***
Сасори провёл почти всю ночь, обдумывая все способы, которыми может избавить себя от новой участи. После такого колоссального провала пути назад уже нет. В голову прокралась идея внедрить своё сознание в одну из марионеток, но после он решил, что это чересчур импульсивно. Единственное верное решение — убить их обоих. Поэтому пару часов спустя, когда Сакура уснула, он оторвался от девушки и облил все комнаты воспламеняющейся жидкостью, затем заблокировал все выходы и отправил марионетку за входную дверь. Другого выхода нет. Он должен сжечь их, сейчас же. Сасори подёргал пальцами, насыщая куклу чакрой и подготавливая огненную вспышку. Вот так он и умрёт. Нагло сотрёт все следы ДНК и унесёт с собой источник своих мучений. Абсолютно безупречно. Много лучше его предполагаемой кончины. Сасори опустил взгляд на Сакуру – безмятежную, в блаженном неведении. Всего через несколько минут она превратится в пепел. «Какая потеря». Эта мысль сдержала руку как раз в тот момент, когда он собрался отправить их в загробный мир. Марионетка отцепилась от нитей, ладонь сжалась в крепкий кулак. Сасори хмуро уставился на красивое лицо и представил, что девушка каким-то образом узнала. Она планировала сорвать покушение на свою жизнь в последний возможный миг. Но это абсурд. Такой же абсурд, как его слишком бурная реакция. Глотнув побольше воздуха, Сасори поднялся на ноги. Кругом творился бардак, лучше как можно скорее прибраться. Так как не смог придумать достойного объяснения тому, что был в нескольких секундах от сжигания их обоих заживо, он вытер изобличающие следы с пола и стен и вернулся на футон, свернувшись возле девушки.***
Прошаркав вниз в холл, Сакура непривлекательно стёрла образовавшуюся после сна корку вокруг глаз. Волосы были собраны в беспорядочный пучок на затылке. Сасори бесстрастно смотрел на неё. Он столько раз видел её в таком нелестном состоянии, но почему-то сейчас это казалось более интимным, чем когда-либо. Возможно, потому что обычно она не разгуливала неподобающе одетой. На ней были поношенные носки до икр, крошечная завязанная узлом выше пупка футболка и нижнее бельё, едва прикрывавшее нахальство. — Доброе утро, — Сакура взглянула на него с подозрением, уловив странное настроение. Он пожал плечами и ничего не ответил. Недостаток хороших манер её не смутил. Сасори было всё равно, оскорбилась она или нет. Он сам был оскорблён её непринуждённостью. Но и не знал, какого от неё ожидал поведения, догадывался только, что это далековато от произошедшего часами ранее грандиозного краха. Сакура никак не проявляла личные чувства, проводя свой обыденный утренний ритуал — переставляла свежие цветы и выбрасывала увядшие. Сасори поймал себя на любовании тем, как бёдра сужаются, переходя в узкую талию. Такой вид был весьма лестным. Он нахмурился сам на себя. — Не хочешь привести себя в приличный вид? — он оторвался от лицезрения её зада и встретился взглядом с обернувшейся Сакурой. Слишком поздно. Девушка наклонила голову, глаза понимающе блеснули. Очевидно, ей о своей способности завоёвывать его внимание любым действием было прекрасно известно. Сакура была красива в назойливой, властной манере — невозможно возразить. Как и всё остальное в ней — назойливость и власть. — Ты уверен, что хочешь этого? — она стояла напротив. Не заметил даже, как двинулась с места. — Ты бесстыдница, — Сасори беспомощно посмотрел на неё снизу вверх. Сакура миловидно улыбнулась. Его руки потянулись к ней, устроившись на острых тазовых косточках, он прижал лицо к её животу. Она с наслаждением вздохнула, ощутив движущуюся вниз череду невесомых поцелуев, и аккуратно подтолкнула его голову ещё ниже, пока он не достиг рискованного края трусиков. Сасори тогда решил, что это всего на один раз, но после продолжал делать исключения. Когда же это закончится? Сакура, похоже, заметила его нерешительность и ослабила хватку на волосах. Вина заставила сделать шаг назад, освобождая