antebellum

октябрь, 1944 г. Город Нью-Йорк был одним из бесчисленных противоречий. Сикария любила его. Не из-за красивых туристических мест и небоскребов высотой в милю, а из-за грязных, нетерпеливых мест. По ее мнению, вся привлекательность проистекала из ужасных моментов. Нью-Йорк был в ее глазах не столько местом, сколько человеком. Он был двуличным; такая блестящая в глазах путешественников, но отталкивающая для туземцев. Сторона, которую видела город, могла измениться в считанные секунды, все в зависимости от того, на каком углу улицы свернуть. Она могла стоять в одном квартале, где кто-то продавал ей любую землянку, о которой она могла подумать, но затем свернуть за угол, чтобы увидеть реабилитационный центр. Поистине переменчивый. В этом городе также находилось здание, которое она ненавидела больше всего в мире. Штаб-квартира Магического Конгресса Управления Северной Америки. При мысли об этом ее настроение испортилось. С этим местом не было абсолютно никаких счастливых воспоминаний. МАКУСА был похож на вездесущего дементора, за исключением того, что он был частью ее личности, высасывая части ее самой. Вокруг него светился негатив, и единственное, что она могла когда-либо чувствовать, - это презрение и страдание каждый раз, когда это приходило ей в голову. И все же - она ​​отдала бы все, чтобы вернуться туда. В настоящий момент она отдыхала в спальне небольшого отеля в деревне под названием Хогсмид, в тысячах миль от Нью-Йорка. С одной стороны грустно находиться вдали от города, который она любила, но также и приятно быть вдали от МАКУСА, хотя он в буквальном смысле был отпечатаны на ее коже и всегда оставался в сознании. Она прибыла в Великобританию всего несколько часов назад. Взяв портключ из Нью-Йорка в Лондон, а оттуда аппарируя в гостиницу, куда ей велели идти, она провела остаток вечера, ничего не делая. Трата времени. Рано утром ее будет сопровождать из деревни в замок Хогвартс Альбус Дамблдор. Она постучала пальцами по изъеденному термитами деревянному столу, позволяя мыслям вернуться на цыпочках к своему знакомству с ним. Как и было обещано, Барри Кэмпбелл был там, чтобы познакомить ее с эксцентричным волшебником, о котором она слышала слишком много, но знала слишком мало. Кэмпбелл, казалось, отскакивал от стен одновременно с нервозностью и волнением, когда его глаза быстро метались между молодой ведьмой и взрослым волшебником. Когда они пожали друг другу руки, он издал что-то похожее на вздох облегчения. — Приятно познакомиться, мисс Эдвардс, — сказал ей Дамблдор по ее прибытию.. Она рассматривала его секунду, прежде чем заговорить. Он не выглядел обиженным на ее колебания. — Я слышала несколько интересных слухов о вас, мистер Дамблдор. Волшебник, которого мир, кажется, ненавидит, но все еще полагается на него. Он издал звенящий смех, его глаза заблестели. — Очень проницательное наблюдение. — Скажите мне, мистер Дамблдор, — начала она, прислонившись к противоположной стене и внимательно рассматривая его. — Почему вы должны быть самым могущественным волшебником в мире, и все же вы были выбраны в качестве моего сопровождающего? — У судьбы есть интересный способ соединять людей, мисс Эдвардс. — Это был не настоящий ответ, но она понимала, что настаивание на нем, скорее всего, ни к чему не приведет. Он был достаточно умен, чтобы разбираться в любых методах допроса, которые она могла бы попробовать в следующий раз, поэтому она согласилась на расплывчатую загадку. Больше она ничего не могла разглядеть в неуловимом Альбусе Дамблдоре. До нее дошли слухи о том, что он блестящий манипулятор. Ей придется не забывать сохранять бдительность. Сикария посмотрела на часы на маленьком столе в своей комнате. 