Нельзя без последствий для здоровья изо дня в день проявлять себя противно тому, что чувствуешь; распинаться перед тем, чего не любишь, радоваться тому, что приносит несчастье. Наша нервная система не пустой звук, не выдумка. Она — состоящее из волокон физическое тело. Наша душа занимает место в пространстве и помещается в нас как зубы во рту. Ее нельзя без конца насиловать безнаказанно.
— Борис Леонидович Пастернак
Север, Ледяной дворец 22 июля, 1978 Затянутое свинцовыми тучами небо осветила вспышка ядовито-алого цвета, как выяснилось через несколько секунд, — никакая это была не вспышка, а самое настоящие пламя. Драконье, если быть точнее. Дикий рев заложил уши. Взглянув на небо, юноша напрягся, видя, как перед лицом застыли крохотные снежинки, мгновение назад погоняемые ветром. Ребром ладони стерев скопившуюся влажность под носом, практикант в Британском Министерстве магии натянул меховую шапку, к которой привыкнуть было ой-как тяжело. Морозный воздух рассек взмах крыльев, в размере достигающий порядка двадцати метров, если не больше. Упав на землю, Люпин ладонями прижал голову, ненароком носом зарывшись в снег. Дракон низко пролетел над рынком, намеренно, а может и нет, задев своим хвостом, с едва заметным шипом, крышу одного из домов. Благо жители Ледяного княжества подходили к строительству серьезно, магией укрепляя дома, церкви и прочие постройки. А драконов никто не боялся, в отличие от Римуса Люпина, больше двух недель гостившего в доме Антонина Преображенского по желанию его дочери. Обернувшись на хохочущую стайку из трех девиц, Римус по новой натянул на глаза шапку и, подобрав с земли деревянный ящик с продовольствиями, двинулся к крыльцу трехэтажного дома. — Кузнечик, подь сюды, я тебя отогрею! — румяное лицо Арины Морозовой озарилось широкой улыбкой. Кузнечик. Только так и называли его северяне, буквально смеясь в лицо. Должно быть, все дело в менталитете, во всяком случае, так успокаивал себя Люпин, явственно не нашедший расположения среди угрюмого народа одного из великих сторон света. Римус слишком быстро замерзал; он не был приспособлен к тяжёлой работе, коей местные жители занимались ежедневно; и, честно говоря, побаивался драконов, а волков и вовсе сторонился. И ладно это — полбеды, не страшно, он переживёт, — но что делать с волчьей сущностью, живущей внутри него, день ото дня рвущейся наружу, — неясно. С приезда на Север, когда Катерина встретила его на санях, запряженных тройкой лошадей и глиняной кружкой кваса, пришло по меньшей мере три недели. И все это время, каждую ночь, Римусу снилось, как он в теле волка гуляет по лесу; охотится на зайцев; воет на звездное небо с серебристым месяцем; пугает здешних зверей, а порой рычит на драконов, абсолютно не обращающих на него ни малейшего внимания. А что интересно, так это то, что просыпаясь на жесткой перине под двумя пуховыми одеялами, парнишка из раза в раз замечал обагрённые в крови стопы. И тут вопрос: его кошмары — дело рук северян, или мозг кричал, убегай отсюда? — Обойдусь! — скривив рот, Люпин поудобнее перехватил увесистый ящик. Если бы не воспитание, то он бы давно и с удовольствием заткнул рты приставшим к нему девчонкам, кои, не уставая, отпускали низкосортные шуточки в его адрес, не раз задевая за живое. Ну не был он приспособлен для их мира, так что теперь издеваться? А как же помощь и поддержка, коей так славился северный народ, разумеется, со слов Кэтрин, прохлаждающейся в Стеклянном саду? Для британца, воспитанного религиозной, на голову больной мамашей, — было странно, что маги чистокровные и специализирующиеся на черной магии, верят в Богов. Не в тех, которым поклоняются магглы, вознося молитвы в минуты отчаяния, а те, что правят: в Мертвом, Небесном; Воздушном; Морском царствах. Римус не особо понимал, да что уж врать, он и не вникал. Слова Антонина, его дочерей и жены казались Люпину чем-то таким нереальным, несвойственным его миру, отчего и верить в них Лунатик отказывался. Каждое воскресенье совершалось подаяние Водяному черту, ровно в три часа по полудню. По четвергам нельзя было есть мясо из-за священных существ — Волотов, — веками оберегающих семь сторон Севера. — Будет тебе, кузнечик! Наталия Зорько изо всех сил старалась подражать своей подруге, но каждый раз ее затея терпела крах. Во всяком случае, так упрямо считал Люпин, насквозь видевший противную девчонку, кичащуюся своим статусом. Наталия, хоть и происходила из древнего рода, но властью не обладала, зато питала надежды стать наперсницей невероятной Роксаны Ланцовой, которая, кстати, неслась на белоснежном жеребце прямо на Люпина. Тот так и замер с ящиком в руках. Спешившись, девушка задрала кверху подбородок, взирая на Римуса свысока. — Не обращай на них внимание, — удержав поводья, Роксана набок склонила голову, взглядом указав на связку лука, норовящую вот-вот выпасть из ящика. — Глупые курицы хотят тебя задеть или затащить в постель, что более вероятно. Вперед, Княжа! Издав ржание, жеребец бросился рысью к воротам трехэтажного дома, больше походящего на дворец, пусть и деревянный. Длинные косы, переплетенные между собой тяжелым водопадом, ниспадали по спине великой и неподражаемой Роксаны Ланцовой, принесшей с собой первый мороз. В принципе, на Севере всегда было холодно, но сейчас лето, как говорили старейшины, а значит, до зимы недалеко. Наблюдая, как женская фигурка, укутанная серебристой мантией, обитой мехом песца, растворяется в тумане, Люпин в очередной раз поправил сползшую на нос шапку, ускорив ход. Минув двор, где женщины снимали шкуру с кроликов, а за ним конюшню, бывший гриффиндорец взобрался на ступени крыльца, едва не потеряв равновесие из-за ящика, отнимающего все силы. Завтра, как и в прошедшие дни, Люпин наверняка обнаружит новые мозоли, не говоря уже о ссадинах и занозах. Стряхнув с плеч снег, юноша опустил на ковер, предназначенный непосредственно для обуви, ящик. Сняв валенки, на три размера больше его собственного, Римус скинул утепленную мантию и, подхватив груз, вошел в дом. Тело тут же обдало жаром, стоило перешагнуть порог. Топили так, что порой создавалось впечатление, будто ты в парилке или того хуже, — в самом что ни на есть жерле действующего вулкана, который в любой момент готов извергнуть лаву. Стянув через голову свитер, парень ладонью оперся на стену. Иногда ему было необходимо пару минут перед тем, как встретиться с семейством Преображенских. Кэтрин частенько отстаивала Римуса перед отцом, будто он в этом нуждался, а три ее сестры — Софья, Мария и Лидия держались в стороне, храня молчание в присутствие Римуса. Зато Авдотья — жена Князя Преображенского, из раза в раз бросала в сторону парнишки косые взгляды. Полукровка, — шептали ее губы, покуда глаза одаривали Римуса такой улыбкой, от которой хотелось немедленно проглотить аконит, причем в естественном виде. Кэтрин не врала, когда в прошлом году говорила о том, что в ее краях почитают волков. Да только она забыла уточнить столь маленькую деталь, как чистота крови. Римус укушенный. Он не родился с геном оборотня. Он не более, чем ошибка природы. Так считали северяне, а теперь так думал и сам Римус, сталкиваясь со своим отражением в уборной. Хоть он по рождению чистокровный волшебник, но сущность оборотня закинула его на ступень ниже. Авдотья Преображенская была права, Римус Люпин — полукровка, как в мире волшебников, так и в стае урождённых волков. Мальчишка-полукровка, он же Кузнечик. Поначалу Римус не понимал, чего это девицы величают его Кузнечиком, а потом Кэтрин, как можно мягче, пояснила, что этим прозвищем он удостоился по той причине, что ее народ считает его слабым духом. И по правде говоря, это самое худшее из всех возможных оскорблений. Уж лучше бы они продолжили называть его полукровкой. «— Кузнечики зимой не живут, Римус». За столом, заставленным сплошь и рядом всевозможными вкусностями на любой вкус, разумеется, на вкус северян, Римус чувствовал себя лишним. Имелись такие кушанья, как: вареные говяжьи языки; запеченная капуста с морковью; картофель в мундирах; малосольные огурцы и помидоры, порезанные на крупные дольки; квашеная и морская капуста; бараньи ножки, и еще много того, от чего разбегаются глаза. Несмотря на зверский аппетит, присущий Люпину с четырех лет, когда Сивый укусил его, бывший гриффиндорец старался себя сдерживать. Мало того, что он практически обуза, не способная наколоть дрова на растопку печи, так еще и объедает могучее семейство. — Помолимся, — низкий бас Антонина Преображенского вытеснил размышления Люпина из воспаленного неудачами мозга, везде ищущего подвох. — Римус. Хотя был один плюс за это время, — Лунатик научился не