antebellum

октябрь 1944 года Как она умудрялась попадать в подобные ситуации? В словесные, физические и магические перепалки в самых разных ситуациях (большинство из которых были вызваны ее манерой общения). Она думала, что, возможно, это была полностью ее вина. В комнате, полной правительственных агентов, она могла быть саркастичной и снисходительной, не беспокоясь о последствиях, но подростки с эгоизмом не так невосприимчивы к искушению мести. — Заткнись, — прорычал на нее Стивен. Он и трое парней направились к ней. Она думала сбежать, но ее инстинкты всегда говорили ей никогда не поворачиваться спиной к тому, у кого в руках палочка. Вместо этого она отступила назад, сохраняя уверенное выражение лица, но все же следя за тем, чтобы они не могли окружить ее. Правило первое: никогда не попадай в окружение. Если ты попадёшь, тебе крышка. Её глаза скользнули по каждому из них, пытаясь выделить самое слабое звено. Она остановилась на высоком светловолосом парне с неправильно завязанным красным галстуком на шее. Выражение его лица выражало фальшивую решимость, но язык его тела показывал, что на самом деле у него не было никакого желания быть здесь. Сражайся или беги. На мгновение ее разум лихорадочно обдумал возможности того, к чему это может привести. Она могла бы сразиться с ними, и хотя она была более талантлива в магии, дуэль вчетвером на одного была бы несколько трудной, даже если бы ее противники были некомпетентны. Она могла бы прикрыться щитом и убежать, но ее гордость никогда не позволила бы ей сбежать от испытания, если бы она не знала, что у нее нет шансов на победу. Она помолчала, а затем посмотрела Стивену прямо в глаза, прежде чем погрузиться в его мысли. Легилименция для всех разная, но у Сикарии это получалось от природы. После многих лет практики она овладела искусством сортировки воспоминаний и научилась выводить определенные из них на передний план мозга. Она могла входить быстро и незаметно, проскальзывая между мыслями и воспоминаниями, не тревожа их и не вызывая каких-либо заметных помех, если только они не были обученными окклюментами. Она могла бы использовать легилименцию гораздо более болезненным способом, вызвав у него такую сильную мигрень, что его конечности ослабли бы, но это означало бы выставить свою способность, которую она хотела пока держать в рукаве. Никому не нужно было знать. Она увидела воспоминание о том, как они планировали загнать ее в угол после того, как профессор Вилкост попросила ее остаться. Она видела, как они обсуждали, по какому коридору она, скорее всего, спустится. Она видела, как они придумали какую-то дурацкую стратегию, чтобы попытаться напасть на нее. Видела, что они сказали, что сделают с ней. Она видела, что он чувствовал в тот момент, это гормональное желание больной, извращенной мести за то, о чем никто не вспомнит через несколько недель. Мужское эго было очень хрупким. «Когда она выйдет из-за угла, просто все окружим ее». Она вышла из его сознания, и времени это даже не заняло. Его память дала ей немного понимания того, как они будут действовать. Они намеревались, чтобы это закончилось насилием, чтобы она не смогла отговорить их от этого. Она не могла не думать про себя, что если бы они были умны, то наслали бы на нее заклинание прежде, чем у нее был шанс среагировать. Гребаные идиоты. Возможно, это была гриффиндорская черта: воспринимать все как битву, когда многие ситуации можно выиграть с помощью простой стратегии, бежать к огню, когда не было дыма. — Разве гриффиндорцы не должны быть храбрыми? Тебе нужны твои три марионетки, чтобы справиться со мной? — насмехалась она. Никто не сражался хорошо, когда его переполняли какие-либо эмоции. Она почти всю жизнь закрывалась от эмоций (кроме случаев, когда она была в состоянии алкогольного опьянения), что делало для нее естественным ничего не чувствовать, но легче от этого никогда не становилось. Вот почему во время работы ей приходилось полностью подавлять свои эмоции: небезопасная практика, но эффективная в данный момент. Конечно, гнев может сделать заклинания более мощными, но