1:32. Она вздохнула, встала с кровати и снова вышла на шаг. Влажный воздух в комнате, казалось, забивал ее нос, а запах гниющего дерева и старой пыли не помогал избавиться от липкости, которую она чувствовала от пребывания в комнате. Она сделала несколько чистящих заклинаний, но ни одно из них, похоже, не помогло. Как будто грязная комната была проклята. Даже дождя не было, и все же она не чувствовала ничего, кроме заплесневелой влажности, окружающей ее легкие. Сделав еще несколько шагов, она снова села за стол и еще раз просмотрела свои документы. Как бы сильно она ни ненавидела МАКУСА, она без колебаний прикладывала все усилия для выполнения своих заданий. Возможно, именно ее перфекционистский настрой не позволил ей выполнить задачу наполовину. Может, дело в том, что ее посадят, если она этого не сделает. В ее жизни больше нечего было делать, кроме работы и попыток остаться в живых. Ей было передано много файлов, некоторые из ее задач, некоторые как возможные цели для допроса, а другие для адаптации к ее новой личности. С 1883 года допрос несовершеннолетних без согласия родителей считался незаконным. Допрос кого-либо с помощью какого-либо зелья правды, магии разума или угрозы пыток был незаконным на протяжении почти всей истории магии. МАКУСА послал ее выполнять многие миссии с участием несовершеннолетних (Она их возраста, рассудили они. Это гораздо более простительно. Какой судья будет преследовать подростка за военные преступления?), всегда обещая прощение, если ее поймают. Им было легче, если бы поймали ведьму того же возраста, что и ее цель, а не других авроров, которым было под тридцать. Честно говоря, им также не разрешалось прибегать к помощи сторонних организаций или несовершеннолетних (что было тогда, когда ее «завербовали»), поэтому она не особо удивилась, когда они попросили ее нарушить за них международное право. Царствование Гриндельвальда, казалось, могло принести много отступления от правил ради «общего блага». Это отлично сработало (для МАКУСА, но не для ее совести), пока она не была поймана французским аврором, который не верил, что она агент МАКУСА, пока глава Департамента магического правопорядка не добрался до парижской тюрьмы. Это был первый и последний раз, когда Сикария видела его. Она просидела во французской камере предварительного заключения три дня и забавлялась мыслью, что на самом деле они могут просто оставить ее там, но одновременно почувствовала облегчение и раздражение, увидев, что чиновник пришел ей на помощь. Она потерла глаза и отодвинула верхнюю страницу файла в сторону. Она просмотрела описание социальной сцены школы и перечитала биографии всех учителей. Армандо Диппет, Галатея Вилкост, Джеральдин Глинда, Селена Сильва, Гораций Слизнорт... Глава дома Слизерина: Гораций Слизнорт. — Я стану слизеринкой, — подумала она, снова вспоминая свой предыдущий разговор с Дамблдором. — Есть какая-то конкретная причина, по которой я должна быть в Слизерине? — спросила она, глядя на имя. Она работала с несколькими европейскими агентами, которые приехали из Хогвартса и больше всего гордились системой домовладения. Слизеринцы, которых она встречала, были очень надменными и часто нарушали правила, чтобы выполнять задания. Какое-то время она думала, что если бы она пошла в Хогвартс, была бы слизеринкой, но поняла, что предпочитает находить лазейки, а не открыто игнорировать правила (черта Рейвенкло, как ей сказали). Она задала вопрос Дамблдору, но Барри ответил: — Самая высокая концентрация чистокровных находится в Слизерине. Это те студенты, на которых вы должны быть.. нацелены. Он хорошо замаскировал свое отвращение. Он был гриффиндорцем (он сказал ей это очень гордо). По мнению Сикарии, соперничество между факультетами не имело никакого значения. Все ходили в одну школу, так из-за чего драться? Выигрывать было нечего. — Выглядит немного предвзято, не так ли? — ее тон был не таким насмешливым, как обычно, но полон искреннего непонимания. — Основатель этого факультета, Салазар Слизерин, верил в превосходство чистокровных, поэтому он был склонен допускать в основном чистокровных и тех, которые соответствовали его требованиям. Хитрость, честолюбие, лидерство. — Она была почти ошеломлена. Обратившись к Дамблдору и осознав, что Британия гораздо менее прогрессивна, чем даже упорно консервативная Америка, она спросила: —В какой школе вы работаете? Молодая ведьма снова вздохнула, просматривая сотни бумаг, которые она выучила несколько раз (с помощью зелья памяти). Она чувствовала себя немного беспокойной, но было далеко за полночь, и она надеялась немного поспать. В ее запасах не было места для снотворного зелья без сновидений (все пространство было занято, среди прочего, полисжиком, веритасерумом, успокаивающим напитком и зельями энергии). Она остановилась на нескольких «праздничных» строках. Конечно, Сикария знала, что это не поможет ей заснуть, но наверняка заставит ее почувствовать себя немного лучше. — Не обманывай