midnight sketches

Икарису не нужно убивать Серси, чтобы остановить Пробуждение. Достаточно подхватить ее на руки и оторвать от земли, чтобы она не смогла коснуться Тиамута. Как в старом мифе, рассказывающем о схватке Геракла — так греки звали Гильгамеша — и великана Антея. Так Сильнейший и поступает: перекидывает сопротивляющуюся Вечную через плечо и взмывает вверх. Все происходит так быстро, что даже Маккари не успевает ничего сделать. И это значит, что они проиграли. Дрожь нарастает. Очень скоро весь остров осыпется с золотой плоти Целестиала, его голова поднимется над океанскими волнами, и этой планете придет конец. Фастос хватает Маккари за плечо, разворачивает к себе и говорит что-то о Домо. Это бессмысленно, космолет сломан, вспорот лазером Икариса. Но она послушно переправляет его и Тену ко входу в корабль, а сама бросается к тому, с кем хочет провести свои последние мгновения Земной жизни. Друига она находит посреди горящей пустоши, на уцелевшем черном камне, омываемом лавой. Маккари становится рядом. — Взгляни, милая, это Сумерки Богов, — криво улыбается Друиг, нежно обхватив ее лицо израненной ладонью. Маккари льнет ближе и целует его, собирая с губ вулканическую пыль и кровь. «Соль и пепел. Вкус нашего последнего поцелуя — соль и пепел», — думает она отрешенно. Мягко отстраняется, чтобы взглянуть на возлюбленного. По щекам Друига струятся слезы, оставляя мокрые следы на припорошенных щеках. — Прости. Прости, что не смог спасти нас, — говорит он. Земля под ними начинает ходить ходуном. Времени совсем, совсем мало. «Когда мы встретимся в следующий раз, то не узнаем друг друга», — эта мысль разбивает ей сердце. — Где бы мы не оказались, какие бы имена не носили, я вновь назову тебя Прекрасной и Своей. Так есть, так было и так будет до конца Вечности. Друиг обнимает ее как можно крепче. И они стоят так до тех пор, пока темнота и забвение не окутают обоих.