Жить или умереть

Сасори ни разу не смотрел на своё пищевое расстройство как на проблему. В удачные дни желудок переваривал достаточно для поддержания жизни еды со слабо выраженным вкусом, и он не был худым настолько, чтобы испытывать отвращение к себе. Трудно было перестроиться после более чем двадцатилетнего голодания. Насильственное кормление было ужасным наказанием, а вот извещать через горло обратно — приятно. Ему нравилось освобождать обитавшую в теле гадость. Сделай он это раньше, возможно, Сакура сочла бы его достойным того, чтобы с ним остаться. Он жаждал многих вещей, но еда никогда не была одной из них. Сасори вытер рот потрёпанным одеялом. С противным скрипом открылась дверь, впуская яркий свет из соседней комнаты, и за ней он ожидал увидеть охранника, но почувствовал собравшуюся в воздухе характерную чакру. Быстро повернувшись и прижавшись к решётке, он попытался разглядеть, кому та принадлежит. К нему приближалась тёмная фигура в длинном чёрном плаще, шаги эхом отдавались от пустых стен темницы. Сердцебиение участилось, во рту пересохло при виде никого иного, как Саске Учихи. Сасори забыл, как моргать, пока следил за движущимся по неосвещённому коридору ниндзя. Его мрачная энергия разожгла будоражащий трепет в груди. Такую сильную реакцию вызвал не сам Саске, а заключённые в его теле старые силы. В черепе глубоко засел Риннеган. Впервые столкнулся с этим Сасори при встрече с Пейном. Он так долго был одержим этой идеей, но, к сожалению, не смог найти подходящий момент для вскрытия черепа лидера. Учиха остановился перед его камерой, повернулся к нему лицом и изучил пленника с отстранённым интересом. Взгляд задержался на обмотанной окровавленными бинтами руке. Пахло вокруг гниющей плотью и желчью. Сасори уставился в ответ с каменным выражением. Если бы не побитый вид, Саске мог бы подумать, что перед ним всё ещё та жуткая кукла в натуральную величину. Неестественно длинные ресницы, неспособное дать трещину лицо, натёртые подавляющими чакру браслетами запястья. На это неудобно было смотреть. Он наклонился ближе, обхватил прутья над рукой Сасори, заглянул внутрь и сморщил нос. — Как ты только позволил сотворить с собой такое? Спрашивать было излишним. Он почувствовал, кто это такой, ещё до того, как вошёл. Даже с подавителями хаотическая чакра Сасори жужжала в воздухе миллионом мух, а при полной мощности, должно быть, походила бы на разряды электричества. Это было чем-то вроде общей черты всех членов Акацуки. Словно всем им, вырезанным из одной и той же пыли и грязи, достались самые спелые плоды божественного древа. Шиноби мгновенно затянуло в знакомые ощущения. — Зачем ты здесь, Саске Учиха? Тоже хочешь получить от меня кусочек? — немигающие глаза лениво взирали на него. На щёку Сасори капнула вода с протекающего потолка, но тот так и не моргнул. Саске насмешливо фыркнул и скривил верхнюю губу: — Нет. Я здесь затем, чтобы тебя освободить. Сасори прищурился: — Твоя помощь не нужна и не ценна. Я выберусь сам. — Я тебя не спрашивал. Мне плевать, что тебе нужно и что ты ценишь. Я вытащу тебя отсюда и ты пойдёшь со мной, — ответили с влажным противным кашлем. Сасори не нравился этот задиристый тон. Долгое время они молча сверлили друг друга взглядом. — Я никуда с тобой не пойду, — упёрся он, прекрасно зная, что не в том положении, чтобы обсуждать условия своей свободы. Он скрежетнул зубами за сомкнутыми губами, сохраняя самообладание. Саске пропустил фразу мимо ушей, сосредоточенно работая над замком с инструментом, которого Сасори прежде не видел. Сам он предпочитал старый добрый поджог, но с последнего раза утекло немало воды. Со временем подобные мелочи перестали напрягать, он просто от всего устал, ничего по-настоящему не цепляло. Поддавшись, замок со стуком упал. Стон открывающейся решётки отразился от стен, на которые уже надоело пялиться. Саске выжидающе глядел на него, твёрдо стоя на месте. — Шевелись, — безапелляционно проговорил он. — Я не уйду без своих пальцев, найди их, — Сасори поднял скованные наручниками конечности к груди. На недееспособной руке остались лишь указательный и большой. — Все три. У Саске сделался угрюмый вид. Он не горел желанием искать на этой свалке чёртовы пальцы, но выбора нет — нельзя оставлять ДНК урода. Так что он нехотя начал поиски. — Ни за какие деньги не стану заниматься такой чертовщиной, — заметил Сасори, зажимая между несвободными руками банку. Саске предположил, что кукольник, наверно, никогда ещё не выглядел так убого. У всех членов преступной организации имелись свои нелепые причуды, и ходили слухи, что этот — чересчур мелочный. — Верно. Ты станешь заниматься этим совершенно бесплатно. Сасори буравил чужой затылок, раздумывая, когда сможет вскрыть его и изучить Риннеган. К обладателю он не испытывал особой неприязни, но в душе жила горечь из-за того, что Саске подтолкнул Дейдару к самоубийственной кончине. Хотя он не мог всерьёз его винить. У Дейдары была нездоровая одержимость Учихами, да и вообще много навязчивых идей. Но кто бы говорил. — Не бесплатно, а для самосохранения, — поправил. — Так это правда ты разрушил все те строения. Крушишь всё на своём пути, — ещё одна черта Акацуки: оставлять послание миру. Сасори ничего не подтвердил, так как это было не его заботой. — Где они? — Не здесь, — к большому разочарованию Саске. Каждая зацепка приводила в тупик, он никак не ожидал обнаружить Сасори здесь. — Когда к тебе последний раз заходил охранник? Они бросили тебя здесь подыхать? Ты похож на разлагающийся труп, — Саске поморщился от картины покрывавшей его руки крови, почти всю поверхность кожи занимала грязь. Сасори и чувствовал себя, как разлагающийся труп. — Не знаю. По мне похоже, что я слежу за временем? — как давно он не видел солнечного света? Ни малейшего понятия. — Нет... — согласился Саске.