вздрагивать на свое имя, произнесенное Князем Преображенским. Темный маг, поистине заслуживший уважение среди своего народа, внушал страх вперемешку с трепетом. Как не крути, но не уважать его было просто невозможно, особенно после того, как Катерина, в порыве страсти, прямиком в конюшне, упоминала о том, что ее отец не дал в свое время внутреннему конфликту между двумя древними родами перерасти в войну, — а ведь причин было немало. Пару раз Хоуп Люпин отправляла сыну письма совой, что делать совершенно не любила, потому как презирала магию, а вот в сыне души не чаяла. Также и отец Лунатика не остался в стороне, как и мародеры с Лили. Но было и исключение в лице Виктории Поттер, давно не выходившей на связь ни с друзьями, ни с семьей. Порой Люпину не хватало присутствия старых добрых подруг, способных всегда найти нужные слова, поддерживающие его на протяжении долгих лет дружбы; любивших его. С Кэтрин, невзирая на плохое отношение северян, было, конечно же, хорошо, но друзей все-таки не хватало. А в дни общих собраний их отсутствие чувствовалось особенно остро. — Да пребудет с нами благодать Матери, — громогласным хором произнесли девять голосов. Зачерпнув ложкой густую жижу, Римус исподлобья глянул на четырнадцатилетнего парнишку по имени Александр, приходившийся Антонину Преображенскому крестником и воспитанником. По правую руку от мальчишки восседал грузный мужчина, имя которого Римус, честно говоря, забыл. Разделавшись с рыбой, этот самый мужчина подался вперед через весь стол, с легкостью дотянувшись до глиняного кувшина с квасом. Квас, молоко и пиво с привкусом тыквы являлись главными напитками, коими северный народ упивался на протяжении целого дня. Квас Римус терпеть не мог, молоко не любил с детства, а от пива тошнило. Пригубив кружку с талой водой, Римус прожевал жесткий кусок мяса, чудом не выплюнув свои зубы. И дело не в неумелой поварихе, а в Авдотье Преображенской. Она-то и положила на тарелку гостью «лучший» кусочек отбивной, о чем не забыла напомнить перед началом трапезы. Покончив с едой за каких-то двадцать минут, члены благороднейшего семейства и их гости разошлись по дому, занявшись своими делами. Так как в доме Князя Преображенского абсолютно каждый должен работать, Римус вызвался помочь Кэтрин на кухне. — Чтобы заслужить расположение моего отца, ты должен перестать выделяться. Кухонным полотенцем протерев только что вымотаю тарелку, Римус недоуменно глянул на Кэтрин. — Выделяться? Я тут голову ломаю, что сделать… Приложив указательный палец к губам Люпина, тем самым не дав ему закончить мысль, Кэтрин качнула головой. Порой Лунатик был ужасно упрям. — Да, выделяться, Рим. Находясь здесь, в другом мире, так непохожем на твой, ты продолжаешь держаться в стороне, кряхтя и пыхтя, как какой-то старик. Просто начни разговор и ты удивишься, как быстро к тебе потянутся люди. Задумавшись, Лунатик вспомнил недавнюю встречу с Роксаной Ланцовой, показавшейся ему довольно приятной особой. И все же, волчья сущность бушевала, предупреждая: в этом деле не все чисто. При упоминании о могущественной ведьме, в скором времени должной занять место своего отца в совете старейшин, Кэтрин вела себя больше, чем просто странно. Она то робела, то краснела, а пару раз пригрозила Римусу молчанием, если он еще хоть раз заведет подобный разговор. Лунатику не хотелось совать нос не в свое дело, поэтому он посчитал, что виной нежеланию Катерины говорить о Роксане является давняя вражда. — Хорошо, — невесело усмехнувшись, Люпин бедром прислонился к столешнице. — Я прислушаюсь к твоему совету. — Вот и славно, а теперь подойти и поцелуй меня, волчонок. Уголки губ дрогнули. На всякий случай обернувшись на дверь и удостоверившись в том, что поблизости нет ненужных глаз, Лунатик сократил расстояние, опустив ладони на талию девушки. Возложив руки на его плечи, она губами накрыла его уста, прижавшись ближе. Чувствуя, как участилось дыхание парня, давно шарившего по ее телу, Кэтрин самодовольно усмехнулась, не без помощи Лунатика запрыгнув на столешницу. Его влажные губы заскользили по бледной шее, языком очерчивая выпирающую венку, контур подбородка, ключицы. — Давай, сделай, как я люблю, волчонок. Коленом раздвинув ноги девушки, Римус припал губами к правому плечу, заранее оттянув ткань мешковатого свитера. Испустив долгий стон, утонувшего в ладони Люпина, закрывшего ей рот, Преображенская задрала его рубашку, оголив торс. Звук растягивающейся ширинки вызвал мурашки у Лунатика, готового в ту же секунду взять Кэтрин на чертовом столе и плевать, что неподалеку шныряют ее многочисленные родственники. И дело бы продвинулось, если бы позади влюбленных не раздался чей-то настойчивый кашель. — Отправляйся в свою комнату, Катерина. Под тяжелым взглядом отца девушка отстранилась от Римуса, незамедлительно покинув кухню. — Теперь ты, мистер Люпин. Оставшись наедине с угрожающим, одним взглядом, мужчиной, Римус пожалел, что не остался в своем городке, коротая лето в местной библиотеке. — Пей, — протянув пареньку кружку с квасом, мужчина опустился на стул. — Я не стану гнать тебя прочь, как никак, ты мой гость. Но запомни раз и навсегда, — Римус ощетинился. — Позволишь вольность по отношению к моей дочери, домой ты вернешься по частям. Сглотнув, Лунатик кивнул. Что ж, он действительно перегнул палку, чуть не не занявшись сексом с дочерью великого Князя у того под носом. Если бы кто-нибудь подобное проделал с его подругами, Римус стоял бы в первом ряду, вынося смертный приговор виновнику. — Ступай за мной, я хочу тебе показать одну вещь. Лунатик хотел было оставить кружку с противным, лично по его мнению, квасом на столе, но поймав предостерегающий взгляд хозяина дома, залпом осушил содержимое. Антонин Преображенский одобрительно кивнул, с громким топотом тяжелых сапог двинувшись к лестнице, ведущей на второй этаж. — Я долго к тебе присматривался, и хоть ты полукровка. — Непроизвольно сжав пальцы в кулаки, Римус подавил нарастающий гнев при упоминании своего статуса. — Я считаю, что должен поделиться с тобой весьма занимательной информацией и, возможно, коли ты захочешь, помочь тебе в проявлении своей сущности. — В проявлении сущности? Поспевая за мужчиной, у Римуса прорезался голос. Информация, коей он не обладал, всегда вызывала бурю эмоций. Он хотел знать то, на что намекает Князь Преображенский. — Скажи мне, кем в первую очередь являются оборотни? — Волками, — помедлив, неуверенно ответил Лунатик, проведя ладонью по взлохмаченным волосам. Через плечо обернувшись на парня, Антонин утвердительно кивнул, явно довольный тем, что хоть здесь гость не подкачал, дав правильный ответ. — Садись, — указав на массивное кресло, мужчина подошел к низкому комоду. — Квас будешь?***
2 августа, 1978 Вернувшись домой после ночной смены в Министерстве, Джеймс прямо в одежде завалился на диван в гостиной, не удосужившись не то что переодеться, а хотя бы добраться до своей комнаты. Стажировка в качестве мракоборца отнимала много сил, а в придачу дневные смены на маггловской работе также не оставались незамеченными. И несмотря на это, Поттер был рад тому, что имеет. Во-первых, с каждым днем в Министерстве он становится на шаг ближе к тому, чтобы стать опытным бойцом. Во-вторых, подработка мороженщиком неплохо утяжеляет карман деньгами, которые прежде приходится обменивать в банке Гринготтс на галеоны. Джеймс в состоянии покупать продукты, личные вещи, если они нужны, не прося у отца денег. Поначалу, как и положено, Флимонт был против затеи сына, так как переживал за его здоровье, ведь видел, каким помятым и уставшим он возвращается домой. Но поняв, что отговаривать от чего либо бессмысленно, отступил. Мистер Поттер не говорил вслух, что гордится тем, что Джеймс повзрослел, но сын-то знал это и без слов. Сохатый видел по взгляду, каким отец частенько награждал свою любимицу Викторию. Так было заведено, сколько Джеймс себя помнил. Виктория — дочь своего отца; Джеймс — сын своей матери. В детстве Вики часами пропадала в мастерской отца, молча наблюдая за тем, как он творит, а Джеймс хвостиком бегал за матерью; помогал ей таскать тяжелые пакеты с магазина; сопровождал ее в парикмахерскую, расположенную на углу улицы. Он запрыгивал в одно из кресел, ногами не доставая до пола, зато с важным видом глазами бегал по строчкам глянцевого журнала, мысленно ставя оценки изображенным на страницах женщинам. Затем, беря мать под локоть, как настоящий джельтельмен, Сохатый благополучно доводил ее до дома, оберегая от прохожих, кои по его мнению казались слишком подозрительными. «Говорю тебе, его морду я видел в газете. Он преступник, сбежавший из Канады. Так что держись