Камелот, 600-е годы н.э.
Замок короля Артура — настоящий город за крепостной стеной — окружен лесом, сквозь который к воротам идет единственная дорога. С нее день и ночь не спускают глаз дозорные, к которым некоторое время назад присоединились и Вечные. Обоюдовыгодная сделка, заключенная между королем и Верховной, переросла в настоящую дружбу между Рыцарями Круглого стола и командой Аяк. Благородные воины благоговели перед Теной, что давала им уроки владения любым оружием. Мордред о чем-то тихо советовался с Икарисом под сенью высоких деревьев. Спрайт легко влилась в стайку фрейлин королевы Гвиневры. Фастос проводил большую часть времени в башне Мерлина. Маккари встречает идущего Друига в галерее второго этажа, и они шутливо раскланиваются друг перед другом так, как это принято в этих краях. На ней платье с длинными, почти вровень подолу, треугольными рукавами, на нем — узкие брюки и короткая куртка поверх рубашки. — Миледи, — Друиг улыбается и спрашивает, — Как ваши дела? «Мне скучно», — Маккари пожимает плечами, — «Я надеялась, ты меня развлечешь». В последнее время он все чаще отказывается принимать участие в их играх, больше напоминающих череду вызовов и испытаний, предпочитая им общество Персиваля и Ланселота. Маккари не хватает их бесед, не хватает его мягкого подтрунивания и секретов, что ранее они делили лишь на двоих. — Я слышал, сегодня утром вы с Икарисом и Кинго загарпунили водоплавающего девианта на озере Несс, на севере острова, — весело говорит ей Друиг, — и тебе снова скучно? «Ты сам сказал, это было утром. Целых шесть часов назад», — невозмутимо отвечает Маккари. — Да, я вижу, ты успела отдать должное медовому пирогу Гильгамеша, — вдруг говорит он и тянется к ее лицу. Большим пальцем он мягко проводит по ее верхней губе, стирая остатки крема. У Маккари от этого прикосновения едва не подгибаются колени, и сердце начинается колотиться чаще. Никто из друзей не дотрагивается до нее столь фамильярно, столь дерзко. И ничьё прикосновение не заставляет ее дрожать, словно кролика, угодившего в силок. Ей бы хотелось поговорить с ним и об этом. — Я сейчас немного занят, выполняю… одно деликатное поручение, — тем временем продолжает Друиг. — Увидимся вечером, на ужине. Маккари кивает, не скрывая своего разочарования. Она смотрит ему вслед, и в душе рождается план того, чем она может себя занять. Века назад Спрайт сочинила миф о Пандоре, девушке, которая не смогла совладать со своим любопытством и откупорила пифос, который строго-настрого было запрещено трогать, выпустив в мир несчастья и горести. Маккари тогда деланно обиделась. Но нельзя было не признать, что в чем-то Спрайт была права. Маккари выжидает, а потом идёт в ту же сторону, что и Друиг. Видя его спину шагах в тридцати перед собой, она лёгкой тенью следует за ним до небольшого внутреннего дворика и прячется за колонной, увитой плющом, видя, что он наконец останавливается и присаживается на парапет фонтана. Через несколько минут во дворе появляется королева Гвиневра в сопровождении двух фрейлин и Спрайт. Дамы делают реверанс, Друиг кланяется. Королева, за свою красоту и доброту прозванная Белой феей, подходит к Вечному и они, делая круг в небольшом пространстве двора, начинают неспешный разговор под присмотром фрейлин, блюдущих приличия. Маккари, не покидая своего укрытия, терпеливо наблюдает. И ее упорство вознаграждается: в момент, когда Спрайт решает развлечь придворных девушек одной из своих иллюзий, Друиг передает Гвиневре узкий кусочек пергамента, который она тут же прячет в рукав. Ах, вот как. И чьи же записки передает Друиг супруге короля?.. Увидев все, что хотела, Маккари отступает и растворяется в золотом вихре, будто ее здесь никогда и не было. Вечером, занимая место за знаменитым Круглым столом между Теной и Серси, Маккари задумчиво вертит пальцами ножку золотого кубка, и взгляд ее блуждает по людям и Вечным вокруг. Друиг по обыкновению сидит рядом с Ланселотом и Персивалем. Тарелка перед первым прославленным рыцарем пуста, он за весь пир не прикоснулся к еде и не принимал участия в беседе, лишь изредка кивая Друигу в ответ на какие-то короткие замечания. Персиваль напротив весел и беспечен и отдает дань уважения не только блюдам, над которыми вместе с придворным поваром колдовал Гильгамеш, но и вину. Маккари ждёт. Наконец, когда королева желает доброй ночи своему супругу и всем присутствующим и покидает зал, один из соседей Друига встаёт и тоже удаляется с пира раньше времени. Ещё пару часов спустя Маккари нагоняет Друга в темных, освещенных всего несколькими факелами коридорах и спрашивает его, зачем он потворствует любовной связи королевы и ближайшего соратника Артура. — Разве плохо помочь несчастным влюбленным? — спрашивает он с улыбкой на губах. Взгляд его безмятежен, его видимо совсем не волнуют, что эти двое каждый по своему предают короля. «Плохо, если это отнимает тебя у меня», — быстро, почти не задумываясь, подписывает Маккари в воздухе. И разговор сворачивает в совсем другое русло. — Ты ревнуешь? — улыбка