Вавилон, 500-е годы до н.э.
Они разбились на группы, едва сойдя на Землю. Икарис, Кинго и Маккари в первом же бою действовали так слаженно и согласованно, будто уже когда-то сражались вместе, и сдружились почти мгновенно. Спрайт верной псицей ходила за Аяк, и та нашептывала, что именно она должна показывать и рассказывать людям: взрослым и детям. Особенно детям. Спрайт хоть и выглядела легкомысленным подростком, болтушкой, легко втирающейся в доверие, но взгляд у нее был острый, умный и холодный. Серси больше времени, чем кто-либо из команды, проводила с людьми. Появляясь в залах Домо только с заходом солнца, и с новым рассветом снова спешила в поселения: к землепашцам и ремесленникам. Друиг и Фастос, чье время, как обещала Аяк наступит чуть позже, держались вместе, почти как изгои. И наконец, Тена и Гильгамеш образовывали, на взгляд многих их товарищей, самый странный дуэт. Он — добряк, как будто с неохотой применяющий свою силу даже против девиантов, и она — чистый хаос, не знающий куда себя деть на этой планете, если поле боя вдруг пустует. Но годы шли, складывались в столетия, тысячелетия. Человечество развивалось, менялись и Вечные. Обрастали привычками, новыми способами утолить скуку в мирные времена. Союзы дробились, старые друзья отдалялись. Маккари проявляла большой интерес к человеческой культуре. Икарис помнил, как они стояли на западном берегу Нила, рассматривая монументальный фасад храма, построенного во имя посланника мифических богов на земле. Маккари протянула ему руку, показывая, что ее кожа покрылась мурашками от восторга. Ее глаза были широко раскрыты и румянец возбуждения растекался по щекам. «Это изумительно», — показала она. И с тех пор ее каюта на Домо была обречена на то, чтобы быть заполненной артефактами поменьше. Гильгамеш принялся осваивать Земные продукты и это, в отличии от страсти Маккари, приносило пользу всей команде. Фастосу наконец было разрешено понемногу вводить в жизнь людей свои изобретения, и он днями пропадал в лаборатории, чтобы подстроить свои технологии под уровень их развития. Тена по-прежнему была предана только битве. Если она не сражалась с девиантами, то оттачивала свои навыки на тренировочных полигонах. Неистовая, словно неприрученный огонь. Постепенно отделившаяся от Верховной Спрайт близко сошлась с Кинго, который любил послушать ее истории о собственных подвигах. А Серси, созидательница и тихоня, покорила сердце Икариса, и они образовали пару в самом людском смысле этого слова. И никто не заметил, когда Маккари и Друиг стали вдруг лучшими друзьями. Друиг сидит на широкой террасе Вавилонского дворца и особым резцом, что дал ему Фастос, обрабатывает кусок белого средиземноморского мрамора, превращая его в изящную фигурку. Маккари вихрем цвета закатного пустынного солнца появляется перед ним и достает из заплечного мешка несколько новых образцов самого разного камня. Друиг благодарно кивает, и она устраивается рядом на деревянной скамье. «Ты обещал рассказать для чего тебе это», — требовательно выводит она, с любопытством рассматривая незаконченную работу в его руках. — Я придумал настольную игру, — Друигу доставляет удовольствие ее заинтересованное лицо, веселые глаза и улыбка. — Для нее мне понадобятся фигуры разных форм. Маккари показывает, что хочет услышать больше подробностей, и Друиг, не прекращая орудовать резаком, рассказывает: — Двое игроков. Играют друг против друга. Поле, расчерченное на клетки, и по шестнадцать фигур у каждого из противников: 8 солдат, две сторожевые башни, два слона, двое всадников, царь и царица. Все они движутся по полю, но каждая — определенным образом, — Маккари становится первым слушателем на Земле, которому поясняют механику игры, которая войдет в историю, как «шахматы». Маккари читает слетающие с губ Друига правила внимательно, задает множество вопросов, и берет с него обещание, что первую партию он сыграет именно с ней. Он к тому моменту заканчивает фигурку. — Смотри, — поднимает ее на уровень глаз, — Это Царица. Самая сильная фигура, которая