меня, и ни о чем не беспокойся. Мам, я не дам тебя в обиду. — Знаю, сынок. Лучше скажи мне, от какого ты понабрался этих похабных словечек? — Мам, ну что ты в самом деле! Не о том сейчас речь…» А если верить чуйке Джеймса, то каждый второй прохожий — потенциально опасный преступник, намеревавшийся подорвать квартал припрятанной в штанах бомбой. На вопросы родителей, — откуда у их сына подобные мысли? — Джеймс упрямо хранил молчание, не решаясь признаться отцу и матери в том, что ему нравится общаться с соседскими мужиками, кои выпивали по вечерам на крыльце у Нила Колина после тяжкого рабочего дня. Подвыпившие, они разглагольствовали о мировых заговорах, уродах-политиках и о террористах. Смысл в большинстве случаев Джеймс не улавливал, но ему нравилось ощущать себя взрослым, когда его сверстники играли в войнушку с палками. Забавы маггловских детей казались Джеймсу чем-то таким скучным и неинтересным, отчего он с нетерпением ждал лета, когда бабка Ирма забирала его с сестрой в родовое поместье. Но как только близнецам минул шестой год, их визиты резко прекратились. Мистер Поттер не посвящал детей в конфликт с Ирмой Поттер, ограждая их от душевных потрясений. А когда пришло письмо о зачислении в Хогвартс, Джеймс был несказанно рад, ведь он сможет найти друзей в лице таких же, как и он сам. Волшебников. И все произошло даже лучше, чем близнецы Поттеры могли себе представить. Сириус, Питер, Римус, Лили, Кэтрин, братья Пруэтты, Марлин, Ройс, Поппер и многие другие, кои стали для Джеймса и Вики второй семьей. И вот сейчас, с отличием, благодаря Лили и Римусу, окончив Хогвартс, Джеймс проходил стажировку в Министерстве вместе с Питером, Фабианом, Гидеоном и Ройсом. Он до последнего надеялся, что к ним присоединятся Сириус, Лунатик и Вики, но все его надежды потерпели крах. Сириус отказался от давней мечты, не посвещая друзей в подробности; Римус до августа пробудет на Севере; Вики и вовсе прохлаждалась в Италии, ни разу не дав о себе знать. Сохатый нагружал себя работой, помогал отцу по дому и в Министерстве, также Лили не осталась без его помощи, когда он поздно вечером объяснял ей преимущества лунных камней. И делал он это, чтобы лишний раз не думать о сестре и друзьях, по которым скучал неимоверно. Пару раз он встречался с Питером после работы, пропустив кружку сливочного пива в Трех метлах, но Хвост вечно уходил под каким-то тупым предлогом. То ему нужно погулять с собакой соседа по дому; то навестить тетку Вильгельмину Пирс, приехавшую в Лондон на пару дней; а то и вовсе не объясняя, исчезал. Сириус на контакт не шел. За половину лета он лишь раз удосужился связаться с лучшим другом через зачарованное зеркало. У всех свои проблемы, заботы, а времени на дружбу не остается. Пожалуй, именно этого Сохатый и боялся — утратить связь с друзьями. Он не жаловался, у него оставалась Лили, в кою он был по уши влюблен, но этого, к сожалению, как оказалось, было недостаточно. — Привет, — голос Эванс раздался из глубин кухни. С трудом вернувшись в коридор, Джеймс опустился на софу в прихожей, издав протяжный стон, вызванный вселенской усталостью. Сохатый лениво развязал шнурки на высоких ботинках. Он бы с радостью шнырял в кедах, учитывая июльскую жару, да только тренировки в мракоборческом отделе требовали собранности, выносливости и равновесия, как ни странно. А жесткая подошва ботинок помогала в этом нелегком деле. — Я приготовила рагу, — облокотившись на дверной косяк, Эванс вытерла влажные ладони кухонным полотенцем. — Твой отец сегодня в ночную смену, так что можем провести вечер наедине. Застывший румянец на щеках вызвал улыбку Поттера, только что расправившегося с обувью. Поднявшись с места, он последовал за Лили следом, усевшись на высокий табурет, находившийся у столешницы. Еда Лили, как и всегда, была первоклассной. Чего еще, собственно, можно ожидать от дочери, чей отец — хозяин ресторана, а мать довольно известный повар в своих кругах. — Меня повысили, кстати, — стараясь не пересекаться взглядом с Джеймсом, Эванс побольше наложила ему рагу на тарелку, чему он против не был. — Теперь я стала помощницей целительницы Стефании Рафа, а ведь она приехала из самой Румынии. Мистер Гиббз ее очень уважает, в своей манере. Лили усмехнулась, вспомнив сегодняшнюю стычку между двумя талантливыми целителями, прославившимися велики деяниями. Например, Стефания Рафа создала сыворотку, способную излечить на ранней стадии золотой лихорадки, которая лет пятнадцать назад забрала свыше пяти десятков детей волшебников. Киллиан Гиббз положил ни один десяток лет на то, чтобы создать вакцину от драконьей оспы, к сожалению, его затея не увенчались должным успехом, зато к таким болезням, как: лягушачья зараза; темная чума; кровавое безумие, — ему удалось найти вакцину. — Знаешь, — проживав кусок курицы, Поттер подпер рукой щеку. — Я удивлён, как никак, ты всего месяца находишься в Святом Мунго, но уже успела получить повышение. Лили, ты не перестаешь меня удивлять, — сжав ладонь девушки в своей, Поттер улыбнулся искренне за последние две недели. — Я горжусь тобой. Облегченно выдохнув, Эванс застенчиво улыбнулась, не в силах подавить смешок. Поддержка близких людей всегда имела для нее особое значение. И что самое главное, Джеймс не принижал ее достижения, как это делал отец на протяжении долгих лет. Она по глазам видела, как искренне Поттер радуется ее пусть и маленьким, но заслугам. Переплетя пальцы рук, Лили благодарно кивнула, взлохматив его отросшие волосы. — Я тоже по ним скучаю, — улыбнувшись, девушка подсела ближе, обеими руками обвив Поттера за локоть правой руки. — Совсем скоро лето подойдет к концу, и наши друзья будут с нами, вот увидишь. Поцеловав девушку в висок, Джеймс устало покачал головой. Да, он скучал по друзьям, но без Вики был готов лезть на стену. Он с трудом пережил их расставание, когда сестра была вынуждена скрываться в Поттер-мэноре, но сейчас, без друзей и отца, вечно пропадающего на работе, Джеймс чувствовал себя как никогда одиноко. Он делил каждое мгновение своей жизни с Викторией. Ей он первой рассказал, что Лили не такая уж и занудна, когда они закончили третий курс. С ней он делился своими переживаниями по поводу СОВ и ЖАБА. Может, с виду казалось, будто учеба для Поттера не так важна, но Вики знала, что это не так; также, как и знала, что ее брат хочет стать мракоборцем, дабы не дать миру разорвать себя на части. В обнимку уместившись на диване перед включённым телевизором, где мелькали картинки черно-белого кино, Джеймс массировал Эванс стопы, рассказывая о том, как прошел его день в Министерстве и на что он поспорил с Гидеоном. Аластор Грюм являлся наставником для неопытных бойцов. И по приказу Гарольда Минчума, спонсировавшего мракоборцев из своих собственных средств, Аластор, как и двое его помощников, обучали потенциальных мракоборцев азам боевой магии, алхимии, зельеварению и прочим наукам, о которых Джеймсу только предстояло узнать. — Почему она не отвечает на мои письма? — шумно выдохнув, Поттер запрокинул голову к потолку. На нем по-прежнему виднелись липкие пятна от клубничного джема, когда он с Вики устроил шуточную бойню. Кругом отголоски воспоминаний о сестре, но рядом ее нет. — Не понимаю, неужели так сложно найти пару минут и написать хоть строчку. Лили провела ладонью по волосам Джеймса, костяшками коснувшись скул. — У нее наверняка есть причина, — Эванс и сама тосковала по лучшей подруге, но с ума не сходила. Вики пожелала провести лето в Италии, и Лили приняла ее выбор, хоть и надеялась, что после окончания школы друзья останутся вместе. — Просто потерпи немного. Отпрянув, Джеймс уронил голову в ладони. Ему нужно было какое-то время, чтобы провести наедине с собой, но Лили обижать не хотелось. — Ты не понимаешь. — Ты прав, мне непонятна связь между близнецами, но я хочу помочь, разве это плохо? Выдавив из себя улыбку, а точнее, ее подобие, Джеймс губами прижался ко лбу Эванс, неслышно прошептав: — Этого недостаточно. Молча покинув гостиную, Сохатый направился в свою комнату. Ему не нужна поддержка Лили, разговоры с ней и ободряющие улыбки, которые она дарила ему каждое утро и вечер. Ему просто нужна сестра. Хоть на мгновение увидеть, как она закатывает глаза, как морщит нос, явно чем-то недовольная; как напевает песни Битлз, при том совершенно не имея таланта к пению. Не хватает дурацких шуточек, одержимостью книгами и дневниками их предков, не хватает любви к черной магии, которую Джеймс так и не смог принять. Взглянув на прикроватную тумбочку, где в деревянной рамке красовалось колдофото, Джеймс устало прикрыл глаза. Порой так хотелось вернуться на далекий четвертый курс, где