себя, — рассмеялась она. Было редко, чтобы она опьяняла себя во время периода подавленности, потому что если бы она сделала это, ей пришлось бы признаться себе, что это был способ справиться с ситуацией. На данный момент это будет ее последнее «ура». Еще одна ночь, чтобы испытать немного хаоса, прежде чем ей придется отложить свои личные желания и побуждения на неопределенное время. Она быстро нарисовала защитную руну на двери, наблюдая, как она засветилась красным и растворилась в стене. Таким образом, она оказалась бы в ловушке грязной комнаты (ее пики часто наталкивали ее на мысли о том, чтобы побродить), потому что заблудиться в незнакомой деревне - не лучший способ начать свое задание. — И это выдали мне, — презрительно подумала она, принюхиваясь, и знакомое жужжание щекотало где-то в задней части ее носового прохода. Ей надоело жалеть себя. Сикария подумала, не станет ли это ее последней репликой, пока она не покинет замок. Этого не было бы; она была в этом довольно уверена, но время беспокоиться об этом придет позже. Опершись лбом о стол, она попыталась представить себе звук машин и людей, говорящих так же, как в Нью-Йорке, но пронзительную тишину улицы Хогсмид за ее окном было невозможно игнорировать. Ее никогда не раздражала беззвучность, но вот она. Не поднимая головы, она применила очищающие чары, чтобы собрать остатки, и еще одно, чтобы вернуть их в сумку. Еровь хлынула в ее голову, она резко встала и пошла по комнате, ища чем заняться, когда почувствовала, как ее наркотик начинает действовать. Что делать, что делать? •• Сикария проснулась, вздрогнув от громкого стука в дверь, когда приглушенный голос позвал: — Мисс Эдвардс! Вы там живы? — Она застонала, подняв голову со стола, на котором она не помнила, как заснула. — Одну минуту! — «Как я заснула? Разве эта хрень не заставляет сердце биться быстрее?» Она встала со стула, спина ужасно болела, и наложила быстрые очищающие заклинания на лицо, чтобы не казалось, будто она спит (хотя это было совершенно очевидно: на ее щеке были морщинки). Она применила еще одно заклинание так тихо, как только могла, чтобы навести порядок в комнате и вернуть все свои вещи в свою необнаружимо расширенную сумку. Она бегло взглянула в окно и увидела, что солнце только что встало из-за горизонта. Ее глаза прищурились сами по себе, когда ее зрение начало приспосабливаться к свету. Она открыла дверь с нахмуренным лицом и увидела сияющего Альбуса Дамблдора. — Ах!— Его поведение было неестественно веселым для этого раннего утра. — Я боялся, что одно из существ в этом мотеле подхватило тебя ночью. — Но, увидев ее потрясенное выражение лица, он быстро пояснил: — Я только пошутил. — Хорошо, — сказала она, открывая дверь, как приглашение ему войти внутрь. Он зашёл совсем чуть-чуть, едва позволив себе пройти через дверной косяк. Казалось, он на секунду оглядел комнату, как будто что-то искал. Она узнала это изучающее выражение лица, но на этот раз оно не сопровождалось выражением отвращения или жалости. Ее глаза наблюдали и следовали за ним, когда они метались в разные места по всей комнате. Она прочистила горло, и его глаза снова посмотрели на нее. — Что ж, тогда нам лучше идти. Его тон был таким же легким, как всегда, наполненным той же веселостью, что и во всех остальных случаях. Сикария недоумевала, как кто-то может быть таким позитивным (или, по крайней мере, достаточно убедительно притворяться) таким ранним утром. Не сказав ему больше ни слова, она схватила сумку с кровати и последовала за Дамблдором. Если бы ее сумка не была размером с кошелек, он бы предложил отнести ее за нее, а она бы ему не позволила. Интерьер гостиницы и бара были настолько отвратительными, насколько можно было предположить из комнаты. Она немного лучше изучила комнату при свете, заметив, что люди уже были в баре, хотя еще не было даже времени для завтрака. Посетители в холле бара расступились, как Красное море для Дамблдора. Литые деревянные полы скрипели и стонали под тяжестью примерно тридцати человек, которые смотрели на двоих, проходящих мимо. — Доброе утро! — сказал Дамблдор, не объясняя присутствие Сикарии. В Хогсмиде были ужасные дороги из булыжника, которые, казалось, не обновлялись со времен феодального правления. Сикария обнаружила, что с горечью сравнивает каждый аспект города со своим родным городом, хотя