Жить или умереть

Сакура возвращалась к разговору с Саске снова и снова. Был даже период, когда он управлял её повседневными делами: заливала поинсеттию водой в своём рабочем кабинете, сжигала готовящийся на слишком высокой температуре ужин. Ничего серьёзного, но она всё равно не должна была позволять Саске так себя расстраивать. — Зачем только я его выслушивала? Мало энергии я на него тратила, — жаловалась девушка чёрному бродячему коту, которого кормила, когда он почитал её своим присутствием. Кот равнодушно потёрся о её ногу, отошёл, виляя хвостом, и вернулся, проведя по ноге другим боком. — А тебе по барабану. Тебе лишь бы слопать мой горелый ужин, — Сакура бросила ему в миску рыбу. Он подкрался к «добыче» и жадно сгрыз обожжённые чешуйки в пять кусков. Мерное гудение вытяжки перебил громкий стук. Уронив ложку, Сакура вытерла руки о фартук, но не успела она дойти до двери, та распахнулась настежь. — Ты почему меня игнорируешь?! Мне же нужно было внима-а-ание! — Ино хлопнула дверью, и прохладный порыв прорезал вонь от подгоревшей еды и жар плиты. — Ты знаешь, Ино, даже слышать этого не хочу, — девушка схватила баллончик освежителя воздуха в попытке скрыть улики своего провала. — Когда мне нужно внимание, тебя днём с огнём не сыщешь. — Я — взрослый человек, у которого есть обязанности, Сакура, у меня нет времени слушать твоё нытьё, — Ино повесила у входа сумочку. — А ты, между прочим, мне должна за всё время, что я подменяла тебя в больнице. У меня другая работа есть, если помнишь! — Я разве тебя ещё не отблагодарила? — Сакура поставила аэрозоль на место. — Не-а! За тобой ещё свидания остались! — Ино, никогда раньше не заставлявшая себе отплачивать, начала подсчитывать на пальцах. — Не знаю, много ещё! Пойдём, здесь воняет. — Ладно, но только куда-нибудь поприличней, со здоровой пищей. Я стараюсь быть порядочной взрослой, — Сакура вытерла столешницу и развязала фартук. Подруга закатила глаза. Никакой здоровой пищи они не ели. Всё началось с безобидного бокальчика вина, постепенно переросшего в три, а потом Ино сказала: «Возьмём бутылку, дешевле выйдет». Заказали жареную спаржу на закуску, затем по большой тарелке рамена, от которой у Сакуры намечалось вздутие живота на несколько дней, после набросились на шоколадный торт и запили парой рюмок. Хината потягивала чай и в своей еде только ковырялась, пока остальные две занимались активным саморазрушением, начисто игнорируя робкие советы сбавить обороты. После плотного ужина героини, спотыкаясь, плелись по улице. Среди вечерней Конохи они не слишком выделялись, но для такого раннего часа были всё же слишком пьяны. — Сакура, возьми себя в руки, — Ино едва на ней не повисла. — Я? — девушка втянула обратно ниточку слюны. — Да, ты, пьянчужка слюнявая! — споткнувшись о свою же ногу, подруга навалилась на Сакуру всем весом, и та еле успела её поймать. — А ты идти не в состоянии! — Чья бы корова мычала! — Ино снова опасно накренилась. — Хватит, а то меня сейчас вырвет прямо на тебя! — Вам домой надо, — Хината никак не могла определить, кому больше нужна помощь. Их квартиры находились в противоположных направлениях. Они достигли того состояния, когда готовы были без особых провокаций полезть драться. Уже и без того опозорились своими толчками. Когда Ино в очередной раз споткнулась, Хината остановила свой выбор на ней. Сакура не помнила, как прощалась, но после недолгого скитания осознала, что разговаривает сама с собой, как чокнутая забулдыга. Хотя она и есть эта забулдыга. Рассыпавшиеся по чёрному небу звёзды, казалось, прожигали в голове дыры. Оранжевые ленты света лились из мозговых отверстий, словно она проецировала все свои мысли на всеобщее обозрение. Появившаяся туманная морось постепенно перешла в небольшой дождик. — О не-е-ет, я промокну! Нет, уже промокла! — Сакура трагично вздёрнула руки и посмотрела на набравшие грязи ботинки. — Все меня бросили. Куда они пошли?.. О Ками, они меня бросили! Правда-правда бросили совсем одну под дождём, — она поднесла ладонь ко рту. Глаза наполнились слезами. — Посплю на земле! Некому же проводить меня до дома! Я пьяна, — девушка заплакала навзрыд, а позже рыдания превратились в истерический хохот. — Ками, как же я пьяна. В мыслях прояснилось осуждающе нахмуренное лицо Сасори. Сасори… Он разозлится вдвое больше, чем она сама. Заставила его ждать и снова приложилась к рюмке — две вещи, что он просто терпеть не мог. Во внезапном порыве Сакура довольно резво зашагала под дождём. Нужно извиниться перед ним. Прямо сейчас. Сию же секунду!