для него пространство. Потом ещё шаг. Слишком давит, слишком. Именно это стало причиной отказа, длившегося долгие годы. Какой мужчина захочет такую требовательную женщину? От отрезвляющей мысли поза перестала быть столь уверенной. Она прижала руки к груди и уставилась в пол, готовясь принести извинения. Девушка не ожидала, что её притянут обратно. Внутри всё возрадовалось. Сасори встал, обвив её талию, она встретила чужие губы на полпути. Пальцы потянулись к его лицу, опустились к уголкам приоткрытого рта. Сакура ответила на поцелуй с не меньшей пылкостью. Сасори остановился на том, что не любит чувствовать, когда его отталкивают. А большего, чтобы напомнить о его безнадёжности, ей было и не надо. Он повалил её на футон и устроился между ног. Сакура проследила за тем, как он тянет вверх рубашку. Медленно приподнявшись, она помогла ему освободиться от остального, и Сасори провёл кончиками пальцев по затвердевшим бугоркам через тонкую ткань. Его ладонь спустилась к влажному и липкому нижнему белью. Терять было нечего, Сасори сдвинул его в сторону и вошёл. У неё перехватило дыхание, когда он достиг задней стороны. Девушка обернула ногу вокруг его бедра. Отказываясь так просто сдаваться, Сасори стал двигаться мучительно медленно. Влажные звуки её удовольствия казались тошнотворными и захватывающими одновременно. Как это вообще возможно — испытывать отвращение и возбуждение от одного и того же. Горячее дыхание щекотало шею. Когда зубы девушки задели чувствительную кожу, возникло желание вжать её глубже в подушки и ускорить темп. Сакура поцеловала его, с силой просунув в рот язык. Сасори чуть отстранился, оттянув её нижнюю губу. Она выгибалась под ним, пытаясь взять ситуацию под контроль. Не позволив этого, он приковал её запястья к месту и толкнулся глубже, без устали попадая по точке, которая доведёт до грани. Сасори почувствовал, как тело под ним напрягается, она протяжно застонала. Сдерживаться смысла больше не было, он излился в момент, когда Сакура достигла пика. Они двигались вместе, растягивая кульминацию друг друга, пока не осталось ничего, что можно выжимать. Сасори накрыл её собой. Конечности девушки стали дряблыми. Они долго не меняли позы, жадно ловя ртом воздух, пока Сасори из неё не вышел. Сакура чувствовала, как течёт по внутренней стороне бедра его семя. Обхватив его второй ногой, она собрала остатки пальцами и под пристальным взглядом облизала каждый. Сасори засомневался, кто действительно выигрывает. Вид её сверкающих в его собственной жидкости бёдер придавал ощущение силы. Но от выражения её лица появлялось ощущение, что она пожирает всё, что от него осталось. Возможно, стоило сделать это ещё раз, пока не удостоверится, что вернул себе каждую отобранную частичку. Уверенный в ответе, Сасори потянулся к девушке снова, и та вздохнула, когда он поцеловал чувствительное местечко, где шея переходила в плечо. — Ну ты и неряха, — пожаловалась Сакура под звук ломающегося от кусачек чудовищно длинного ногтя на ноге. Ногти и волосы Сасори сильно отрасли, но исправлять он это не торопился. Для такой скрупулёзной личности это было просто удивительно. — Я уже говорил тебе, что не останусь в этом теле надолго. В этом нет никакой необходимости. Различив подтекст, Сакура притихла. Её разочаровывало то, что он по-прежнему готов сдаться. Очень разочаровывало. Придав ногтю приличную форму, она перешла к следующему. — Помню, когда мы впервые встретились, ногти у тебя были роскошного нефритового цвета, — поддразнила она, пытаясь поднять себе настроение. Трудно было найти подходящие слова для человека, который продался идее о том, будто смерть решит все проблемы. Не может всё быть так просто, верно? — Кажется, у меня в сумке есть такой же… Сасори наградил её своим обычным бесстрастным взором: — Я бы предпочёл не оживлять в памяти те дни. — Если всё было так плохо, почему ты остался? Не хотелось признавать, что уйти он не мог. — Как только