это не делало ее счастливее. Разница между Англией и Америкой была несколько резкой, даже после того, как она провела все свои исследования культуры и социальных сигналов этой среды. Когда замок появился в поле зрения, она была поражена. Она, конечно, видела фотографии, но они совершенно не сравнивались с видом на великолепное архитектурное сооружение перед ней. Весь пейзаж выглядел как что-то с картины - безоблачное небо, пики башен, зазубренный край скалы, на которой стояло здание, озеро под ним и густой лес, который каким-то образом умудрялся казаться темным даже в ярком свете. Солнечный свет. Карта и план этажа, которые она запомнила, всплыли в ее сознании, и она отметила несколько позиций замка, которые она могла видеть снаружи. А вот северная башня, восточное крыло, кабинет профессоров, кабинет директора, гриффиндорская башня ... Прогулка к замку отнюдь не была тихой, хотя ей хотелось, чтобы так было. Дамблдор живо говорил о земле и учителях, и Сикария запомнила сказанные им вещи, которые не были включены в переданный ей отчет. Небольшие кусочки информации, по большей части несущественные, могли бы ей помочь. Когда они пересекли железные ворота и прошли через магические обереги (Дамблдор не ответил, когда она спросила о свойствах оберегов Хогвартса), она начала видеть студентов, разбросанных по территории. Многие обращались к ней с вопросительными взглядами, пока она сдерживала хмурый взгляд. — Здравствуйте, профессор, — сказала одна черноволосая девушка, но ее глаза не отрывались от Сикарии. — Добрый день, мисс Арсова, —сказал он, нисколько не обиженный. — Это Катерина Арсова. В этом году она староста. Сикария кивнула, но ничего не сказала. Дамблдор продолжил идти, не дав Арсовой никаких объяснений присутствия Сикарии. Она последовала за ним. Мало кто помахал профессору и поздоровался с ним, но никто не осмелился спросить, кто она такая, хотя взгляды никем не остались незамеченными. Она подумала о том, что сказал бы Дамблдор, если бы кто-нибудь спросил ее, кто она. Скорее всего, правду. На этот раз ее куратор из МАКУСА не называл ее вымышленным именем. У нее не было другого имени, чтобы принять ее - она ​​была просто Сикарией Эдвардс, американкой. По мнению Сикарии, это был очень смелый выбор, но, опять же, ее мнение почти не имело значения. По пути к замку прошли несколько групп студентов. Некоторые особенно привлекли ее внимание. Одной из них была группа мальчиков, все в зеленых галстуках, и их глаза, казалось, приковывались к Дамблдору (и, соответственно, к Сикарии), как только они попадали в зону их обзора. Они были на расстоянии добрых пятидесяти футов, но это не помешало паре заметить их подозрительные и недоверчивые взгляды. — Кажется, вы ему не очень нравитесь, — пробормотала она Дамблдору, но не изменила зрительный контакт, чтобы казалось, будто она разговаривает с ним. В группе выделялся один мальчик. Выражение его лица было спокойным, но язык его тела был одновременно враждебным и вопросительным, как и у всех, кто видел эту пару. Сикария медленно взглянула. Его окружала особенно тревожная аура - всех их. Ее взгляд упал прямо на парня рядом с ним, которого она узнала по имени. Адонис Джошуа Розье. Видения его тети, Винды Розье, промелькнули перед ее глазами, когда она подавила дрожь. Он был важным человеком для задания, но она не хотел иметь с ним ничего общего, если он был чем-то похожим на остальную его семью. Их глаза встретились, и он посмотрел на нее с любопытством, но с гораздо меньшей враждебностью, чем другой юноша. Она повернула голову обратно к замку. — Ой, разве ты не наблюдательная? — сказал ей Дамблдор, не пытаясь скрыть тот факт, что он разговаривает с ней. Они наверняка заметили, но это не имело значения. Сикария не привыкла к тому, что ей не нужно было скрывать или просчитывать каждое свое действие. Ни один студент не стал бы искать шпиона; она могла немного расслабиться, она могла вести себя нормально. Но как выглядело нормально? — Есть ли какая-то особая причина, мистер Дамблдор? — Ты скоро с ним встретишься. Думаю, ты поймешь почему. Дамблдор мастерски отказался от ответа, отвечая на многие ее вопросы. Сикарии показалось странным, что у профессора было какое-то личное соперничество со студентом, но она согласилась с этим - она ​​не могла заставить его отвечать на все, что он не