Оскверненные

Одни говорят, мир умрёт в огне, Другие твердят про лёд, Я долго жил, и кажется мне, Огонь скорей подойдёт. Но если бы кто-нибудь мне сказал, Что дважды нас гибель ждёт, Я не удивился бы, Я узнал, что ненависть толще, чем лёд…

— Роберт Фрост.

16 июля, 1981       Яркие лучи солнечного света пробивались сквозь щель меж плотных занавесок, висящих вдоль высоких арочных окон, играя на бледном лице девушки, чьи белокурые пряди разметались по подушке. Перед сном Нарцисса Малфой заплела волосы в две косы, надеясь по утру обнаружить легкую укладку, а как итог, — ленты, удерживающие пряди, были потерянны в одеяле. Разлепив глаза, Нарцисса вытянулась, ладонями достав до изголовья кровати. Этой ночью она выспалась и потому могла похвастаться отменным настроением. Приподнявшись на локтях, девушка взглядом обвела пространство, не увидев мужа, с утра пораньше отправившегося на неплановое задание, как и не увидела дочь, вечером уснувшую между телами родителей. Адаре Малфой — дочери Люциуса и Нарциссы Малфой, было чуть меньше полугода, но в плане развития она не уступала трёхлетнему ребенку магглу, о чем не раз говорила Андромеда Тонкс, к которой молодые родители ходили на осмотр каждый месяц с дочерью. Поначалу миссис Малфой отнекивалась, не желая пересекаться с сестрой, отрекшейся от семьи, но так уж сложилось, что миссис Тонкс, годы положившая на врачевательство, являлась лучшим лекарем в Магической Великобритании, работающей с детьми. И если Нарцисса довольно быстро смирилась с тем фактом, что лечащим врачом её первенца будет сестра, с коей она не общалась годами, то Люциус долго сетовал, не желая иметь никаких дел с предательницей крови, как он называл миссис Тонкс без капли стыда.       В конечном итоге Люциусу пришлось сдаться на милость Андромеды, надеющейся сблизиться с младшей сестрой, — когда миссис Тонкс сумела прекратить трёхдневную истерику крошки Адары парой капель самодельной микстуры. Как бы не хотелось, но Люциус признал компетентность миссис Тонкс, являющуюся действительно лучшей в своём деле, в чём чета Малфоев успела убедиться и не единожды. К тому же Адара успела привязаться к врачу в лице тетки, что, опять же, сыграло на руку Андромеде. К сожалению, отношения сестёр не улучшились, как ранее надеялась Андромеда, однако общались они как пациент с врачом, вполне себе сносно, во всяком случае, так казалось со стороны. Миссис Тонкс понимала, что для сближения с младшей сестрой требуется время. Цисси по своей натуре медлительная. Прежде чем сделать шаг вперёд, она делала три назад, до победного сомневаясь в себе даже после совершённого действа, — в этом плане с ней было тяжело, но Андромеда терпеливая, и она была готова ждать. С Беллой же всё было куда сложнее по той причине, что она не давала вторых шансов, как бы сильно опальный человек не был бы ей дорог. Всё детство и юность проведя под крылом Ориона, относящегося к Белле как к родной дочери, она переняла многие черты его характера. Девушка не умела прощать обиды, предательство, людей. Нужно сказать, что сия черта во многом облегчала Беллатрикс жизнь по той причине, что ей не нужно было зависеть от людей, держаться за них, дорожить ими, однако вместе с тем она имела не затянувшиеся временем раны, одна из которых носила имя Андромеда.       После ухода Меды Нарцисса долго тешила себя надеждой, что в один из дней, не важно, днём или ночью, её сестра вернётся домой и всё будет как прежде. Годы шли, и с каждым ушедшим она понимала, что Андромеда не вернётся. О том же твердила Белла, словам которой Цисси старалась не верить, так как в те моменты её надежда томилась в груди, медленно сгорая с каждым днём. Но вот сейчас они обе взрослые девушки, обзавёдшиеся семьями, а поговорить по душам не могли. Вернее, миссис Малфой не хотела, а Андромеда ждала, как в прошлом ждала Цисси, по ночам считая звёзды на ночном небе.       — Ведьмин очаг манит путника, ведьмин очаг дурманит разум путника. Ведьмин очаг всегда горяч, — сидя за туалетным столиком, миссис Малфой негромко напевала одну из детских песен, мягкой щёткой проходясь по отросшим кудрям, аккуратно ниспадающим по плечам. Для того, чтобы побороть стеснение, находясь в доме Люциуса Малфоя, который ныне Цисси без запинки могла назвать своим, прошло немало месяцев. — Путник губами прильнет к чаше вина, к чаше вина. Время отмерит вдох, путник навеки уснет. А ведьмин очаг, ох-хх-х ведьмин очаг затуманит твой взор.              В дверь постучали, после чего внутрь комнаты несмело вошла эльфийка, не поднимая опущенной головы. Издавна повелось, что члены великого семейства Малфоев, собственно, как и многие другие чистокровные дома, в прислуге имели домовиков, по статусу ни чем не отличающихся от рабов. И если Нарцисса, добрая душа, старалась обращаться с домовиками милосердно, не преследуя цели — утвердиться за их счёт, демонстрируя свою власть, то того же нельзя было сказать о других магах, привыкших самоутверждаться за счёт слабых.       — Миссис Малфой, желаете завтракать в столовой или в саду? — тоненьким голоском пролепетала молодая эльфийка, неуверенно поглядев на хозяйку исподлобья.       Чуть поразмыслив, Нарцисса отказалась от еды, решив поскорее увидеть дочь. И каково же было её удивление, когда эльфийка по имени Дори оповестила госпожу о том, что Адара находится в компании отца и его гостей, прибывших в поместье ранним утром. Ей не потребовалось много времени, чтобы понять, что гости — Пожиратели, в числе которых наверняка находится её кузен. Наскоро надев сарафан лимонного цвета, девушка уложила волосы в низких хвост, покинув опочивальню. Воздушная, полная жизни, она казалось сказочной феей, наполнившей Малфой-мэнор светом тысяч звёзд. Нарцисса и впрямь нашла мужа с дочерью в саду. Люциус был поглощён разговором с Рудольфусом и Рабастаном Лестрейнджами и потому не заметил появления жены, на мгновение заглядевшуюся его идеальным профилем: высокие скулы, бледная фарфоровая кожа, тонкие, чувствительные губы, нежность которых Цисси познала на себе, и взгляд — строгий, уверенный, не выражающий эмоций. Люциус многому научился у своего отца, в первую очередь самообладанию, поэтому Нарциссе всякий раз приходилось сдаваться вопросом: «А не всё равно ли ему или, быть может, мне чудится безразличие в его глазах?».       — …Он вскоре отправится во Францию, прямиком к Министру магии, и посему советую тебе об этом не распространятся, — подытожил Рудольфус, речь которого миссис Малфой благополучно пропустила. — Том лично поручил ему это задание, Малфой.       Люциус скривил губы, впервые за время двухчасовой беседы переведя взгляд на Сириуса Блэка, на коленях которого сидела Адара, переодически хлопая в ладоши. По приходу Пожирателей Малфой всем видом показывал, насколько появление Сириуса ему безразлично, но стоило Лестрейнджу заикнуться о важном задание, кое Реддл поручил никому иному, как Сириусу, то показушная невозмутимость Люциуса спала, как прошлым вечером спало банное полотенце с его бёдер, отчего смущенная жена залилась багровым румянцем. С одной стороны, Малфой ощутил разочарование от того, что не он удостоился чести стать доверенным лицом Реддла перед Министром магии Франции, а с другой — возрадовался тому, что не придётся сталкиваться с Блэком на собраниях и терпеть его извечные издевки.       — С каких пор шавки выполняют столь важные поручения? Уж я-то думал, что наш Повелитель, — восторженно произнёс Люциус, задрав кверху подбородок, — держит тебя веселья ради, но, как погляжу, ты и на что-то большее способен.       Несколько флегматично отпив из кружки остывший чай, который Сириус терпеть не мог, считая его безвкусным, он елейно улыбнулся, забавляясь от того, что Малфой и в самом деле злится. Возможно, даже завидует.       Рудольфус проследил за взглядом Блэка, понимая, что без оскорбительных баталий не обойдётся.       — Не расстраивайся, зять, глядишь, в одни из прекрасных дней и ты удостоишься чести и доверия нашего Повелителя, — насмешливая ухмылка коснулась уголка губ. — А сейчас продолжай делать то, что тебе велели, если, конечно, тебе доверяет наш Повелитель.       Наш Повелитель — словно оскорбление, произнесённое Сириусом Блэком, поистине не понимающего радости Малфоя услужить Тому Реддлу.       — Какое нахальство! — Люциус резко подскочил со стула, точно оскорбленная дама, потерявшая расположение одного из кавалеров. — Как смеешь ты подрывать авторитет нашего Повелителя своими гнусными речами?       — Успокойся, Малофй, — оборвал того Рудольфус. — Сядь, не то дочь свою напугаешь.       Лестрейндж поджал губы, укоризненно взглянув на Блэка, вновь доведшего Малфоя-младшего до истерики. Сириус пожал плечами, не скрывая смеха в глазах, до чего же ему нравилось злить беловолосого аристократишку, заводящегося по щелчку пальцев. Люциус был и оставался одним из преданных людей Реддла, готовых пойти на что угодно, если того пожелает Повелитель, по этой причине его задевал сарказм в голосе шурина, когда разговор заходил о поручениях Тома. А также одну из главных ролей играл тот факт, что Сириус незаслуженно удостоился расположения Тома Реддла, как считал Люциус, грея скамейку запасных.       — Доброе утро, — со спины подошедшая девушка неуверенно возложила ладони на плечи мужа.       Раздражение Люциуса как рукой сняло, стоило Нарциссе оказаться рядом. Малфой и сам до конца не разобрался в своих чувствах, ровно как и в эмоциях, кои он испытывал рядом с женой, ставшей как таковой не по его воли, а по приказу отца, грубо говоря.       — Да уж день, Цисси, — Сириус невесело хохотнул, по просьбе племянницы завязав ей хвост, получившийся весьма недурно. — Долго ты дрыхла. Что, муженёк спать не давал?       Влад зашёлся в смехе, подавившись чаем.       Комментарий Сириуса вогнал девушку в краску. Кузен никогда особо не подбирал слов, хотя и знал, насколько остро Нарцисса реагировала на невзначай брошенные слова в её адрес, пусть и не со зла. Особенно её задевало, когда о ней говорили в третьем лице, тем более в присутствии незнакомцев. Мало того, что Цисси краснела и робела в прошлом, когда мать отчитывала её на глазах у родных, таким образом срывая гнев на младшей дочери, неспособной дать отпор, так ещё и Сириус решил поддеть её шутки ради. Она понимала, кузен не преследует цели расстроить её, скорее, не умеет держать язык за зубами, тем более, когда не в настроении.       — Придержи язык, пока зубов не лишился, — чеканя каждое слово, проговорил Люциус, запоздало глянув на жену. — Выспалась, поела?       Нарцисса опешила, подняв затравленный взгляд на мужа. Вопрос Люциуса имел двусмысленную подоплеку, во-первых, после родов, давшихся Нарциссе тяжко, спала она плохо, однако отказывалась прибегать к помощи специальных зелей, лишь бы не навредить дочери, по сей день находящейся на грудном вскармливании; во-вторых, довольно часто Люциус не давал жене лечь вовремя, по ночам осыпая её тело поцелуями, после чего она могла думать об одних только руках супруга на её бёдрах. Миссис Малфой не жаловалась: Люциус был пылким любовником, в первую очередь заботившимся об её удовольствии, хотя других она не знала, так что сравнивать было не с кем, но никогда Цисси не было так хорошо, как после жарких ночей в одной постели с мужем, действительно заботившимся о ней и о её здоровье.       — Да, — бесстыдно солгала Нарцисса, виновато понурив голову.       Изо рта Люциуса вырвался светящих вздох. Он в лёгкую раскусил ложь жены, ни разу не приложив усилий. Нарцисса — никудышная врунья, и кому, как не Люциусу об этом знать.       — Не опускай головы, — шепнул он, коснувшись руки жены, отчего её мигом обдало жаром, расплывшимся по коже лица. — Ты хотела о чём-то поговорить?       Голос Малфоя не дрогнул, в то время как у его жены срывался на мышиный писк от того, что в присутствие Пожирателей, видимо, заглянувших в гости на чашечку чая, Нарцисса чувствовала себя неуютно. Словно загнанный в клетку зверь, окружённый шакалами, совсем как с матушкой Друэллой, на полгода укатившей во Францию к Альфарду Блэку, Цисси была как на ладони. Не то чтобы Альфард ждал в гостях Друэллу, увязавшуюся вслед за Вальбургой, но и выгнать её не смел, даже с тем учётом, что сестра пробыла во Франции от силы с две недели.       — Да, если можно, — застенчиво произнесла девушка.       Нарцисса знала каждого мужчину, сидевшего за плетённым столиком в глубине сада. Знала их имена, их родственников и секреты с позволения мужа, любившего перед сном поболтать, и всё равно робела, чувствуя себя глупой провинившейся школьницей. Люциус не единожды говорил Цисси о том, что ей бояться некого, и также давал понять, что девушке с её статусом не пристало дрожать от одного только взгляда, вскользь брошенного в её сторону. И как бы Нарцисса не соглашалась с мужем, проблема её излишней пугливости брала корни почти что с рождения, с той поры, когда стало известно, что её магия слаба, а она сама всё ровно, что сквиб. Друэлла возненавидела дочь за её слабость, шпыняя, гоняя и вечно унижая белокурую малышку, находившую защиту в Вальбурге, искренне любившей крестницу. Придерживаясь позиции жены, Сигнус быстро поставил крест на младшей дочери, зарекшись более не иметь детей. Какое-то время он винил в произошедшем Друэллу, прямо говоря, что проблема в ней, ведь не могло же и в самом деле крепкое семя Блэков породить столь слабый плод. Нарцисса знала обо всех разговорах родителей, наложивших на ней отпечаток запуганной, неуверенной в себе девушке. Вальбурга не раз твердила о том, что ей всего-то требуется больше времени и усилий, чтобы добиться лучшего результата, вот только Сигнус с Друэллой слышать не желали о бестолковой дочери, решив выгоднее выдать её замуж, дабы более она не доставляла проблем и разочарований.       Позже всех получив волшебную палочку, Нарцисса знала, что её жизнь в Хогвартсе не будет лучше жизни в Блэк-мэноре, одно только вселяло надежду — Регулус, вернее его присутствие, его дружба, которой Цисси дорожила. С кузеном у неё с детства были близкие доверительные отношения, на кои повлиял тот факт, что оба они были одногодками с нестандартным видением мира. Но, как часто это бывает, Регулусу стало скучно шататься по библиотеке с грустной кузиной, и вскоре в его жизни появился лучший друг — Бартемиус Крауч-младший. Не сказать, чтобы он жаловал общество Нарциссы, Барти в принципе противоположный пол недолюбливал, за исключением Пандоры Беллами, кою он считал своей в доску. Не желая портить дружбу Бартемиуса и Регулуса, волшебница отступила, с головой уйдя в учёбу. Затем в жизни Сириуса появилась Виктория, ставшая Цисси близкой подругой, как считала вторая. Разумеется, ещё в Хогвартсе у Нарциссы на слуху было то, как хороша Виктория в магии, разве что по учёбе не дотягивала, — и тот факт, что Вики не считала Нарциссу глупой и беспомощной не мог её не радовать, ведь столько лет прожив под одной крышей с темными магами, умеющими владеть лигилеменцией, околюменцией, беспалочковой магией и многими другими талантами, — Нарцисса вечно чувствовала себя ущербной, а порой и вовсе у неё проскакивала мысль, мол, при родах её перепутали. И её теория могла бы подтвердиться, не рожай женщины дома Блэк на дому.       Нарцисса равнялась на Вики в её умении владеть собой, потому как та ни разу не позволила гневу взять вверх, когда рты Ригеля и Азеллуса не затыкались. Как только они не полоскали девушку, ставя под вопрос её невинность. Цисси же при каждом замечании впадала в истерику, а Вики, напротив, умела за себя постоять. Перед свадьбой с Люциусом Виктория как-то предлагала заняться обучением Нарциссы, но та мягко отвергла её предложение, посчитав, что ничто ей не поможет. А когда на свет появилась Адара, одарённая всеми талантами чистокровных семей, Нарцисса смогла выдохнуть. Может, она и в самом деле была хуже посредственной ведьмы, зато её дочь обладала поистине сильной магией, как говорила Андромеда и Люциус, — наверное, это было единственным суждением, где их мнения совпадали.       Люциус вот уже второй год бился над тем, чтобы Нарцисса перестала бояться каждого шороха, отовсюду ожидая беды.       — Что тебя тревожит, дорогая?       Нежно проведя по тыльной стороне ладони жены, Люциус улыбнулся уголком губ, стоя к гостям спиной. От его внимательного взгляда не укрылось то, как Нарцисса дёрнулась от последнего слова, слишком легко слетевшего с тонких губ Малфоя.       — Я… Мы, мы должны сегодня, — Нарцисса сгорбила плечи, за что мысленно себя тут же отругала, выпрямившись, словно натянутая тетива лука в умелых руках лучника. — Сегодня мы должны быть у Андр… У миссис Тонкс на осмотре, она нас ожидает, — с трудом выговаривала она, успев до крови искусать губы.       Дурацкая привычка Виктории передалась Нарциссе, совсем этого не заметившей. Она говорила мало, предпочитая слушать, и потому при встречах не могла не замечать того, как Вики кусала губы, языком цепляя капли крови.       — Мы были в Мунго неделю назад, — подозрительно сощурив глаза, превратившиеся в тонкие щелки, Люциус продолжил поглаживать кожу правой ладони Цисси. — Ты уверена, что не перепутала дату, сегодня… — медленно растягивая слова, Малфой вёл себя подозрительно спокойно, при том, что минут пять грызся с Сириусом.       — Я знаю, какое сегодня число!       Миссис Малфой оробела, поняв, какое злодеяние совершила: повысила голос на мужа. Однако Люциус ничего в упрёк не сказал, скорее напротив, еле заметно улыбнулся, чуть кивнув. Его не могло не радовать, когда Нарцисса, пусть и редко, показывала характер.       — Значит, я освобожусь, и мы отправимся в Мунго.       Нарцисса облегченно выдохнула, не услышав ноток раздражения в голосе мужа.       — Тебе не обязательно бегать со мной по больницам, мы с Адарой…       Она не успела договорить по той причине, что Малфой мягко её перебил, губами прижавшись к ладони.       — Верно, мы с Адарой отправимся в Мунго, все месте, — поцеловав жену в лоб, Люциус отступил. — Позавтракай, — кинул он, вернувшись за стол.       Люциус наклонился к дочери, по-прежнему сидевшей на коленях Сириуса, зашептав ей что-то на ухо. Адара внимательно выслушала отца, а затем кивнув, попросила Сириуса опустить её на землю, что тот и сделал с явным нежеланием расставаться с племянницей, и девочка бросилась к матери, звонко смеясь. На душе Нарциссы теплело по мере того, как быстро к ней приближалась дочь. Подхватив на руки девочку, Цисси закружила её, пару раз подкинув воздух, отчего та рассмеялась громче.       — Ты голодна, милая? — нежно проговорила Нарцисса, проведя по белокурым локонам дочери.       Адара раскинула руки в стороны, после чего из её ладоней вылетели бабочки разной расцветки, закружившись вокруг неё и Нарциссы, в восторге разинувшей рот. Адара улыбнулась, радуясь тому, что ей удалось поднять настроение матери, последние три дня из-за скорой встречи со старшей сестрой, прибывающей в печали. Адара на прощание замахала рукой, после чего её в дом увела Нарцисса, обещая напоить девочку какао, кое неделю назад принёс Сириус втайне от Люциуса.       Проводив жену и дочь удовлетворенным взглядом, Люциус вернулся к разговору с Пожирателями. Рудольфус вновь заговорил о порученным задание Реддла, на которое Сириус отправится в конце августа вместе с ним и Каркаровым, вот только с тем исключением, что Сириус вместе с Викторией и её кузеном Александром поедет на машине, а Рудольфус вместе с Игорем воспользуются портключом. Бродяга был бы рад провести часы поездки наедине с женой, но знал, что Виктория откажется, поэтому ему пришлось согласиться на Александра, если быть честнее, то пригласить его в дорогу. На удивление Блэка, Алекс согласился с предложением, не колеблясь, а также заверил, мол, он может на него расчитывать, что показалось ему до ужаса подозрительным, и тем не менее, он не собирался отказываться от предложенной помощи, если она, конечно, поможет вернуть Викторию. Малфой вставил пару слов о некомпетентности Сириуса, после поняв, что ничего не добьётся подобными речами, сдался.              — От тебя требуется приглядеть за Гринготтсом, — подытожил Каркаров.       — Мне следить за этим остолопом?       Сириус закатил глаза, не понимая, как такой спесивый дурак смог стать приближённым лицом Реддла, на что быстро получил ответ, припомнив, с каким восхищением Влад отметил преданность Люциуса.       — Не за Чарльзом, а за банком, — пояснил Рудольфус.       — За банком, — задумчиво проговорил Малфой, по всей видимости, оставшись довольным. — Как прикажет наш Повелитель.       Малфой поднялся со стула, с нечеловеческим восхищением глянув на своё левое предплечье.       Сириус мог поклясться: у Люциуса в доме стоит алтарь поклонения Тому Реддлу, о существовании которого даже Нарцисса не догадывается.