ты выбран Акацуки, нет пути назад. Тех, кто пытался сбежать, преследовали и в конце концов убивали, — и если ты не подходил для Конан, то уж точно не подходил и для Пейна. — Кто тебя завербовал? — девушка уселась у него за спиной с ножницами. — Конан, — от этого имени во рту до сих пор ощущалась горечь. — Хм. Значит, Конан надрала тебе зад. Жёстко было, наверное, — Сакура понимающе кивнула. Сасори выкрутил шею, чтобы встретиться с ней взглядом: — Она не надрала мне зад, — неужели все девушки Конохи разговаривают в подобной манере? Не то чтобы лично ему было какое-то дело, но он припоминал, что в Сунагакуре подобное неприемлемо. Сакура вскинула бровь, отрезав пучок кончиков, и те упали ему на плечо. — Я согласился, потому что вдохновился поиском новых элементов для коллекции. — Понятно… — она продолжила стрижку. — Мы можем не говорить об Акацуки? — ещё одна травма, с которой он не намеревался сталкиваться напрямую. Особенно, когда не видел смысла. — Можно кое-что спросить? — произнесла девушка после паузы. — Нет, — Сасори стряхнул с плеч омертвевшие волосы. — Не будь таким. — Мне не нравится, когда ты начинаешь разговор таким образом, — это непременно означало вопрос, на который он не захочет давать ответ. Что-то связанное с тем, из-за чего он стал самосозерцательным. Столкновение с его необъятным недовольством никогда ничего не решало. Лишь болезненное напоминание о десятках лет, потраченных на поиски несуществующей свободы. — Ты когда-нибудь был счастлив? — но она, разумеется, плевать хотела на запреты. Сасори прошёлся по поверхностным воспоминаниям, не решаясь заглядывать дальше. — Не знаю… — может, ничтожность передаётся по наследству? Чиё определённо была ничтожеством. Передала ли она это отцу, а отец — ему? — Ну а ты, Сакура? Ты провела ужасно много времени у меня в голове. Даже я могу это понять. Слова заставили её заткнуться. Чайник пронзительно засвистел. Сакура поспешила к нему, словно выполняла миссию, решающую вопрос жизни и смерти. Сасори внимательно следил за всем процессом приготовления напитка. Она умышленно избегала зрительного контакта. — Ты не пробовал абрикосовый чай? — девушка выжала сок из нарезанного лимона в маленькую ёмкость. Сасори проигнорировал вопрос и продолжил сверлить её взглядом. С трудом дождавшись заварки, она аккуратно разлила чай по двум чашкам. — Не будешь отвечать? — Прости, наверно, не расслышала из-за чайника, — рефлекторно соврала Сакура. — Ты когда-нибудь была счастлива? — Да. Я счастлива пря-я-ямо сейчас, — пропела она. — Ух ты. Пахнет хорошо, — втянула исходящий из чашки пар. Сасори нахмурил брови: — Ты знаешь, о чём я. Ты только что спрашивала у меня то же самое. Тебя устраивает твоё состояние и созданный тобой мир? Конечно знала. Не знала только, как обозначить состояние своего здоровья. Она не могла сказать, что обрела счастье, проведя всю жизнь в преследованиях, в режиме боя или бегства, в неоправдании собственных ожиданий. Разница между ней и Сасори заключалась в том, что её недостатки побуждали к действиям. Каким бы безнадёжным ни казалось положение вещей, Сакура не могла ничего сделать, кроме как двигаться вперёд. Если в чём она и преуспела, так это в стойкости. — Вот, попробуй, — девушка сунула ему в руки дымящуюся чашку. Сасори оказался застигнутым врасплох, напряжённо ожидая ответа, но быстро пришёл в себя. — Выплюну прямо на тебя, если мне не понравится, — предупредил. Сакура не то чтобы всегда проваливалась в готовке, но вкусы у неё иногда были довольно сомнительные. — Обещаю, на этот раз он хорош. Сасори дождался, когда горячая жидкость немного остынет, и влил в рот едва не половину, проглотив немного, но большую часть задержал. Из губ ей в лицо брызнула струя. Девушка заморгала. Чай потёк по щеке, мокрый локон прилип к лицу. — Эй! Я на сто процентов уверена, что он не настолько плох… — она скорчила возмущённую рожицу. — Не настолько. Мне так просто захотелось — побыть раздражающим