хотел. Возможно, у англичан просто были странные межличностные отношения. Она сделала мысленную заметку, что с этого момента она будет называть его профессором в присутствии других людей. Сикарии было трудно скрыть свое восхищение, когда она вошла в большой замок. Высокие потолки и старинная архитектура сделали все это таким захватывающим. Она обратила внимание на самые высокие башни и самые крутые лестницы. Она никогда не была в здании, которое выглядело бы таким старым и таким большим. В Нью-Йорке было трудно добиться такого артистизма, учитывая, что город был на несколько сотен лет моложе страны, в которой они жили сейчас. Современность была прекрасна, но существовал определенный тип магии, исходивший от анахроничных объектов - вещей, которые выглядели так, как будто они принадлежали другому периоду времени. У движущихся картин и статуй, казалось, была какая-то история. Некоторые были подписаны с именами, а некоторые выкрикивали факты о себе, когда они проходили. Если бы она не провела последние несколько дней за запоминанием карты (не считая смены лестниц), она была бы намного напряженнее, чем раньше. Она с первого взгляда знала, как быстрее всего выбраться из замка с их текущего местоположения. — Напомните мне еще раз о вашей личности, мисс Эдвардс. — Это было сказано тоном непринужденной беседы, но она поняла, что это испытание. Она закатила глаза ему за спину - он думал, что она глупа? — Сикария Эдвардс раньше обучалась на дому, но теперь я хожу в Хогвартс после смерти моих родителей. Я жила с тетей в маленьком городке к северу от Саутгемптона, и я заканчиваю свой последний год обучения здесь, прежде чем вернусь в Соединенные Штаты. — Чем ближе ложь к правде, тем правдоподобнее она была. Единственная проблема заключалась в том, что история, которую дала ей Эйлин Вота, была совершенно неправдоподобной. Это было невероятно подозрительно и ничего не сделало, кроме как привлечь к ней больше внимания. — Отлично. А как же мы познакомились? — Вы были близким другом моих родителей, — добавила она, когда они подошли к каменной горгулье, блокирующей лестницу. — Я уже сказал об этом Армандо - директору Диппету, поэтому он не должен задавать много вопросов. Когда он надевает шляпу вам на голову, просто попросите быть в Слизерине, и вы попадете туда. Я верю в ваши способности, мисс Эдвардс, и я знаю, что это может показаться вам устаревшим, но ваша задача может оказаться очень важной, — сказал он ей более серьезным тоном, чем когда-либо. Он быстро вернулся к своему обычному весёлому поведению и сказал то, что Сикария считал паролем к кабинету Диппета: — Дионис Олимпийский. — И последнее, — сказал он прямо у дверей офиса. Казалось, он раздумывает, стоит ли ему говорить то, о чем он размышляет, или нет. — Я знаю, насколько хорошо вы умеете контролировать свои эмоции на работе, и я всегда буду готов предоставить вам альтернативу, если это необходимо. — Она не могла понять, имел ли он в виду то, что она думала о нем, но предпочла не отвечать. Она лениво приподняла бровь. После проб и ошибок Сикария решила, что лучше не вмешиваться, когда люди поднимают эту тему. Похоже, он не обиделся на ее молчание, проверив (потерпев неудачу) на ней легилименность еще раз, а затем постучал в дверь. После невнятного «Входите!» Дамблдор и Сикария вошли в кабинет в тот момент, когда директор послал сову. Она подавила возражение по поводу неэффективности и вместо этого подарила директору Армандо Диппету нежную улыбку. — Ах, мисс Эдвардс! Как приятно наконец познакомиться с вами! — Диппет встретил ее с большой яркостью. Это был добрый, хотя и ненужный жест, когда он поднял руки вверх, и из кончиков его пальцев вылетели маленькие искры. Этот жест напомнил ей магловских фокусников (она видела афиши их выступлений). Он дополнял блестящую ткань его темно-пурпурной мантии. — Не обращайте на меня внимания, я всего лишь отправлял записку старосте. Заходите! Садитесь, садитесь! — Мне очень приятно, директор. Я благодарю вас за то, что позволили мне посещать школу в такой короткий срок. — Ее новый образ сироты, истерзанной войной, получил прочное признание. На стенах за столом Диппет стояли сотни портретов, которые смотрели на нее сверху вниз с надменным безразличием. Она предположила, что они, вероятно, никогда не думали, что наступит день, когда американец ступит