он и мародеры не знали о горестях войны; где Вики была веселой и здоровой; где не было Фредерика и где была жива Юфимия. Кровать скрипнула под весом Лили, обнявшей Джеймса со спины. — Хочешь научу одному фокусу? Обернувшись на девушку, Джеймс кивнул. По указке Лили он должен был написать послание Виктории, что он и сделал. Одними губами прошептав заклинание, которому ее научила Преображенская, Эванс смяла исписанный чернилами листок, а через мгновение пламя поглотило пергамент. Словно зачарованный, Сохатый глядел на довольную собой Лили. Если его послание и впрямь дошло до Виктории, то о большем он и мечтать не смел. — Спасибо, Лилс. Эванс заразительно рассмеялась, когда Поттер утянул ее в плен крепких объятий, повалив на постель. — Думаю, я должен ещё разок сказать тебе спасибо. Лили сглотнула, видя чертову улыбку Джеймса, так и кричащую — «Задержи дыхание». Запрокинув голову к изголовью кровати, она не сумела сдержать приглушенного стона, когда ладони Джеймса до талии задрали домашнее платье. — А если твой отец… Закинув ногу девушки себе на трос, Поттер упер левую ладонь в матрас, удерживая равновесие. Дыхание осело на приоткрытые губы, увлажненные слюной. Лили, не отрываясь, глядела в лицо парня, нависшего над ней. — Ты сама сказала, что он в ночную смену. В двухэтажном доме в районе Кроукворта, в комнате на втором этаже, принадлежащей Джеймсу Поттеру, слышался девичий смех и приглушенный мужской голос, во всю шепчущий комплименты.***
Чертог Вельзевула 11 августа, 1978 Уединившись в скрытой комнате от посторонних глаз, новоиспеченный Пожиратель смерти лениво крутил в руке стакан, наполненный дешевым огневиски, наблюдая за тем, как янтарная жидкость бьется об стекла. Уроки с Реддлом давали свои плоды, и вот уже сейчас Сириус мог не с первого, но со второго раза вытеснить Каркарова и Лестрейнджа из своей головы. Долохов помогал в зельеварении, обучая Блэка созданию ядов и противоядий. Хоть Сириус и не любил зелья, однако получалось у него вполне прилично, не так искусно, как у Виктории и Лили, но грех жаловаться. А вот три часа боевой магии были лучшими. Сириус мог не то что показать себя во всей красе, так еще и надрать зад Люциусу, кипящему от злости, как алюминиевый котел на огоньке, в коем бурлило зелье лжи. С принятием метки изменилось многое. Сириус по праву занимал место за столом Реддла, пользуясь одобрением в глазах старшего поколения Пожирателей. Орион более не хмурил лоб, бросая проклятое «Щенок» при виде сына. Пожиратели не отпускали в его адрес шуточки, задевающие его достоинство. В каком-то извращенном смысле они помогали ему, наставляли и указывали на ошибки. Как и завелось, Лестрейндж, Каркаров и Долохов не отступали от него ни на шаг. Нередко Сириус проводил с ними вечера в Чертоге, попивая огневиски с привкусом мыла. Бродяга находил компанию Пожирателей весьма интересной, все чаще отдавая предпочтение им, нежели верному Сохатому, забросавшего его письмами. Сириус убеждал самого себя в том, что — «Вот еще чуть-чуть, Римус с Викторией вернутся в Лондон, тогда я обязательно навещу своих друзей». Время неутомимо бежало вперед, а Вики с Римусом так и не вернулись. Хотя обещали объявиться к десятому числу. И все вроде шло неплохо, можно сказать, мирно, как вдруг на голову Блэка свалилась белокурая проблема, по имени — Луиза Бёрк. Что ей нужно? Непонятно. Причина ее появления? Неясна. — Я устала тебя вылавливать, — девушка опустилась на стул напротив Сириуса, прожигая его физиономию недовольным взглядом. — Почему ты от меня бегаешь? Луиза потянулась к рукам Блэка, но тот не позволил ей прикоснуться к себе. Ощетинившись, девушка недовольно поджала губы, воспринимая его действие за оскорбление. В ту ночь, когда они столкнулись лично по ее желанию, поговорить им так и не удалось из-за того, что Сириус трансгрессировал, оставив ее одну в ночи. Н-да, не на такую реакцию она рассчитывала, когда пристала перед ним во всей красе. — Я не бегаю от тебя, — Сириус пригубил стакан, сморщившись от безвкусного пойла. — Я не желаю тебя видеть, только и всего, — лениво растягивая слова, Блэк даже не взглянул на нее. Сириус мог оправдать ее поступок, но сама мысль, что ее смерть — сплошная ложь, вызывала гнев, не знающий преград. Он не выносил, когда близкие люди играют с ним в игры, манипулируют и обманывают. А ведь когда-то и Луиза была не последним человеком в его жизни. Но глядя на нее сейчас, он кривил губы, с трудом вынося ее присутствие. Предательница. Лгунья. — Неужели ты не хочешь знать, что сподвигло меня на этот ужасный поступок? — в голосе заиграли истерические нотки. Усталым взглядом мазнув по перекошенному от злости лицу Луизы, Пожиратель смерти усмехнулся, жестом подозвав к себе официантку, битый час строившую ему глазки. Золотистая жидкость наполнила стакан. По невнимательности Зои Фейри струйка не самого лучшего огневиски полилась мимо стакана, залив поверхность, липкого от пивных капель, стола. Девушка тут же принялась щебетать извинения, не упуская возможности прикоснуться к Сириусу. — Секундочку, милорд. Потянувшись через весь стол, Зои вытерла жидкость, как бы невзначай продемонстрировав пышный бюст, вываливающийся из платья, явно неподходящего ей по размеру. Подмигнув, она заправила красную прядь за ухо, приоткрыв рот. Ей так хотелось угодить ему, отчего она не обратила внимания на краснеющую от негодования Бёрк, собственноручно готовую вышвырнуть оборванку за дверь. — Чем я могу угодить моему милорду? — Ступай, я дам тебе знать, если понадобишься, — слащаво улыбнувшись, Блэк опустошил содержимое стакана, нехотя взглянув на Луизу, которая не пожелала уходить. Осчастливленная улыбкой Блэка, девушка ретировалась из вида, несколько раз оглянувшись на столик. Зои Фейри можно было смело сделать выговор, ведь она так и не узнала у клиентки, занявшей место с Блэком, будет ли она что-то заказывать. В любом случае, Луиза была настолько поглощена Сириусом, отчего попросту не стала заострять внимание на никудышной официантке. — Сириус, — тяжко выдохнув, Бёрк подняла заплаканные глаза на Бродягу, не зная, с чего начать. — Пожалуйста, поговори со мной. Откинувшись на спинку дивана, Блэк кончиком палочки подкурил сигарету, зажатую меж средним и указательным пальцами. Выпустив дым, Сириус нечитаемым взором скользил по лицу когда-то дорогой для него особы. Он помнил их ночи, проведённые в ее комнате; поцелуи, кои она дарила на переменах; тёплые руки, вечно пахнущие цветами, в основном розами; ее голос, напевающий незамысловатые мелодии в моменты их близости. Сириус также помнил их разговоры, когда они делились друг с другом планами на жизнь, мечтами и желаниями. Бродяга хотел стать мракоборцем, защищая магический мир. Хотел наладить отношения с семьей, хоть никаким образом этого не показывал, всячески открещиваясь от матери с отцом, брата, кузин и прочих многочисленных родственников. Луиза же мечтала о крепкой, счастливой семье, часто представляя небольшой дом, ограждённый белым забором; сад, расположенный на заднем дворе; просторную кухню; светлую гостиную; спальню с туалетным столиком из белого дерева. У Луизы было миллион мечт, но не сбылась ни одна. Инсценировав свою смерть в семнадцатилетнем возрасте при помощи старшего брата, девушка покинула Великобританию, найдя приют у дальних родственников жены брата в неприметном городке, расположенным на границе Италии и Франции. Годы проведя в четырёх стенах, Луиза многое осмыслила о своей жизни, пересмотрев на нее взгляды, устоявшиеся с детских лет. Обида на отца, долгие годы томившаяся в сердце, не давала Луизе начать жизнь с чистого лица. Она мечтала отомстить и была готова пойти на все. — Хорошо, — затушив окурок, Блэк бросил беглый взгляд на волшебницу. Бёрк оживилась в тот же момент, опустив локти на стол. Осведомившись, голодна ли она, и получив кивок, Сириус заказал жареного цыплёнка с гарниром в виде запеченного картофеля, к заказу также прилагалась кружка яблочного эля. За пару минут покончив с едой, Луиза вкратце рассказала, что в ее псевдокончине виновен родной отец, не желающий видеть ее после того, как она окончила последний курс в Хогвартсе. Бёрк не вдавалась в подробности, упустив причину поступка отца. Зато она не забыла пробормотать о месте. — Допустим, ты говоришь правду, — хмуро уставившись в стол, Сириус какое-то время молчал, обдумывая услышанное. — Конечно, правду! Ты же знаешь, я никогда тебе не лгала. Утерев рот уголком бумажного полотенца, Луиза прочистила горло. — С чего вдруг твоему отцу высылать тебя из страны, объявив о твоей кончине? Бёрк побледнела, хоть и была готова к этому вопросу, как собственно и к разговору. Запрокинула