antebellum

октябрь 1944 г.       Как и было обещано, ровно в 8:45 воскресного утра Реддл встретил ее у дверей гостиной. Он одарил ее очаровательной улыбкой (той же, которую он показал директору Диппету), придерживая для нее дверь гостиной. Несколько пар глаз смотрели им вслед. Очень по-джентльменски, но искусно. — Я считаю, что вчера мы начали не с того, — сказал Реддл, сделав всего несколько шагов от двери. Это было почти идеально, как если бы он репетировал эту речь много раз. — Прошу прощения, если я обидел тебя, и, надеюсь, ты не воспринимаешь это как отражение моего характера, — она не знала, за что он извиняется, но знала, что он этого не делал. Он облажался, и из щелей выскользнула его уродливая часть, он пытался заставить ее забыть, что она когда-либо её видела.       На мгновение она обдумала его слова: — Все в порядке.       Она аналитически смотрела на юношу, глубоко копаясь в своей памяти, чтобы найти все знания, которые она имела о чтении языка тела, но он был полностью спокоен. Он очень хорошо умел скрывать гнев, который случайно проявил к ней прошлой ночью, и, казалось, будто он пытался притвориться, что этого никогда не было. Справедливо.       Кое-что в Реддле сильно отличалось от других учеников, которых она наблюдала в Хогвартсе. Она не могла достоверно прочесть его, но движения учеников, которые видели его и взаимодействовали с ним, достаточно говорили о его личности или, по крайней мере, о его месте в школе. Люди, казалось, обожали его, боялись или и того, и другого, тогда как Сикария была только любопытна. Она чувствовала себя посторонней, пытающейся найти спусковой крючок или что-то еще, что могло бы заставить его показать свою истинную личность. Он был загадкой, которую ей нужно было разгадать. Иронично.       Нет, не нужно. Ей не нужно его разгадывать. Эта идея была плохой. У нее была работа. — Замечательно, — сказав это, он посмотрел ей в глаза, и она снова почувствовала характерное ощущение легилименции, снова стучащее в заднюю дверь своих воспоминаний. Он был могущественным легилиментом, и она чувствовала, что он определенно может постараться больше, чем сейчас. Но он недооценил ее. — Скажи мне, — начала она, зная, что это, вероятно, плохая идея. — Легилименция здесь является частью учебной программы?       Он смотрел на нее, не останавливаясь. Смесь гнева и интриги промелькнула в его глазах, прежде чем он ответил ей. — Нет, но вы обнаружите, что многие студенты стараются изо всех сил ради получения дополнительных магических способностей, — это была плохо скрываемая угроза; она была впечатлена тем, как быстро он сформулировал ответный удар.       Хороший ответ. Это высказывание напомнило ей Дамблдора.       Она обнаружила, что ей почти хочется смеяться, и, вероятно, она бы смеялась, если бы не была так зла на то, что он пытается вторгнуться в ее личное пространство. Вместо этого она предпочла не отвечать, следуя за ним по коридорам к офису Горация Слизнорта. Реддл больше не разговаривал с ней. В коридорах было много студентов, большинство из которых бездельничали у стен и разговаривали между собой и с портретами. Как ни странно, когда Сикария и Том обгоняли студентов, многие реагировали примерно так же как предыдущие. Одни смотрели на Реддла, другие смотрели на Сикарию. Некоторые взглянули на Тома, а затем быстро отвели взгляд, другие подмигнули Сикарии. Это было отвратительно, но напомнило ей о родине.       Пара подошла к двери его кабинета, и Сикарии потребовалось несколько мгновений, чтобы привести свои мысли в порядок. Мысленно она продумала как ей стоит себя вести. Быть очаровательной, умной, вежливой, симулировать амбиции.       Она смутно знала о необходимости Слизнортв налаживать связи, и если ей удастся каким-то образом пробиться в его круг, она сможет этим воспользоваться.       