midnight sketches

Первую тысячу лет Вечные не едят вовсе. Аяк убирает чувство голода или усталости также легко, как залечивает раны от клыков девиантов. Но в какой-то момент Верховная решает, что им пора адаптироваться. С тех пор Вечные едят ту же пищу, что и люди, носят те же одежды, исполняют те же ритуалы. — Прости, Аяк, но что ты имела в виду, когда говорила, что мы сами должны стирать эти великолепные наряды? — недоверчиво переспрашивает Кинго, любуясь роскошным, тонкой шерсти хламисом, расшитым золотыми нитями. — Это значит, что тебе придется по локоть погружать свои руки в пену из жира, золы и соды, — отвечает Спрайт, поправляя серебряную фибулу. — Вот еще, — бурчит Кинго. — Фастос, ты же придумаешь что-нибудь? Изобретатель, в голове которого уже есть несколько вариантов моющих и сушащих аппаратов, рассеянно кивает, разглядывая хитон. Ему совсем не по нраву идея демонстрировать свои колени и икры. Идею Кинго, гласящую, что неплохо бы привлечь ко всем работам благодарных людей, Аяк пресекает сурово и коротко: «Не вздумай». Чтобы разрядить обстановку Гильгамеш заявляет, что с большим удовольствием возьмется за готовку. Устраивать кухню в Домо кажется кощунственной идеей, так что Вечные занимают дом, выстроенный специально для них на краю Афин. Здесь достаточно спален, два внутренних двора, украшенных скульптурами и большая оливковая роща. Вечные, разумеется не берут платы за избавление земель Эллады от чудовищ, так что Аяк не возражает, когда город берет на себя поставку в их дом продуктов. Кроме того, их запасы постоянно обогащают Маккари и Икарис, приносящие со всего света пробы диких ягод и трав, фруктов и злаков, а также рецепты, подсмотренные у других народов. «Как тебе это удается?», — спрашивает Гильгамеша Быстрейшая, глядя, как тот мелет россыпь белых зерен, что она принесла с Востока. Получившуюся муку он позже смешает с солью и водой, замесит тесто и сделает из него тончайшую, быстро приготавливаемую лапшу. «Откуда знаешь, какие плоды лучше высушить, а из каких выдавить сок? Какие зерна пустить на кашу, а из каких выпечь хлеб?». — Как и в бою, мне помогает интуиция, — улыбается Гильгамеш. Интуиция и огромный опыт, о котором Маккари знать не нужно. Все материнские планеты, на которые посылал их Аришем, были похожи. Оттого Гил, например, и знает: если мякоть ягод, что Икарис сорвал на Африканском континенте, обжарить, а потом смолоть и залить кипящей водой, то получится напиток, как нельзя лучше подходящий к утренней трапезе. «Земная» миссия состоит сплошь из свежих лиц. Кроме Аяк, конечно. Аришем любил тасовать команды, раз за разом подбирая новые составы, новые сочетания способностей и характеров. Гильгамеш к каждому из них относится как отец. Гильгамеш следит, чтобы дети его были сыты и счастливы. Иногда одно проистекает из другого. От его опытного глаза не может укрыться то, как Тена иногда замирает и дергается, будто разум ее спотыкается о преграду. То, как дух Спрайт мучается в теле, данном ей Аришемом. И то, как расцветает Маккари, когда в комнату входит Друиг. Гильгамеш бережет Тену, страхует ее в бою, чтобы секундная заминка не стоила той жизни. Зароняет в сердце Спрайт надежду своими рассказами об Олимпии, что начинаются со слов «когда я был также юн, как ты», подводя ее к мысли, что живя на родной планете, Вечные все-таки меняются. Порой добрая ложь лучше злой правды. И еще Гильгамеш считает, что Маккари зря скрывает свои чувства. Потому что они взаимны. Потому что он видит, как Друиг ловит каждый жест ее рук и не пропускает ни слова. Как смотрит на нее из тени, когда думает, что его никто не видит. Как улыбается ей, только ей. — Лучше не вмешивайся, — отвечает Аяк, когда Гил рассказывает о своих наблюдениях. — Попробуй, — он ставит перед ней чашу с дымящимся напитком. — Отвар ромашки и мяты, по вкусу совсем как те багровые лепестки, что мы собирали на Каладане. — Аришем