голову, Луиза силилась сдержать слёзы в глазницах. Она думала, что за долгие годы смогла подавить болезненные воспоминания, доводящие ее до истерики, а как оказалось, боль по-прежнему сильна. — Он не знает, что я жива… — голос оборвался, стоило открыть рот. Блэк подался вперёд, ободряюще сжав женскую ладонь в своей. Сложно было оставаться безучастным, когда человек, в прошлом играющий не последнюю роль в твоей жизни, захлебывается в слезах, сотрясаясь в мелкой дрожи. Бёрк благодарна кивнула, стараясь придать голосу уверенности. — Мой отец заядлый игроман, он… — опрокинув кружку с элем, Луиза продолжила охрипшим голосом. — Он крупно проиграл. Нарвался не на тех людей, задолжав внушительную сумму каким-то мужикам из Португалии, если не ошибаюсь. Он хотел занять деньги в Гринготтсе, но его просьбу отклонили, посчитав, что он не сможет отдать долг. Тогда он запил по чёрному, а спустя несколько дней мать пришла ко мне в комнату в ночи, велев следовать за ней. Издав истерический смешок, Луиза потянулась к кружке, но та была уже пуста. Пожав плечами, девушка прикрыла лицо ладонями, горько зарыдав. Сириус оставался неподвижен, наблюдая за тем, как красавица Луиза, с годами не утерявшая своей прелести, всхлипывает, дрожа, как от озноба. — Он продал меня… Откупился мной за долг. Блэк окаменел. Он мысленно надеялся, что ее слова не то, что ему думается. Ведь не мог же родной отец, а самом деле… — Их было пятеро, а может больше, я не помню… — раздался всхлип. — Они имели меня по кругу, а затем резвились со мной какое-то время, словно игрушку даря своим друзьям. Я мечтала умереть… Ты не представляешь, какое это было унижение, я чувствовала себя слабой и беспомощной, потому что они лишили меня магии, я… Я стала бесполезной, когда понесла от одного из тех, кто навещал меня. Прикрыв глаза, Луиза вспомнила бордовое покрывало, заляпанное в сперме и крови; крохотную комнатушку, где она была вынуждена дожидаться своего «звёздного часа»; пустую похлёбку и прилюдное унижение на пару с рукоприкладством. — Они отдали меня обратно отцу, сказав, что долг уплачен. Моей обожаемый отец, — Луиза оскалилась, — своими методами избавил меня от нежеланного бремени, заявив, что ему не нужна шлюха в семье. Мой брат помог мне разыграть представление, в коем я считаюсь погибшей. Он отвёз меня к родственникам своей тогдашней невесты, обещав, что более вреда мне никто не сможет принести. Утратив дар речи, Блэк застыл, словно восковая фигура. Он понимал, что слова поддержки, как и объятия, не смогут залечить душевные раны. Но и бездействовать он не мог, потому накрыв дрожащие ладони Луизы своими, он дал ей слово — помочь отомстить. — Я был груб с тобой, я не должен был. Девушка понимающе кивнула, ребром ладони стерев слёзы. — Все в порядке, твоей вины ни в чем нет, Сириус. Сунув руку в карман поношенной мантии, Бёрк молча вытащила лоскуток пергамента, где маггловским карандашом были выписаны имена ее обидчиков. Все это время она по крупицам собирала информацию, и вот сейчас у неё имелось нехилое досье на всех тех, кто унизил ее, растоптав достоинство. — Ты поможешь мне отомстить им? Пожалуйста, Сириус, ты единственный человек, кто может мне помочь. Мой брат в завуалированной форме отказался от меня, как и мать с отцом. У меня нет друзей, нет родных и тех, кому я бы была нужна. Поверь, я бы справилась сама, но боюсь, что не смогу добраться до всех. Минуту помолчав, Блэк глазами пробежался по незнакомым именам. Ни одно ему не было знакомо, но ведь это не значит, что он не может выяснить их личности. — Клянусь, Лу, каждый умоется кровью. Бёрк расцвела. Во-первых, Сириус дал слово. Он всегда несёт ответственность за слова и действия, значит, он ее не бросит. Во-вторых, он назвал ее Лу, как когда-то в Хогвартсе. Быть может, для них ничего не кончено?***
Больница Святого Мунго Заполняя бланки, Лили неспешно попивала тыквенный сок, заедая печеньем, коим ее угостила новая знакомая по имени Розали Мартин. Француженка из Шармбатона вместе с ней проходила практику, претендуя на должность целительницы. И в отличие от Лили, старающейся изо всех сил не отставать от своего потока, Розали отличилась тем, что знала о таких вещах, которые не проходят на первом курсе. А ведь Лили безоговорочно верила россказням Регулуса Блэка, мол, — лишь Дурмстранг и Колдовстворец может потягаться с Хогвартсом в дисциплинах. Возможно, не всегда стоит принимать слова друзей за чистую монету. — Ты закончила? — опустившись на мягкий, двухместный диван, Розали пригубила чашку с горячим кофе, источающем дурманящий аромат. — Поторопись, не то мисс Рафа нам задаст. Поджав губы, Лили потуже затянула хвост, склонившись над пергаментами. Дело муторное, в глазах двоилось, если только не троилось, но Эванс была упряма, потому отступать не планировала. Бросив беглый взгляд на настенные часы, стрелка которых перевалила за шестерку, девушка сильнее ссутулила плечи. Если надо, она останется на ночь, но свою часть работы завершит. — Хочешь, я помогу тебе? Лили подняла взгляд на Мартин, вопросительно выгнув бровь. Идея была себе вполне заманчивой, однако не ясно, с чего бы вдруг одной из лучших студенток помогать ей. Оставив кружку с недопитым кофе на широком подлокотнике дивана, брюнетка подошла к рабочему столу Эванс. Глазами пробежавшись по писанине, которую Лили по привычке прикрыла локтем, Розали хмыкнула. — Во-первых, у тебя ошибка в третьей графе в четвертом столбике. Во-вторых, слухи обо мне полная ложь, так что расслабься, Эванс, — Розали фыркнула, вспомнив вездесущего Эрика Маршала, мечтающего ее скомпрометировать в глазах Рафа и Гиббза. Нервно усмехнувшись, Лили взглянула в свою таблицу. Как не печально, но Розали Мартин была права. Эванс и впрямь перепутала две цифры на конце порядкового номера, из-за чего все ее старания насмарку. — Премного благодарна, — исправив свою оплошность, девушка неуверенно подняла взгляд на склонившуюся над ней Розали. — Что-то еще? Выпрямившись, Мартин кивнула, одним глотком осушив кружку, наполовину заполненную соком. Ошарашено уставившись на девушку, Эванс откинулась на спинку неудобного стула, доставшегося ей от студента, со скандалом покинувшего Святое Мунго. И его кресло как бы перешло Эванс, занимающей стол Стефании Рафа, разумеется, с разрешения главной целительницы. — Да, хочу, чтобы ты составила мне компанию за стаканчиком кофе. Лили недоуменно вскинула брови. Она никогда прежде не общалась с Мартин, собственно, как и она с ней. А тут она ей помогает с отчётом, приглашает на кофе. Лили не ханжа, но намерения незнакомки ей не ясны. С тяжелым вздохом отложив перо в сторону, Эванс нахмурилась. — Мерлин, Эванс, расслабься! — махнув на девушку рукой, Розали зашагала к выходу из крохотного кабинета. — Я понимаю, что обстановка в стране неспокойная, но разве это повод подозревать того, кто хочет провести пятнадцать минут своего перерыва с тобой? Да, ладно! Ты буквально единственная в этом городе, кто не сторонится меня. — У меня и в мыслях не было задеть тебя, просто… — нервно заламывая пальцы, Лили пыталась выровнять дыхание. — Я переживаю сложный период. — Еще один повод выпить кофе, — ладонь Розали сомкнулась на дверной ручке. — Давай, я угощаю! Добравшись до буфета, расположенного на шестом этаже больницы, Лили по пятам следовала за Мартин, ни на минуту не затыкающейся. Она тараторила о недавнем задании Рафа, на котором сумела отличиться, с первого раза поставив правильный диагноз пациенту, страдающему от кровавого кашля. Как бы Эванс не злилась в тот момент на неумолкающую девушку, она не могла отрицать того, что и сама порой не могла вовремя закрыть рот. Эванс с милой улыбкой приняла тыквенный латте, оставив несколько сиклей на металлическом блюдце. Как бы она не сетовала на буфетчицу, вечно воротившую нос, Лили не могла отрицать того, что толк в своем деле она знает. Чего только стоили булочки с яблоком и корицей, а апельсиновое желе или воздушные ватрушки. Чувствуя, как рот наполнился слюной, девушка мгновенно отвела взгляд от витрины с выпечкой. — Потом я оказалась в Лондоне, а сейчас прохожу практику, — с характерным звуком отпив горячий напиток, Розали скосила глаза на Эванс. — Подожди, — присев за столик, Лили отбросила за спину хвост. — Я правильно понимаю, что сюда тебя сослала твоя мать? Эванс хотела проявить тактичность, однако любопытство наплевало на доводы рассудка, что часто случалось с бывшей гриффиндоркой, жаждущей знать ответы на все вопросы. — Да, отчасти, — Мартин пожала плечами, ни коим образов не выдавая свои эмоции. — Папочка открестился от меня, а сука мать решила, что здесь мне самое место. Что ж, я хотя бы не на улице