***

Большая часть дней заканчивалась странным чувством незавершённости, сколько бы пунктов Сакура ни вычёркивала из списка дел. Она реанимировала, накладывала швы, извлекала из крови яд, даже держала мужчину за яйца, пока он кашлял — при всём её профессионализме, к такому ей было трудно привыкнуть. Работа никогда не кончалась, став чем-то менее священным и более монотонным занятием, вроде чистки зубов. Девушка сняла белый халат и вышла через окно, как делала после каждой смены. Прохладный воздух резко напомнил, что она не в ладах с собой. Тело это чувствовало, но нематериальные части находились слишком далеко. Быть в ладу с собой означало бы, что её дух не отходит от тела, идя по собственному пути. Слова Какаши слонялись по коридорам мозга. Разочарование стало постоянной её жизни. Возможно, в этом и заключается её проблема. Дело не в том, что она неудачница, а в том, что её непомерное эго не даёт научиться со своими неудачами жить. Так как же ей это исправить? Что ж, надо представить, что это очередной вызов. Чтобы не быть неудачником, нужно принять, что потерпишь неудачу. Где-то она слышала такую вдохновляющую цитату. Сакура вошла в класс для занятий йогой и бегло осмотрела свёрнутые у стены резиновые коврики. Её любимый бордовый заняли, поэтому она остановилась на голубом. Девушка заметила Тен-Тен, сидящую в позе разделения коробки в дальнем левом углу. Ли рядом давал советы по растяжке, лопая ей барабанные перепонки («Ровно шестьдесят секунд, Тен-Тен!»). Когда она развернула возле них коврик, настроение Ли сменилось со страстной непреклонности на льющееся через край дружелюбие. — Сакура-сан!!! Как хорошо, что ты пришла! Прошу, присаживайся рядом с Тен-Тен. Мы ещё разогреваемся перед марафоном жёстких тренировок, — речь завершил гордо выброшенный в воздух кулак. — Серьёзно, Ли, я сюда разогреваться только перед поздним завтраком с «Бездонными мимозами» пришла. Я сейчас не хочу потеть, — Сакура закинула руки за голову и наклонилась в обе стороны, разминая позвоночник. Ли был, как обычно, активным, но ей нравилась его прозрачность. Будь у неё хотя бы толика его жизненной силы, может, она бы не чувствовала себя так неуверенно во многих вопросах. — То же самое, — Тен-Тен свела ноги вместе и потянулась к кончикам пальцев. — Мы можем сделать всё намеченное в течение дня! Усиленные тренировки, поздний завтрак с мимозами, весь мир в наших руках! Я уверен, что мы достигнем всех наших целей! Несколько людей повернулись в их сторону. Интересно, Ли вообще заметил, что единственный здесь парень? Видимо, нет. Щёки Тен-Тен порозовели. — Ли, это не так важно, говори, пожалуйста, потише, — шёпотом попросила она. В эту самую секунду перед ребятами вырос Гай. — Приготовьтесь к самой НАПРЯЖЁ-Ё‐ЁННОЙ йоге в вашей жизни! Я здесь для того, чтобы вы извлекли из своего ценного учебного времени максимум пользы! — он показал два поднятых больших пальца, и Сакуре сразу захотелось уйти. — Не думаю, что йога должна быть напряжённой, сенсей… — вставила Тен-Тен, но её голос заглушил товарищ по команде: — Да, Гай-сенсей!!! Я так благодарен, что вы будете нашим сегодняшним инструктором! Вы всегда выявляете в нас самое лучшее! — Ксо, — в унисон сказали девушки.

