— Разве так обычно встречают соулмейтов?
Низкий мужской голос имел приятный тембр, из-за чего Эпплу на пару секунд показалось, что он даже рад такому нарушению тишины, хотя, страх все еще сдавливал сердце изнутри.
— Соулмейты обычно не взламывают чужие квартиры… — подняв взгляд с протянутого ножа на собеседника, прошептал терапевт, наблюдая, как высокий темноволосый парень делает шаг еще ближе к нему, аккуратно забирая нож.
— Так значит, моя родственная душа парень. Как неожиданно. — усмехнувшись, отозвался обладатель коротких черных волос, с редкими бирюзовыми прядями, полностью игнорируя замечание Эппла.
— Так значит моя родственная душа не… — свою попытку съязвить Мечтатель прервал моментально, заметив отсутствие оружия в своих руках, тут же отступая на пару шагов назад.
— Ты так изменился за пятнадцать лет, даже не узнать. — нож оказался отброшен куда-то в сторону уверенным действием, пока сам парень не сделал финальный шаг, сжимая свою родственную душу в объятиях, — Хотя, скорее, это ты не узнал меня, когда сам обещал не забывать, мой младший лжец.
Распахнув в удивлении глаза, блондин тут же выбрался из объятий, всматриваясь в смутно знакомое лицо собеседника, пока из уголков глаз скатывались соленый капли, так долго сдерживаемые внутри.
— Найт?.. Это не можешь быть ты… — отстраненно проговорил златоглазый, все больше вглядываясь в черты лица соулмейта, замечая очевидные сходства, — Ты ведь тогда… И мы соулмейты? Разве такое возможно?
Не услышав ничего в ответ, сомнения Дрима лишь увеличились — разве это может быть что-нибудь, кроме издевательства? Его старший брат-близнец, которого Эппл не видел с четырнадцати лет, старший брат, чья фотография висит в коридоре, как память, брат, которого он так упорно искал после выпуска из детского дома… Разве родственники могут быть соулмейтами? Это противоестественно, неправильно, извращенно… Разве человек напротив может быть его братом? Где же вечно сияющие чем-то таинственным фиалковые глаза, в которых плескалась невообразимо глубокая печаль, где мягкие и роскошные, светлые, такие же, как у самого психотерапевта, волосы, и ласковая улыбка? Почему зрачки, от которых так веет воспоминаниями, наполнены холодом и жестокостью настолько, что пугают до самой глубины души, а радужка глаза приобрела темно-бирюзовый цвет? Цвета вороного крыла волосы со стороны кажутся такими же мягкими, как и раньше, но небрежная прическа и вызывающий цвет совершенно не похожи на то, что мог бы сделать его брат. Определенно, пятнадцать лет — большой срок, но, разве могут люди настолько сильно измениться?
— Кажется, ты стал еще и менее наивным? Мои поздравления, но, мне-то ты можешь доверять, братец.
Всегда и навечно, не так ли? — приподнимая одной рукой челку, слишком сильно закрывающую глаз, произнес Кошмар, открывая вид на фиалковый цвет одного глаза, — Теперь веришь?
Кажется, даже доказательство в виде знакомого цвета глаз было не обязательно — лишь одна фраза пробудила похороненные под слоем печатей воспоминания самых счастливых моментов из детства, моментов, полных счастья и тепла. Не желая отводить взгляд от тех самых глаз, снящихся каждую ночь, парень вновь обнял брата, отпуская все сомнения. Даже если это обман, даже если его близнец уже давно не тот, кем был, даже если в его спину прямо сейчас воткнут нож — пара секунд спокойствия и счастья стоят того.
— Верю. Ты ведь всегда говорил, что соулмейты — чушь, зачем же пошел по следам? И, зачем совершил столько преступлений? — голосом, наполненным волнением поинтересовался младший близнец, все еще стараясь аккуратно подбирать слова.
— Возможно, однажды ты узнаешь ответы, но не сейчас. Ты не против, если я немного поживу у тебя? — мягко погладив брата по голове, уточнил Кошмар, с трудом пряча коварную улыбку от глаз соулмейта.
***
Разглядывая законченный портрет, Дефенсор никак не мог перестать думать о изящном заключенном, и его грубом характере, удивляясь собственным мыслям. Глубоко вздохнув, беловолосый резко встал со своего стула, чуть не уронив его — аккуратность на данный момент не была привилегией. Ненависть к преступникам переполняла мозг, пока в душе одновременно росло новое, нежное и теплое чувство к одному из них. Забрав со стола хрупкую деревянную рамку, парень нежно погладил фотографию внутри, виноватым взглядом изучая маленького мальчишку, так искренне улыбающегося для снимка.
— Как я могу думать в таком ключе?.. Прости, ты прав. Если я не смог защитить тебя — должен наказать тех, из-за кого страдают другие, верно?..
***
— Мама, уже так темно на улице, где же брат? — тихим голосом спросил маленький беловолосый мальчик лет шести, дергая высокую женщину, с ужасом смотрящую на телефон, за плечо.
— Он скоро придет, малыш. — наполненная горечью и ложью улыбка отразилась на лице альбиноски, которую, к сожалению, пока не мог распознать ребенок, послушно кивая и убегая в свою комнату.
***
— Мамочка, прошла уже неделя, где же… — договорить ребенку не дали крепкие объятия матери, чьи глаза были наполнены слезами, а губы слабо подрагивали от сдерживаемой истерики.
— Он больше не вернется, Инк, он больше не вернется… — поглаживая сына по голове, прошептала мисс Дефенсор, не осознавая, насколько большую роль в жизни ребенка сыграет лишь одна эта фраза.
— Не вернется? Но почему?..
Ответа ничего не понимающий малыш так и не получил.
***
— Инк Дефенсор! Ты вообще меня слушаешь? — громкий крик учителя оторвал пятиклассника от рисования очередного наброска, заставляя поднять глаза, — Повтори, что я сейчас сказала?
— Сделать проект на одну из тем на выбор, мадам Зейли*. — заметив запись в тетради у соседа, произнес ученик, вызывая громкий смех всего класса.
— Раз уж тебе так хочется — без проблем. Расскажи нам об одном из преступников нашего века на следующем уроке, умник.
