***
За всю жизнь Сасори всего пару раз ступал на землю Конохи. Погода всегда была к нему благосклонна, в независимости от времени года. Он не имел ничего против суровых зим. Суна никогда не нуждалась в них, чтобы загубить всё, что выдыхало жизнь в высасывающую душу деревню. Принадлежавший Саске плащ с капюшоном доходил ему до колен, длинные рукава закрывали сковывающие запястья браслеты. Не из щедрости он одёжку получил — Учиха счёл нужным подчеркнуть, что Хокаге пожелал засекретить его личность, дабы не возбуждать страх среди жителей. О его местонахождении знали всего несколько человек. Если какую деревню и нужно уничтожить, то эту. Хотя никаких личных обид он не держал, число населения было неприемлемым. Слишком много глаз, слишком много ушей, все вокруг выглядели одинаково. Сперва Сасори решил, что у него паранойя, пока кое-что не понял: — Они не доверяют тебе. Саске ничего не ответил, но горечь во взгляде говорила сама за себя. В толпе не было ни одного человека, который бы не повернул головы им вслед. Сасори быстро определил, что смотрели конкретно на его проводника и смотрели так, словно он — опасный лесной хищник, хотя некоторое внимание доставалось и ему самому. Становилось всё сложнее себя контролировать. Саске же отлично удавалось это игнорировать. Без чакры Сасори чувствовал себя беспомощным. Последний раз его окружало столько людей, пожалуй, во время резни. Двое пробежавших мимо детей, играя в пятнашки, задели его ногу, дряхлый старик вцепился в его руки и заключил в слёзные и невероятно крепкие объятия — очевидно, приняв за кого-то другого. Опасения всегда мешали его деятельности. Он, как обычно, стал казаться самому себя разделённым на части: словно тело знало, когда перейти на самоуправление, в то время как мозг стремился к уничтожению — и других, и его. — Где ты пропадал всё это время? — послышался голос Саске из ниоткуда. Сасори застали врасплох: он надеялся, что о его присутствии успели позабыть. Мысли ускользали, но он и не жаждал их поймать. С возрастом становилось всё труднее твёрдо стоять на земле, хоть прочно он нигде и не оседал. — Ну? — не унимался ниндзя. — Что ты спрашивал? — Сасори убрал с глаз волосы. Пронизывающий ветер дул прямо в лицо, и новая стрижка Сакуры оказалась весьма кстати. Она и правда делала для него «кучу всего задаром». — Спрашивал, где пропадал. Для шиноби, который ненавидит тратить время впустую, ты потратил его немало. Чего ты вообще достиг, несколько лет скрываясь? — Мои достижения больше не измеряются в отнятых жизнях и способности побеждать в чужих битвах, — для первого он был уже слишком стар, а на второе — политику — всегда было попросту плевать. Зачем он вообще это объясняет? — И что, всё? Просто... был тенью? Без конкретной причины? — Саске не хотел выражаться так грубо, но у него в голове не укладывалось отсутствие какой-либо цели. В нём настолько укоренилась борьба, что всегда приходилось находить выход насилию, и воцарившийся мир превратился в тяжёлое испытание. Сасори скрестил руки на груди в защитной манере. — В юности я верил, что должен исполнить определённое предназначение и что никто, кроме меня, на это не способен. Но с годами я кое-что понял: с врождёнными способностями приходит и ответственность. Я не мог взять на себя всю возложенную ответственность. Да и не хотел. Ты разбираешься в искусстве? — Для этой чуши собачей у меня нет ни времени, ни интереса, — Саске вспомнил, что помешательство Сасори аналогично бредням Дейдары. Отличали первого от второго только уровень благоразумия и способность поддержать адекватный разговор. Тем не менее он ожидал, что рано или поздно состоится поэтичный монолог об искусстве. — Это не важно. Я — деятель искусства и в чьих-то политических взглядах не заинтересован. Совершенствоваться в своём искусстве — вот всё, что для меня важно. Я к чему веду, Саске: если найдёшь своё «зачем», другие вопросы тебе не понадобятся. Он воплотил в жизнь свою правду и, увы, страдал. Саске в это не до конца поверил, но надеялся, что обретёт такую же ясность. Странно это — влечение лишь к неосязаемому. Если нет измеримой награды, в чём тогда смысл? Сасори хотелось держать поблизости, чтобы тот впитывал его хроническую апатию, так отчуждённость переносилась легче. — Ты навсегда останешься рабом Суны, даже если считаешь иначе. В противном случае ты бы не оказался в таком положении. — Не согласен, — со сдавленным смешком ответил Сасори. Он, в отличие от собеседника, важен не был, и его это совершенно устраивало. Это значило, что он никому ничем не обязан. Подростковые годы он провёл за попытками считать себя важным для тех, кого ненавидел (то есть всех). Выпади шанс прожить жизнь заново, он бы научился акту исчезновения быстрее. — Сомневаюсь, что ты верно оцениваешь свою ситуацию, — Саске мог просто позволить ему провести остаток жизни в воображаемом царстве своей головы, значения это не имело. Вопросов тот больше не задавал, шли молча. Сасори задумался, каково это — испариться, и представил, как парит над головой Саске в окрашенным розовым небе.***