***

У Сасори сердце в пятки ушло при звуке едва не снесённой с петель двери, которая так сильно стукнулась о стену, что наверняка треснула. У показавшейся сразу после промокшей до нитки Сакуры был весьма озадаченный вид. Она ахнула, словно вспомнила что-то важное и осмотрела проём, даже не замечая его. — Вот пркляте, — промычала себе под нос и потрясла ручку. Сасори пытался выяснить, знает ли она вообще, где находится. — Ты шутишь? — он воззрился на неё почти с восхищением. Видимо, не знает — лицо при виде него перекосилось ещё сильнее. — Привет, — просто сказала девушка. Сасори моментально узнал этот помутневший взгляд и начал закипать. Либо плакала, либо пила, а то и всё вместе, как это часто бывало. Вероятно, последнее. — Я напугала тебя? Я не хотела, честно. — Вон отсюда, — голос пропитала ярость. — Нет, постой, не гони меня так сразу, — слабо и неуверенно попросила Сакура. Так она разговаривала, когда была подавлена. — Мне так грустно. Он не горел желанием разбираться с этим, когда был так на неё зол. Пусть сама справляется. Он ведь никогда не умел соболезновать чужому горю. — И почему тебе грустно, Сакура? — спросил Сасори самым равнодушным тоном, на какой был способен, продолжая скользить кончиком карандаша по бумаге. — Прости, я давно тебя не навещала… — Я занят. Ты только поэтому пришла? — он нацарапал на полях пометку. Вокруг были разбросаны скомканные листы. Это уже был пятнадцатый новый рисунок. Его дни состояли из провалов конкурсов Орочимару. Сасори вернулся к подростковому возрасту, когда был одержим идеей стать лучше. Кого лучше? В чём лучше? Ответ был один — любого, кого считал выше. Он даже сам не знал, почему один Орочимару подошёл на эту роль. А что ещё хуже, конкуренция осталась односторонней: Орочимару никак не реагировал на его прорывы, ни разу. Ответ ранил чувства Сакуры, но она проглотила обиду и не поморщилась. — Мне грустно от того, как я с тобой обращалась. Не приходила… — озябнув от липнущей к коже мокрой одежды, она обняла себя. — Ничего, — ответил Сасори не поднимая головы. На самом деле это было совсем не ничего, но он ненавидел поддаваться чувствам. Это было глупо, а он, делая так, казался себе именно глупцом. Лучше бы она просто всё забыла и вернулась позже, чтобы взбесить его. — Ничего? Правда? — Сакура подсела к нему. — Правда. Не понимаю, зачем ты вообще подняла эту тему. Ты была занята, нет смысла заострять на этом внимание, — он придумал отговорку за неё, избавляя себя от необходимости прощать — чем бы всё в конце концов и кончилось. — Ну да… — девушка заглянула ему за плечо. У Сасори глаз начал дёргаться, когда он увидел её ноги. — Гораздо больше меня возмущает твоя обувь — никогда её больше не надевай. Наряд Сакуры представлял собой свободную водолазку, заправленную в короткую юбку с узором. Без этих мерзостных громоздких ботинок она бы выглядела вполне себе неплохо. Сасори поверить не мог, что она выбрала их по доброй воле. Очевидно, никто больше ей сказать не потрудился, так что он принял этот груз на себя. — Как грубо! Всё с моей обувью в порядке, — очевидно, все считали своим долгом высказывать ей своё непрошенное мнение. Впрочем, если ничего похуже он говорить не собирается, она переживёт. — Она просто ужасна, Сакура, — Сасори последний раз бросил на ботинки взгляд и вернулся к записной книжке. Но её вдруг вырвали из рук и швырнули на пол. — Пойдём ко мне домой, — потребовала за Сакуру пьяная дерзость. Пообниматься перед сном — вот что решит все проблемы. Даже если нет, ей полегчает. Хоть поспит спокойно. — Я могу вернуть тебя рано утром, — добавила она, не услышав ответа. Сасори сухо на неё поглядел: — Мне без