Афины, 1500 лет до н.э.
Выслушав отказ Аяк, Друиг опирается о холодный мрамор стены и спрашивает: — Почему? Когда до нас доходят слухи о Немейском «льве» или «гидре» из Ланкии, ты тут же отправляешь туда воинов. — Да, и как правило, они находят там девиантов, — отвечает на это Верховная. — Но ситуация с Критским лабиринтом совсем иная. Царь Минос устрашает Афины, требуя дань в виде девушек и юношей. Это политическое решение. Ты должен понимать, что никакие стены, никакая стража ни в силах удержать даже одного девианта. Лабиринт, о котором в Афинах столько слухов, наверняка не более, чем тюрьма, — тон у Аяк сдержанный. Она продолжает перебирать лежащие перед ней свитки, не глядя на визитера. — Пока не доказано, что Минотавр — лишь выдумка, ты не можешь быть столь категорична в своих суждениях, — парирует Друиг. Вчера он был в порту. Смотрел, как под черным парусом чьи-то дочери и сыновья навсегда покинули родной дом. Аяк разгадывает его эмоции и чуть смягчается: — Друиг, мы не можем спасти всех. — Да мы даже не пытаемся, — отвечает тот, и горькая улыбка ломает его губы. Его замечание Аяк не трогает. Но она всегда готова пойти на маленькие уступки, если это принесет пользу. — Хорошо, — кивает будто сама себе, — возьми Икариса или Маккари. Пусть доставят тебя на Крит. Проверьте, насколько слухи соответствуют истине. И если обнаружите девианта… не лезьте на рожон. Друиг не ждёт, пока Аяк решит взять свои слова назад, и направляется к выходу из зала, в котором проходила аудиенция. — Друиг, — летит ему вслед. — Если я узнаю, что после твоего визита царь Минос внезапно решил отменить ежегодную дань… — Аяк не заканчивает предложение. Но Вечному и без того понятен ее посыл. Он замирает на миг, а потом спешит найти Маккари.***
Они стоят у лестницы, уходящей вниз в обрамлении колонн и фронтона, на котором выбито: «λαβύρινθος». В обычное время здесь стоит караул, сейчас изгнанный. Едва они объявились — с присущей Маккари эффектностью — во дворце Миноса, как были признаны посланниками богов. Знать, царская семья и жрецы в страхе пали ниц. Друиг велел им подняться и рассказать о чудовище, живущем в Лабиринте. По уверениям Критского правителя лабиринт для полубыка-получеловека был построен в незапамятные времена и переходил, подобно царским регалиям, по наследству от отца к сыну. Также как и обязанность утолять голод монстра, живущего в его недрах. Иначе рано или поздно он преодолеет хитроумную систему коридоров и тупиков, и выберется наружу, чтобы сеять хаос и смерть. Издревле на прокорм Минотавру отправляли преступников. Но с тех пор, как Крит одолел Афины в войне, Минос принял решение приносить в жертву детей проигравшей стороны. Мраморные ступени, ведущие вниз, выглядят почти новыми. Их редко касается нога человека. Только раз в год четырнадцать плененных юношей и девушек спускаются по ним в преисподнюю. — Думаю, Аяк была права, — вздыхает Друиг. — Несчастных загоняют в систему подземных коридоров, где они бродят в темноте и попросту умирают от голода, холода и ужаса перед неизвестностью. «Я бы не была так уверена», — показывает Маккари. Она понимает, что Друиг питал слабую надежду, что избавившись от девианта, они могли бы освободить Афины от ужасной подати. «Ты помнишь, люди группами охотились на животных, во много раз превосходящих их в размерах. Что, если им и правда удалось загнать девианта в ловушку много веков назад? Есть только один способ проверить», — Вечная кивает вниз и подаёт ему руку. Ладонь у Маккари теплая, твердая, чуть загрубевшая. На несколько коротких мгновений, пока они преодолевают лестничный пролет и короткий коридор перед настоящим входом в Лабиринт, Друиг забывает обо всем, полностью растворяясь в ощущениях, что дарит ее уверенное прикосновение. Кажется, что проход, ведущий во владения Минотавра, выдолблен в скале. Темной, нездешней. Друиг выпускает из рук небольшую сферу, которую дал ему Фастос. Шарик взлетает вперед и вверх, освещая путь ровным золотистым светом. Двое смело ступают следом. Уже через несколько шагов коридор раздваивается и Друиг достает из кармана мантии еще один дар Фастоса. Услышав, куда они направляются, изобретатель хмыкнул и снабдил их клубком прочной, светящейся в темноте бечевки. Маккари косится на клубок с усмешкой. И показывает: «Давай я просто оббегу его. Уверена, у меня уйдет на это секунд пять». — Нет. Мы будем держаться вместе, — Друиг кладет конец нити под камень, лежащий у стены, прежде чем выбрать правое ответвление. Чем дальше они продвигаются, тем шире становятся коридоры, идущие под небольшим уклоном, тем кислее душный воздух. Друиг считает повороты. Сфера освещает гладкие, словно полированные стены, занесенные ветром сухие листья, обломки неизвестного происхождения… и скелет в лохмотьях того, что некогда было хитоном. Друигу и Маккари приходится переступить через него, чтобы выбрать новый поворот, за которым их ждет тупик. Останки двух или трех людей лежат на полу, но взгляды Вечных приковывает к себе слабо светящаяся витрина с кристаллами. Такими же, как на Домо. «Откуда это здесь?» — выводит Маккари и даже руки