***

— Итак. Куда ты меня ведёшь? — Сасори прищурился от попавшего в чувствительные зрачки солнечного света. Саске толкнул дверь и вышел наружу. Ответа он не дождался, но и не рассчитывал. Это не имело значения, он планировал сбежать так скоро, как будет возможно. Когда избавится от этих проклятых браслетов. — Саске-е-е-е! — противный, громкий до хрипоты голос донёсся с неизвестного расстояния. Учиха заметно вздрогнул. Сасори часто моргал слезящимися глазами и едва мог что-то разглядеть, но эту раздражающую интонацию узнал. Ветер усилился, принеся с собой порыв горячей ощетинившейся чакры. — Ксо, до чего же ты громкий, добе, — так поприветствовал Саске приземлившегося напротив светловолосого джинчуурики. — Где он? Я спешил сюда со всех ног, — спросил тот между пыхтениями, заглядывая другу за плечо. — Ты что здесь забыл? Мне твоё присутствие ни к чему. Наруто снова обратил взгляд на лицо Саске с видом человека, только что получившего знатного леща: — А в чём проблема? Я всю-ю дорогу сюда спешил как мог, когда получил сообщение, даттебаё! Какаши-сенсей сказал, тебе подсобить надо. Я не мог допустить, чтобы ты справлялся с Акацуки в одиночку, — голубые глаза горели безумной решимостью. — Как я уже сказал, твоя помощь не нужна. Возвращайся и скажи Хокаге, что его ресурсы лучше использовать в другом месте, — Саске не сдерживал сквозившего в голосе раздражения по той простой причине, что его персоне не доверяли оставаться наедине с нукенином. Они, безусловно, имели полное право, но это всё равно злило. — Перестань быть гнилым засранцем! — побагровел Наруто. — Ты никогда не даёшь мне помочь! Пока они поносили друг друга, как две выведенные из себя женщины, Сасори решил заняться делами насущными. Он зажёг спичку, бросил в открытую дверь, и та зацепилась за предварительно обронённую бумажную бомбочку. Это вызвало цепную реакцию взрывчатых веществ, которые Саске не заметил по пути. Оглушающие трески раздавались один за другим, земля тряслась, выводя из равновесия. — А-а-а-а! — Наруто отскочил в сторону от летящих обломков. Саске выругался и выставил перед глазами ладонь в виде щита. Сасори лицезрел, как куски постройки взлетают в небо и всё загорается. Пламя быстро охватило грязные стены и обрушило потолок. Вокруг заклубился дым, и он услышал, как задыхается Наруто. Пока огонь не утихомирился, зашуршав над обгоревшими развалинами, среди них царило потрясённое молчание. Это не принесло нужного удовлетворения. Понадобится перерезать сотню глоток, чтобы почувствовать себя лучше. — Какого чёрта, Сасори? — прервал размышления Саске. — Да! Ты спалил кучу нужного, даттебаё! — Ты ещё здесь? Возвращайся. Сасори пожал плечами: — Там были образцы моей крови. Уничтожить их было необходимо. — А нельзя было сказать до того, как я перевернул там всё вверх дном, ища твои пальцы? — Саске яростно стиснул зубы. — Мне не нужны эти образцы, мне нужны пальцы, — нахмурился Сасори. — Если вы, слюнтяи, думаете, что я буду сотрудничать с вами, то глубоко заблуждаетесь. Вам следовало оставить меня там, где нашли, если в это вы позволили себе верить. — Ты будешь сотрудничать, — поспорил Учиха. — Сраные Акацуки. Даже не знаю, почему мы сохраняем тебе жизнь после того, что вы сделали с Гаарой! Закончив, Наруто наконец замолчал, удручённый из-за Саске и заведённый из-за Сасори. Тот заключил, что будет сотрудничать за неимением иного выхода, но он его найдёт. Часы ходьбы выжали из Сасори остатки имевшихся сил. Двое спутников вынуждены были двигаться неспеша, потому как к чакре у него доступа не