грубияном, — это развлекло больше, чем он готов был признать. — Что ж, к несчастью для тебя, я отплачу тем же, — Сакура быстро и обильно прихлебнула, пока не надулись щёки, и выстрелила в лицо обидчика. У него было достаточно времени, чтобы защититься руками, но это мало чем помогло. Физиономия вместе с рубашкой намокли. Он вытер смешанную с чаем слюну. — А чего ты ожидал? — засмеялась Сакура. Сасори выпустил из пальцев нити чакры, и те вцепились в неё, но она нисколько не сопротивлялась — даже когда он обвил её и притянул к себе. Хотел бы он сказать, что угрожает, но полное подчинение дало понять, что она совсем не чувствует угрозы. Её лицо находилось на небольшом расстоянии от его. — И что теперь? — девушка, закусив губу, глянула на него с вызовом и примесью чего-то ещё. Желания? — Да что с тобой такое? — Сасори от чужой дерзости становился раздражённым, тем не менее не смог найти ни одной причины остановить её взбирание на колени. Ни разу в жизни не мог он предвидеть, что падёт так низко. И как же ему это нравилось. Ресницы затрепетали, когда нежные кончики её пальцев провели по острой переносице и спустились ниже, очерчивая губы. Щекотно, но не неприятно. Сасори прикусил один палец, с интересом глядя на неё. Ожидая дальнейшего. Если к этому вели все его ужасные жизненные решения, он, пожалуй, смирится. Сакура отдёрнула палец и прижала ладони к его груди, зарываясь кончиками в ключицы. Сократив небольшое расстояние, она захватила его с ошеломляющей силой. Сасори закрыл глаза и прильнул к пухлым, бархатистым губам. Она издавала тихие звуки удовлетворения, пока он поддавался ей. Готовность быть такой открытой и уязвимой, несомненно, привлекала. Ну просто со смеху помереть. Сасори не знал, что его беспокоит больше — то, что сейчас происходит, или то, что к этому могут привести плевки друг другу в лицо.***
Могло быть и хуже, утешала себя Сакура на грани четвёртого оргазма. Невероятно сильное чувство накрыло и заглушило все мысли. Грудь вздымалась, на волосах собрался пот. Она снова ушла в себя. Да, могло быть и хуже. По крайней мере, она не влюбилась. А это уже бы породило весомые причины для тревоги. Но и хорошим это не назовёшь. Подобные привязанности вызывали зависимость. Девушка томно вздохнула, когда он сжал её бёдра, массируя всё ниже и ниже. Всё напряжение исчезало под его решительными прикосновениями. Она и думать не думала, что будет настолько одержима чьими-то руками, гладкими и тонкими, но обладающими большой силой – видимо, результат постоянного использования без тягот обычного боя. Так или иначе, что с ними делать, он знал. Что происходит у него в голове? Взгляд невыразительный, ни малейших чувств по этому поводу, ни слова о том, возлагает ли он какие-то надежды. Для него, кажется, всё слишком сложно. Быть может, он просто хочет испытать нечто подобное перед смертью. Мысль её будто заморозила. Перспектива стать галочкой в списке желаний умирающего мужчины ранила слишком глубоко. Нет, она не думала, что будет хорошо, если он в неё влюбится, но и точно не хотела, чтобы всё было вот так. «Перестань так много думать», — отругала себя. Назад дороги нет. С последствиями придётся разбираться позже. Отбросив несвоевременные сомнения и сожаления, она потянулась к прекрасным рукам, державшим бёдра, и прижала их к своей груди. Темнота комнаты поглощала всё вокруг. Мягкий свет настенного пламени мерцал на бледных обнажённых телах, придавал им неземное сияние. Это было самое прекрасное и мирное мгновение, которое Сакура когда-либо с кем-либо разделяла. Она играла с его волосами, наслаждаясь шелковистостью, до тех пор, пока не уснула. Этой ночью он ей приснился. Она отрезала ему палец и оставляла на тумбочке, прижимала его к груди, соскабливая ногтем нос. Закончила собирать все желаемые частицы. «Ты настолько пуста, что должна цепляться за обрывки существования другого человека?». Нет, она спасает его. Бережёт. Чувствует. Или?..