ее двигаются озадаченно. — Это космолет, — Друиг оглядывается. — Космолет, глубоко осевший в землю. Странно, что мы не догадались об этом раньше. Похоже, он гораздо больших размеров, чем наш. «Корабль другой команды?». — Скорее колыбель девиантов, если брать во внимание легенды, связанные с этим местом. «Невозможно!», — правая рука Маккари делает резкий выпад. «Девианты пришли из глубин, из неназванных окраин Космоса. Они не обладают разумом, чтобы управлять кораблем, подобным Домо». — Но они могли прибыть на нем, как пассажиры, — пожимает плечами Друиг. Маккари хмурится. Ее картина мира, ранее безупречно сбалансированная, дает крен. Не в силах больше сдерживать свое любопытство и нетерпение, она показывает напарнику: «Я осмотрюсь». — Маккари! «Считай до пяти», — легкомысленно игнорируя еще не высказанные опасения, она исчезает, прихватив сферу Фастоса и оставляя золотой рассыпающийся след. Друиг остается стоять в полумраке, разгоняемом тусклым светом кристаллов, сжимая в руке клубок ниток, о котором Маккари и не подумала. Тяжело бухает в груди сердце. Друиг считает. Раз. Ему становится жутко от мысли, что Маккари может наткнуться на быкообразного монстра в переплетении коридоров этого странного корабля. Два. Собственная беспомощность приводит его в ярость. Зачем только Аришем создал их настолько разными? Почему не наделил его, Друига, возможностью стрелять энергией из сложенных пальцев или создавать оружие? Три. Маккари отмахнулась от его слов, как от назойливого насекомого. Предпочла действовать в одиночку. Поступила бы она так с Кинго или Икарисом? Ответ горчит на языке. Четыре. Аяк утверждала, что девианты попали на Землю вместе с метеоритным дождем. Но этот корабль, корабль, созданный по технологиям Целестиалов, говорил об обратном. Пять. Он пойдет искать Маккари, если досчитает до десяти, а она не объявится. Шесть. Семь. Восемь. Девять. Маккари тормозит перед ним ровно на «десять» и с разгона всовывает ему в руки череп быка с торчащими в стороны рогами. Вот только глазниц в черепе не две, а четыре, а торчащие зубы напоминают клыки хищника. «Я нашла его в одном из больших залов, в центре корабля. Там при желании могла расположиться целая стая девиантов». Она осекается, руки замирают на полуслове, когда Маккари видит сердитое выражение лица Вечного. — Вы, все вы из касты воинов, вы такие самоуверенные. Такие упрямые. Надменные. Думающие, что все держится только на вас, — Друиг возвращает Маккари ее трофей, лишая ее возможности отвечать или спорить. — Отнеси его Миносу, пусть удостоверится, что Минотавр мертв. И возвращайся к Аяк. Я вернусь на Афинском корабле, с теми, кого приготовили на заклание. Но этого не случится. Эту подать город больше платить не станет. Маккари не возражает. Отступает, бросает на Друига расстроенный взгляд и оставляет его в одиночестве.***
Друиг тратит больше часа на то, чтобы самостоятельно изучить космолет. В отличии от Домо, тут нет статуи Аришема, нет выбитой в камне письменности Целестиалов. Но Вечного не покидает ощущение, что оба корабля вышли из одной и той же гавани. Подтверждение этому он находит, когда ему удается закрыть вход в Лабиринт. Также, как это делается на Домо. Остаток дня он проводит, сидя скалах, ожидая появления на горизонте черного паруса. Но раньше Афинского корабля появляется Маккари. «Я выполнила все твои наказы. Может ли надменный и упрямый воин теперь присесть рядом?». Друиг сдвигается, освобождая ей край плоского нагретого камня. Несмотря на то, что места достаточно, Маккари оседает совсем рядом, и ее бедро и плечо касаются его. — Извини. Я разозлился. Но не должен был срываться на тебе. Я не считаю тебя надменной или заносчивой. Это только мои проблемы, если в твоей компании я чувствую себя, — он опускает голову, надеясь, что она не сможет прочесть последнее слово по его губам, — …неполноценным. Друиг получает тычок в плечо и вынужден посмотреть на свою собеседницу. «Никогда не отзывайся о себе в подобном ключе. Особенно при мне», — лицо у Маккари серьезное. «Твоя настойчивость спасла от девианта — мертвого, но все еще населяющего души людей ужасом — четырнадцать ни в чем не повинных детей. Я горжусь тобой». Друиг качает головой, хочет было что-то сказать, но к его рту вдруг прижимаются полные, нежные губы. Целую секунду ему кажется, что это очень яркая, реалистичная галлюцинация. Но потом Маккари, никогда не славившаяся терпением, чуть прикусывает его нижнюю губу, и осознание происходящего обрушивается на него. Они целуются долго, медленно, смакуя вкус друг друга. Пальцы Маккари скользят по гладкой черной броне, и Друиг, прерываясь ради глотка воздуха, всякий раз шепчет ее имя, как охмелевший. «Это повысило твою самооценку?», — спрашивает Маккари Друига с озорной улыбкой, разорвав поцелуй и чуть отклонившись. — Так вот для чего ты это затеяла, — мурлычет тот и нежно проводит большим пальцем по щеке возлюбленной. «На самом деле, мне надоело ждать, когда ты сделаешь первый шаг», — дразнится Маккари, наслаждаясь впыхнувшим на щеках Друига румянцем. «И я… Можно сказать, я нашла короткий путь из лабиринта».