      ***

19 августа, 1981       На рассвете чёрный шевроле остановился у подножья парадной лестницы Блэк-мэнора, подняв столб пыли. По договоренности, кою Сириус и Виктория заключили месяцем ранее, следовало, что Блэк отвезет её и Александра во Францию, а после завершения дел он привезёт их обратно в Эссекс целых и невредимых. Александр перекинулся парой слов с Блэком в начале поездки, а ближе к десяти утра заснул и спал до сих пор, тихо, почти неслышно дыша. Хотя, даже если напрячь слух, Сириус вряд ли бы смог услышать сопение Шарль-Жермена, потому как в ушах шумел ветер из-за слишком быстрой езды. Машина мчалась по просёлочной дороге с откидным верхом, минуя невысокие холмы, луга и поля, усеянные дикими цветами. Поток ветра играючи подбрасывал волосы Виктории, покуда она не заплела их в косы, совсем как когда-то в Хогвартсе. Сириус промолчал, хоть и его подмывало отвесить Виктории парочку комплиментов и, как следствие, не без пошлого контекста. Вики, что было ей абсолютно несвойственно, помалкивала, не спеша задать вопросы, что делать она любила. И он мог бы завести задушевный разговор с женой, как хотел изначально, но страх того, что она на ходу выпрыгнет из машины брал своё, а Бродяга знал, что Вики и не на такое способна, при её-то скверном характере. Да и присутствие спящего Александра сбивало с толку, ведь как бы не стараясь проникнуть в его мысли, Сириус не мог понять его мотивы, с учётом, что в их наличии он не сомневался.       Блэк верил Виктории, её интуиции, как и тем словам, сказанным в прошлом, будто Женевьеве Шарль-Жермен доверять нельзя, почти что опасно. Поэтому странным казалось, что Вики с присущим ей недоверием к окружающим так легко подпустила к себе Александра, пусть он и был её кузеном по материнской линии. Он не был осведомлён о том, что связывает Викторию и Алекса, но в одном он был уверен: Регулус не позволит притеснять себя. Блэк знал Викторию от и до, но тот взгляд, которым она глядела на Александра, он разобрать не мог. При этом речи не было о любви, потому что влюблённым взглядом был удостоен один лишь Сириус и то в прошлом, о чём Марс Сэйнт мог мечтать. На Регулуса Виктория глядела совсем как на Джеймса, а вот на Вальбургу как на почившую мать. Несколько часов Сириус размышлял над тем, как именно Вики смотрит на Александра, и ответ на свой вопрос он так и не смог узнать, а спроси он у неё, она бы, скорее всего, послала бы его к чёрту на кулички. Искоса наблюдая за женой, постукивающей по коленке в такт музыке, доносящейся из автомагнитолы, Бродяга раза три пытался заставить себя взглянуть на дорогу, а то гляди, и до аварии недалёко. Не придумав ничего лучше, как начать подпевать любимой группе Виктории, от которой Сириуса мутило, — он глядел на дорогу, на себе чувствуя заинтересованный взгляд жены, явственно не ожидавшей того, что он наизусть знает одну из её любимых песен. Хотя, чему удивляться, ведь прошлого не помнит Вики, а не Сириус.       — Когда я пишу это письмо, я отправляю тебе свою любовь. Помни, что я всегда буду любить тебя, — бархатный голос будто источал едва осязаемое тепло. — Сбереги эти слова, пока не закончится разлука. Сохрани мою любовь навечно!       Сириус пел, пальцами постукивая по рулю, покуда Виктория тщетно пыталась заставить себя отвести взгляд. Пара прядей, выбившихся из низкого хвоста, упали на глаза Блэка, беспощадно хлестая его по щекам из-за ветра, прохладными потоками ласкающего лица молодых людей, кои на всех парах мчались в Париж.       — Ты пялишься, — пропел Сириус, не глядя на разинувшую рот Викторию.       Бросив взгляд на зеркало заднего вида, а точнее на спящего Александра, девушка набрала грудью воздух, хрипло запев, дабы не отвечать на реплику Блэка, слишком нагло ухмыляющегося.       — Я снова вернусь к тебе, любовь моя, — сфальшивив, Виктория вытянула правую ладонь, будто пытаясь поймать ветер. — А пока не наступил этот день, я пишу: постскриптум я люблю тебя. Тебя, тебя, тебя.       Сириус молча вслушивался в голос Виктории, хрипловатый, слегка грубоватый, борясь с желанием прикрыть веки. Он бы с превеликой радостью остановился у обочины и, откинувшись на сиденье, послушал бы её пение часок-другой. Вот только, к сожалению, Вики замолкла на середине песни, так и не допев до последнего куплета, что казалось Блэку сущей несправедливостью. Но лишь ему одному, потому как голос Виктории не был приспособлен для пения, больно специфический, как порой говорил Джеймс, не желая обижать сестру. Уж он-то на её фоне соловушка, слагающий слова в сладкие предложения, точно превращая их в мёд тягучий. Нужно сказать, что Вики подкупил факт того, что в машине у Сириуса играли песни из таких групп, как: Битлз, Кисс, Куин, хотя всё-таки первые были её любимцами.       — Терпеть их не могу, — проворчал Сириус, когда одна из песен Битлз пошла по второму кругу, однако не переключил, смирено вынося пение Джона Леннона. — Вот ни разу не нравятся.       Виктория была поражена словами Блэка, сошедших с его губ так просто, будто он говорил о чём-то будничном, например, о кофе, правда, с ноткой раздражения от того, что он оказался недостаточно горячим. Да и стоит признать, что кофе, как бы Регулус его не расхвалил на пару с Беллатрикс, — Сириус не любил, собственно, как и чай, считая его разукрашенной водой, с чем Виктория была категорически не согласна.              — Говоришь, что не любишь, а сам наизусть знаешь каждую, — хмыкнув, будто сомневаясь в правдивости слов мужа, Виктория отвернулась.       Блэк неопределенно дёрнул плечами, не отрывая глаз от дороги, хотя ему хотелось взглянуть на жену, пусть и мимолетно. Он по тону голосу Виктории понял, что разговор она поддерживать не хочет, но, как сказал ранее Том, — Сириусу известно о её слабостях, как и о том, что Вики, жертва нездорового любопытства, физически не может удержаться от вопроса, даже если он не шибко важен. Её рот сначала открывается, а затем мозг понимает, что язык можно было бы придержать за зубами.       — А сама как думаешь почему?       Вики бросила взгляд на профиль Блэка, не удосужившегося взглянуть на неё в ответ. Она изначально не хотела заводить с ним разговор, опасаясь того, что он коснётся их совместного прошлого, о котором у Виктории не было желания разглагольствовать. Он по сей день тешил себя надеждой на её «возвращение» в то время как она не понимала, как объяснить, что «возвращения» не будет, а нынешнее положение её вполне устраивает. Никакой тебе ответственности, слёз и боли. Порой, читая записи, оставленные в прошлом в личном блокноте, Виктория с трудом себя понимала. Она узнавала почерк, но была крайне не согласна с мыслями той Виктории, которую она не знала. Та девушка из прошлого, боявшаяся Фредерика, разочарования в глазах родителей, потери любимого, — казалась абсолютно незнакомой, чужой, далёкой до невозможности. Виктория не понимала, чем она руководствовалась, когда вышла замуж за Сириуса, так еще и дважды, зная, что судьба у него прискорбная, полная горя и смерти. Сколько Вики себя помнила, она всегда сражаясь за семью, друзей, а стоило влюбиться, как здравый смысл её покинул.       — На днях в бар заходила твоя знакомая.       Виктория оживилась, потеряв мысль.       — Что ещё за знакомая? — спросила она, чувствуя неладное.       Сириус помолчал какое-то время, силясь вспомнить имя девушки, показавшейся ему смутно знакомой. В Хогвартсе общение он поддерживал со многими, вот только близко к себе никого не подпускал, за исключением мародёров и братьев Пруэттов, со дня смерти которых прошло больше трёх лет. Боль от их потери так и не утихла. Питер по-прежнему винил себя, а Марлин с дочерью более не возвращалась в Лондон, изредка отсылая письма Поттерам. Простить Питера у неё не хватило сил, ведь было гораздо легче винить живого человека, а не судьбу.       — Некая Адель, — Блэк заметил, как Виктория дёрнулась, точно поражённая разрядом тока. — Она училась в Хогвартсе? Не помню её.       Перед глазами Виктории заплясали картинки прошлого, где её пытала, вернее, пыталась замучить Адель Бонне — лучшая ученица своего факультета, а потом уже и Вики в долгу не осталась, окунув голову проклятой когтевранки в унитаз, едва её не утопив. И не окажись рядом Регулуса, вполне возможно, что в тот день призрак одной из девушек поселился бы по соседству с Плаксой Миртл. По наивности Виктория думала, что Адель, после школы вернувшаяся на свою родину, во Францию, там и осталась, учитывая, каких делов она натворила в Хогвартсе чужими руками, воскресив Лигу Карателей. Однако Вики ошиблась, но она не была глупой: если Адель заглянула в гости к Сириусу, значит ей что-то нужно, значит она преследует свои цели, значит, у неё есть план, значит, она не отступит. Размышляя над тем, какие цели может преследовать бывшая когтевранка, Виктория пришла к единственному выводу: Адель Бонне движет месть, а управляет ей Грин-де-Вальд.       — Помнить нечего, она та ещё дрянь, уж поверь, — колко бросила девушка, сжав пальцы в кулаки до такой степени, отчего ногти вонзились в кожу, причинив боль, отдающуюся в костях. — Чего она хотела?       Сириус не удивился тому, как быстро переменилось настроение Виктории.       — Болтала ни о чём и заказала пару кружек эля. Она играла на публику, притворялась, что опьянела от пары глотков. — Сириус прикусил нижнюю губу, неосознанно переменяя одну из привычек Виктории на себя. — Твоя знакомая выуживала информацию о Регулусе.       Вспыхнув, точно вспышка смертельного заклинания, брошенного во врага, Виктория резко обернулась на Сириуса. Сведя брови к переносице, она втянула грудью воздух, силясь сдержать гнев, едва не затуманивший разум. Эмоции сдержать получилось благодаря многочасовым тренировкам с Регулусом и Беллатрикс на протяжении того времени, что Вики жила в Блэк-мэноре.       — А ты не думал, что об этом нужно было сказать раньше? — сквозь зубы проговорила Виктория, слыша, как собственные слова выходят приглушенным шипением.       — Ну почему же? Я поставил в известность Регулуса, он заверил, что беспокоиться не о чем.       Жар ударил в лицо Виктории, разинувшей рот, но так ничего и не сказавшей. У Вики не было оснований не верить Сириусу, но то, что Регулус скрыл от неё возвращение Адель Бонне, виделось Виктории дуростью. Он делился с ней всем, а о главном умолчал, правда, пару дней назад не забыл рассказать о том, как за обедом колено Дамиана соприкоснулось с его, когда Гранье-Пажес потянулся за солонкой соли. Глупо, конечно, но Блэк-младший многие вещи видел через призму розовых очков влюблённого парнишки, не замечающего ничего, кроме объекта своего обожания. И тем не менее, ему можно было отдать должное за собранность и готовность к работе, что ценил Альбус Дамблдор, в привычку у которого вошло засиживаться с Регулусом за чашкой чая после собрания Ордена Феникса. Как раз после одного из таких вечеров Блэк едва не пошел на дно Чёрного озера, и не будь поблизости Джеймса Поттера, вполне возможно, что братец Сириуса кормил бы гигантского кальмара или же стал игрушкой русалок, что виделось Виктории более реальным.       — В следующий раз, будь добр, ставь меня в известность, — по слогам отчеканив каждое слово, Виктория устремила взгляд в окно, утратив всякий интерес к разговору с Сириусом Блэком.       Промолчав, но хмыкнув, точно родитель, умилившийся дурости неразумного ребёнка, размазавшего шоколад по лицу, — Сириус и взгляда не бросил в сторону Виктории, будто пытаясь привить себе привычку не заглядываться на неё. Справедливости ради стоит сказать о тяжести тех действий, дающихся ему немыслимым трудом, как, например: держать язык за зубами о прошлом в присутствии жены; не касаться её без дозволения; не смотреть, смущая влюблённым взглядом; не задерживать дыхание каждый раз, когда она проходит мимо, принося с собой шлейф аромата из яблок и меда, — однако он пытался, порой плюя на собственные чувства и желания, лишь бы Виктория не испытывала неприязни, находясь с ним. Сириус помнил, как она поначалу воротила нос, каждый раз делая акцент на его статусе Пожирателя. Виктории потребовалось время, чтобы проникнуться им, как говорил Каркаров по пьяни, дабы не видеть в его лице убийцу. Жалкого подражателя того, на кого Гарольд Минчум охотится вот уже не первый год, ведя ложную войну. А также во многом благодаря Игорю и Владимиру, Виктория сумела пересмотреть своё отношение к Пожирателям, к их жизни и законам. Она узнала главное: Том Реддл ни разу не отдавал приказа своим людям нападать первыми. В редких случаев, когда доходило до драк с мракоборцами, по сей день ведших войны с предателями магического мира, — Пожиратели защищались, чаще растворяясь в дымке трансгрессии до того, как появлялись мракоборцы.       