разницы, только не вини меня, когда попадёшь в неприятности. — Ш-ш-ш, — Сакура приложила палец к его губам и захлопала в ладоши. — Этого не случится. Не говори вслух, а то накаркаешь. — Сомневаюсь, что это возможно, но пускай так, раз ты веришь. Они попали в квартиру через окно. Сасори закрыл его, сойдя с подоконника, и осмотрелся. Жильё было небольшим, но уютным. Он знал, что труды Сакуры хорошо окупаются, но и не подозревал, что до такой степени. Шиноби много не зарабатывали — только персоны высочайшего ранга. И она, разумеется, тратила состояние на материальные блага. — Извини за беспорядок. Домработница приходит только по пятницам, — сказала Сакура, выгнув шею, потом бросила на пол сумку и, размазав грязь, без малейшей элегантности скинула ботинки. Сасори тоже разулся и пошёл следом. Беспорядка как такого он не видел. В раковине осталась пара чашек, а обеденный стол слегка нагромоздили, но ничего из ряда вон выходящего. В гостиной почти целую стену занимали панорамные окна с видом на деревню. Изящной мебели было по минимуму. На кофейном столике стояла ваза с белоснежными розами, кругом висели картины с баллеринами и животными, фотографии родных и близких в чёрной рамке. На полках было расставлено искусно сделанное оружие ниндзя, служившее скорее украшением, чем защитой. Он поразился тому, как практично и в то же время эстетично хозяйка всё разместила. Ей нравилось дельное, но дорогое. Сакура задёрнула белые шторы на больших окнах от пола до потолка. Сразу было видно, что Сасори раньше в многоквартирные дома не наведывался. Он ещё долго пялился на уже спрятанные окна как заворожённый, и девушка начала думать, не застрял ли он в очередной чёрной дыре памяти. — Любишь выставлять себя напоказ перед всей Конохой? — спросил Сасори, таращась на стену из стекла. — Люблю естественный свет. И так я чувствую связь с внешним миром. Когда всех видишь, нелегко быть одинокой, — Сакура постучала пальцем по подбородку. — Но когда я забываю закрыть шторы и хожу голышом, конечно, неприятно. Хотя ещё никто не жаловался. Он посмотрел на неё волком, рисуя в голове чёткую картинку расхаживающей без одежды бесстыдницы в гостиной с широко раздвинутыми шторами. — Располагайся. Я в душ, — Сакура прошла в ванную и закрыла дверь. Зачем она вообще его тогда сюда притащила? Что ему, сидеть на диване и плевать в потолок? Нет, лучше пока порыться в личных вещах. Сасори открыл дверь в спальню и сразу понял, о каком бардаке шла речь. В углу валялась куча грязного нижнего белья, в кресле у заляпанного и пыльного туалетного зеркала образовался склад из одежды — она точно весь шкаф опустошила. Одна его дверца, кстати, была приоткрыта, чем он не преминул воспользоваться. Сакура хранила у себя до абсурда много одежды и обуви. На полках у правой стенки выстроились ряды туфель на каблуках — которые, судя по всему, никогда не носили. Опять же, зачем она выбрала те уродливые ботинки, имея столько разных вариантов? Левую и заднюю стенки загораживало такое количество вещей, какое кому-то вроде неё просто не могло понадобиться. И только маленькое отделение занимала спецодежда шиноби, которая на каждый день требовалась ей в первую очередь. Сасори потрогал рукав халата и растёр между пальцами гладкую дорогостоящую ткань. Приятно. Он стянул его с вешалки и примерил. И в итоге стал примерять все халаты подряд: чёрный кашемировый, красный шёлковый, пушистый белый в цветочек и ещё несколько других. Кашемировый ему пришёлся по вкусу больше всего и он снова его надел, а остальные бросил на полу. На столике под туалетным зеркалом ровно стояли четыре лосьона для тела, поэтому каждый он втёр в другое место. Брызнув