Конференцию можно было описать одним словом — ожидание. Ямато сидел слева от Гаары, Наруто — справа, напротив них — Сай и Сакура, а во главе стола — Какаши. Оставалось ещё куча свободных мест. Девушка не понимала, зачем собрали столько народу. Хотят его отпугнуть? — Что вы все как будто очко сжимаете? — Наруто глянул на часы. — Я не думаю, что это он. Не может быть. Гаара бросил на него косой и, если хорошенько присмотреться, удивлённый взгляд. Неуместность парня даже его не оставляла равнодушным. — Мой сфинктер расслаблен, — отозвался Сай. Ямато, как раз решивший промочить горло водичкой, поперхнулся, а Сакура раздражённо выпустила воздух через нос. — Фу, чувак, я, вообще-то, не хотел этого знать, — Наруто переключился на Гаару и бесцеремонно обнял его рукой за плечи. — Ну как там жизнь в Суне, даттебаё? Готов уйти в отставку? Надеюсь, что нет — я же ещё не стал Хокаге! — прогорланил он прямо в чужое лицо и звонко расхохотался. Сакура потянулась к миске с разноцветными мятными леденцами. За последние десять минут этот был уже пятым. Зелёненький. Гаара растерянно заморгал: — Деревня Песка в порядке. Как и у Конохи, почти все наши усилия направлены на предотвращение новой войны. — Волноваться не о чем, — большой палец Наруто врезался ему в лоб. — Если до этого дойдёт, я сам её остановлю. — Ничего подобного, — отрезал Саске. Сакуре стало тесно в груди. За обогнувшим дверную раму Саске шёл Сасори. Оба впустили сквозняк противоборства, и кто больше в этом виноват, она определить не могла. Странно было видеть их вместе, но смотрелись они неплохо. Все остальные застыли, глядя на нукенина с разинутыми ртами. Девушка опустила голову, украдкой наблюдая, как он распространяет везде свои нечистые помыслы одним взглядом. — А, Саске. И Сасори. Присаживайтесь, — вежливо предложил Какаши, словно не замечая враждебной атмосферы. Но Сакура на это не купилась. Сасори не пошевелился, и Саске подтолкнул его вперёд к сиденью. Тот обернулся с яростью на лице, но, не имея возможности сопротивляться, подчинился и сел во другой главе стола, давая всем всласть на себя попялиться. Учиха опустился на стул рядом с ним. Глаза лениво прошлись по присутствующим. Большинство были ему знакомы, но по-настоящему завладел вниманием Казекаге. Их взгляды встретились, неловкость в помещении росла. Его потянуло плюнуть в это лицо. — Ты. Что ты здесь делаешь? — прошипел Сасори, как будто «обиду» тогда нанесли ему самому, а не наоборот. — Не нужно этого, — с ровными спиной и голосом ответил Гаара. — Я не собираюсь тебе противодействовать. — Мне нечего тебе сказать, — Сасори понимал беспочвенность своего гнева, но, забив в угол, у него отняли рациональность. Легко было направлять этот гнев на источник своих бед. С сознательным усилием он расслабил мышцы лица. Руки Гаары были сложены на коленях, всего его окружало неестественное спокойствие. Таким самообладанию и утончённости научиться невозможно, Сасори долгие годы пытался добиться подобного состояния. Казалось, он превзошёл все людские слабости и не пролил за это ни капли крови. В горле зарябила зависть. — Приветствия можем опустить, но начать, пожалуй, надо, — вмешался Хокаге. Сакура закинула в рот целую горсть конфет, и тишину нарушил характерный хруст. Она неловко заозиралась вокруг, но никто на неё даже не взглянул. — Меня уведомили, что ты — Сасори из Акацуки, но я не знаю, правда это или нет. Сасори, которого мы знали, был куклой, которой ты, безусловно, не являешься. Ты подтверждаешь свою личность? — Я не буду вас в чём-либо убеждать, мне безразличны ваши мнения. Но да, я Акасуна но Сасори, — скрывать нечего, как и мыслимой причины лгать. — Почему ты заедаешь стресс? — шепнул Сай. — Ничего я не заедаю! — шепнула Сакура в ответ. — Я голодная, — и предоставила ему и дальше наблюдать за своими причудами. От количества поглощённого за раз сахара живот спасибо не сказал. — Если это так, ты знаешь, что должен предстать перед судом за совершённые преступления, — спокойно говорил Какаши, будто ожидал от Сасори какой-то реакции. Хотя, похоже, все ожидали от него какой-то реакции. В немного иных условиях он бы с радостью устроил им достойное представление. — Я не предстану перед судом, — впервые он посмотрел на Сакуру, чей хруст стал громче. Звуки этих проклятых леденцов во рту начинали давить на нервы, и он изо всех сил сдерживался от того, чтобы заткнуть её. — Никто, кроме здесь сидящих, не знает, кто ты или за кого себя выдаёшь. — А мне-то что за дело? — Сасори заёрзал на месте. — Это значит, что пока мы не будем продвигаться в установлении твоей личности и обвинениях, — пояснил