ходит на любое число полей по вертикали, горизонтали или диагонали. «Она похожа на меня!», — Маккари берет из его рук и рассматривает с нескрываемым восторгом бегущую миниатюрную себя. «Так значит, ты зашифровал в фигурах всех нас?», — спрашивает она, бережно поставив фигурку на скамью между ними, — «Аяк наверняка Царь?». — Угадала. Туры — это Гильгамеш и Тена. Слоны — Икарис и Кинго. Всадники — Серси и Спрайт. Солдат думал сделать в виде маленьких Домо. «А как же вы с Фастосом?», — хмурится Маккари, но, увидев лукавую улыбку Друига, догадывается: «О, значит вы с Фастосом — игроки, двигающие фигуры», — она награждает его легким толчком в плечо. — От тебя ничего не утаить, — мягко отвечает Друиг. Он тянется к одному из кусков, что принесла Маккари, выбирая на этот раз вулканической природы камень. «Но ты все равно должен вырезать и ваши фигурки тоже, обещай», — когда он кивает, усмехнувшись, она добавляет: «Я вернусь к тебе через пять минут», — подскакивает и обычным, но все же быстрым шагом удаляется в сторону крытых комнат дворца. Она хочет наведаться на кухню и стащить для них пару апельсинов. Друиг провожает ее задумчиво-романтичным взглядом. — И не мечтай, — бросает ему проходящий мимо Икарис, заставший окончание диалога. — Завел бы ты себе хобби, вместо того, чтобы шататься тут и подсматривать, — спокойно отвечает Друиг и возвращается к мрамору. По забавному совпадению через пару дней Икарис найдет брошенного птенца сокола, выкормит его и поставит на крыло. Увидев, как он управляется с ручной птицей, что станет бить для него голубей и фазанов, царь Саргон поручит своим подданным перенять опыт Вечного, и соколиная охота станет важным компонентом жизни ассирийцев.Ирак, 2023 год н.э.
Пробуждение Домо от долгой спячки застает Маккари в ее каюте. Космолет начинает гулко вибрировать и подниматься, стряхивая с себя вековую пыль. Маккари не может не улыбнуться: ее семья наконец-то в сборе. Она не может удержаться от небольшого представления, и потому вместо того, чтобы выйти им навстречу, идет в лабораторию Фастоса, превращенную в хранилище артефактов и произведений искусства со всего света. Ставит на проигрыватель одну из пластинок, что унесла на память из дома Аяк, тогда еще совсем нового, чтобы они шли на музыку. Занимает свой резной трон в центре зала и перечитывает — в двухсотый раз за последние четыреста лет — «Дон Кихота», успевая перевернуть последнюю страницу как раз тогда, когда вся команда входит, и Кинго представляет ее своему спутнику как «мисс Хевишем». Новости, что приносят ее собратья, нерадостные. Все тот же Кинго берет на себя обязанность все рассказать Маккари: от смерти Аяк до их плана усыпить Целестиала. Остальные бродят среди ее экспонатов, перемешанных с бытовыми вещами. Тена разумеется хватается за экскалибур. Карун снимает на камеру египетские скульптуры и средневековые витражи. Когда Кинго начинает разъяснять ей, что такое киндл и стриминги, Вечная краем глаза замечает, что Друиг обнаружил Изумрудную скрижаль. Он небрежно держит ее под мышкой, и Маккари вдруг понимает, что он хочет использовать ее как предлог для начала диалога, вместо того чтобы набраться смелости и просто заговорить после пяти веков разлуки. Маккари злится. Кинго, любитель Диккенса, назвал ее «мисс Хевишем», имея ввиду добровольное заточение в темной комнате, полной прошлого. Но Маккари вспоминает, что мисс Хевишем была ожесточенной старой девой, носившей пожелтевшее подвенечное платье. Ведь жених бросил ее в день свадьбы. Она оставляет своего собеседника, которого как раз окликает дворецкий, и, пройдя мимо Друига, подхватывает под руку Икариса, мрачно жующего «Твинкис». Страшно подумать сколько лет этим бисквитам. Она тащит своего давнего друга туда, где к стене прислонены барельефы из города Дур-Шаррукин. Маккари стащила их во время работы на Виктора Плейса, что проводил раскопки этого древнего города. И пожалела, что не унесла больше: два корабля, на которые археолог погрузил находки и отправил по морю во Францию, затонули, унеся