в воздух духами, сморщил нос от противного девчачьего аромата. Просмотрев каждый ящик и передвинув цветы, Сасори заскучал. Телевизор был худшим изобретением за всю историю, и его он включать отказывался. Он отодвинул край белого пухового одеяла и укрылся. Нигде ему ещё не лежалось так удобно, как на её кровати. Его стало обволакивать тепло, все кости и мышцы превратились в желе. Запахом Сакуры были пропитаны все наволочки. Он вспомнил, что она пускала слюни во время сна. Мозг перебирал мысли, пока те не опустились до бредовых раздумий. Сакура вошла в свою комнату в двух полотенцах: одно вокруг тела, другое на голове. Сасори лежал, свернувшись под одеялом, лицом к стене и спиной к ней, видны были одни волосы. Похоже, успел уснуть за то недолгое время, что она провела в ванной. Что ж, её устраивало. Она подобралась к нему и сунула ледяную руку за воротник своего халата. Ровное дыхание резко прервалось, он напрягся. — Сейчас только пол-десятого. Я приглашала тебя не для того, чтобы слушать твоё сопение. — Я устал, Сакура, — Сасори, видимо, намеревался сделать голос грозным, но на практике это больше походило на нытьё. — А, точно, я и забыла, что ты старик. Тебе надо дольше отдыхать, — девушка легла подле него. — Есть какая-то уважительная причина тому, что все мои халаты валяются на полу? — Я не знал, какой выбрать, чего ты от меня хочешь? — повернулся он наконец. — Я хочу твоего внимания. Кто знает, когда у меня ещё появится такая возможность, — она в упор смотрела на него, а он — на неё. Их руки соприкоснулись. — Я весь внимание, — его глаза покраснели, высушились от утомления. Сакура переместилась на вторую половину кровати и просунула ногу между его ногами. И тут же обвинения Саске налетели, как разъярённые мухи. Ей захотелось отстраниться, и Сасори уловил перемены. — Я вызываю у тебя отвращение? Из-за чего угодно? — Ты отвратительна, но не вызываешь у меня отвращение, — он провёл ладонью вверх по её бедру. — Понимаешь? — А в Саске вызываю, — проблеяла Сакура, будто ужаснее ничего было и представить нельзя. — Он не считает меня отвратительной, но я вызываю у него отвращение. Её обиды заполняли собой фактически всё пространство комнаты. Она плакала по каждому поводу. Раньше Сасори это действовало на нервы, пока он не увидел, как она навязывает свои чувства другим. Этот акт бунтарства он поддержать не мог. Эгоистично вымещать на кого-то свои страдания и вынуждать тебе сочувствовать. Это было даже забавно, пока под раздачу не попадал он сам и не приходил в бешенство. — И что? Это проблема? — мнение Саске о чём-либо или о ком-либо его волновало в последнюю очередь. — Ну, да. Ещё какая. Он мой друг, — даже если она насильно его таковым сделала. Их отношения были настоящим позором. Как летающая вокруг смердящей слоновьей задницы настырная муха, от которой отмахиваются хвостом. — Не думаю, что он смотрит на это так же. Но это и не важно, — фразы для разговора о Саске у Сасори иссякли. Сакура опять занималась тем, что так не любила, — возвращалась в место, которого больше не существовало. Его в принципе не существовало, оно жило лишь в её мечтах. Девушка перевернула Сасори на спину и оседлала его. Вот что существовало. Она ощущала его живое тепло под собой. Рука невесомо задела его горло. Он оставался полностью расслабленным, хотя эта рука могла с лёгкостью оборвать жизнь. Реши она это сделать, он бы с радостью позволил ей, потому что таким он был. Сакура вспомнила, как несколько лет назад он ожидал последнего удара, которого мог бы избежать. Она не нанесла его тогда и уж точно не станет сейчас. — Ты ещё думаешь о смерти? — внезапно спросила. — Иногда, — отозвался Сасори