выручай-комнату, является ни чем иным как восхищением.       Она смотрит за его широко открытыми глазами, перемещающимися от одной башни всякой всячины, тянущейся до потолка, до другой, подсвеченной массой мерцающих факелов под потолком. Его губы слегка приоткрыты, пока он оглядывает сокровища и забытые вещицы, насчитывающие сотни лет пребывания здесь, каждое из них – след, оставленный кем-то, кто ходил по Хогвартсу и называл это место домом. Неизменное доказательство, что в замке жили, что он служил пристанищем поколению за поколением ведьм и волшебников Объединенного Королевства.       Удивление смягчает черты Бена Соло. Заставляет его выглядеть мальчишкой в испещренном пылью золотом свете.       — Сколько вам лет? — Вопрос, который покидает губы Рей почти без её ведома.       Он колеблется несколько долгих мгновений. Когда наконец отвечает, его тон граничит с агрессивным.       — Двадцать восемь.       Он говорит так, будто думает, что это что-то изменит, и, возможно, это должно изменить что-то.       Но это не так.       Не для неё.       — Я вообще-то думала, что вы старше, — признается Рей.       — Я безусловно состарился раньше своего времени, — язвительно замечает Соло, одна из его кривых улыбочек тянет за уголки рта, прежде чем его лицо снова принимает формальное выражение. — Но все еще остается разница в десять лет, Рей.       Она пожимает плечами. Её это не волнует. Не особо.       На самом деле, она подозревает, что ей может нравиться это. Он не один из этих хулиганов с площадки, которые нещадно дразнили её в детстве, и не один из неуклюжих и чрезмерно буйных подростков. Он не мямлящий школьник.       Он мужчина.       И если она будет полностью честна с собой, то это часть заставляет её притягиваться к нему, как мотылька к пламени.       Соло самую малость расслабился после её пожатия плечами. Он идет вниз между рядами, по большей части состоящими из книг, от одной контрабандной вещи до другой.       — Как ты нашла это место?       — Домовые эльфы рассказали, — отвечает Рей, следуя за ним. — Комната меняется в то, что хочешь, пока удается сконцентрироваться и быть настолько конкретным, как только можно. Первый раз я столкнулась с ней, когда мне нужно было побыть где-нибудь одной. Где никто бы не нашел меня.       Он тихий, поворачивается от одной возвышающейся кучи к другой, его голова крутится взад-вперед в попытке оценить полные размеры комнаты и её мириад объектов.       Она улыбается.       — Вы впечатлены, не так ли, профессор?       — Все это интересно, — заключает он с убийственно вежливым голосом, исчезая за углом.       Она закатывает глаза, пока ускоряет шаг, чтобы догнать его. Так трудно показать нормальные человеческие эмоции хоть раз?       Следующий проход, в который она входит, один из тех, которые она не полностью осмотрела. Его нигде не видно, но она слышит его движения за горой различных безделушек.       — У вас, должно быть, есть похожая комната в Ильверморни, — размышляет она, осматривая чайник, покрытый символами, в которых узнает руны “хорошее здоровье”, “счастливый дом” и – довольно странно – “мышь”.       — Я не знаю о комнате, которая владеет потенциалом подстраиваться под нужды жителей, — приходит ответ Соло, — но есть такая, которая может телепортировать в любую другую комнату в мире, в которую хочешь, только если там есть дверь.       — Звучит так, будто безопасность так и просится быть нарушенной.       — Ты не можешь на самом деле покинуть комнату, чтобы получить доступ к оставшемуся зданию, в котором та находится. — Он звучит так, будто постепенно удаляется, будто идет по проходу рядом с ней. Рей двигается тоже, следуя за голосом, стараясь не отставать. — И ты не можешь ничего унести из неё или принести внутрь, пока находишься внутри замка.       — Куда вы отправлялись? По большей части.       — Домой. — Его голос звучит отдаленно задумчивым. — Я напугал до смерти своего отца в первый раз, когда воспользовался комнатой, чтобы войти в его кабинет. Он подумал, что я убежал из школы – что, несмотря на то что мне было всего четырнадцать лет, научился трансгрессировать. Или, как он это назывался, Абракадабра. Он никогда не запоминает правильные слова для многих волшебных вещей.       Рей смеется, по-настоящему очарованная историей. И скромно предлагает свою.       — В течении нескольких месяцев после того, как я прибыла в Хогвартс, я думала, что порох называется чихучим, от слова чихать. Это казалось верным, потому что я чихнула, поэтому я никогда не сомневалась в этом.       Со стороны сомнительно заставленного ряда почерневших кубков и канделябров раздается слабое фырканье. Она полагает, что этот звук так же может быть и смешком.       — Я не знал, что ты маглорожденная, — замечает Соло.       — Вот так вот.       — Реакция твоих родителей в тот день, когда ты получила письмо, должно быть, была бесценна.       Внезапно Рей становится рада тому, что они с Соло разговаривают, не смотря друг на друга.       У неё получается врать лучше, когда он не глядит на неё.       — Бесценна, действительно, — говорит она, — но в конце концов они смирились. — Она ни при каких условиях ни расскажет ему правду сегодня – или в любую другую ночь, если это будет зависеть от неё. Она никогда не хотела чьей-либо жалости, и то же чувство, полученное от него, она не сможет переварить. Она меняет тему разговора так быстро, как может. — Вы поедете домой на зимние каникулы?       — Нет. Все еще не рекомендуется.       Конечно же, нет. Он здесь, потому что нужно залечь на дно – так он сказал ей. Рей внутренне проклинает себя за свою бестактность, но, как обычно и происходит, слова вылетают из её рта, прежде чем она успевает остановить их.       — Вы скучаете по Америке?       — Я скучаю по семье, — осторожно отвечает Соло. Она слышит, как звук его шагов уносится вдаль, быстрые и легкие, будто его ноги проходят большое расстояние, и она торопится догнать его, поворачивая за угол сразу же, как достигает конца ряда, и внезапно он здесь, нависающий над ней рядом с горой клыкастых фрисби и наборами “Вырасти свою собственную бородавку”, его глаза сияют в свете факелов.       — Однако, — продолжает он хрипло и низко, — я думаю, что в Британии мне может понравиться.       И он целует её. И мир замирает.       Она почти поднимается на носочки, обвивая руками его шею. Его руки поглаживают её спину с жадным, всеохватывающим голодом, одна из рук проскальзывает под юбку, чтобы сжать голые полушария попы. Она стонет ему в рот, а он в ответ углубляет поцелуй, его движения становятся более неистовыми, свободная рука сжимается вокруг талии, прижимая её ближе к себе, пока его ладонь обхватывает ягодицу так, что кончики пальцев прижимаются к контуру влагалища.       Ох, как она извивается от этого прикосновения. Она думала об этом с того самого момента, как вышла из класса ЗоТИ на шатающихся ногах двенадцать часов назад.       — Черт возьми, Рей, как ты уже оказалась такой мокрой? — требует ответа Соло, начиная целовать её шею. Начиная чувствовать её полностью. Он звучит абсолютно пораженным и полусумасшедшим от желания.       Нет места смущению с её стороны, когда она знает, что из-за неё его голос звучит именно так.       — Я… Я была мокрой весь день, — выдыхает Рей, когда он окунает в неё палец. Она цепляется за его широкие плечи, чтобы не упасть на пол, искры удовольствия пляшут перед глазами. — Я даже трогала себя в подсобке. После зельеварения. Мастурбировала, думая о вас…       — Проклятье. — Он дрожит напротив неё. Не похоже на то, как дуб выдерживает штормовой ветер. Другой палец устремляется, чтобы поиграть с клитором, и она выгибается ему навстречу с мягким криком. — Не могу поверить, — туманно бормочет он в нежную кожу её шеи. — Проклятая шалунья.       — Только для вас, сэр.       Мерлин, что она говорит, когда находится рядом с ним.       С рыком Соло вытаскивает палец из неё и спиной прижимает к ближайшей каменной колонне. Он занимается пуговицами на её блузке, приближаясь к тому, чтобы сорвать их, пока покусывает её шею.       — Без засосов. — У неё хватает разума, чтобы предупредить его. Их будет трудно спрятать, учитывая, что она всегда убирает волосы вверх.       — Я оставлю их на твоей груди, — обещает он. — И бедрах.       Как она еще не загорелась прямо на месте? Прежде чем она успевает подумать об этом, он сдерживает обещание, оставляя засос на обнаженном месте её левой груди, прямо над чашкой простого белого лифчика, избавленного от глупых рисунков, который она решила надеть сегодня.       Трудно сбросить с плеч расстегнутую блузку, пока все, что она хочет, это наслаждаться действиями его грешного языка, но у неё как-то получается. Одежда падает на пол к ногам, за ней вскоре следует пиджак, который она помогает ему снять. Сейчас она раб своих инстинктов, они оба таковы, она борется с его галстуком, а он расстегивает лифчик, покрывая её грудь вялыми отметинами формы его зубов. И как по-животному она звучит, когда он захватывает губами сосок, когда вклинивает мускулистое бедро между её маленькими.       — Профессор… — она трется о шерстяную ткань его брюк. Это новое ощущение, оно грубое и электрическое, превращающее её голос в самый приглушенный и задушенный из шепотов… — ох, Боже…       — Все еще думаю о ночи, когда ты так кончила. — Его слова разбиваются о её кожу. — Меня сводит с ума, как ты так кончила – все еще сводит с ума, что ты всегда такая готовая и мокрая под этой короткой юбкой…       Он достаточно сильно посасывает её сосок, выдавливая из неё хриплый крик, и затем он…       …не останавливается, и она сжимает пальцы в его волосах, и дергается бедрами ему навстречу, пока не находит нужное место, то самое нужное место, тот самый угол, чтобы тереться о него и…       …и очевидно, что оргазм не должен её удивлять. Что ночь в Запретном лесу доказала, что она находится в состоянии повышенной готовности, и несмотря на тайный перерыв в подсобке, где она взяла ситуацию в свои руки, весь день был прожит в постоянном, низкосортном возбуждении. Конечно же, она уже была на грани.       Но её глаза все еще расширяются. Губы все еще приоткрываются, когда небольшие колебания удовольствия плывут по её телу, и она течет на его брюки, а он выпрямляется с рыком и сильно целует её в губы, его руки притискиваются между их телами, чтобы поласкать обнаженную грудь.       — Ты так хороша, когда кончаешь, — выдавливает он, большими пальцами трогая соски. — Так хороша во всем, вообще-то…       Похвала заставляет её дрожать. Она не может стоять на ногах, все внутри кружится, объятое теплом и вялым, посторгазменным томлением, усиливающимся с каждой прилагаемой им лаской.       Краем глаза Рей замечает знакомый шероховатый диван, втиснутый между кофейным столиком без одной ножки и шкафом с рыхлыми петлями. Она знает по предыдущему опыту, что с диваном все в порядке – он даже очищен от пыли и грязи лет каким-то защитным заклинанием. Единственный недостаток в том, что он просто ужасный, фиолетово-зеленый клетчатый монстр.       Лучше, чем ничего.       Рей завладевает вниманием Соло, кивая в сторону дивана. Он берёт её на руки как невесту – хотя причудливая иллюзия разбивается о то, что она все еще без блузки и лифчика, и он целует её, используя так много языка, что спотыкается, не останавливаясь, чтобы вздохнуть, пока не уложит её нежно на подушки дивана.       Прямо в тот момент, когда она задумывается о том, поместятся ли они на диване, раздается всевышний скрипящий звук, и диван увеличивается в размерах дважды.       Соло моргает и выглядит заинтригованным.       — Думаешь, что у дивана есть автоматическое встроенное заклинание увеличения, или это комнатная магия, дающая нам то, в чем мы нуждаемся?       — Мне не то чтобы важно прямо сейчас, — нетерпеливо отвечает Рей, укладываясь на диван и раздвигаясь ноги без его просьбы. — Просто идите сюда.       — Командирша, — мычит он, вставая на колени между её ног. В тоне его голоса почти можно услышать нежность.       Их взгляды встречаются, когда он начинает разбираться с пуговицами на своей белой рубашке. То, как его пальцы возятся над таким простым занятием, является единственным признаком того, что в нем эхом отдается нервозность, которую чувствует и она. И она не замечает, когда его рубашка оказывается на полу – не замечает ничего другого в комнате, потому что её вселенная уменьшается до него и только него.       Более конкретно, до вида его голой груди.       Рей всегда знала, что Соло будет огромным. Его блейзеры, пиджаки, пальто и рубашки никак не скрывали этого.       Но она не была готова к тому, как много его груди окажется в действительности. Широкое, бледное, тонко очерченное её пространство, испещренное мелким напылением родинок и веснушек тут и там. Она не была готова к огромной широте его плеч, когда они были скрыты из виду. Или к изящной четкости его рук. Или к высеченной мускулатуре его живота. Или к тому, как все это сужается к талии, худым и крепким бедрам и длинным, длинным ногам.       Дыхание Рей замирает в горле, пока она пристально его осматривает. Золотой свет факелов разлетается в беспорядочных волнах его темных волос. Его глаза в окрашенном тенью пространстве почти черные – черные и сжигающие её, будто пламенное ночное небо, а она падает в их темноту.       