на дно бесценные сокровища ушедшей цивилизации. «Узнаешь?», — Маккари слегка подталкивает Икариса локтем. На барельефах изображен он, отпускающий в небо своего ручного сокола. Икарис звал его Энлиль. Они какое-то время рассматривают старое изображения, погружаясь в воспоминания тысячелетней давности. — Я спиной чувствую сверлящий взгляд Друига, — наконец говорит Икарис и демонстративно поводит плечами, как бы вздрагивая. — Он психовал на протяжении всей дороги сюда, так что может вы уже поговорите?.. «Психовал?», — с сомнением постукивает Маккари ребром ладони одной руки между большим и указательным пальцем другой. — Весь полет на самолете просидел с каменным лицом и даже не притронулся к орешкам из мини-бара. Как это еще назвать? — насмешничает Икарис. — Иди к нему. У вас наверняка есть о чем поговорить. Маккари оглядывается. Фастос еще мудрит над своим изобретением, значит несколько минут и правда есть. Она замечает спину уходящего в коридор Вечного и со вздохом следует за ним. Приходится попетлять, прежде чем догнать Друига у входа в каюту, когда-то принадлежавшую ему. Дверь в отсек отодвинута, и он, не входя, рассматривает обстановку внутри. — Ты их сохранила, — кивает он на широкую каменную подставку с расчерченным на ней игровым полем и расставленными фигурками. «Берегла, как зеницу ока», — отвечает Маккари. На самом деле, три пешки утеряны, а у двух фигурок отбиты конечности. Но в целом, да. Первый в мире шахматный набор выглядит неплохо. «Сыграем?», — спрашивает Друиг жестом. «Может ты и придумал эту игру, но я практиковалась в ней веками», — показывает Маккари, дерзко задирая подбородок, — «У тебя нет шансов». — Блиц, — предлагает Друиг, принимая брошенный вызов. Вместо двух утраченных белых пешек Маккари кладет на поле крышечки от кока-колы, вместо черной — крышку от кока-колы зеро. Друиг, прежде чем выставить время на часах с двумя циферблатами, небрежно спрашивает: — На что играем? Маккари бьет друг об друга пальцами обеих рук: «поцелуй», Друиг меряет ее взглядом из-под ресниц и больше ничего не уточняет. Они разыгрывают цвет шахмат — Друигу выпадает играть белыми, и партия начинается. Маккари применяет сицилианскую защиту в ответ на его ход пешкой, но Друиг разрушает ее планы гамбитом. Они обмениваются ходами с невероятной скоростью: Маккари создает ему проблему в виде сдвоенных пешек на открытой вертикали в миттельшпиле, но он не обращает на это внимания, атакуя центр и раскрывая позицию своего короля. Через три минуты своего времени Друиг ставит ей мат. — Могу я получить свою награду? — спрашивает он, перегнувшись через половину поля. Маккари дарит ему целомудренное прикосновение губ к щеке, отстраняется и показывает: «еще». Во второй партии Маккари побеждает. Друиг целует ее в уголок рта. Третья партия, такая же стремительная, как и предыдущие две, снова завершается победой Быстрейшей. Друиг обходит столик, на котором стоят шахматы, кладет обе руки на талию Маккари и накрывает ее губы своими. Маккари откликается на поцелуй с той же страстью, что играла в блиц: прижавшись к Друигу всем телом, запускает пальцы в его волосы и наслаждается сдавленным стоном, что он издает, когда она чуть прикусывает его нижнюю губу. Они слишком заняты друг другом, чтобы услышать — уловить вибрацию — приближающиеся шаги, и шокированный вскрик Кинго застает их врасплох. Самый болтливый из Вечных несколько мгновений не может подобрать слов и, выдавив наконец: «Фастос что-то там смастерил», быстро удаляется. Маккари фыркает от смеха и прячет лицо на груди Друига. Они стоят, обнявшись, еще с минуту, потом Маккари отстраняется, чтобы подписать: «Знаешь, тебе повезло, что вот-вот наступит конец света, иначе ты бы так просто не отделался за свое пятистолетнее отсутствие». — Моя прекрасная Дульсинея, когда это маленькое недоразумение с Целестиалами будет улажено, я готов понести любое наказание за свой проступок. «Ловлю на слове», — она нежно проводит по его лбу, поправляя челку, и они, взявшись за руки, возвращаются к остальным.