не моргнув и глазом. — Может, в следующий раз у тебя всё получится? — Обхохочешься, — Сакура шлёпнула его. — Не пытайся шутить. — Ты очень разочаруешь меня, если это будет так, — он подарил ей ту свою редкую улыбку, которую она видела раза два, может быть, — улыбку плохиша. — Что ты во мне видишь? — что видит Сасори, что недоступно всем остальным? Он был переборчивым буквально во всём. Её сила и статус могли и не иметь к этому отношения. Его окружали самые сильные и элитные, он убивал самых сильных и элитных. — Сложно объяснить. Ты словно из другого места. Не отсюда и не поблизости. И мне кажется, что я из того же места, пусть и никогда не хотел туда возвращаться. Ты заставляешь меня хотеть вернуться. — Как далёкий остров? — Нет. Как другая планета. Улыбка Сакуры растянулась до самых ушей. — Кажется, я тебя понимаю. Возникло страстное желание поцеловать его, резким толчком пробежало по позвоночнику. Сакура прильнула к его груди, обвив руками шею. Сасори встретил её на полпути, накрыв ладонями узкие плечи. На ощупь она сейчас казалась чем-то невероятно хрупким. Её тело было мягким, лёгким и таким розовым: волосы, щёки, губы. Прикосновения были нежными, но он чувствовал, как сдерживается питающая её природную силу энергия. Он поцеловал нежную кожу у неё за ухом, аккурат под линией роста волос. Девушка задрожала и задышала чаще — эта зона вызвала отклик внизу живота. Сасори зарылся лицом в шелковистые пряди. Она пахла бы не менее приятно, чем была на ощупь, не пробивайся сквозь гель для душа кисловатый душок алкоголя. — Прекрати пить, — прошептал ей в шею. — Хорошо, — покраснела Сакура. Нечего спорить. Да и разве она бы смогла? Всё в самом деле так просто? Не желая задерживаться на этом вопросе, Сасори продолжил исследовать шею, откидывая в сторону волосы. Сакура хихикала от щекотки, пока он не спустился ниже, проведя костяшками по влажным складкам её зада. Она захныкала и зажала его между бёдрами. Натянув поверх них одеяло, она сбросила на пол полотенца и удивлённо рассмеялась, когда он подмял её под себя. Пальцами он нарисовал полосы от острых тазовых косточек до мягких щёчек, и она инстинктивно раздвинула ноги. В зелёных глазах загорелся игривый огонёк, когда он развязал пояс халата и вошёл в неё. Сакура снова пьяно захихикала, но вскоре, стоило ему толкнуться так далеко, как только было возможно, смех заменили более чувственные звуки. Сасори крепко сжимал одной рукой её бедро, наблюдая, как меняется в наслаждении её лицо, а от забавы не остаётся и следа. Она лежала под ним без малейшего сопротивления. Он сорвал с них одеяло и увидел влажную и ещё пуще порозовевшую фигуру, извивающуюся на простынях. — Я хочу всю тебя, — он накрыл её рот своим, обхватив свободной рукой челюсть. Нельзя владеть кем-то, пока не убьёшь его. Это сгодится. — Ах… — глаза Сакуры закрылись, веки затрепетали. Она повернула голову, уткнувшись в подушку и ловя ртом воздух. Тело неожиданно пронзил яркий оргазм. Грудь тяжело вздымалась, сознание отключилось, а жизнь вытекала из неё самым блаженным образом. Сасори кончил следом, и ему показалось, что из тела выпустили всю кровь до последней капли. Он прижимался своей липкой от пота грудью к её. Так они пролежали несколько минут. Сакура провалилась в сон прямо под ним. Сасори вышел из неё и тяжело повалился рядом. После занятия сексом он обычно проводил следующий час, переваривая случившееся с отвращением к себе. Он зацикливался на этом так долго, что процесс вновь становился заманчивым и он вновь его добивался. Такова была их обыденность. На этот раз же он просто заснул, пропустив часть, в которой терзается от собственной гадкой смертности.