он затуманивает разум для стратегии и точности, делая ваши ходы предсказуемыми и несущественными. Чтобы быть хорошим дуэлянтом, нужно знать, как разделять страсть и не позволять ей затуманивать разум. — Заткни свой рот! — прорычал он на нее. Он явно был на грани ярости. Она должна была думать тщательно и быстро. Как только было произнесено первое заклинание, оно должно было не прекращаться до тех пор, пока ее не выведут из строя, или она успешно разоружит всех четырех мальчиков, все еще приближающихся к ней. Ей нужно было убедиться, что она произнесла первое заклинание. Она увидела, что это обезоружило одного из мальчиков, так что последующая дуэль будет только трое против одного. Ее глаза пробежались по каждому из них, пока мысли проносились в ее мозгу. Она хотела, чтобы они замедлились, если она начнет думать о многих вещах одновременно, они затуманят ее способность сосредоточиться на одной мысли вообще. Стратегия. Вспомни свою стратегию. Если бы она подзадорила их еще немного, то смогла бы заставить одного из них направить свою палочку прямо на нее. Тогда у нее была бы причина сослаться на самооборону, если бы это дошло до директора. В ее новой школе она слишком рано затеяла драку, и это не поможет ей оставаться незаметной. — Нападешь на женщину? Как благородно с твоей стороны. — она ухмыльнулась. — А британцы говорят, что американцы неуважительны. — Я предупреждаю тебя, — прорычал он, сжимая пальцами палочку. Парень слева от него продолжал украдкой поглядывать на него, казалось, пытаясь вывести его из того припадка ярости. — Если бы ты знала, на что идёшь, ты бы заткнула свой поганый рот. Она на мгновение задумалась. Ни один из других не пошевелился, пока он этого не сделал, показывая, что он был лидером всей этой операции (очевидно, он был единственным, у кого была Вендетта против нее). Она уберет его первым, чтобы дестабилизировать любую дерьмовую тактику, которую они придумали для борьбы с ней. Это было все равно что убрать ферзя, чтобы дестабилизировать пешек. — Или что? — Или я заставлю тебя. — он направил на нее свою палочку. Наконец. Прежде чем он успел даже начать бормотать заклинание, она уже послала в его сторону невербальное. Луч попал ему прямо в живот, и он согнулся, как будто в него выстрелили из пушки. Почти мгновенно оставшиеся трое начали стрелять в нее заклинаниями. Как она и надеялась, часть плана, которая у них была, похоже, провалилась, когда лидер упал. Их противоположностью ее стратегии была случайность, а не контрстратегия, которая была бы более эффективной, если бы у них было какое-либо разнообразие заклинаний, которые можно было бы использовать против нее. Не то чтобы они, вероятно, были способны на какую-либо стратегию против нее, кроме очевидной: засада, но, похоже, это даже не пришло им в голову. Оглушающее заклинание после обездвиживающего, проклятие после блокировки ног, проклятие после экспеллиармуса. Все отклоняется и перенаправляется с относительной легкостью. Конечно, сражаться сразу с тремя людьми было сложнее, чем с одним, но все они были ужасными волшебниками по сравнению с Сикарией. На мгновение ей показалось, что она почувствовала чье-то присутствие позади себя, и не смогла посмотреть, поэтому она перенаправила оглушающее заклинание, которое один из них послал ей за спину, в надежде, что если бы там кто-то был, он был бы поражен. Странно, но она не слышала, как он столкнулся ни с человеком, ни со стеной позади нее, но сейчас она не могла об этом думать. Затем она перенаправила обезоруживающее заклинание на волшебника, которого отметила как самое слабое звено. Его палочка вылетела из его руки, и она призвала ее к себе без палочки, одновременно используя другую руку, чтобы выставить щит перед последними двумя. Ей пришлось физически увернуться от нескольких особенно неаккуратно направленных заклинаний. У них явно не было широкой программы заклинаний, потому что шаблоны заклинаний, которые они использовали, стали повторяющимися. Одни и те же четыре заклинания, используемые снова и снова. Сикарии было легко предсказать, какие заклинания