на территорию школы чародейства и волшебства Хогвартс. — Конечно, мисс Эдвардс. Я бы никогда не позволил молодому уму остаться необразованным из-за глупых обстоятельств. А теперь перейдем к делу, — Сикария не назвала бы войну «глупым обстоятельством», но она приветствовала способность Диппета признать и одновременно уйти от этой темы. Следующие несколько минут были потрачены на то, чтобы задавать разные вопросы: Диппета об Америке и Сикарии о школе. Она задала множество вопросов, на некоторые из которых она уже знала ответ. Он объяснил ей множество правил в кампусе и сразу заметил в уме, что ей придется пробраться через некоторые из них. В разгар его рассказа она обнаружила, что задается вопросом, почему МАКУСА «доверял» Дамблдору достаточно, чтобы знать о своей задаче, но не фактическому директору школы. Она добавила это в свой список вопросов, на которые надеялась найти ответы в ближайшем будущем. «Церемония сортировки» прошла довольно бесцеремонно ( «Я не хочу уделять больше времени, чтобы исследовать самые сокровенные уголки вашего разума. Такое безрассудство и творчество - вы изобретаете новые способы разрушить себя. Вы были бы идеальным слизеринцем. Я вижу, возможно, сейчас Когтевран, но с потенциалом превратиться в Слизерин. Темное сияние, такое, каким не многие умеют владеть. О да, вы выживете в Слизерине. Некоторые не обладают преимуществом, чтобы идти в ногу со змеями, даже когда вы сосредоточены на двух задачах одновременно. Трудно, очень трудно. но, увы, кто я такой, чтобы держать вас от того, что вам нужно, чтобы преуспеть в вашей задаче? Вы должны быть в Слизерине! "), и тогда Диппет произнес свои последние замечания. Шляпа узнала о задаче еще до того, как она попросила определить ее в Слизерин. Она задавалась вопросом, какая магия питает ее. «Армандо Диппет», — подумала она. Она начала мысленное исследование его персонажа. Обычно добрый, немного самоуверенный, смотрит на Дамблдора с одобрением, слепой к уговорам, с хмурым носом, толстыми очками, подразумевающими почти слепоту (вероятно, из-за неверного проклятия), левша, рост от пяти футов десяти до шести футов один. .. — Теперь, когда у нас все в порядке, — сказал Диппет. — Я позову старосту, чтобы показать вам ваше общежитие. Завтра он сопроводит вас в кабинет профессора Слизнорта, чтобы получить ваше расписание. — Она молилась, чтобы Дамблдор не добавил ей ничего слишком сложного. Ей нужно будет сосредоточить свою энергию на других вещах, помимо школьных занятий, которыми она могла бы заниматься в четырнадцать лет. — Том! — крикнул он в направлении стены позади них. Если бы Сикария не придумала ничего лучше, она бы сказала, что он почти нежно посмотрел на дверь. Она задавалась вопросом, были ли причудливые отношения учителя и ученика основой британской культуры. Раздался небольшой стук, а затем дверь, казалось бы, всеведущая, с громким скрипом распахнулась. Парень, которого она видела на территории ранее, вошёл, скрестив руки за спиной, и очаровательная улыбка украшала его черты. Глаза Сикарии подозрительно сузились, прежде чем она смогла вспомнить, что не стоит забывать. Но это не мог быть тот самый студент, который смотрел на нее с территории всего час назад или около того. Он так ... отличался от враждебности - как будто кто-то вложил в его тело другого человека. От шести футов до шести футов четырех дюймов, жесткая осанка, внушительный, искусственный, легилиммент, ненадежный... Том — так его называл Диппет. Использование имени указывает на близость. — Чем могу помочь, директор Диппет? — Его голос не походил ни на что, что она могла бы описать, но он прекрасно подходил ему. Он напомнил ей себя. Его легкое переключение между персонажами определенно означало, что что-то в нем было неискренним. Что-то в нем было не таким, как предполагалось. Верно-верно. Никаких отвлекающих факторов. Никакого личного любопытства. Только работа. Люди были сложными. Если бы она остановилась, чтобы исследовать каждого человека, который заинтересовал ее, она потратила бы всю свою жизнь, пытаясь понять людей таким образом, который не может быть объяснен наукой. — Я собираюсь быть здесь девять гребаных месяцев, — поняла она. А пока у меня есть право на небольшое личное развлечение. — Это староста мальчиков, Том Реддл. Том, познакомься с Сикарией Эдвардс. Их взгляды встретились.