Каркаров любил поговорить, особенно вечерком, вёдрами попивая пиво в баре Сириуса, и он с радостью отвечал на вопросы Виктории, ни разу не находя их глупыми. Язык у Вики был подвешен будь здоров, что пришло к ней с возрастом, как и с потерей воспоминаний. В прошлом Моргана Ле Фэй, ныне пребывающая в покое, много раз сетовала на свою подопечную из-за бесконечного потока вопросов, ведь какой бы ответ она не дала, Вики находила на него два вопроса, что влекло за собой замкнутый круг головной боли и мозолей на языке. Однако Моргана признавала, что желание Виктории знать всё ей нравится, потому что она и сама была такой в далёком прошлом. И если Регулус с трудом выдерживал напор Вики, когда дела казалось дискуссий, то Каркаров был только рад лишний раз переброситься парой фразой. Он же и рассказал Вики о своей жизни на Севере, о семье, о том, как оказался на службе у Реддла и почему он решил последовать за ним. В один из вечеров Вики сидела тише всех, проглатывая каждое слово, срывающееся с уст Каркарова, описывающего драконов; заснеженные горы; существ, живущих в глубинах лесов. Он говорил сладко, и в голосе его слышалась любовь к родине, которую он был вынужден покинуть по собственной воли, отдав бразды правления брату Ивану Ветер, являющегося бастардом отца. Порой Игорь вспоминал, как он в юности рассекал воздух, сидя на драконе, размах крыльев которого мог запросто покрыть деревушку Лорирэй.       Вики ушам своим не поверила, узнав, что Игорь — князь одного из княжеств Севера — Драконий рев, вот только бразды правления находились у его брата, чему он поспособствовал лично. Его душа никогда не лежала к правлению, хотя батюшка возлагал на него великие надежды, всем сердцем веря, что младший из четырёх сыновей принесёт их дому славу. По воле судьбы Игорь остался единственным выжившим из четырёх братьев и сестры, наложившей на себя руки много лет назад, смерть которых настигла на поле брани, когда междоусобица меж таких домов, как: Долоховы, Злобины и Ланцовы, — перешла черту дозволенного. Много веков Долоховы и Злобины имели близкие родственные связи, однако первые являлись основателями трёх княжеств — Арполас, Лунный дом и Ведьмин очаг, имея более древнее происхождение, трёх огромных драконов со времен первых поселенцев Севера и земли, на кои заглядывались многие семьи, мечтая заиметь в родственниках Долоховых. Злобины, оправдывая свою фамилию, объявили войну Долоховым, заручившись поддержкой Ланцовых, Сербских и Смоленских, — обвинив тех в связи с магией мёртвых, сила которой подчиняла волю тех несчастных, чьи семьи находились под покровительством Долоховых, на сторону которых встали преданные друзья — Каркаровы. К сожалению, отбить атаку у Долоховых не вышло: князь Долохов был жестоко убит вместе с двумя старшими сыновьями, последовавших за отцом на войну. Владимиру, его старшему брату Антонину, как и двум сёстрам, повезло больше из-за бесконечной любви жены Богдана Долохова к своим детям, скрывшейся вместе с ними раньше того, как смерть пришла в их дом.       Вскоре несчастную женщину, оплакивающую потерю мужа и сыновей, нашли в княжестве Ледяной дворец, где Антонин Преображенский предоставил ей и её выжившим детям убежище. После чего было принято решение: провести совет старейшин. Аристарх Злобин, вкусивший победу, предоставил совету доказательства причастности своих родственников в отступничестве от веры Чётырех в виде древних фолиантов и свитков, найденных в доме Богдана Долохова, доказывающих его связь с магией мёртвых, задолго до его рождения искоренившуюся. К сожалению, никто не встал на защиту семьи Долохов, кроме них самих, по той причине, что Каркаровы были разбиты потерей князя и трёх его старших сыновей, а другие семьи, так или иначе связанные крепкими узами с Долоховами, предпочли молчать под страхом смерти, получив послание от Ланцовых в виде выпотрошенных кроликов у каждой из дверей тех семей, у кого в руках находилась власть. Пару дней спустя советом было принято решение: выдать дочерей покойного князя Долохова за сыновей князя Аристарха Злобина, когда те достигнут совершеннолетнего возраста, после чего земли перейдут дому Злобиных; сыновья князя Долохова — Антонин и Владимир, должны были поклясться в верности дому Злобиным, присягнув им на верность, чего братья Долоховы не сделали, решив бежать с Севера, после чего несколько лет спустя Антонин повстречал Тома Реддла, спасшего его и младшего брата Владимира от врагов, которых они успели нажить за годы бегства.       Последовала череда событий, после которых Антонин присягнул на верность Тому Реддлу, поклявшись следовать за ним всюду. Том, в свою очередь, дал тому слово вернуть то, что причитается его семье, сразу после того, как они «исправят» мир, лишив его тех тиранов, что без стыда и совести наживаются на невинных жителях магического мира. Преследуя одну цель: поднять свою страну, как и весь магический мир, с колен, вырвав его из-под гнёта тиранов, Том Реддл был готов посвятить этому всю жизнь, искренне желая разрушить колесо власти и вековых законов, давящих чистокровных, полукровок, магглорожденных и магических тварей, вынужденных жить притеснено. Годами путешествуя по миру, Том Реддл обзавелся верными сторонниками, шедших за ним не из-за страха, а веря в него, в его цели, вместе с тем приобретя знания, древние фолианты и магические артефакты. Побывав в каждом уголке Европы, на Королевских островах и в Африке, Реддл встретил много тех магов, что примкнули к нему, уверовав в него. А Игорь Каркаров, позволивший брату, нынешнему князю, занять своё место в совете, покинул Север, желая добиться в своей жизни больше, чем просиживать задницу на троне. Находясь на последнем издыхании, отец Каркарова пророчил сыну великое будущее в надежде, что тот унаследует причитающуюся ему власть, однако своей судьбой Игорь распорядился иначе.       Игорь был одним из тех, кто по собственной воле пришёл к Тому. Он помнил, как тело его сестры много лет назад было найдено в проруби, осквернённое и изуродованное. Трое друзей надругались над красавицей княжной, возжелав вкусить сладость богатой жизни, что им не светила. Опьяненные вседозволенностью, они неумело стерли ее воспоминания, оставив у кромки священного озера, где княжна Каркарова утопилась, не сумев вынести позора. Игорь вместе со старшими братьями отомстил насильникам сестры, лишив их возможности обрести покой, а после они вчетвером сожгли дома трёх семей, потерявших сыновей, братьев, отцов. Это и многое другое поведал Игорь Виктории в присутствии Влада и Рудольфуса. Забавно, но во взгляде Вики он не видел жалость, только ненависть — удушающую, всепоглощающую. Виктория Блэк, урожденная Поттер, не порицала поступок Игоря Каркарова, отомстившего за сестру кровью, — она уважала его. В течение того вечера Сириус находился за стойкой бара, беседуя с Рудольфусом Лестрейнджем, искоса бросая многозначные взгляды на жену, умело делающую вид, будто она его не замечает. Рудольфус дал другу совет, мол, присмотрись к другой девице, к той же Луизе Бёрк, так упорно строящей глазки при каждой встрече, за что получил затрещину и пару ласковых слов в ответ. Вики видела, даже больше, она слышала разговор Сириуса и Рудольфуса, и честности ради, ей, как девушке, польстили его слова, но с другой стороны, она была бы рада, найди Сириус себе новый любовный интерес.       Он цеплялся за неё, за их прошлое так отчаянно, отчего Виктория чувствовала себя паршивой овцой, издевающейся над чувствами Блэка. Она просила держаться подальше, и он это делал, как бы сложно не было. Она просила не поднимать темы прошлого, и он это делал, скрепя зубами. Она просила дать ей свободы, и он съехал, не желая стеснять жену своим присутствием. Сириус защищал её, оберегал, даже если ни то, ни другое ей не было нужно. К сожалению, Виктория не смогла проникнуться к нему теми чувствами, что связывали их в прошлом, но между ними появилось то, чего раньше было недостаточно — уважение. Сириус любил и защищал свою семью, в частности, младшего брата, чего не могла не заметить Виктория, по своей воли заглядывающая в Чертог Вельзевула. Их нельзя было назвать друзьями даже сейчас, когда они мчали во Францию, но вот товарищами вполне себе можно. Вики нравилось чувство юмора Сириуса, однако порой его томные взгляды, мягко говоря, смущали её, если не говорить о том, как Блэк ненавязчиво «общался» с ней: невзначай касался ладоней; задевал своим коленом её, когда они сидели рядом; наклонялся к её шее непозволительно близко, нашёптывая шутки. Его дыхание обжигало её кожу, туманя разум покруче маггловской дури. И если головой Вики не желала сближаться с Блэком, то её тело, будто не слушаясь, в лужицу перед ним расплывалось.       Джеймс был прав, — у Сириуса Блэка имелась власть над Викторией в прошлом, и кто знает, существует ли она сейчас.       — Хватит его мучать своей кислой миной и поговори с ним наконец нормально, — спросонья потянувшись, Александр размял шею. — Никто не просит вас дружбу водить, но поговорить-то можно.       Метнув взгляд в зеркало заднего вида, Виктория оскорблено фыркнула, скрестив на груди руки. Александра она, конечно, уважала, вот только советов не просила, как, собственно, и у Лили, при каждой встречи намекающей Вики, как было бы славно присмотреться к Сириусу. Лили также не удержалась от слезливой истории, мол, какая Вики и Сириус замечательная пара, на протяжении многих лет борющаяся друг за друга, с того времени, как Джеймс поставил лучшему другу условие — не связываться с его сестрой. Сириус хоть и старался, но не смог устоять перед Викторией, влюбившись в неё до беспамятства, о чём твердила Лили, не видя, как Вики тянет блевать от розовых сопливых историй. Виктория понимала боль Сириуса и тех, кто действительно переживал за их отношения, вот только этой боли не разделяла.       — Я ненормально разговариваю? — цинично ухмыльнувшись, да так, что ничто этой улыбки не скроет, Вики дёрнула за кончик алой ленты, сорвав её с косы. — Я само дружелюбие.       Александр кисло скривил рот, точно на языке вкус подпорченного временем молока. Не нужно было быть шибко проницательным, чтобы разглядеть в поведении Вики нотки раздражения, возникающие каждый раз, когда Сириус переходит границу дозволенного, кою прочертила Виктория, правда, лишь у себя в голове. Шарль-Жермен промолчал, покачав головой так, будто ему известны мысли кузины, что, в принципе, вполне себе возможно, уж точно после того, как Александр открыл Виктории главный из всех своих секретов. Он доверился ей, зная то, что в будущем должно было изменить ход истории, — Виктория не смела предать его.       — Веди себя естественно, — дёрнув плечами, Александр кивнул на приближающегося к машине Блэка с двумя картонными пакетами из забегаловки на обочине. — А вот и твой муженёк.       — Не называй его так, — бросила Вики, закатив глаза. — Никакой он мне не муженёк, всего лишь…       — Горячий парень с классным задом?       Неумело замаскировав смешок кашлем, Александр запрокинул голову, отчего кудрявые пряди аспидно-черных волос упали на бледный лоб. Заливистый смех кузена, словно забытое прошлым воспоминание из детства, вернуло Викторию на десять лет в прошлое, прямиком в август перед первым курсом Хогвартса. Вики делила каждый свой день с братом, часами слушая песни Странных сестричек, лёжа у поваленного дерева близ пруда. Они могли проговорить до самого вечера, не чувствуя нужды в ком-то, кроме них двоих. Они гуляли по городку, поедая мороженое, или засиживались в кафе на углу улицы, возле дома. Часто Вики таскала Джеймса в книжные магазины, где он развлекал себя комиксами, собственно, так и появилась его любовь к картинкам на глянцевых страницах. Родители не разрешали близнецам покидать пределы Кроукворта, хотя порой Джеймс с Вики нарушали наказ отца, заглядывая на центральную площадь, где проходили фестивали, на одном из которых Джеймс украл для сестры плюшевого медведя, коего она назвала — Мистер Ушастик.       «Дурацкое имя для дурацкой игрушки», — сказал когда-то Джеймс, радуясь улыбке сестры.       — Ну и мерзость, — Вики рассмеялась со слов кузена настолько громко и искренне, отчего Сириус затормозил, завидев смеющуюся жену.       Александр закивал в ответ, силясь подавить смех.       — Признай, он горяч, — подавшись вперёд к передним сидениям, Александр скосил глаза на Викторию. — Не отрицай очевидного.       Вики призадумалась. Продолжая улыбаться, она взглядом скользнула по телу Сириуса, одетого в обыкновенные чёрные джинсы и белую рубашку, от силы застёгнутую на пару пуговиц, благодаря чему можно было с лихвой разглядеть очертаний татуировок, прячущихся за хлопковой тканью. На привычно бледной коже проступал лёгкий загар, отдающий золотом, как показалось Виктории, засмотревшейся на точеное лица Блэка, на его высокие скулы, ровный нос, тонкие губы, из раза в раз кривившиеся в ухмылке, увы, глаз разглядеть не удалось за тёмными солнцезащитными очками, впрочем, Вики могла поклясться, что в серебристых радужках пляшут черти, замышляющие нечто серьёзное, ведь не зря Сириус держит путь к Аббадону Шарль-Жермену.       — Горяч, — прошептала Вики, не сводя глаз с чёрных стёкл очков, — но отчаян до невозможности.       Александр широко улыбнулся, подтолкнув кузину в плечо. Вики вновь закатила глаза, посоветовав Александру не нарываться, потому как разряд тока она может вызвать, не пользуясь магией, на что парень выставил перед собой ладони, как бы в защитном жесте, спиной откинувшись на спинку кожаного диванчика.       — Тебе это нравится, — его шёпот донёсся до слуха Вики, никак не отреагирующей. — Знаешь, француженки любят миловидных мальчиков, но как им кружит голову от таких, как Сириус. Недосягаемых. — Он немного помолчал, давая кузине обдумать услышанное. — В его венах течёт кровь вейл, не так ли?       — А мне откуда знать? — с долей раздражения прошептала Вики, перекинув косу с плеча на плечо.       — Ну, дорогая, ты его жена, — в голосе отчётливо сквозила усмешка, что уловила Виктория, не глядя на кузена, прибывающего в хорошем настроении. — Ты же знаешь, что проводить время с Сириусом в постели, — он вновь приблизился, понизив голос до шёпота, — ой-как полезно, хотя, уверен, вы найдёте много интересных мест.       Хихикнув, точно школьник, подшутивший над преподавателем, Александр пригладил на глаза упавшие пряди, не сводя взгляда с лица Виктории. Не закуси она губу, он бы поверил в то, что ей всё равно, но вот тебе на — к щекам прихлынул румянец. Шарль-Жермен мог поклясться: в мозгу его кузины крутятся безумно интересные, местами пошлые мысли, напрямую связанные с Сириусом.       — Как долго у тебя не было мужчины? Год, а может, полтора? Хватит ломаться, ты взрослая женщина, и поверь, никто тебя не осудит за секс с мужем. — Вики вздрогнула, не сводя глаз с Сириуса, заболтавшегося с пожилым мужчиной, который засмотрелся на шевроле. — Дорогая кузина, тебе нужен член.       Встрепенувшись, Вики треснула Александра по лбу, для виду изобразив рвотный позыв.       — Какой же ты мерзкий! — на слова девушки Шарль-Жермен кивнул, соглашаясь с ней. — Ты буквально даёшь мне совет соблазнить мужа, мною одержимого, а затем сделать вид, что ничего не было? Ты понимаешь, насколько ему будет больно, когда он поймёт, что для меня это ничего не значит.       Озадаченно закусив изнутри щеку, Александр сощурил глаза, бегая по лицу девушки. Он умел проникать в её мысли, чему она не сопротивлялась, однако нарушать личные границы не хотелось, прекрасно зная, какой порой вспыльчивой бывает Вики. Он провёл с ней несколько месяцев, раскрыв свои тайны, мысли, и, очевидно, он мог предположить, когда Виктория лукавила.       Вывод Александра был таков: Вики действительно не хотелось терзать открытую рану чувств Сириуса, и тем не менее, она упорно отрицала тягу к нему.       — То, что произойдёт во Франции, — загадочно начал парень, — останется во Франции. Расслабься, отдохни, кому будет хуже?       — Сириусу, — не своим голосом прошептала Вики. — Сириусу будет хуже.       — Значит, тебе не всё равно.       Только Виктория открыла рот, намереваясь заткнуть кузена, как заткнулась сама, стоило Сириусу открыть дверцу. Впервые за время поездки на его лице играла широкая улыбка, вызванная многими вещами: во-первых, рядом Виктория; во-вторых, она смеётся, что автоматически приравнивается к первому пункту; в-третьих, радовала погода и еда, купленная в одной из лучших забегаловок быстрого приготовления; в-четвертых, старичок повеселел.       — Чего молчите?       Вики отвернулась обратно к окну, всерьёз раздумывая над словами Александра. Глупо отрицать, но в чём-то он был прав, и всё же она не хотела играть на чувствах мужа, пусть его и не помнила. В прошлом мать с отцом изъяли часть её магии при рождении, много лет держа в неведении; Ирма говорила загадками, прося довериться; Фредерик водил за нос, то помогая, то угрожая, — Вики знала, что чувствует человек, когда его предают.       — Я картошку принёс, — с улыбкой прошептал Сириус, прибавив громкость автомагнитолы, — твою любимую.       Вики медленно обернулась, взглянув на бумажный пакет в руках Блэка. Аромат только приготовленной еды пробудил аппетит. Тяжело вздохнув, словно не желая поддаваться на уговоры Александра, в это время внимательно наблюдавшего за безмолвными взглядами мужа и жены. Сириус глядел на Вики преданно, с бесконечной любовью и уважением, она же то и делала, что опускала глаза, не желая встречаться с ним взглядом.       — Фри? — невинно пролепетала Вики.       Она вновь закусила нижнюю губу, отчего у Александра закралась мысль: «А не отвалится ли её челюсть при таких частых укусах?» — как и ожидалось, ответа не последовало.       — Фри, — подтвердил Сириус, хмыкнув, — и шоколадный коктейль.       — Я люблю шоколад.       — Я знаю, Ви.       Она дёрнулась, подняв взгляд на Блэка. Он молча отдал ей картошку с коктейлем, а затем повернулся к Александру, всучив ему отдельный пакет. Мужчина поблагодарил Блэка, пошутив о еде навынос, об отсутствие денег, что в последствие вело к расплате натурой. Через раз у Александра проскакивали пошлые шутки, чаще всего не к месту, хотя Шарль-Жермена они ой-как веселили, прямо-таки забавляли, ровно как и гнев ревнивого Регулуса. За пару часов Сириус привык к интересной черте характера кузена жены, а Вики и вовсе мимо ушей пропускала слова Александра, во все подпевая Битлз, а вскоре к ней присоединился Сириус, знающий абсолютно все песни. В это время Вики в такт постукивала ногой, окуная картофель в коктейль, с чего Алекс в голос смеялся, называя причуды кузины — чокнутыми. Немного позже миссис Блэк заснула, так и не услышав разговор, завязавшийся между мужчинами, а суть была таковой: Александр пытался понять, что даёт Сириусу сил не опускать рук, при условии, что Вики пытаться не хочет копаться в прошлом, предпочитая от него бегать. На что Сириус, ухмыльнувшись, сказал:       — Пусть она меня не помнит, пусть избегает, но я не могу от неё отвернуться. Я всегда буду рядом, — Блэк открыл рот, громко выдохнув. — Буду оберегать её, если надо, то и собой закрою. Я не могу её отпустить, не после всего.       Александр пытался понять смысл, таившийся в словах Блэка-старшего, но, по правде, это далось ему тяжело. Ни разу не проникнувшись светлыми чувствами к тем, кто не был частью его семьи, Алекс не мог понять Сириуса, как и его мотивов.       — Ради чего такие жертвы?       — Жертвы? — со смехом произнёс Сириус, глянув на Алекса через зеркало заднего вида. — Ради любви, конечно.

***

24 августа, 1981       Сразу после окончания смены в Министерстве магии Северус Снейп вместе с Питером Петтигрю, задержавшимся в столовой на добрый час, отправился в дом Поттеров, хотя он предпочёл бы провести вечерок дома, на съемной квартирке на отшибе города, рядом с Питером. И всё-таки не прошло получаса, как Питер с ноги зашёл в дом, на руки подхватив Гарри, бросившегося к входной двери, заслышав шаги. Малыш надеялся, что пришла мать, но, впрочем, разочарованным он не остался. Гарри любил Питера, рассказывающего интересные истории, да и он часто по приходе приносил игрушки, радуя сына друга. Северус же держался в сторонке, не желая общаться с получеловеком, как он называл детей. Гарри, как и его отец, был требовательным, жадным до внимания мальчишкой, что Снейпу не нравилось, вернее сказать, раздражало, так как перед глазами проскакивали воспоминания прошлого: обиженные жизнью, жестокие, гадкие людишки, отравляющие жизни другим ради собственного удовольствия. И как бы Питер не убеждал Северуса провести грани между взрослым человеком и ребёнком, тот оставался при своём мнении, терпя Гарри лишь тогда, когда тот спал. Да и при Лили он старался помалкивать, зная, как та души не чает в сыне, к тому же для себя Северус отметил, что в присутствии отца Гарри подражает непосредственно ему, а когда остается с матерью, то прямо-таки божий одуван.       — Привет, карапуз!       Питер широко улыбнулся, присев на корточки перед Гарри, выглядящем на удивление спокойным. Никаких тебе улыбок, радостных возгласов, — сплошное ничего, вернее, не так, Гарри, словно подражая Регулусу, с которым был вынужден остаться на пару часов под присмотром, смотрел прямо и уверенно. Северус, больше времени помалкивающий и наблюдающий, заметил одну странную, но между тем занимательную черту: Гарри подстраивался под тех, кого находил интересными, переменяя их манеры, привычки, а иногда и мысли. Находясь рядом с Питером, Гарри становился шумным и вечно голодным; с Сириусом, в зависимости от его настроения, Гарри был смешливым проказником, а порой задумчивым героем со страниц маггловских книг; с Джеймсом — улыбчивым, немного капризным, но в основном мягким и покладистым, потому как рядом с женой Поттер превращался из неукротимого льва в ласкового котёнка, льнущего к хозяйке; а когда порог дома переходила Виктория, Гарри превращался в бешеное торнадо, носящееся по гостиной с криками и воплями, но стоило Вики кинуть взгляд в сторону племянника, как тот замолкал, подсаживался к ней и глядел на присутствующих свысока, будто король на встрече с простым людом; с Лили же мальчишка становился живым очарованием, хотя порой капризничал похуже голодного Питера. А сейчас Северус мог сделать вывод, мол, Гарри хмурый от того, что с ним нянчится Регулус, на которого Лили перебросила обязанности, умчав по срочному делу в святое Мунго.       — Ты чего молчишь? Язык проглотил? — легонько толкнув мальчишку в плечо, Питер вскинул брови, не понимая, почему всегда веселый Гарри встречает его холодно. — Ты ел? Вот, когда я голоден, то всегда подавлен, поэтому пойдём поищем что-нибудь в холодильнике.       Петтигрю поднялся, пригладив вельветовые светлые штаны, собирающееся складками на бёдрах, протянув руку мальчику, как бы зазывая его за собой. Сунув большой палец правой руки в рот, Гарри поломался немного, переминаясь с ноги на ногу, а затем, кивнув, повёл гостя в кухню, где их встретил Регулус, раскачивающийся на стуле. С закинутыми на стол ногами, Блэк-младший точил ножи по просьбе миссис Поттер, вот только за тем исключением, что она попросила заняться этим, когда Гарри заснёт.       — О-о, и ты тут! — радостно протянул Питер, обернувшись на застывшего в дверях Северуса. — Проходи, хватит топтаться.       Последовало приглушённое фырканье, однако мантию с плеч Снейп скинул.       — Привёл с собой депрессивную зверушку? — лениво растягивая слова, адресованные по большей части бывшему слизеринцу, Регулус кивком подозвал к себе Гарри.       Питер поглядел вслед убегающему к Блэку мальчишке, коего тот посадил на соседний стул. Почесав затылок, парень озадаченно поглядел на невозмутимого Регулуса, затем перевёл взгляд на Гарри, такого же пасмурного и негостеприимного. Стоит сказать, что отношения между Регулусом и Северусом были прохладными, а порой они и вовсе походили на недругов. Хвост не особо вдавался в подробности взаимоотношения двух парней, хотя и знал, что в деле замешано прошлое, а уж что там произошло — он не знал. Одно было понятно — между Блэком и Снейпом пробежала кошка.       Кухня Поттеров была вполне себе просторной и уютной. Ярко-жёлтые занавески обрамляли окна, а на широком подоконнике имелось с десяток горшков с цветами, маленькими и большими. В доме не было не пылинки. Лили была настоящей чистюлей, и Джеймс старался поддерживать порядок, порой помогая жене в уборке.       — Завязывай, Блэк.       Вечно весёлый Питер смерил Регулуса предупреждающим взглядом, давая понять, что он, не раздумывая, бросится на защиту Северуса, так что Блэку стоит держать язык за зубами. По сути, у Блэка-младшего не было претензий к Питеру, пусть он и находил некоторые его поступки глупыми, порой лишёнными логики, и тем не менее, Регулус уважал друга хотя бы за то, что тот никогда не унывал, какая бы проблема на его пути не стояла.       — Гарри, есть хочешь? — распахнув дверцы холодильника, Петтигрю так и застыл, пораженный тем, что еды в холодильнике нет, вернее, продукты имеются, а вот блюд готовых нет. — Как такое возможно?       Хлопая ресницами, будто не веря в увиденное, Петтигрю закрыл дверцы холодильника, а затем вновь открыл. Поверить в то, что в доме Поттеров нет еды, тоже самое, если бы Северус улыбался по приходе в гости, что невозможно. Родители Лили всю жизнь посвятили ресторанному бизнесу, путешествуя по миру, учась новому, и, конечно же, навыки миссис Эванс в готовке передались также её младшей дочери, всё детство бегающей за матерью хвостиком. Поэтому Питеру было странно от того, что Лили, умеющая готовить так, что любой будет готов продать душу дьяволу за дополнительную порцию лазаньи, — не оставила ничего, зная, что к вечеру нагрянут гости.       — Лили заболела?       Регулус нахмурился, отрицательно мотнув головой.       Набрав грудью воздух, Питер задержал дыхание, мысленно считая до пяти. Он не заметил прошедшего в кухню Северуса, присевшего за стол напротив Регулуса, скорчившего рожу. Гарри, наблюдающий за Блэком, чьи волосы сегодня были непривычно странно уложены, скривил губы, показав Снейпу кончик языка. В качестве одобрения Регулус потрепал мальчишку по волосам, скрестив на груди руки, и Гарри сделал тоже самое.       — Может, она умерла? — не унимался Питер, краснея от злости. — Тогда где, чёрт возьми, её хваленная запеканка? Где рагу, мясо? Где хоть что-то из того, что я могу съесть сейчас?       — Уймись, наконец, — бросил Снейп, устало закатив глаза. — Ты час провёл в столовой, съев две порции — мою и свою. Хочешь сказать, тебе мало?       — Ему всегда мало, — Гарри улыбнулся.       — Слова ребёнка истину глаголят, — с гордостью произнёс Регулус, наградив мальчика удовлетворённым взглядом. — Ты уже мне нравишься, чудовище.       — И ты мне.       Наградив парня испепеляющим взглядом, Питер, причитая, покинул кухню, негодуя от того, что перекусить ему не удалось. Северус с Регулусом переглянулись, не говоря друг другу ни слова, а впрочем, этого и не требовалось, посколько сегодня они собрались в доме Поттеров по одной причине — придумать план, как свести Сириуса и Викторию. Инициатором был Джеймс, предложивший Регулусу помочь Вики понять, как хорош её муж и почему ей стоит быть с ним, как и следовало ожидать, тот согласился. Вскоре к грандиозному плану, который находился на разработке, присоединились мародёры, решив, что две головы хорошо, а пять ещё лучше.       — Ну что, начнём? — торжественно объявил Северус, волшебной палочкой призвав чистые пергаменты из гостиной.              — Ви! — крикнул Гарри, потянувшись за ножом, как получил шлепок по руке.       — Не дуйся, некоторыми вещами не играют. — Блэк расправил плечи, и мальчик поступил также. — Вот подрастёшь, и я тебя не такому научу.       — Страшно представить чему, — откинувшись на спинку стула, Северус фыркнул, не одобряя подход Блэка к воспитанию Гарри.       Не то, чтобы ему было дело, но Поттеры виделись в его глазах хорошими родителями, и потому не хотелось обесценивать их труды. Да и смотря на то, как Джеймс возится с сыном, буквально сдувая с него пылинки, Северус не мог отрицать того, что он завидовал белой завистью, ведь в детстве ему и капля отцовской любви не перепала. Наверное, поэтому он зарекся, мол, детей у него не будет. Глубокая рана, нанесённая отцом тираном, так и не смогла затянуться даже спустя годы после его смерти. Меньше чем через пятнадцать минут из Министерства вернулся Джеймс, как Гарри, спрыгнув со стула, бросился в объятия отца. У Снейпа ёкнуло сердце, настолько сильно увиденная картина воссоединения отца и сына рвала ему душу. Питер, заметивший перемену во взгляде парня, подошёл к нему со спины, в качестве поддержки положив ладонь на плечо. Северус на сей жест не отреагировал должным образом, однако был благодарен, пусть и не показывал этого. Поттер толком разуться не успел, как Петтигрю с кухонного порога обвинил его в отсутствии гостеприимства и уважения к гостям, вынужденных мечтать о еде, а никак не есть. Сохатый знал, что друга не заткнуть, и если он разошёлся, то не успокоится, пока перед ним не окажется тарелка с двойной порцией. Поэтому, взяв на руки сына, Джеймс не нашёл решения лучше, как отправиться в кафе на углу. К нему присоединился Регулус, не желающий оставаться наедине с мрачным Северусом и крикливым Питером.       Солнце медленно клонилось к закату, золотистыми лучами освещая малолюдную улицу. Гарри бегал вокруг отца и Регулуса, разговаривающих об Аласторе, который недавно был замечен в компании Риты Скитер, так и льнущей к великому мракоборцу в надежде обратить на себя его внимание, напевая мотив одной из песен Битлз. Вкус ему привился от тётки, знающей толк в музыке. Метров через шестьдесят Поттер с Блэком завернули за угол, где было расположенно двухэтажное здание из светлого кирпича, примечательное лишь вывеской «В гостях у дяди Джо». Джеймс подозвал сына, наблюдая за тем, как он поднимает с земли небольшую палку и целится ей в прохожего, неразборчиво шепча: «Пожирателю конец». Наблюдая за действиями Гарри, для которого происходящее являлось игрой, Регулус отрицательно покачал головой, совершенно не одобряя подхода Джеймса к воспитанию. Бесспорно, война на пороге, смерть дышит в затылок, вот только учить трёхлетнего ребёнка прятаться от потенциальных злодеев казалось Регулусу неправильным, в каком-то смысле разрушающим психику ребёнка, — однако если смерть и в самом деле заглянет к Поттерам в гости, у Гарри будет шанс на спасение. Размышляя о двоякой ситуации, Блэк упустил из виду, как Джеймс сделал заказ на семь персон, не забыв о десерте для Петтигрю и Лили, всем сердцем любившими эклеры с тонким слоем шоколада. Гарри крутился у ног отца, то дёргая его за штанину тёмных брюк, то бросая взгляды на посетителей, видящихся ему злодеями.       — Потерпи, сейчас получишь стакан сока. — Наклонившись, Джеймс щёлкнул сына по кончику носа и, достав из кармана куртки пару бумажных купюр, протянул их молодой девушке, принимающей заказ. — Совсем скоро мама придёт, так что не капризничай.       Гарри кивнул, точно отдав отцу команду слушаться.       — Вам не хватает пять фунтов, — отвратительно чавкая жвачкой, девушка кивала головой в такт музыке, флером разносящейся по кафе через радиоприёмник.       Поттера бросило в жар. Он терпеть не мог иметь дело с маггловскими деньгами и даже первое время путался, когда работал мороженщиком в фургоне, за что из его зарплаты пару раз вычли несколько фунтов, когда он взял с клиента меньше положенного. Джеймс мог поклясться, что ещё утром, перед уходом на работу, отсчитал нужную сумму, не желая бегать в Гринготтс на перерыве, чтобы обменять галеоны, увы, но денег не хватило. Пошарив по карманам, будто в них есть недостающие деньги, Джеймс нервно улыбнулся девушке, всерьёз рассчитывая, что она окажет ему милость за одни только красивые глаза.       — Доложите или отмените что-то из заказа?       Растеряно почесав затылок, Джеймс был готов отказаться от десерта для Питера и порции салата, как подошедший Регулус притеснил его в сторону, полностью оплатив заказ, а также оставив чаевые официантке за барной стойкой. Та, будто позабыв о жвачке, ослепительно улыбнулась, пригладив фартук, испачканный в клубничном джеме.       — Мы торопимся, будьте добры, побыстрее.       — Конечно-конечно. — Девчушка умчалась на кухню, но перед этим ещё разок бросила на Блэка, показавшегося ей безумно симпатичным, красноречивый взгляд.       Джеймс глядел на Регулуса, разинув рот. Лет семь назад он как-то попал в просак, набрав товара в магазине больше, чем у него было с собой денег, и тогда на выручку пришёл Сириус, сейчас же это сделал его младший брат, что показалось Сохатому символичным.       — Ну ты даёшь, — присвистнув, Джеймс хлопнул парня по плечу, которого вполне себе мог назвать другом.       — Обычно это не в моём характере, — на губах Регулуса промелькнула мимолётная улыбка.       Джеймс не сразу понял иронию в ответе Блэка, а как до него дошёл смысл, то он залился хохотом, ненароком обратив внимание посетителей на их компанию. Гарри, не понявший, почему отец смеётся, подхватил его смех. Спустя десять минут, а может чуть больше, девушка вернулась с тремя картонными пакетами, передав их в руки Джеймса и Регулуса, которому плюсом достался лоскуток бумаги, где аккуратным почерком были выведены цифры.       — Приходите к нам ещё, — с улыбкой промолвила девушка, надеясь, что тот, кому она дала номер домашнего телефона, позвонит ей, пригласив на свидание.       — Спасибо и вам! — Джеймс подтолкнул сына в спину, покинув кафе.       С пакетами и довольным Гарри, получившим стаканчик сока, Джеймс и Регулус направились обратно домой, чувствуя аппетитный запах, исходивший из пакетов. Блэк мог поспорить, что Питер съел бы свою порцию сразу, не успев и домой прийти. Так и разговаривая о делах Министерства, планирующих ввести пару новых законов, Джеймс с Регулусом не заметили, как быстро пролетело время, а они уже стояли в прихожей. Гарри бормотал нечто неразборчивое, прыгая вокруг Регулуса, у которого голова кружилась от бесконечной беготни мальчишки под ногами.       — Мы пришли! — завизжал мальчик, зажмурившись.       — Они явились! — В три шага преодолев расстояние от кухни до прихожей, Питер подхватил пакеты в охапку. — Пошевелитесь, не то я всё съем.       Повесив на вешалку куртку, Джеймс исподлобья глянул на Регулуса, скривившего губы. Он усмехнулся, не в силах найти сходств между братьями Блэками. Давно привыкнув к замашкам Хвоста и его необъятному аппетиту, Сириус относился к этому с юмором, иногда задаваясь вопросом: «Как много может съесть Питер?». Регулус же, напротив, тяжело вздыхал, закатывал глаза и отпускал шуточки о голоде, обещанным возникнуть из-за глиста, пожирающего всё на своём пути.       — Ни капли не сомневаюсь.       Пригладив волосы, упавшие на лоб, Блэк непринужденной походкой вошел в кухню. И, честно говоря, он не был рад тому, что увидел, а именно: вернувшаяся из Мунго миссис Поттер склонилась над пергаментами Северуса, объясняя, почему Виктория избегает Блэка. Каким бы умным Северус не был, как бы хорошо не разбирался в зельях, но он и предположить не мог, что беготня Вики от Сириуса связана с её нежеланием сближаться с ним, а то и влюбляться. Лили пришлось раза три повторить те слова, что не укладывались в голове Снейпа, ведь амбиции Виктории в сложившейся ситуации казались странными до нельзя.       — …Ещё раз, — со вздохом миссис Поттер подвязала волосы, — Вики не хочет сближаться с Сириусом, оставаться с ним наедине, говорить с ним и узнавать его, потому что боится вновь в него влюбиться. Теперь ясно?       Запустив в волосы длинные, немного кривые пальцы, отчего тонкая резинка спала с низкого хвоста, рассыпав их по плечам. На секунду голодный Питер отвлекся от еды и, затаив дыхание, задержал взгляд на лице Северуса, осветившегося глубокой задумчивостью. На протяжении того времени, что они делили жилплощадь, парни успели сблизиться, вот только о чувствах своих не говорили, предпочитая отмалчиваться. Северус боялся обжечься, вновь почувствовать себя ненужным и всеми покинутым, в то время как Питер не желал обнадёживать того, кто стал ему дорог, ведь кто знает, когда стрелки часов отмерят его последние минуты. Хотя это не мешало им делить постель, правда, Северус сбегал, как только сон настигал обессиленного Петтигрю.       — Дай, — Гарри дёрнул Питера, забывшего о еде, что было для него совсем несвойственно, за ладонь, указав на эклер. — Дай мне.       Петтигрю рассмеялся, протянув мальчишке эклер, за что получил затрещину от Джеймса, принявшего вновь объяснять другу, чем чреваты проблемы в аппетите сына. Сохатый не злился, понимая, как тяжело Питеру цепляться за реальность. Вики поглотило забвение, и Поттер не мог позволить того, чтобы тоже самое случилось с Хвостом. Тем самым, кто шутил лучше всех мародёров вместе взятых; кто мог выпить больше алкоголя за вечер, чем в него влезало; кто влюблял в себя людей, особо ничего для этого не делая; кто ценил дружбу превыше семьи; кто был готов пойти на всё, лишь бы защитить своих родных, даже если в их числе противный Регулус Блэк.       — Просто не давай ему больше сладкого, идёт? — обняв друга за плечи, Джеймс ободряюще улыбнулся.       — Как скажешь, друг. Курочку будешь?       — Не советовал бы отказываться, — вклинился Регулус, из-под носа Петтигрю украв салат, — не то он всё сожрёт, да ещё и не подавится.       Северус ладонью треснул по столу, вмиг прекратив препирания. Лили с испугу дернулась, но быстро пришла в себя, продолжив помешивать деревянной ложкой суп на плите.       — Ещё раз, — по слогам произнёс Снейп, обращаясь к подруге. — Почему сестра Поттера-Жмотера не сближается с Дворнягой?       — Бродягой, — поправил Джеймс, подхватив сына на руки. — Дурак.       — Поттер! — прикрикнула Лили, ладонью треснув по бедру. — Не смей сквернословить при Гарри. А ты, Северус, включай мозг! Виктория, пережившая столько всего, включая Фредерика, ссору с отцом и, — она помедлила, глянув на мужа, тот кивнул, уязвлено поджав губы, — Римусом… Она думает, что многое в её жизни, а именно зло, произошло по вине Сириуса, так как он Пожиратель, да и семейка у него…       — Осторожно, Лили, — Регулус вздёрнул подбородок, прищурившись, — пусть я и отношусь к тебе с уважением, но палку не перегибай.       