они будут использовать в следующий раз, но на самом деле ей это и не нужно было. Все заклинания, которые они использовали, могли быть отбиты простым Протего. Она наслала на одного из мальчиков режущее заклинание, которое прорезало неглубокую линию на тыльной стороне его ладони, заставив его уронить палочку, а затем наложила обезоруживающее заклинание на последнего. Он отразил его, но его реакция замедлилась, поскольку она смогла легко послать ему второе (успешное) обезоруживающее заклинание. Дуэль закончилась тем, что она держала в руках пять палочек, глядя на гриффиндорцев, которые пытались напасть на нее. Направив свою палочку на того, кто был без сознания, она произнесла заклинание: — Очнись. Он вскочил на ноги, размахивая рукой, как будто у него все еще была волшебная палочка, пока не понял, что это не так. Никто из них не пошевелился, и она ухмыльнулась. Сделала шаг вперед, и двое из них отпрянули назад. Двое других не двинулись с места. Стивен сжал кулаки, как будто хотел физически напасть на нее, но был достаточно умен, чтобы понять, что это плохая идея. — Гребаные идиоты. Все вы. — Что она должна теперь сделать? Она подумала о том, чтобы отвести их всех обратно в кабинет профессора и позволить ей разобраться с ними, но прежде чем она смогла обдумать, она услышала шаги позади себя. Развернувшись, она направила свою палочку в направлении звука. Она увидела, как Реддл поворачивает за угол, и внезапно все палочки, которые она держала (кроме своей), полетели в его раскрытую ладонь. Невидимая сила толкнула ее руку с палочкой вниз, чтобы она не была направлена на него. — Нападать на своих сокурсников на территории школы запрещено. 20 очков с Гриффиндора за каждого из вас. Вы можете получить свои палочки в кабинете директора позже, — сказал он. Никто из них даже не пошевелился, чтобы уйти. Было ясно, что теперь они хотели получить свои палочки, как будто они были в ужасе от того, что она проклянет их в спину, если они отвернутся от нее. — Пошли вон, — угрожающе сказал Реддл, яд сочился из его голоса. Он казался необъяснимо злым, и Сикария удивилась, почему он так расстроен. Конечно, это не было чем-то необычным: дуэль студентов в коридоре. Она тоже почувствовала, что слегка злится. Конечно, она знала, что не проиграет дуэль, но он ясно видел все это и если знал, что это они напали на нее, так почему бы не вмешаться и "спасти" ее? Почему директор школы просто позволил напасть на ученика? Более того, почему он все равно оказался в таком положении, чтобы видеть, как они устроили ей засаду? Слишком много вопросов крутилось у нее в голове. Гриффиндорцы разбежались, все уходя в одном направлении, но не забывая несколько раз оглядываться назад, чтобы убедиться, что за ними не гонятся. Она услышала вдалеке звук, похожий на звон разбитого стекла. — Ждешь своего часа, чтобы напасть на меня? — она была достаточно умна, чтобы понять, что это не было его истинным мотивом, но ей нужно было что-то сказать. Он смотрел на нее с презрением во взгляде. Она поняла, что это он позади нее рассеял заклинание. — Как ты избавился от оглушающего заклинания? Когда заклинание отклоняется, оно всегда во что-то попадает. Будь то человек, стена или щит, заклинание всегда оказывало воздействие, если только он не перенаправлял его, а она была слишком занята, чтобы заметить. — Кто твой учитель? — спросил он, каким-то образом умудряясь по-прежнему крепко сжимать челюсти. Он проигнорировал оба ее вопроса. — Что? — она замолчала. сказать "что", пытаясь затянуть время, чтобы придумать отговорку, было одной из худших вещей, которые она могла сделать. Было очевидно, что она должна соврать, но она не могла остановить слово, прежде чем оно сорвалось с ее губ. — Ты окклюмен. Понимаешь продвинутую теорию магических заклинаний. Ты знаешь заклинания, которые наши профессора не видели, и каким-то образом разбираешься в невербальной магии, поэтому я спрошу еще раз. Кто твой учитель? — спросил он, подходя к ней все ближе и ближе. Он начал двигаться, оставляя между ними слишком мало расстояния, чтобы произнести заклинание, поэтому