кровавых шлюх, уже хорошо. Отсалютовав собеседнице картонным стаканчиком кофе, Розали закинула ногу на ногу, бесстрастно взирая перед собой. От ее слов Лили стало не по себе. Хотелось задать кучу вопросов, но она понимала: это абсолютно точно не ее дело, к тому же Лили с Мартин не в таких отношениях, чтобы расспрашивать о тяготах жизни. И все же, несмотря на здравомыслие, покинувшее ее всего на мгновение, Лили задала волнующий ее вопрос. — За что он так с тобой? Будь они дольше знакомы, Эванс непременно сжала бы ладонь Розали в своей, тем самым выказывая поддержку, или же обняла, дав ей возможность выплакаться на своем плече. — Опозорила семью, запятнав свою честь. Розали хохотнула, как ни в чем не бывало пожав плечами, однако Лили уловила напряжение, облаком повисшее над девушкой, чьи черные локоны растрепались по плечам. Розали была довольно хороша собой: смуглая кожа; темные глаза-бусинки, обрамленные ресницами, густо накрашенными тушью; широкий рот с рядом ровных зубов; пышные формы; невысокий рост. Зато голос звонкий, а смех так и вовсе вызывает улыбку. Чисто по энергетике Розали располагала к себе, и все же интуиция Эванс так и кричала: у этой дамочки скелеты в склепе, держись от нее подальше. Покидая буфет, Мартин причитала о недавнем случае, когда она по ошибке заглянула в маггловскую библиотеку, по случайности свернув стеллаж. Слушая наисмешнейшую шутку одним ухом, Эванс размышляла о том, что могла натворить Розали Мартин, отчего родной отец открестился от нее. Отношения с отцом у Лили были не лучшими, но она знала, что он ее любит, и в каком-то смысле этого было достаточно. — Тихо, — потянув девушку за рука бежевого халата, Мартин закрыла ее рот ладонью. — Доверься мне. Через мгновение кивнув, Лили заметила, что они находятся в тени безлюдного коридора. К ним приближались чьи-то торопливые шаги, возможно не одного человека. — …Так не может продолжать дальше, — незнакомый голос с нотками истерики эхом пронесся по коридору. — …Я больше не стану вас прикрывать… Отбросив сомнения в сторону, Эванс выглянула из укрытия, заметив знакомый силуэт. Киллиан Гиббз бесстрастно глядел на хлюпенького паренька, которого Лили не удалось узнать, а через короткое мгновение появилась миссис Рафа. Эванс была готова вскрикнуть, да только ладонь Мартин не позволила ей этого сделать. При виде искалеченного ожогами ребенка, у Лили навернулись слезы. Кожа почернела, из рваных ран струилась темная жидкость, по густоте похожая на кровь. Тело ребенка, коему было не больше восьми лет, сотрясалось в мелкой дрожи. При малейшем движении его кожа отслаивалась. — Пойдем, Эванс, нам надо уходить. Чувствуя влажность на щеках, Лили не могла пошевелиться. Она буквально приросла к полу, утратив самообладание над собственным телом. — …У всего есть свои последствия, не забывай об этом… Раздался крик, в секунду переросший в кашель. От ужаса и боли мальчишка привстал, выплевывая нечто вязкое. Он вопил от ужаса, но из горла вырывались лишь утробные хрипы. Картина была устрашающей. До сегодняшнего дня Лили не удавалось видеть пациента в столь плачевном состоянии. Розали силой увела Эванс в кабинет. Усадив трясущуюся от ужаса Лили на диван, Мартин наполнила стакан водой, отдав его девушке. Мартин не стала что-либо говорить об увиденном, вместо этого она заполнила бланки за Эванс и, попрощавшись, покинула больницу. Словно в тумане вернувшись в дом Поттера, который предупредил о том, что вернется поздно, Лили приняла горячую ванну, в десятый раз прокрутив в голове увиденное. Картинки меркли, но ужас, казалось, он прогрессировал. — О, Мерлин! Вынырнув из воды, Эванс вцепилась в бортик ванны дрожащими пальцами. Только сейчас до нее дошло, что тот мальчик выплевывал свои кишки. Значит, помочь ему почти невозможно, так что скорее всего он как два часа мертв.***
Сидя у костра, Блэк то и делал, что кидал косые взгляды в сторону ведьм, возносящих молитвы своим божествам. Он здесь больше недели, а уже смог понять, что общество Костяных ведьм — не его компания. Зато Виктория была в восторге. Бегая за ними по пятам, Поттер чуть ли не ноги была готова им целовать. Казалось, для неё переставал существовать целый мир и все, что имело значение — Костяные ведьмы. Их заветы, ритуалы, магия. Вики утекала сквозь пальцы, а Регулус все никак не мог понять: неужели, она готова отказаться от мирской жизни в угоду магии? Ведь Костяные ведьмы не признают людских законов и правил жизни. Лично Регулусу казалось, если судить по его сугубо непредвзятому мнению, Костяные ведьмы — не более, чем сектантки. Так еще у них заскок, от которого Регулуса, честно говоря, в дрожь бросало, а именно — человеческая кровь, кости животных и ритуальные жертвоприношения. И прямо сейчас делая порез на ладони, ведьмы по очереди подходили к костру. Они заносили ладонь над огнём, дожидаясь, когда капли крови упадут на поленья. Они не вскрикивали от боли, не дрожали, боясь приблизиться. И что самое страшное, — языки пламени ласкали плоть, не причиняя вреда. Зрелище поистине устрашающее, во всяком случае, так виделось Регулусу, не желающему находиться в Дремучем лесу, со всех сторон окружённым стаей фестралов. Фестралы — живое напоминание того, что он отнял чужую жизнь. Что он убийца. Предатель природы. Убийство Фредерика не терзало, ведь это была самооборона, как убеждал себя Регулус. Он спасал брата с Викторией, да и в принципе весь магический мир, если на то пошло. Но всё-таки, какая-то часть, и он не знал, насколько она велика, вызывала отвращение к самому себе. Возможно, это совесть, которая до сегодняшнего дня не давала о себе знать. Чтобы не было, Регулус всю жизнь равнялся на старшего брата. Сириус никогда не жалел о совершённых поступках, ведь если это случилось — значит, так было правильно. Логика хромает, но сие умозаключение пьяного в дробоган брата сподвигло Регулуса заречься, будто он никогда не станет жалеть о совершённых им деяниях. И по сути это работало, до сей поры. Фредерик мертв. На его руках чужая кровь. Да только он не испытывает вины, и этого втайне стыдился. Именно то, что он не поддался в самобичевание и не горевал его все это время. Потому что по правилам морали это неправильно. Он давно должен был раскаяться в содеянном им преступлении, как это сделала Поттер, всадившая в сердце своего кузена кол. Хмыкнув, Регулус зачерпнул горстку влажной, после летнего дождя, земли, сжав ее в ладони. Ему нравилось, как она холодила кожу ладоней, как сыпуче падала сквозь пальцы. Исподлобья глянув на то, как лезвие Виктории проходится по коже, Блэк отвернулся, не желая смотреть на то, как она сожжет кожу на руках. Он не раз отговаривал ее, когда они оставались наедине в палатке, отданной специально для них двоих, но на каждую его просьбу Вики глупо улыбалась, опьяненная безумием. Еретички. Гребаные еретички. Вот сунул же тебя черт сюда, Поттер. Регулус был уверен: чертовы сектантки, зовущие себя Костяными ведьмами, опаивают Викторию не лесными травами, а ядом. Не тем, что убивает, а тот, который притупляет чувства, затуманивает мозг. Своего рода наркотик, способный подчинить жертву. Одного Блэк не мог вразумить: если Виктория такая искусная волшебница, специализирующаяся на чёрной магии и зельях, чего она не задаст им жару? Не раскусит их замысел? — Ты должен уйти, мальчишка, — высокая женщина лет сорока склонилась над Регулусом, обдувая его лицо смрадным запахом изо рта. Кивнув, дабы лишний раз не вступать в дебаты, Регулус поплёлся к их с Вики палатке. Он обернулся, все ещё колеблясь от того, что ему приходится оставлять Викторию наедине с ведьмами, абсолютно не внушающими доверия, вот ни на йоту. — Тори… Словно безумная, Виктория танцевала у костра. Искры от огня поднимались к небу, создавалось впечатление, будто они светлячки, тянувшееся к единственному лучу света в этом убогом месте. Каскад чернильных локонов трепал прохладный ветерок. Изгибы хрупкого тела приковали взор слизеринца, и как бы он не старался, не получалось заставить тело слушаться. Регулус сколько хотел мог убеждать себя в том, что Вики — всего лишь жена его брата, но на самом же деле их отношения были куда более глубже. Можно было списать его эмоции при виде неё на побочные эффект от проведённого в декабре ритуала, но Регулус знал, — все не так просто. Позвав ее еще раз по имени, Блэк угрюмо поджал губы. Вики его не услышала. Новоиспечённая Блэк его не увидела. Не исключено, если она забыла о его существовании. Не хотелось оставлять ее одну наедине с тем, кто ждал ее визита долгие годы, мол, они — Костяные ведьмы — должны помочь Виктории. В чем, непонятно. С чего вдруг такая информация, непонятно. — Уходи. Дыша