было. Ну, сами виноваты, что не сняли дьявольские браслеты. Однако в конце концов ему дали минутку отмыть себя. Сасори медленно размотал бинты и поморщился, когда те отклеились от кожи так, что из раны хлынула свежая кровь. Плоть под ней выглядела почти загноившейся. Это был первый раз, когда он в принципе её увидел, и, хоть больше и не чувствовал боли, теперь понял, почему казалось, будто он на грани смерти. Сасори окунул руку в воду. Он всегда презирал все свои части тела, но потеря пальцев огорчала. Дар, который он никогда не ценил. Пальцы были основой великих начинаний. Двумя руками с десятью пальцами он мог разрушать и воздвигать целые империи. Его искусство не существовало бы без благословения в виде рук, достаточно умелых, чтобы придать ему форму. Сакура любила его пальцы, она говорила это много раз. Возможно, он думал бы иначе, если бы не любила. — Время вышло, — за спиной оказался Саске, и Сасори успел заметить гримасу от представшего чужому взору нелицеприятного зрелища. Почувствовав себя незащищённым, он быстро прикрыл уязвимое место. С чистыми повязками повозиться пришлось долго: наручники делали обматывание практически невозможным. Как же унизительна была такая беспомощность на глазах у врагов, но, так или иначе, Сасори всё сделал сам. Однажды он сказал Сакуре, что её беспечность и глупость приведут её в лапы недругов. Теперь полюбуйся на себя, подумал он. Саске, должно быть, проявил сострадание. К безграничному удивлению Сасори, он сорвал бинты и плотно обмотал их вокруг запястья и далее. За всё время не проронил ни слова и даже не посмотрел на него, потом завязал концы и встал. — Не хочу это видеть, — пояснил после, опустив то, что на самом деле испытывал некую жалость к тому, в чьей шкуре когда-то побывал. По правде, Саске чувствовал родство с Акацуки, всех их связывали владевшие ими демоны. Ему отчаянно хотелось спросить Сасори, учился ли Итачи когда-нибудь подниматься на более высокий уровень бытия, или, как все остальные, гнул спину к собственной тени. Он должен знать. Вопрос грыз внутренности черепа, полосовал кислотой нёбо и прожигал путь по пищеводу. Всезнающий взгляд Сасори воспламенял его паранойю. Он был стар и неуместен, но неизменный вид не давал покоя. Стар не по количеству прожитых лет, а от переизбытка пройденных разочарований. Точно призрак, блуждающий по земле в поисках покоя. Он смотрел на Саске пустыми глазами, заставлявшими верить, что он знает что-то ему неведомое. — Пошли, — Учиха прогнал из головы назойливый голос. Без единого слова Сасори поднялся и покорно последовал за ним.

***

«Мимозы» пошли, как невинный апельсиновый сок. Сакура опустилась на табурет, допив одну со вкусом кровавого. Ничто так не смиряло, как переживание боли. Все, кого она когда-либо любила, живы, и за это можно благодарить. После десяти бокалов Тен-Тен с Ли рыдали, прижавшись друг к другу. Первая, вероятно, напилась в стельку, чтобы такое выкинуть, второй — совсем другое дело. Глаза Сакуры затуманились от слёз. Она и без этого ясно видела, что двое ещё не смирились с потерей третьей частички одного целого. Работа в команде скрепляла кровью и душой, ты учился делать всё синхронно с остальными — как дышать. Девушка завидовала им. Команда 7 так и не стала единым целым. Они были тремя душами, разделёнными по самым дальним уголкам и никогда не пересекавшимися на одной земле. Она завидовала им и страдала за них. Она имела что-то похожее и потеряла. Они забыли, что Сакура сидела позади, но это не помешало ей шумно всхлипнуть и высморкаться в барную салфетку.