Гаара. — Почему же? — в недоумении обратился к нему Сасори. — Потому что помимо твоего заявления доказательств того, что ты — это он, у меня нет. Я знаю только, что ты остановил войну до того, как она началась. Добрые твои намерения или нет, нам нужна информация. И прежде чем ты спросишь об этом — выбора у тебя нет. Не дашь её добровольно, мы используем средства, чтобы проникнуть в твой мозг. Сакура уронила миску, конфеты со стуком попадали на пол. Она бросилась всё собирать. Он же должен был остаться только до тех пор, пока она не закончит с рукой. Терять ему в случае подчинения ровно до этого момента было нечего. Сакуру заметно трясло и, разумеется, не от холода. Если хочет оставить тайное тайным, плохо получается. — Я подчинюсь при условии, что останусь в Конохагакуре. Я отказываюсь возвращаться в Суну. Сакура перевела взгляд с Гаары на бывшего семпая. — Ты останешься в Конохе. Ты всё время будешь находиться под надзором Наруто, Саске или Сакуры, — заявил Гаара. Двое вышеупомянутых молодых людей — если судить по резкому «Нет!» и плаксивому «Ну почему я?!» с разных концов стола — новости не обрадовались. Третья же встала и живенько удалилась, прикрыв рот тыльной стороной ладони. Какаши провожал её взглядом, пока не закрылась дверь. — Решено. Мы не можем допустить ещё одной войны. Сасори, или кем бы он ни был, будет работать с моей командой до последующего извещения. Затем, если будет доказано, что он тот, за кого себя выдаёт, перейдёт под командование Гаары, — постановил Хокаге. Сасори уже тошнило от того, что все говорят, как с ним поступят. При одной мысли о подчинении Гааре хотелось пешком дойти до Суны и всю её поджечь. А заодно и Коноху. — Все свободны. Я вызову вас позже для дальнейших инструкций. На этом странное собрание закончилось. Сасори не ожидал, что всё так обернётся, и был раздосадован.***
Все, кроме Какаши и Гаары, повставали с мест и покинули конференц-зал с разной степенью дурного настроения. Шиноби Листа подождал, пока выйдет последний человек, и запер дверь. — Считаешь, это правда он? — спросил он у второго. — Даже не сомневаюсь. Но пока не знают остальные, мы можем использовать его знания во благо. Что насчёт Орочимару и Кабуто? — Кабуто полностью утратил интерес к политике. Орочимару всё ещё под строжайшим наблюдением Анбу, поэтому не уверен, что готов привлечь его. К тому же он непредсказуем. Саске после войны держался подальше от неприятностей, если не считать несколько случаев насилия против Наруто и Сакуры, но они отказываются выдвигать обвинения, — Какаши откинулся в кресле, одну руку положив на грудь, а другой подперев подбородок. — Что думаешь о Сасори? — Гаара посмотрел на дверь. — Пока не знаю. Знаю, что после своей предполагаемой смерти он не создал никаких проблем. А то, что сделал, было нам на руку, даже если он и не планировал такого. Время покажет. Сейчас он ценен, — мужчина напомнил себе, что тщательно взвесил все варианты и принял лучшее для деревень решение. Хотя с моральной точки зрения оно было сомнительным, возможные риски они контролировали. — Склонен согласиться. Личные обиды в сторону, нужно использовать все имеющиеся в распоряжении ресурсы. Нам понадобятся такие выдающиеся шиноби, как Орочимару, Сасори и Саске. Если у нас будут подобные им, гражданских и шиноби более низкого ранга не вынудят сражаться. К сожалению, не все деревни было так легко убедить. Коноха и Суна были единственными деревнями, которые использовали бывших преступников в качестве оружия, но Гаара ни на секунду бы не поверил, что остальные не плетут собственные интриги, и все они были в этом виноваты. Какаши поднялся на ноги. — Я думаю точно то же самое. Шиноби не создают так, как раньше. Старые кланы вырождаются. Война отняла у всех слишком много сил. Родители больше не хотят воспитывать своих детей как воинов. Не могу сказать, что виню их. — Как и я. Раны ещё слишком свежи. В мирное время никто не желает признавать возможность новой войны. Какаши не мог смириться с мыслью, что под его юрисдикцией может произойти очередное кровопролитие. Особенно если он не испробовал все варианты по его предупреждению.***
— Куда ты собрался? Саске не на шутку разгневали. Сасори свернул в длинный коридор, и ему, ясное дело, пришлось пойти следом. Двери в этом коридоре, судя по всему, вели в сортир. — Искать Сакуру, — не оборачиваясь ответили ему. — Зачем? — фыркнул Саске. — Затем что она, очевидно, одна из моих надзирателей. Наруто меня раздражает, а с тобой я уже провёл достаточно времени, — Сасори остановился напротив двери, надпись на которой гласила, что здесь дамская комната. — Ладно, мне всё равно. Иди, врывайся к ней в женском туалете во что бы то ни стало, — Саске сложил руки, встав у него за спиной. Сасори дважды повторять было не нужно. Он толкнул дверь, оставив слегка удивлённого проводника одного.