ртом, Регулус старался не вдыхать гнилой запах, от всей этой ситуации и так кружилась голова. Неторопливо шагая по лесной тропинке, Регулус неслышно напевал. Чертыхнувшись, он осекся. Общество Виктории плохо на него влияло, раз уж он успел заучить строки маггловской песни. Нет, ну от Поттер нужно держаться подальше. Порой из-за глупой привычки он так и называл ее, — Поттер. Сам себе кивнув, Регулус залез в палатку. Благо в чарах он всегда был хорош и потому обустроил небольшое помещение на свой вкус. Под ногами ковер, небольшая софа, низкий стол, две одноместные кровати и торшер. Взобравшись на кровать с ноги, он удобно устроился с книгой в руках. Глазами бегая по строчкам, Регулус все никак не мог отделаться от мысли о Виктории, из-за чего приходилось перечитывать одно и то же предложение несколько раз подряд, толком не вникая в смысл. Услышав шорох, Регулус было решил, что явилась Виктория, однако ее и близко не было у их палатки. Через какое-то время послышались шаги. Думая, что Костяные ведьмы решили его запугать, Регулус не стал лишний раз дергаться. Проведя целый день на ногах, Блэка клонило в сон, однако он не поддавался, желая дождаться Викторию, третий час танцующую у костра. У Регулуса так и чесались руки написать старшему братцу, в подробностях рассказав, чем же занимается его женушка. — Это еще что? — свесив ноги с постели, Регулус приблизился к дорожной сумке Виктории, слыша, как из нее раздается чей-то то ли писк, то ли пшик. — Мерлин упаси, что это у нас? По случайности вытащив нижнее белье Виктории, Регулус покрылся такими пятнами, коих у него не было, даже когда он переел апельсинов в далеком детстве. Отшвырнув тонкую материю в сторону, Блэк скривил губы, продолжая рыться не в своих вещах. — Вики… В осколке зеркала появилась пьяные физиономии Питера и Джеймса, после чего зеркало перешло в руки Лили Эванс, чья ослепительная улыбка не сползала с лица. — Регулус! — Уголки рта дрогнули, ему было приятно видеть знакомое лицо. — Ты как? Как дела? Чем заняты? Вы спите? Надеюсь, мы вас не разбудили? Блэк закатил глаза, жалея, что его ручонки вытащили проклятое зеркало. — Эванс, будь добра, задавай вопросы по порядку. Девушка кивнула, и только она хотела открыть рот, как очередная реплика пьяного Поттера перебила ее. — Где малышка Вик? — Сонные, покрасневшие глаза глядели куда-то сквозь пространство. — Я хочу видеть свою сестру. — А я подружку, — нещадно опьяневший Петтигрю икнул. — Ее нет, — Блэк бросил взгляд на выход из палатки. — Поттер развлекается со своими новыми подружками. — Подружками? — он по голосу понял, что Лили напряглась, возможно, расстроилась. — А когда она подойдет? — Когда она подойдет, вы уже спать будете. — Слышь, малой, зеркальце передай Вики, — Питер, как мог пытался выглядеть серьезно. — Так, — на губах промелькнула хитрая ухмылка, так присущая слизеринцам. — У меня нет времени и желания, честно говоря, возиться с пьяницами. Так что пока, чмоки-чмоки, я отключаюсь. Голоса, как один, заверещали. Лили просила не поступать с ними подобным образом, ведь каждый скучал по подруге, а Джеймс с Питером осыпали Регулса проклятьями, а ведь, как месяц назад, опять же по пьяни, давали ему советы в амурных делах, заверяя, что они друзья навек. Что ж, век дружбы краток, как оказалось. — Явилась пропажа, — слизеринец цокнул, минут пятнадцать назад вернувшись к чтению книги. — Ты чего не спишь? — Разувшись, Вики без сил повалилась на свою постель. — Еще неделя, и смываемся из этой помойки. Блэк оживился, приняв сидячее положение. Может, он все-таки ошибался насчет подружки брата, решив, что ей так легко заморочить голову? — То есть, ты не сошла с ума? Прищурив глаза, Виктория перевернулась на спину, сложив на груди руки. — Сошла, я же позвала тебя с собой, Блэки. Махнув на нее рукой, Регулус улегся обратно. Слыша тихое сопение, он намеренно нарушил тишину, задав Виктории вопрос, мучивший его не первую неделю. — Эй, Тори! — девушка невнятно пробурчала, давая понять, что она его слышит, хоть и лежит с закрытыми глазами, видя сон. — Ты не слышала нечего странного за последнее время? Мне кажется, что за нами кто-то следит. — Не неси чушь! Он уловил, как ее голос снизился до полушепота. А это значила одно — Виктории что-то недоговаривает. За время, проведенное вместе, Регулус научился распознавать некие отличия от ее всегда привычного поведения колхозной клуши. Он был готов дать руку на отсечение, зная, что паршивка Поттер тоже что-то слышит. И это «что-то» стало новым поводом провести день продуктивно, а не отшиваться с сектанками. Погасив свет, Регулус перевернулся на бок, погрузившись в сон. Иногда ему везло, и он засыпал быстро, а вот порой бессонница преследовала по несколько дней. Ни Вики, ни Регулус не видели и не чувствовали чужое присутствие. Тень находилась между их кроватей, внимательно глядя то на одного, то на другого. С первым лучом рассвета тень, или нечто похожее на бесформенное существо, растворилась.***
Блэк-мэнор 13 августа, 1978 Чайной ложкой с высеченным гербом семьи на держало помешивая холодный чай, миссис Блэк читала последние новости Ежедневного пророка. «Абраксас Малфой жертвует десять тысяч галеонов больнице Святого Мунго». Вальбурга хмыкнула, видать, кум решил привлечь всеобщее внимание к своей персоне, совершив благое дело. Она знала его, как облупленного, потому было несложно понять, что сие действие — способ напомнить о скорой свадьбе между Нарциссой Блэк и Люциусом Малфоем. Шаркая полами мантии, Орион, он же Лорд Блэк, явился домой. Взглянув на мужа, отдавшего указания домовихе подать ему кофе в кабинет, Вальбурга отложила газету на стол. Заметив жену, в одиночку восседавшую за столом, Орион выдавил из себя приветливую улыбку, что, откровенно говоря, получилось у него из рук вон плохо. Не забывая о заведенных традициях, мужчина сократил расстояние, губами прижавшись к щеке жены. — Доброе утро, — отшагнув, Орион равнодушным взглядом уставился на колонку газеты, кричащую о том, что Альбус Дамблдор восстановлен на прежнюю должность, а также с него сняты все обвинения. — Вот же хитрый старикашка. — Не такой уж он и старикашка, муж мой. Альбус хорош в роли директора, и не спорь со мной, ты ведь знаешь, с твоим мнением насчет Дамблдора я не согласна. — Иного я не ожидал, душа моя, — притворно-вежливый голос вызывал приступ тошноты. За годы проведенные вместе Вальбурге до ужаса приелось общество мужа, коего она видеть не желала. — Сегодня я припозднюсь, можешь не ждать. Издав смешок, миссис Блэк поднялась из-за стола. Взгляд ее кварцевых глаз блуждал по стану мужа, подмечая то, что он неумело пытался от нее скрыть. Светлый волос на плече; воротник рубашки в губной помаде, наверняка дешевой; помятый вид, видимо, всю ночь предавался плотским утехам, позабыв о долге и чести. — Не припомню, когда в последний раз ждала тебя, — руки женщины пригладили ворот мантии, заскользив по груди. Дыхание Ориона участилось. Вальбурга склонилась над ухом мужа, вкрадчиво прошептав: — Избавься от своего бастарда, пока этого не сделала я. Сжав пальцы в кулаки, Орион Блэк отшатнулся, как от пощечины. Шея и лицо покрылись яркими пятнами, с потрохами выдавая его негодование. Вальбурга никогда не отличалась тактичностью, а с годами данное качество лишь усилилось. Если бы не юбка, то титул Лорда принадлежал бы ей, ведь в глазах отца она всегда оставалась войном. — Только посмей, — сжав челюсть, Орион сдерживал себя, только бы не придушить жену голыми руками. — Не сомневайся, моя рука не дрогнет над стаканом твоей очередной шлюхи. Скажи, оно хоть того стоит? — Стоит, мне хотя бы не приходится унижаться, — Лорд Блэк подступил к жене, дыханием опалив лицо. — Моим шлюхам, как ты выразилась, не противно ласкать мой член. Не противно глотать мое семя. Не противно выполнять мои приказы, воплощая в жизнь такие действия, о которых ты думаешь перед сном, лежа на холодных простынях в полном одиночестве. Знала бы ты, душа моя, что они вытворяют, как стонут от удовольствия, принимая меня в себя. А ведь тебе есть, чему у них поучиться, хочешь, познакомлю? Правую щеку обжег хлесткий удар. Орион усмехнулся, жарким взглядом одарив фигурку жены. Он по сей день помнил, какое тело скрывается за строгим платьем. Помнил острые колени; округлые бедра; стройные икры; гладкую на ощупь кожу; полные груди. Он как сейчас помнил ее приглушённые вздохи, боящиеся перерасти в пошлые стоны. Помнил, как он ублажал молоденькую жену, желая доставить ей ни с чем несравнимые удовольствия; как она извивалась под ним, царапая ногтями спину; как достигла пика с его именем на губах. — Я не стану повторять дважды, ты же не хочешь, чтобы