она заставила себя сделать шаг назад. Что-то промелькнуло в его глазах. Это напоминало триумф. — Я училась в Америке. Школьная программа там... — начала она с очевидной лжи, но он оборвал ее. — Ты держишь меня за дурака? — спросил он, делая еще несколько шагов к ней, когда она одновременно отступила назад. Он был явно разозлен ее враньем, но в то же время злорадствовал, наблюдая, как она пятится от него. Он возвышался над ней из-за роста. Она заставила себя не выдать легкого испуга. Она вздрогнула, когда он схватил ее за запястье, осматривая палочку в ее руке. По какой-то причине его прикосновение было наэлектризованным, и она очень быстро отдернула руку. Все, что угодно, лишь бы вырваться из его рук. Это было для него в новинку. Он наслаждался тем, как его прикосновение могло повлиять на нее, но оставил это на потом. У него были более важные неотложные дела. — Нет, но я предположила, что достаточно очевидная ложь заставит тебя заняться своим делом. А теперь, прошу меня простить, — она отступила еще на несколько шагов, не сводя с него глаз, а затем повернула за угол слева. Она услышала, как он крикнул ей вслед: — Я могу быть довольно убедительным, мисс Эдвардс. Вы не сможеье вечно от меня ускользать, — угроза была получена, но ответа не последовало. Сикария шла по коридорам и остановилась у Большого зала всего на секунду, чтобы сказать Венере, чтобы она не ждала ее. Затем она пошла так быстро, как только могла, обратно в свое общежитие, планируя запереться там до завтрашнего утра. Теперь ее адреналин сильно подскочил, и она быстро записала все свои заметки. Ее мозг работал быстрее, чем ее рука могла бы даже попытаться писать. Она перечислила все имена, которые были названы ранее в тот же день, а также подготовила письмо своему куратору. Каждые две недели от нее требовалось отправлять письмо о любых изменениях в ее расследовании, но поскольку это было ее первое расследование, сообщать было особо не о чем. Письмо включало краткое изложение ее проникновения в социальную среду школы и описывало метод, который она использовала, чтобы указать на определенных учеников, представляющих интерес. Она планировала провести свои первые расследования завтра, так что позже добавит к ним свои заметки. Что касается более ранней конфронтации: она решила не напрягаться из-за этого. Она сражалась с гораздо более могущественными волшебниками и гораздо более зловещими существами и не позволила бы себя запугать кучке мальчиков-подростков. Только один мальчик-подросток. Что-то в Реддле потрясло Сикарию. Его явная зацикленность на том, чтобы снять слои ее лжи, заставила ее задуматься, не собирается ли он стать обузой. Из того, что все знали о ней, ни у кого не было возможности сделать вывод, что она была правительственным агентом, поэтому, пока дело не дошло до этого момента, она просто придумывала лучшее, что имело смысл в контексте созданной ею предыстории. А потом она вспомнила его прикосновение. Это было не нежно, но и не грубо. Ощущение, которое она испытала, когда он прикоснулся к ней, было, мягко говоря, неприятным. Ее и раньше привлекали другие мужчины, и у нее были отношения с ними, но прикосновение их кожи к ее коже никогда не задерживалось в ее сознании так, как это произошло в этот раз. Ей было интересно, заметил ли это Реддл, и собирался ли он использовать это против нее, если бы понял. Она покачала головой при этой мысли. Девушка в задумчивости расхаживала по своей комнате. Лампа была выключена, так что единственным источником света был тусклый сине-зеленый отблеск черного озера, проникающий через ее окно. На это было приятно смотреть, но это определенно портило настроение комнаты, делая ее мрачной и унылой. Комната выглядела призрачной, злорадствовала вокруг нее. Это было спокойное место для размышлений. Она снова и снова репетировала ответы в своей предыстории, чтобы в следующий раз, когда кто-нибудь спросит о ее прошлом, она была готова дать естественный ответ. Глядя в зеркало, она кивнула себе. «Больше никаких промахов», — ругала она себя. — «Ничто другое не отвлечет меня». Не сегодня.