Войдя в кабинет Слизнорта, она была поражена как состоянием офиса, так и человеком, который его занимал. Она никогда не видела комнату, которая была одновременно беспорядочной и опрятной, но все было впервые. Стопки бумаг, книг, зелий и ингредиентов выстроились вдоль стен. Ей приходилось пробираться через котлы, стоявшие на полу, но все они располагались по замысловатому узору.       Они поприветствовали друг друга, и Сикария заметила, что его персонаж в точности соответствует аналитическому очерку, написанному в ее отчете. Он был таким же веселым, шумным и закулисным, как и предполагалось. Она вспомнила упоминание о том, что у него был какой-то эксклюзивный клуб, поэтому ей нужно было приложить все усилия, чтобы ее пригласили вступить. Он немного поговорил с ней, задавал ей вопросы и сам же отвечал на них. Наконец, он, казалось, вспомнил настоящую причину их конференции. — А теперь вот ваше расписание занятий, моя дорогая, — сказал он, протягивая ей толстый лист бумаги. Она держала его в руках и осматривала классы, — Дамблдор сказал мне, что вы довольно умная ведьма! Я записал вас на все курсы уровня ТРИОНТА, но если вы обнаружите перенапряжение я буду рад вычеркнуть некоторые предметы.       Она посмотрела на лист:       Защита от Темных Искусств (она изо всех сил пыталась не засмеяться.) Зельеварение Гербология Уход за магическими существами Трансфигурация (самый простой предмет) Продвинутая арифмантия (для нее самое сложное) Древние руны Чары Теория Магии (она знала все, что нужно знать в этой области). «Достаточно легко», — подумала она про себя. — Спасибо, профессор, но я думаю, что все усвою, — она вежливо улыбнулась ему. — Как амбициозно! Возможно, это невежливо с моей стороны, но я хотел бы знать уровень вашего мастерства. Не возражаете, если я задам пару вопросов? — «Возражаю», — подумала она, но, тем не менее, покачала головой и любезно улыбнулась. — Скажите мне, как звучит заклинание обращения для неудачных преобразований? — честно говоря, она была немного оскорблена; она могла бы ответить на этот вопрос в семь лет. — Репарифарж, сэр, — сказала Сикария. Постоянное заклинание, которое ей пришлось использовать во время экспериментов с теорией магической трансфигурации. — А какая польза от панцыря чизпурфла?— спросил он, увеличивая сложность, но ненамного. — Эта удаленная часть магических паразитов, которая используется в противоядиях от необычных ядов, — опять же, это было то, что должен был знать полевой агент руководящего органа. В зависимости от того, кто был отправлен, действие яда определяет, какое общее противоядие следует использовать; безоар или панцырь чизпурфла. — Отлично! Вы владеете невербальной магией? — спросил он, сияя, хотя Сикария могла видеть, как колеса крутятся у него на затылке. Когда она еще раз кивнула, он выжидательно посмотрел на нее, побуждая ее выполнить заклинание.       Она задумалась на мгновение, а затем указала на стопку бумаг на его столе. Эдвардс подумала о заклинании relinquo reditus mutatio, и наблюдала, как листы складывались в оригами птиц и летали по офису, прежде чем вернуться на прежнее место на столе, как будто никогда не двигались. Слизнорт хлопнул очень быстро и очень внезапно, от чего она вздрогнула. После еще одной короткой лекции от него о курсах и выпуске (несколько дополнений о том, насколько она квалифицирована), она наконец смогла уйти.       Она еще не знала, что делать со Слизнортом. Он раздражал, и определенно использовал людей, но казался относительно хорошим человеком. Она не могла винить его за инстинкт самосохранения; она бы тоже переживала за жизнь, если бы не тюремное заключение. Иногда ей нравилось представлять, каково это - беспокоиться только о своей жизни, как он беспокоился о своей. Она представила свою жизнь, если бы могла унаследовать имущество своих родителей (когда-то оно было снято с судебного разбирательства) и потребовалось бы несколько лет, чтобы просто жить и путешествовать по миру. Тогда она остепенится и устроится на работу, но не выйдет замуж и не будет иметь детей. Она просто умрет от старости, и ее активы будут ликвидированы. В настоящее время ей было совершенно безразлично, выживет она или умрет, но она выжила, хотя бы чисто из злости. Она ненавидела эту жизнь, но не хотела умирать. Просто не хотела жить.       