Он выглядит как ангел мести с телом, вытесанным из мрамора.       Он почти в три раза больше её.       — Мы можем остановиться в любую минуту, — тихо говорит он.       Она мотает головой, во рту пересохло.       — Я не хочу останавливаться.       Соло расстегивает ремень в той же неуклюжей, дрожащей манере, с которой расстегивал рубашку. Она видит, как его эрекция натягивает штаны. Я сделала это, думает она, её разум вихрится. Я сделала его таким твердым.       Однако он пока что не снимает штаны. Вместо этого эти большие пальцы цепляются за пояс её юбки, стягивая ту вниз. Она поднимает бедра с подушек дивана, помогая, и вскоре юбка падает на пол вместе с обувью и всеми запретами, а его глаза пожирают всю её, лежащую нагую перед ним, кроме…       — Ты не против оставить гольфы? — спрашивает Соло. Его полуулыбка завораживает – озорная, но в тоже время с оттенком робости. — Просто… выглядит очень возбуждающе, Рей.       Её гольфы старые. Серого цвета немного светлее, чем юбка, каждый украшен отворотом со знаком факультета Гриффиндор – ревущий золотой лев на красном фоне. После многих лет носки и стирок, эмблема померкла и немного слезла у краев, и тут и там видны стежки, когда Рей зашивала их, уставшая использовать заклинание восстановления. Она знает, что эти оборванные гольфы далеки от самого сексуального её наряда, и все же…       …и все же так легко поверить профессору Соло, когда он обнимает её так, будто она единственная девушка на свете.       Поэтому она кивает, его улыбка становится шире, и она думает, что сделает что угодно, скажет, что угодно, до тех пор, пока он продолжает так улыбаться ей.       Он расстегивает молнию на брюках и снимает их вместе с бельем. Ей не удается подавить дрожащий вдох при первом её взгляде на голого него – он такой большой, его бедра похожи на стволы деревьев, кожа гладкая и бледная, как мрамор. Почти пугающе, каким сильным он выглядит, но в то же время эта огромная его широта разжигает в ней желание, что она думает, что такие же чувства испытывают завоеватели. Те, кто пересекали океаны и горы, просто чтобы знать, что они способны на это.       Её взгляд опускается к его члену, выпрыгивающему из копны жестких темных волос – безукоризненно ухоженных, конечно же, как и весь он. И, возможно, это её воображение играет с ней в игры, но его эрекция каким-то образом выглядит больше, чем она помнит.       Она хочет попробовать его на вкус. Хочет пройтись языком по этой похожей на шелк коже.       Но прежде чем она успевать что-либо сделать – спросить, можно ли ей – он наклоняет голову, оставляя ртом отметину на чувствительном месте внутри её бедер.       Точно, вспоминает она, задыхаясь и извиваясь, он обещал, что оставит там засосы. Чтобы пометить её. Его зубы зарываются в её податливую плоть, восхитительно острое ощущение, за которым следует еще больше наслаждения от нежного посасывания, а затем успокоения укуса завихрениями бархатного языка, прежде чем он перемещается на другое место и начинает снова.       Следующие несколько минут самые мучительные в жизни Рей. Соло оставляет дорожку синяков на её внутреннем бедре, совпадающую с той, которую он оставил на груди, но его рот ни разу не прикасается к тому месту, где она нуждается в нем. Через некоторое время она пытается дернуть бедрами в бессловесной просьбе, но он кладет большую ладонь на её живот, опуская вниз. Командуя ей не двигаться.       — Терпение, мисс Ниима.       Им нужно будет продезинфицировать диван – так сильно она течет. Обивка промокла практически насквозь.       — Профессор Соло, — скулит она, — пожалуйста, просто…       Она не заканчивает предложение, надеясь, что он поймет намек.       — Хмм? — вопрошает он, покусывая её бедро.       Тут она вспоминает, что ему нравится, когда она просит то, что хочет.       — Пожалуйста, полижите мою киску, сэр. — Слова почти беззвучны. Ужасающе хрупкие. Произнести их вслух означает самую сладкую из капитуляций.       Он вознаграждает её легким прикосновением двух пальцев к передней стенке.       Она закрывает глаза.       — Я хочу, чтобы вы воспользовались ртом, — хрипло продолжает она. Будто в ответ, эти самые пальцы скользят вверх к крохотному комку нервов, смягчая её нужду к прикосновению легкими, как перышко ласками. — Хочу снова кончить на вашем языке, — стонет она воодушевленная, запрокидывая голову назад. — Пожалуйста, сэр, я думала о вас весь день, я была так возбуждена… пожалуйста, полижите, я… — Он зарывается головой между её бедрами без предупреждения, его язык задевает клитор… — ох, — вскрикивает Рей, её глаза широко открыты, в то время как мир кружится перед глазами.       В то время как Соло ласкает её, её пальцы зарываются в его волосы. Её лодыжки скрещиваются у него за спиной, ступни в гольфах упираются в твердые мышцы. Она дергается навстречу его рту, а его язык танцует, дразнит, скользит и…       …и она кончает.       Четвертый раз за день.       Нечасто Рей думает, что её жизнь замечательная.       Но в этот момент так и есть.       Когда Соло поднимает голову от её киски, Рей улыбается ему. Мягкой, томной улыбкой. Она совершенно ошеломлена посторгазменной дымкой.       Он моргает и выглядит зачарованным. Будто никогда её прежде не видел.       — В чем дело? — спрашивает она, когда голова немного прояснилась, чтобы можно было говорить.       — Ты, эм… — он прочищает горло. — У тебя красивая улыбка.       Её сердце пропускает удар.       — И у вас тоже.       Румянец ползет по его скулам. Он оборачивает рукой основание члена, медленно двигая рукой, пока смотрит на неё. Его вид, прикасающегося к себе, с расширенными от возбуждения зрачками и измазанными от её оргазма губами и челюстью, заставляет Рей чувствовать себя смелой. Непобедимой.       — Вы теперь займетесь со мной сексом? — выдает она.       — Если ты все еще хочешь, — хрипит он.       Его взгляд не отвлекается от неё, и она кивает. Нервозность и возбуждение в равной степени трепещут внизу её живота.       Свободная рука Соло вытягивается в сторону. Проходит несколько мгновений, прежде чем его терновая палочка влетает ему в ладонь из пиджака, лежащего на полу. Это потрясающий, аккуратно контролируемый пример беспалочковой магии, и глаза Рей чуть ли не вылетают из орбит.       — Вау, вам нужно будет научить меня этому.       — Мы будем проходить беспалочковую магию чуть позже. — Губы Соло кривятся. — Уверен, что ты сразишь всех наповал, как и обычно.       Она не может не гордиться собой при его комплименте. И не то чтобы у неё получается долго насладиться этим, потому что он вскоре начинает вести кончиком терновой палочки по её голому животу.       — Прежде чем мы начнем, мне нужно наложить противозачаточное заклинание, — объясняет он. — Это ничего?       Она чуть ли не смеется от того, как… официально он звучит. Учитывая, что они оба голые, и он стоит на коленях между её ног, с члена уже капает предэякулят. Она знает о таких заклинаниях, и есть еще зелья; два семестра назад мадам Калония с непроницаемым лицом говорила об этом со студентами пятого курса – это было испытанием для всех.       Рей быстро отрезвляется осознанием того, что мысль о контрацепции за целый день к ней так и не пришла.       Она чувствует прилив благодарности – благодарности, что Соло ответственный и заботящийся в каком-то своем виде.       — Это не больно, — говорит он, ошибочно трактуя причину её сомнения.       — Я знаю. — Она укладывается назад, позволяя телу расслабиться, пока глядит на впалый потолок. — Продолжайте.       Терновая палочка гладкая, слегка вибрирующая от магии, скользящая по её животу, управляемая ловкими, неуклонными движениями запястья Соло. Схема, вычерчиваемая им на её коже, похожа на руны. Ощущение, расцветающее в ней и отдающееся внутри, теплое и постоянное.       Закончив, Соло кладет палочку на пол поверх юбки Рей. Затем он заползает сверху на её тело, прижимаясь к ней губами в глубоком поцелуе, который одновременно и ищущий, и по-странному нежный. Он полностью накрывает её, так как она себе и представляла. Во всей своей широте он – крыша её мира.       Он приподнимается на локте, осознанно не опираясь на неё всем своим весом, и тянется свободной рукой вниз, чтобы… скорректироваться или что-нибудь еще, у неё нет особого представления. В этот момент у неё появляется вспышка сомнения, но его пальцы свернуты около её виска, а она сама маленькая и в безопасности под ним, и она желала этого с того самого момента, как положила на него глаз в Большом зале.       Жизнь никогда не давала ей того, чего она хотела.       До этого момента.       — Готова? — спрашивает Соло, хриплым и, ох, таким терпеливым голосом, таким, каким он не был еще ни с кем другим.       — Да, сэр, — выдыхает Рей.