мой отец прознал о твоих делах? За запястье притянув жену к себе, Лорд Блэк опрокинул ее на обеденный стол, сбросив чашки и блюдца, наполненные десертом. Задрав юбки платья, мужчина губами припал к бледным коленям, осыпая их пылкими поцелуями. От неожиданности Вальбурга не сразу оттолкнула мужа, спустившего штаны. — Не смей, — голос охрип. Сорвав пуговицы с талии, служившие своего рода декором, Орион ладонями сжал груди, склонившись над лицом жены. Ее ладони уперлись ему в солнечное сплетение, но он, казалось, их не замечал, оставляя влажные поцелуи на розово-бледных ореолах. Правая ладонь соскользнула на бедро. Усы неприятно щекотали кожу ключиц. Пальцами коснувшись нижнего белья, мужчина глухо прохрипел имя жены. Вспышка магии отбросила Ориона к стене. Вальбурга по девичьи пыталась прикрыть оголенные участки тела, но все тщетно. Поднявшись с колен, мужчина облизнул губы, не отрывая взгляда от вздымающейся груди. Они так давно не были вместе, как положено мужу и жене. — Этой ночью я приду к тебе. Натянув штаны, мужчина шаткой походкой покинул столовую. Достойно выдержав очередное оскорбление, Вальбурга наскоро привела себя в порядок, после чего спрятала волшебную палочку в кармане платья. — Ферри, — по велению хозяйки домовиха появилась в ту же секунду, склонившись в поклоне. — Ты не отнесла Лорду Блэку поднос с кофе? — Еще нет, миссис Блэк. — Подай его сначала мне. — Как пожелает миссис Блэк. Спустя несколько минут на столе материализовался поднос с чашкой обжигающего напитка. Миссис Блэк велела домовихе оставить одну, что та и сделала. — Кикимер. — Моя госпожа, — низко поклонившись, домовик подошел поближе, протянув заранее подготовленный пузырек. Откупорив сосуд, Вальбурга вылила его содержимое в чашку, предназначенную для мужа. — Ступай, мой муж заждался свой утренней кофе. Проследи за ним. — Положитесь на меня, моя госпожа, Кикимер не подведет вас. Домовой эльф исчез с щелчком. Вальбурга опустилась на стул, продолжив попивать чай, который ей по новой заварила Ферри. Она хмыкнула, дойдя до новости о том, что в Министерстве состоится чествование новоиспеченных мракоборцев, приступивших к должности.***
Обведя взглядом малый зал, заполненный волшебницами и волшебниками разных мастей, Джеймс Поттер пригубил бокал шампанского, продолжая подпирать стену. Как он не упрашивал, Лили не смогла составить компанию ему в этот вечер. Посетовав на неотложные дела в Мунго, девушка несколько раз принесла извинения, когда они совместно принимали душ. — Браво, мой мальчик! — голос Гарольда Минчума эхом пронесся по помещению. — Ты звезда! Обнажив ровный ряд зубов, Дамиан Гранье-Пажес купался в лучах славы, то и дело пожимая руки чиновникам, до небес восхваляющих его заслуги. Джеймс недовольно нахмурился. Ну, поймал он одного вампира, напавшего на парочку магглов, и что с того? Да так любой дурак может! — убеждал сам себя Сохатый, один за другим осушая бокалы. Он хотел перейти к огневиски или к эльфийскому вину, от которого его уносило от одного бокала, но поблизости находился отец. — Не налегай, Поттер. — Тяжелая рука Аластора Грюма опустилась на его плечо. — Успеется. Кого-то выискивая взглядом, широкоплечий мужчина, ростом в два метра, пригладил растрепавшиеся на ветру рыжие волосы. Джеймс для себя отметил, что значительно уступает руководителю мракоборческого отдела в росте и в телосложении, хотя он был высок и крепок. — Прячешься от Скитер? — Нет, жду одного человека, в скором времени он присоединится к вам. — Аластор искоса поглядел на Поттера. — Увидешь Скитер, дай знать. Джеймс кивнул. Пусть он находится в Министерстве недолго, но уже понял, как и с кем стоит общаться, а от кого нужно держаться подальше. Маниакальная одержимость Риты Аластором Грюмом также не осталось скрыта от стажирующихся студентов. Джеймсу пахать как минимум три месяца, прежде чем практика подойдет к концу, а учитывая, что Вики с Римусом припозднятся, то им еще дольше придется трудиться, дабы догнать группу. — А вот и он, — Аластор одобрительно кивнул. Подвыпивший Джеймс проследил за взглядом мракоборца. Первые секунды происходящего казались страшным сном, скорее жутким кошмаром. Полы черной, как ночь, мантии волочились шлейфом за высоким парнишкой, горделиво задравшим подбородок. — Кажется, шампанское в голову ударило. Сняв очки, Джеймсу удалось разглядеть смазанное пятно, поэтому он надел их обратно, с разочарованным вздохом обнаружив, что подошедший паренек — не иллюзия, не кошмар, и даже не обман зрения. — Ты опоздал. — Меня задержали, — цокнув кончиком языка, юноша чопорно скрестил на груди руки. — Поттер, неужто тебя не учили манерам? Аластор усмехнулся, пригубив бокал эльфийского вина, выдержкой в пятнадцать лет. Завидев на горизонте белокурую бестию, Грюм всучил бокал Джеймсу, незамедлительно ретировавшись из виду. — Нет, этого не может быть, — Сохатый допил вино мракоборца. — Да нет! Нет! Нет! — Да заткнись ты уже, Поттер-Жмотер. — Вот куда тебе в мракоборцы, Снейп? Северус закатил глаза, пройдя мимо Сохатого, убеждающего его в том, что ему здесь не место, а вот в Лютном переулке самое то. Не слушая брюзжание надоедливого парнишки со времен школьной скамьи, Северус подошел к столику с выпивкой. — Силенцио, — искорка выскочила из волшебной палочки, не дав Джеймсу продолжить нескончаемый поток слов. — Ты такой приятный собеседник, Поттер-Жмотер. До глубины души потрясенный новостью, кою Аластор Грюм преподнёс без предупреждения, Сохатый был готов зарыдать в голосину. Ну, кому в здравом уме придет в голову мысль взять паршивого слизеринца в ряды мракоборцев? Министерство хочет через него разузнать о планах Пожирателей. Да, определенно! По-другому быть не может! Именно так успокаивал себя Сохатый. К сожалению, Министр магии, как и его помощники, были обеспокоены кризисом, нежели Северусом Снейпом, пару месяцев как окончившего Хогвартс.***
15 августа, 1978 Проснувшись после очередного кошмара, Римус обнаружил, что его стопы обагрены кровью, скорее всего, его собственной. Если совсем недавно данное происшествие напугало бы до чертиков, то сейчас Люпин успел привыкнуть. Вопросы, на которые не было ответов, осаждали голову днем и ночью. Покинув свою комнату, Римус бесшумно спустился с лестницы. Ему нужно было подышать свежим воздухом, выкурить парочку сигарет, дабы привести в порядок мысли. Он мог бы проскользнуть в комнату к Кэтрин, но лишний раз дергать ее не хотелось. Подумаешь, снятся кошмары, где он в клочья разрывает людей, и что с того? У Преображенской делов по горло, а Римус не желал стать еще одной обузой, без предупреждения свалившейся ей на голову. Она и так делала все возможное, чтобы облегчить его жизнь на Севере. Однако после ее совета и разговора с Антонином, Лунатик потихоньку начал сближаться с северянами. Авдотья Преображенская более не глядела волком, стоило Римусу помочь ей в бытовых делах, на конюшне. Сестры Кэтрин его тоже не сторонились, наоборот, они расспрашивали о Лондоне, прося рассказать о том, чего нет у них, но есть у него. И Римус с охотой отвечал на самые глупейшие вопросы, учтиво и вежливо, как и положено гостю. Антонин Преображенский, так сказать, взял его под свое крыло, помогая постичь искусство превращения. Вообщем, дела у Римуса шли намного лучше. — …Я так не могу, Рокси… Знакомый голос заставил Римуса замедлить ход. Не сумев побороть любопытство, юноша подошел к незапертой двери, заглянув в щель, через которую просачивался золотистый отблеск свечей. — …Что тебя останавливает, Кэт, давай, ты же помнишь, как нам было хорошо? — раздался глухой стук, будто что-то упало. — Я не забыла… Римус приблизился, отказываясь верить увиденному. Ладони Роксаны пробрались под ночную сорочку Катерины, исследуя изгибы ее тела. Испустив стон, Кэтрин запрокинула голову, пальцами сильнее вцепившись в край стола. Шире раздвинув колени, Преображенская позволила пальцам Ланцовой коснуться влажного лоно. Роксана знала, что делала, когда один за другим срывала стоны с распухших от поцелуев губ Кэтрин, из чего можно сделать вывод — это у них не впервые. Оголив бледные плечи, Роксана подалась вперед, накрыв ее уста своими. Римус не мог видеть полную картину происходящего, однако понять, чем занимаются две девушки ночью наедине, — не составило сложности. Прикрыв дверь, он вышел на крыльцо дома. Закурил. Потушил окурок. Отправился в лес, опоясывающий дом Антонина Преображенского. Гнев затуманил рассудок. Использовала. Использовала. Использовала. Предала. Предала. Предала. Проклиная Север, а вместе с ним и всех его жителей, Римуса поглотила тьма Морозного леса. Он так и не узнал, как хороши черные ведьмы в создании миражей.