создал нас слишком гордыми, — продолжает, садясь напротив. — Могут уйти столетия, прежде чем эти двое сложат два и два. Эх, был бы здесь Эрос, он бы знал, что делать. При упоминании Вечного, сбежавшего с одной из миссий, где заправляла Аяк, Верховная поджимает губы. Это был ее личный провал как лидера группы. От неприятных воспоминаний отвлекает большая ладонь Гильгамеша, что ложится поверх ее. — Разве плохо помочь им обрести то, что есть у нас? — мягко спрашивает он. Аяк вздыхает. — И что ты собираешься делать? Проще всего было бы начистоту сказать Друигу и Маккари, что они теряют, притворяясь только друзьями. Но Гильгамеш знает, что эти упрямцы воспримут прямой разговор в штыки. Маккари и вовсе может сбежать на другой конец Земного шара. Поэтому для начала он избирает окольный путь. Однажды Маккари залетает в кухню в поисках перекуса для Друига. «Он не в духе. Хочу подбодрить его чем-нибудь вкусным», — показывает она на пальцах, пока глаза ее обшаривают полки и стол в поисках подходящей закуски. — Из твоих рук он съест все что угодно, хоть вот эти очистки, — Гильгамеш кивает на ведро, полное кожуры. В меню сегодня пироги с яблоками. «Он не настолько неразборчив», — весело фыркает Маккари, упустив намек, и убегает, прихватив полкруга хлеба и миску маслин. В другой раз Гильгамеш пеняет Друигу, чистящему молодой горох у него на кухне: — Вместо того, чтобы корпеть над очередным философским трактатом, сходил бы на праздник. Потанцевал с Маккари. Уверен, она была бы рада. — У нее уже есть партнер, — пожимает плечами Друиг, Гильгамеш чует нотку горечи в звуке его голоса. — Они с Кинго одинаково хорошо чувствуют друг друга, что на поле боя, что в танце. — Знаешь, иногда все-таки стоит пробовать. Особенно то, что тебя пугает, — раздражённо замечает Гильгамеш. — Это ты сейчас о похлебке, что бурлит в твоём котле?.. Как-то Гильгамеш с Серси собирают слизняков, атаковавших капусту, что росла в огороде за кухней, и он сжимает в пальцах пустую ракушку. Та с хрустом разламывается, а в голове Сильнейшего возникает любопытная идея. Тем вечером он начинает экспериментировать с тестом и находит правильный рецепт за три дня. На работу с начинкой времени уходит больше. Гильгамеш, высунув от усердия язык, режет пергамент на крохотные кусочки. Толчет чернильные орешки. Пытается подобрать слова. И через пару дней, в конце завтрака раздает всем Вечным по маленькому печеньицу. — Эта выпечка с сюрпризом. В каждом вы найдете пожелание или пророчество. Для хорошего настроения на весь день, — сидящие за столом в основном воспринимают идею с энтузиазмом. Гильгамеш их, впрочем, почти не слушает, он смотрит в конец стола, где друг против друга сидят Маккари и Друиг. Он разламывает свое печенье первым, собирает крошки подушечкой пальца и отправляет их в рот, не замечая, как пристально Маккари отслеживает движения его рук. Разворачивает пергамент. Вспыхивает и посылает Гильгамешу гневный взгляд. — «Ваши усилия принесут плоды», — язвительно зачитывает Спрайт свое предсказание. — Серьезно, это все, до чего ты… — А мне кажется, это очень мило, — перебивает ее Серси. — «Делиться счастьем — значит приумножать его». Спасибо, Гил. Тем временем Маккари, несколько растерянная реакцией Друига, читает свое послание, и медленный румянец начинает заливать ее щеки. Они обмениваются с Друигом только им понятными знаками, синхронно встают и выходят из кухни, столкнувшись в дверях с гонцом, принесшим весть о жутких птицах, поселившихся у города Стимфал. Прежде чем подняться на Домо, который доставит их к месту сражения с девиантами, Гильгамеш складывает грязную посуду в таз с водой. И замечает в саду, среди олив, пару, что целуется так самозабвенно, что того и гляди пропустит посадку на космолет. Что ж, при желании Маккари сможет догнать их уже у Стимфала. Гильгамеш уходит, довольный тем, что все его дети снова сыты и счастливы.