Но если она умрет, то ей бы не хотелось, чтобы это было из-за МАКУСа. Сикария хотела покинуть их на своих условиях.       Иногда она притворялась верующей в Бога и надеялась, что когда она умрет, её жизнь перевоплотится в ту, где она получит все то, чего не было в этой. Если Бог был реален, он определенно был должен ей за все, через что он заставил ее пройти.       С этими мыслями она пришла обратно в комнату в общежитии. Сикария чувствовала себя отшельницей, час за часом прячась в своей спальне, но ей нужно было придумать какой-то план, чтобы попасть в круг чистокровных. Тот, который придумал МАКУСА, был невероятно глупым. Это был план, составленный пятидесятилетними людьми, которые не общались с подростками с тех пор, как выросли их собственные дети.        У нее было несколько планов, но ее первый был таким: 1. Найти и проникнуть в группу друзей из самых чистокровных семей 2. Подружиться с ними и по возможности познакомиться с их знакомыми 3. Выяснить максимум известного о Гриндевальде       Этот план займет слишком много времени. Она все еще была разочарована тем, что они ожидали, что она получит какую-либо информацию о Гриндельвальде от группы подростков.       Если она спросит о Гриндельвальде кого-то, кто не поддерживает его, они, скорее всего, сразу же начнут опасаться её. Если бы она спросила о нем кого-то из родственников, они сразу же заподозрили бы ее мотивы.       Она подумала еще пару минут и снова взвесила варианты, прежде чем принять решение о плане, который (в некоторой степени) игнорировал то, что попросил ее адвокат. Перо царапало лист бумаги, пока она высказывала свои мысли вслух. Она дорожила моментами, когда ей не приходилось хранить каждую частицу информации в своем мозгу. Ей казалось, что он почти каждый день трещит по швам. 1. Подружиться с любым, кто вступит с ней в контакт 2. Допросить их, оставшись наедине 3. Подкорректировать память       Достаточно просто и намного эффективнее. Это станет чем-то вроде вращающейся двери, через которую она будет толкать людей в свою жизнь и обратно из нее, пытаясь получить от них как можно больше информации, не вызывая подозрений.       К ней уже проявился некоторый интерес просто потому, что она была новенькой, красивой и чужой. Она могла использовать это в свою пользу. Сикария нахмурилась при этой мысли. Ей придется сделать себя продажной и легкодоступной для мужчин, чтобы проводить развёрнутые допросы. Оставить их наедине с собой на три часа, необходимые для долгосрочного действия Сыворотки правды, было бы невозможно без секса. У нее не было плохого отношения к женщинами, которые делали со своим телом все, что хотели; если они хотели такого раскрепощенного образа жизни, то это их дело. Однако ей было неприятно думать о том, чтобы поставить себя в такое положение, позволяя мужчинам думать, что с ней легко.       Она на мгновение подумала о Дамблдоре и о том, одобрит ли он ее методы, но обнаружила, что это не особенно её заботит, потому что он все равно мало что делал, чтобы помочь ей с миссией. Все, что он делал, это окидывал ее пронзительными взглядами и говорил стихотворными строфами, как сумасшедший.       Сикария взглянула на свой ящик и подумала о том, чтобы «нарисовать небольшую линию», но покачала головой. Она не могла позволить себе это прямо сейчас, не тогда, когда только начинала свою задачу. Девушка отчитывала себя за то, что ей пришло это в голову.       Она криво улыбнулась самой себе, решив, что это будет один из тех самых дней «мучительного самоконтроля». Боже, жуть.