Друига становится еще тоньше, тембр голоса падает. «Я ревную тебя ко всему человечеству», — в порыве самообличительной откровенности выводит Маккари и, не давая ему и слова вставить, добавляет: «Друиг, я хочу поговорить с тобой серьезно. Не о Ланселоте и Гвиневре, о нас». — Хорошо, — улыбка стерта, голубые глаза смотрят пристально. Маккари замирает на миг, набирает воздуха в грудь. Ей кажется, она стоит сейчас у разделительной черты, за которой — неизвестность. Пандора в легенде, выдуманной Спрайт, не смогла сдержать любопытства. И Маккари больше не может выносить эту неопределенность. «Ты называешь меня другом. Но ни Икарис, ни Кинго не касаются меня так, как ты. Никто из моих друзей не называет меня «прекрасной» и «своей». Я устала от намеков и полутонов, играть которыми ты мастер. Скажи прямо, Друиг, чего ты хочешь, и кого видишь во мне». Глаза Друига расширяются, Маккари видит нервное движение его кадыка, когда он сглатывает. Пауза затягивается, и Маккари думает, что еще секунда — и она сорвется с места, выбежит прочь из замка, в темную чащу леса, где никто не станет свидетелем ее отчаяния. — Я влюблен в тебя, — наконец медленно говорит он. — Наверное, с самого первого дня на Земле. «Так долго», — Маккари отклоняется назад, чтобы лопатками и затылком опереться о стену. «Так долго», — думает про себя рассеяно, чувствуя как рождаются в груди облегчение и радость. Друиг же стоит с растеряно-покаянным видом, и взгляд его полон боли. Словно его поймали на чем-то постыдном. Словно не понимает, что Маккари надеялась именно на такой ответ. — Разве я мог остаться равнодушным к страданиям Ланселота, когда сам испытывал похожие чувства почти четыре тысячи лет. Ведь мечтать о тебе было все равно, что мечтать поймать падающую звезду в раскрытые ладони. Маккари отрывается от стены, делает шаг и становится совсем близко, так что не остается пространства для жестов. Ее ладони ложатся ему на грудь, скользят выше, к шее, к плечам. Друиг смотрит неверяще, смущается и краснеет под ее прикосновением. Но руки его сами ложатся ей на талию и за спину, притягивают ближе, теснее. Маккари приподнимается на цыпочках, легко и коротко касается его губ раз-другой. И безмолвно артикулирует между поцелуями: «мой, мой, мой». И Друиг, будто очнувшись, будто поняв наконец, что ему это не снится, склоняется и целует ее. У Маккари земля уходит из-под ног. И впервые в жизни она рада потерять опору.Южная Дакота, 2023 г. н.э.
В коридоре второго этажа, напротив хозяйской спальни висит «Акколада» Лейтона. «Одна из авторских копий, я украла ее для Аяк в 1900-м, она тогда жила в Калифорнии», — подписывает Маккари, — «Она тоже считала, что время, проведенное в Камелоте, было одним из лучших периодов нашей жизни на Земле». Они сидят на краю широкой кровати и смотрят на картину сквозь открытую дверь. За окном — иссиня-черная ночь, их спутники разошлись по комнатам дома Верховной. Серси и Спрайт — две горюющие, потерявшие возлюбленного, в комнате для гостей; Фастос в гостиной, на раскладном кресле; Тена в мансарде. Рыжеволосая королева на картине возлагает ритуальный меч на правое плечо рыцаря. «Ты никогда не жалел, что помогал Ланселоту и Гвиневре? Ведь это их связь в конечном итоге привела к гибели Артура и краху его королевства». — Неправда, — мягко возражает Друиг. — Это Мордред предал Короля и узурпировал власть в его отсутствие. И сейчас я нахожу довольно ироничным тот факт, что в наше пребывание в Камелоте он был главным поклонником Икариса. Маккари мрачнеет, и Друиг сразу же жалеет, что упомянул павшего Вечного. «Знаешь, поначалу я так злилась, когда ты ушел…», — руки Маккари замирают на мгновение, пока она подбирает слова, — «Когда выбрал людей. Так злилась, что поклялась не пересекать границ континента, на котором ты обосновался. И тем не менее, всегда была в курсе того, как обстоят твои дела. Потому что Икарис, знавший о нас, летал на разведку, и рассказывал мне то, что видел». — Его иногда замечали — я или мои люди, — кивает Друиг. — Но я думал, что он делает это по приказу Аяк. Так он знал о наших отношениях? «Да. Ему это никогда не нравилось, но он держал свое мнение при себе. В отличие от Кинго», — на мгновение лицо Маккари озаряет ухмылка, которая тут же гаснет, как искорка, упавшая на землю. «А сегодня я едва не вдавила его в скалу». Друиг находит ладонь Маккари, гладит большим пальцем тыльную ее сторону. — А я огрел камнем Спрайт, — его вклад в общее дело звучит так себе, но Друиг надеется, что сказанное отвлечет Маккари от безрадостных мыслей, — после того, как она пырнула ножом Серси. Насыщенный выдался день. Маккари кивает, подписывает: «Да, нам нужен отдых». Они договариваются о том, что пока Маккари принимает душ, Друиг сменит постельное белье. Но он еще долго сидит, прислушиваясь к шуму воды из ванной комнаты, и рассматривает «Акколаду». Изображенные королева и ее верный рыцарь обречены на разлуку и несчастья. Но у Друига еще есть время все исправить и посвятить остаток жизни служению своей Прекрасной Даме.