Миссис Поттер шумно выдохнула, вытерев кухонным полотенцем влажные ладони. Затем она отдала деревянную доску мужу вместе с ножом и двумя помидорами, на что Джеймс сморщил лицо, но не возразил. Как и Вики, готовить он не любил, а вот наблюдать — пожалуйста. Часами сидя за кухонным столом, Поттер травил шутки, вспоминал о школьных временах, пока Лили, точно бабочка, перепрыгивала с бутона на бутон, кружась по кухне в ритме вальса. Всё чаще она напоминала Джеймсу мраморную куколку с рыжими волосами, неунывающую, улыбчивую и вместе с тем сильную женщину, сражающуюся за семью и друзей. Да, были редкие дни, когда миссис Поттер накрывало отчаяние, но надежда, бьющаяся в ней живым ключом, не позволяла опустить руки. У Лили есть близкие и родные, значит, ей есть за что сражаться. Джеймс восхищался силой воли жены, искренне не понимая, как она держится, каждый день видя раненых, больных и сломленных войной. Как и Лили, ей приходилось несладко, вампиры распоясались, а Гарольд Минчум преследовал алчные цели, считая своим священным долгом уничтожить Лорда Волан-де-Морта.       В минуты отчаяния Джеймс цеплялся за Лили, находя в ней силы дышать, жить, собственно, она делала тоже самое, ища поддержку в муже, когда казалось, что кислорода в лёгких недостаточно для того, чтобы дышать.       — Чудная, — на стол поставив кружки с чаем для мужа и друзей, миссис Поттер глянула на Регулуса, в ответ ей кивнувшего. — Я хотела сказать чудная.       — Так, выходит, она боится, — на лицо Снейпа набежала тень раздражения, — того, что с любовью к Дворняге в её жизнь придёт боль из прошлого в лице полоумного прадеда?       — Сотню раз прадеда, — поправил Питер, не удосужившись до конца проживать лист салата, половина которого застряла меж его передними зубами.       — Хватит называть моего Бродягу Дворнягой, — Джеймс кинул злобный взгляд в сторону Северуса, готового волосы на себе рвать от непонимания.       — Это бессмыслица какая-то! — отшвырнув от себя пергаменты, мракоборец подскочил с места, принявшись мерить шагами комнату. — Вики боится сближаться с Сириусом, потому что считает, что из-за него в ее жизни было много проблем. И совсем неважно, что все проблемы шли от, — задержав взгляд на Питере, Северус выдержал недолгую паузу, — Фредерика, который является для нее сотню раз прадедом?       — Да!       Лили возвела глаза к потолку, молча благодаря Мерлина за то, что ей не придётся в третий раз объяснять другу душевные метания Виктории. Подошедший к ней Джеймс оставил поцелуй на щеке, удивляясь, как она не сошла с ума от бесконечных вопросов Северуса, на что Лили ответила, мол, в школьные годы, ровно как и сейчас, Вики разговорчивая и с ней-то миссис Поттер привыкла к бесконечному потоку вопросов.       — Ага, я тоже голову сломал, но так и не уловил смысла, — как ни в чём не бывало, Хвост пожал плечами. — Лилс, эклерчик будешь?       Снисходительно глянув на друга, миссис Поттер качнула головой, потрепав по волосам сына, подбежавшего к ней, как только на тарелке закончилась еда, и обнявшего за ноги.       — Хорошо, но откуда у всех такая уверенность, что Вики вновь влюбится в Дворнягу? Бессмыслица какая-то!       — Не напрягайся, не то последние клетки мозга лопнут, и ты вместе с ними, — цокнув, Регулус утёр уголки рта бумажным полотенцем, поправив манжеты. — Подумай тем веществом, что у тебя ещё имеется, зачем мы, по твоему, здесь собрались? Вариант «А» — придумать план, как сблизить Сириуса и Тори. Вариант «Б» — четвертовать тебя и развеять твой прах над ближайшей лужей. Ну так что, каков твой ответ, мышь?       С вызовом во взгляде поглядывая на перекошенное от злости лицо Снейпа, Блэк наслаждался его беспомощностью, так как знал, что тот не станет поддаваться эмоциям, затевая драку в доме Поттеров, да ещё и на глазах трёхлетнего мальчишки. Северус, не говоря ни слова, покинул кухню, не обратив внимания на вопрос Питера, — куда это он отправился.       — Хватит с ним препираться, он не сделал тебе ничего плохого. — Питер последовал вслед за Снейпом.       Поочередно скользнув взглядом по мрачным лицам трёх Поттеров, Регулус улыбнулся уголком губ, радуясь тому, что слабое звено покинуло их ряды. И если к Питеру у него не было претензий, то от Северуса, его вечной кислой моськи, хотелось забить глаза соломой.       — Кто-то хочет высказаться, нет? Тогда приступим.       Обменявшись молчаливыми взглядами, Лили с Джеймсом присели за стол вместе с Гарри, ведшим себя сегодня на удивление спокойно. Одним движением руки Регулус вернул пергаменты на стол, губами прошептав пару ласковых в адрес Северуса.       — Без нас не начинать, — едва ли не с ноги войдя в кухню, Питер чуть ли не силой усадил Северуса обратно на стул. — Мы поговорили и решили не обращать внимания на уродцев.       Регулус хрипло рассмеялся, вскинув брови, точно удивившись словам Петтигрю. Впрочем, на него он не злился, это было попросту невозможно. Питер был добрым, возможно, лучшим в компании мародёров и их друзей. Блэку хотелось бы хоть на половину таким же, но порой некоторым желаниям не суждено сбыться.       — Ви! — Гарри подал голос, как взгляды присутствующих тут же были устремленненны на него.       — Верно, чудовище, — вытащив из нагрудного кармана носовой платок, Регулус промокнул им рот мальчишки, по лицу которого размазался шоколад от эклера. — Скоро твоя тётка вернётся домой, и тогда-то начнётся всё самое интересное.       Лили осуждающе поглядела на друга, злясь от того, что Регулус вновь называет её сына дурацким прозвищем.       — Как раз об этом, — Джеймс прочистил горло, ладонью накрыв ладонь жены. — Сейчас малышка Вик находится с Сириусом, как мы узнаем, что между ними за это время не возникнет ссор?       Блэк-младший загадочно улыбнулся, будто говоря, всё под моим чутким контролем.

      ***

      Тем же вечером в доме, расположенном на улице Кроукворт, мракоборец, вернувшийся с дневной смены, топил свою боль в шотландском виске. Боль от разлуки с любимой дочерью ни на мгновение не покидала Флимонта Поттера, предпочитающего по-прежнему избегать Викторию в стенах Министерства. Пусть и взрослый, состоявшийся в жизни мужчина, мистер Поттер понятия не имел, как ему стоит вести себя с дочерью после всего того, что между ними произошло. Ладонь пылала жаром, стоило только услужливой памяти подсунуть картинки из прошлого, мысленно вернув Флимонта в день, когда хрупкий мир его семьи треснул, вытащив грязную правду о Сириусе Блэке, ставшего предателем магического мира, прятавшегося за маской Пожирателя смерти. Раз сто пожалев о проклятой пощечине, о едких словах, так легко сорвавшихся с губ, Флимонт спасался воспоминаниями прошлого, по вечерам листая пыльные альбомы. Огонь, рвущийся через тонкие витиеватые прутья решётки, освещал комнату, гоняя полумрак и даря тепло. Задержав в груди воздух, мистер Поттер не смог отвести взгляда, полного боли и стыда, от портрета Виктории, сделанного между пятым и шестым курсом. Высокая, до ужаса худая, но с улыбкой, Вики позировала брату, стоявшего за камерой, которую тот предварительно позаимствовал у Тейлора Ройса. Джеймс поддерживал видимые отношения с отцом, но уважение, как и любви к нему, не питал по той причине, что не мог простить поступок Флимонта, отрёкшегося от собственной дочери.       После потери воспоминаний Виктория не пыталась сблизиться с отцом, предпочитая поступать с ним также, как и он с ней — избегать, игнорировать. О случившимся проклятии с дочерью мистер Поттер узнал от Лили, вернее, из её разговора с Питером Петтигрю, но виду не подал. Флимонт винил в случившемся Сириуса и даже высказал накипевшее при встрече, когда тот подкарауливал Викторию у Министерства. Острый на язык, Блэк осадил тестя, напомнив, как он обошёлся с собственной дочерью, выгнав её из родного дома.       «— Каждую ночь она пряталась в ванной, рыдая, проклиная себя за ложь. Вы всерьёз думаете, что решение — скрывать правду о нашем браке далось Виктории легко? Она защищала семью, друзей, защищала вас, пусть вы этого не достойны! И вместо того, чтобы поддержать выбор дочери, вспомнить об отцовстве, вы, мистер Поттер, отвернулись от неё! — Сириус отшатнулся, не желая дышать одним воздухом с тем, кто так паскудно обошёлся с его женой. — Вы недостойны её… Вы не отец.       — Не смей! — тыча указательным пальцем в лицо Блэка, Флимонт возвысил голос, не обращая внимания на мимо проходящих зевак. — Не смей стыдить меня, щенок! Ты испоганил ей жизнь! Поставил её под удар! Ради чего, чтобы сделать мою дочь жалкой копией мерзкого, — схватив Сириуса за грудки рубашки, мистер Поттер выплевывал каждое слово, точно оно яд на языке, — семейства Блэк! Чернокнижников, уродов, — голос снизился до хриплого шёпота. — Поганые предатели!       — Вашу дочь? — не скрывая смеха, Сириус качнул головой, насмехаясь над краснеющим от гнева лицом мужчины. — Вы лишь жалкое подобие отца, отвернувшегося от своей крови в угоду призрачной чести, не стоящей ничего по сравнению с Викторией, её счастьем. Я знаю о том, как вы с ней обошлись, когда Римус раскрыл правду обо мне. Как посмел ты, жалкий мужчинка, поднять на неё руку? Как посмел коснуться её, причинить вред? Да чтоб у тебя руки отсохли!       На мгновение мистеру Поттеру почудилось, будто он стал раза в три меньше, в то время как Блэк здорово прибавил в росте, возвышаясь над ним, точно извилистые скалы. В серых глазах мелькнула необъятная ненависть, и, казалось, она была способна разрушить мир, если не пространство. Пальцы Сириуса намертво сжались на горле Флимонта, перекрыв тому доступ к кислороду.              — За каждую пролитую слезу, за каждую минуту боли, — Блэк склонился над мужчиной, упавшего на колени, — я спрошу с вас десятикратно. Дождитесь, придёт время, и вы пожалеете о содеянном, да будет поздно. Хоть раз поднимите руку на мою жену, я четвертую вас, разложу по баночкам, лишу покоя, как сделал это с Арктурусом. Моя рука не дрогнула, и будьте уверены, она не дрогнет и во второй раз.       Униженный, Флимонт Поттер жадно глотал ртом воздух, сидя на грязной от помоев дороге в одном из переулков. Он мог бы проучить Сириуса, но был до того поражён его словами, отчего онемел. А ведь раньше он его чуть ли не сыном считал».              Возможно, в тот самый момент мистер Поттер понял, насколько у его дочери дурной вкус. Одно радовало: Вики своего мужа не помнит, а значит, у него всё ещё есть шанс уберечь её от губительных связей с Пожирателями смерти и его треклятой семейкой. Поэтому он торопился наладить отношения с блудной дочерью, о чём каждый раз при встрече твердила Ирма Поттер, капая сыну на мозг о священных узах семьи. Собственно, тоже самое делал Морган, решивший задержаться в доме младшего брата на неопределенный срок вместе с сыном. Флимонт гостеприимством никогда не отличался в сравнении с почившей Юфимией, потому его коробило от племянника, плевавшего на такое простое понятие, как чистота и порядок. Зато при взгляде на Никлауса можно было сделать следующий вывод: воспитанием своего сына Морган не занимался, и Джеймс на его фоне святой.              — Листаешь старые альбомы, как мило, Флими, хотя я и помыслить не мог, что ты у нас душа печальная, — присев в кресло, спинкой стоящего к камину. — Поешь, и грусть уйдёт.              Медленно подняв взгляд, безмолвно говорящей о растущем недовольстве в карих глазах, Флимонт настолько плотно поджал и без того тонкие губы, отчего челюсти заболели. За время разлуки младший брат отвык от причуд старшего, в особенности от того, что Морган мог ляпнуть первое, что придёт ему на ум, при этом не заботясь об эффекте его слов, накладывающихся на другого человека, а порой и вовсе его советы, воспринимающиеся Филимонтом за бессвязную цепочку слов, лишённых общего смысла, — не имели ничего общего с реальностью. Вот и сейчас Флимонт прибывал в самобичевании, тоскуя по дочери, а его старший брат, явно не по разуму, советовал перекусить, как будто еда сможет унять боль, рвущую сердце. Хотя, быть может, с Питером, вечно голодным и днём и ночью, сей фокус сработал бы.       — Ты живёшь по такому принципу, — вздёрнув бровь, мужчина закрыл альбом, отложив его на журнальный столик. — Вместо того, чтобы давать мне советы, лучше бы занялся своим сыном.       Морган усмехнулся, находя последнюю реплику брата смехотворной. Подхватив со столика альбом, мужчина закинул ногу на ногу, принявшись наскоро его листать. Стиснув зубы, Флимонт отвернулся, не желая наблюдать за тем, с каким пренебрежением брат перебирает его прошлое. В его жизни Морган практически не участвовал, разве что лет девятнадцать назад приехал в гости, и то проездом. Да и как такового взаимодействия с семьей брата у Моргана не было, Юфимия видела его лишь единожды, а Вики с Джеймсом знать не знали о существовании родного дядьки, изначально должного стать крестным Джеймса, но, увы, Морган без прощания укатил в Америку более не выходя на связь с семьей.       — А что мне им заниматься? Он смышленый малый, не занудный, что важно, — мужчина призадумался, не отрывая взгляда от фотографий. — А самое главное, он знает, что с ним произойдёт, если я стану дедулей.       — Поэтому он шляется по борделям. Мои парни не раз его видели в Лютном переулке, уверен, Клаус заглядывает в Цитадель. Не думаешь, что это плохо закончится?       Тень улыбки легла на лицо Моргана.       — Я своего сына знаю, как и знаю то, чем он занимается в свободное время, и поверь мне, братец, уж лучше он сходит в бордель, нежели поведётся на короткую юбку в тёмном переулке, подхватив пару венерических. Именно сейчас он находится на встрече с другом, а где твоя дочь?       Флимонт ощетинился.       За время, которое Морган с Никлаусом провели в доме Флимонта, он не встречался с Викторией, а на всякий вопрос о племяннице брат отнекивался, сбегая в мастерскую. Джеймс оказался более разговорчив, и сразу после стычки с отцом, частенько случающихся, он в красках поведал дядюшке о том, что натворил его братец, как жестоко обошёлся с родной дочерью, выставив её за дверь. Он солгал бы, не скажи о том, что по сей день испытывал стыд за то, что в момент нужды Виктории в защите, остался стоять столбом, безмолвно бегая глазами по лицу сестры, изнеможенного болью. К сожалению, как это часто бывает, Джеймс спохватился поздно: он выбежал из дома вслед за Вики, но вспышка трансгрессии поглотила её раньше, чем его голос донёсся до неё беззвучным эхом, и только тёмная безлюдная улица стала свидетельницей его попытки остановить беглянку. После сумбурного рассказа племянника, Морган задумчиво хмыкнул, но своё мнение придержал при себе. Он полагал, что брат — взрослый, состоявшийся мужчина, и коли он принял решение отдалиться от девчонки, запятнавшей его фамилию и честь, то так тому и быть. И всё-таки от своего сына Морган бы не отказался, какой беды он не натворил бы.       Родная кровь гуще вод обид.       — Не хочешь говорить — не станем, но не беги, — сурово проговорил мужчина, поглядев на брата свысока. — Одно тебе скажу: если ты в своё время набрался смелости заделать своей жёнушке дитя, в твоём случае сразу двух, то имей совесть и неси ответственность. В конце концов, отец ты или нет? — он взял паузу, тем самым придавая своим словам серьёзную значимость. — Флимонт, я не стремлюсь тебя осудить. Мерлин помилуй, у меня в мыслях этого не было, но вспомни себя. Не ты ли, часом, бегал за каждой юбкой Хогвартса, покуда не повстречал ту самую? Не ты ли собирал трофеи в виде нижнего белья своих поклонниц после удачной игры? Не ты ли с Блэком и Ноттом таскался по ночам в Хогсмид или подглядывал за девчонками в раздевалке под мантией-невидимкой? Ох-хх-х, или нет, постой, — Морган не сумел удержаться от смеха, видя, как губы его брата трогает улыбка. — Не ты ли признавался Минерве в любви, чтобы списать экзамен по зельям? Бедная девчонка визжала, словно чайник, а тебя хрен заткнёшь! А может, ты забыл, как закатил вечеринку в Поттер-мэноре, перед этим оглушив Константина?       Флимонт хрипло рассмеялся, подхватив смех брата. Давно не придаваясь воспоминаниям прошлого, он успел позабыть о своей бурной молодости. С Юфимией он остепенился, завёл семью, добился славы в узком кругу, правда, до рождения близнецов отплясывал в маггловских клубах с молодой женой; ходил в походы с друзьями; мечтал открыть собственный бар, где алкоголь лился бы рекой ночами; объездил полмира и, наконец, исполнил мечту тринадцатилетнего юнца, сделав первую в жизни татуировку. Забавно, но в тот момент он был вместе с пьяным Блэком, кое-как объяснив мастеру, что и где он хочет, а как итог: золотой снитч на левой ягодицы.       — …Как же злилась Ирма, найдя меня в своей кровати с тремя полуголыми девицами, как сейчас помню её перекошенное лицо.       Морган запрокинул голову, смеясь во всё горло. На кухне послышалась возня, которой мужчины не придали никакого значения, зная, что с дневного рандеву вернулся Никлаус. Флимонт ладонями прикрыл лицо, качая головой. Перед его глазами действительно промелькнуло воспоминание с рассерженной матушкой, от увиденного у которой чуть ли не пар из ушей валил. Челюсти у обоих сводило от безудержного смеха, живот болел от колик, на глаза выступили слёзы, но остановиться он не мог, хотя и верил в возможность умереть со смеху.       — Константин с тобой год не общался! — задыхаясь, проговорил мужчина, утерев слёзы у уголков глаз. — И что ты сделал потом, ну-ка напомни, я подзабыл.       — Аппарировал, — смех немного поутих.              — Ты превзошёл меня, снимаю шляпу, — Морган склонил голову в лёгком поклоне, треснув себя по колену. — Ай-да, малый!       — Не скажи, — Флимонт улыбнулся, — не я обесчестил Друэллу Блэк и её кузин.       — Да ладно тебе, я был влюблён, — в голосе послышались лживые нотки, кои младший брат сумел распознать, даже несмотря на тот факт, что оба провели в разлуке по большей мере лет двадцать. — Она всё ещё с Сигнусом, да?       Отвернувшись, лишь бы не встречаться со взглядом брата, Морган уставился в окно, за которым фонари рассеивали черноту ночи жёлтым приглушенным светом. На вопрос брата мужчина кивнул, вновь погрузившись в думы о дочери. Он всем сердцем хотел наладить отношения с Викторией, принести извинения за своё отвратительное поведение, наверняка причинившее ей душевную травму, и объясниться, вот только что-то сидевшее внутри него не давало этого сделать. Давно почивший Карлос Поттер воспитывал детей честными и до мозга костей преданными своей стране, своей семье, своему делу. При жизни Карлос любил свою страну, гордился историей рода, и потому многое из характера отца и привычек Флимонт перенял на себя. За долгие годы он так и не научился мириться с человеческими пороками, доверять дважды, прощать, пусть в этом всём нуждалась его дочь. Понимая, что рано или поздно боль Вики перерастёт в ненависть, мистер Поттер честно собирался поговорить с дочерью, но каждый раз находились важные дела, не терпящие отлагательств.       — Послушай, твоя девочка молоденькая совсем, — Флимонт не сразу понял, о ком толкует брат. — Ну вот так сложилось, влюбилась она в мальчишку Блэка, снесло ей крышу. Будто ты сам не знаешь, что любовь делает с людьми, тем более с подростками. Поговори с ней, наконец! Растолкуй, в чём суть дела… Поддержи её, Флимонт. Девочка осталась без материнской любви, так ещё и ты к ней задом повернулся. Переступи через свои обиды и глупые убеждения, навязанные папенькой, и исправь ошибки прошлого, пока не стало слишком поздно! Когда-то ты уже потерял своих друзей, хочешь и дочь потерять? — с каждым новым произнесённым словом Морган переходил на крик. — Посмотри на себя, ты сам на стенку лезешь от безысходности, а что по твоему происходит с ней! Ты хоть раз поставил себя на её место, подумал о её чувствах? Ты по сей день страдаешь из-за холодности Ирмы, но с девчонкой поступаешь также, не щадя её чувств.       Пристыженный словами старшего брата, Флимонт сгорбился, опустив голову. Во многом Морган был прав, как и в том, что в душе его брат по-прежнему таил обиду на мать, в прошлом предпочитавшую родным детям светские приёмы и молодых любовников. Забавно то, что Флимонт обошёлся с дочерью похуже Ирмы, а теперь не знал, как к ней подступиться.       Да и простит ли его Вики, если она точная копия отца?       — Перестань называть её девчонкой, — не своим голос промолвил мужчина, не поднимая головы.       Морган вскинул брови, молча взирая на брата. Одно было ясно наверняка: ему удалось достучаться до Флимонта, пусть и через слова, причинившие ему боль. Живя с братом под одной крышей на протяжении продолжительного времени, Морган не мог игнорировать тот факт, что брат страдал, изводя себя, прибывая в вечных раздумьях о дочери, избегающей его. В сумме они не общались около двух лет, и не было ни дня, чтобы мистер Поттер не вспоминал о Вики. Порой он забывал об их ссоре, спускался на кухню в надежде застать дочь, но в доме не было ни единого намёка на её присутствие. Даже личная комната Виктории не смогла сохранить её запах, при том, что Флимонт старался не трогать её вещей, оставленных на тех же местах, как и в день после похорон братьев Пруэттов. Первые полгода Флимонт выдержал стойко, но совсем скоро сломался, разрыдавшись на постели дочери. Он дошёл до того, что не смог элементарно поздравить Вики с днём рождения, хотя, конечно же, не забыл о нём.              Флимонт пропустил всё.       — А как мне о ней говорить?              Будто специально играя на нервах брата, Морган насмехался, желая спровоцировать того на эмоции. Его действия не несли злого умысла, скорее добро. Он любил младшего брата и переживал за его состояние, вызванное разлукой. Пожалуй, Флимонт не страдал так сильно и долго после смерти Юфимии, а тут он потерял живую дочь, притом имея возможность вернуть её.       — Называй её по имени, — он набрал побольше воздуха, словно оттягивая момент. — Викторией. Моей дочерью.       Морган победоносно улыбнулся, по выражению лица брата поняв, что тот намерен действовать, в чём он ему с радостью поможет. А если будет нужно, то и Клауса подключит.       Поднявшись с дивана, Флимонт отправился на второй этаж дома, затем вернулся обратно, прихватив горсть летучего пороха. Сегодняшним вечером у него была запланирована встреча с давним знакомым, а уж потом можно будет наведаться в Министерство, к тому же лучше смело всё обдумать там, где тебя никто не дёргает, и личный кабинет как раз являлся тихой гаванью в бешеном ритме мира. Только зелёное пламя осветило гостиную, как из кухни вышел чуть хмельной Никлаус с глупой улыбкой. Кивнув отцу в качестве приветствия, он икнул, держась за дверной косяк.       — Чё, дядька сгинул? — Пьяные глаза блестели.       — Подбирай выражения, Никлаус, — с нарочитой небрежностью сказал Морган, листая альбом. — А то могу и в угол поставить.       Парнишка широко улыбнулся, прекрасно зная, что отец на него в жизни руку не поднимет, разве что током шандарахнет.       — Слушай, пап, а можно я друзей приведу, пока дядьки нет? — закусив нижнюю губу, Клаус бросил мимолётный взгляд себе за спину и вновь взглянул на отца, тяжко вздохнув. — А что? Твой брат меня всё тюкает, мол, я такой балбес и дома не ночую, а тут вон как, друзей завёл. Обещаю, мы тихо посидим, чаю выпьем.       Морган усмехнулся, зная, что так называемые друзья сына стоят за его спиной. Махнув головой, в качестве одобрения, он сказал:       — И чтоб без глупостей, понял?       — Так точно, сэнсэй, — сложив ладони в молитве, Клаус согнулся пополам, с трудом встав. — За мной, только тихо.       Одна, другая, третья и вот пять девушек в коротких юбках, с трудом прикрывающих ляжки, бросились рысью за Никлаусом вверх по лестнице. Морган со счёта сбился, околдованный красотой длинных загорелых девичьих ног.              — Хорошие у тебя друзья, — неслышно проговорил он. — Снова эти оргии…       Клаус не впервой приводил домой молодых девушек, сначала колдуя с ними, а потом удовлетворяя все свои желания. И в принципе, Морган не был против увлечений сына, вспоминая себя в его возрасте, но всегда просил об одном: не забывать о безопасности, что относилось к разуму и телу.       — Красивая, — прошептал он, очертив фотографию племянницы, — вся в отца!              Сверху послышался крик, переросший в стон, после чего мужчина встал, прошёл на кухню, оставив альбом на столе, и трансгрессировал, предоставив дом в полное распоряжение сына.

***

29 августа, 1981       Приняв решение путём голосования, Сириус с Викторией и Александром остановились в небольшом мотеле в волшебной деревушке Монте-Рэйли, находящейся в сорока километрах от Парижа. Вики не горела желанием лишний раз встречаться с Женевьевой, в чём её поддержал муж. Поначалу Александр кривил рот, искренне не понимая, почему кузина не хочет воспользоваться шансом, дабы сблизиться с родственниками, но в итоге принял её отказ, согласившись составить ей и Блэку компанию. Расселились они по разным одноместным номерам с недорогим, скромным, местами просящим обновки убранством комнат, изредка друг с другом пересекаясь. В основном Виктория занималась изучением дневников предков и своего блокнота, кои ей по доброте душевной передал Николя совиной почтой, тем самым давая понять, что он не прочь познакомиться поближе с кузиной, которую он от силы видел пару раз на приёмах Блэков. Александр предпочитал не покидать свой номер, ссылаясь на головные боли, что отчасти являлось правдой, но в иной ипостаси. Он действительно страдал, но от болей, вызванных видениями смазанного будущего. Пёстрые картинки плясали перед его глазами, стальными тисками оказывая давление на виски, отчего тот выл от боли, в большей мере страдая от того, что он видел, а не чувствовал. Реки крови; искалеченные тела безликих людей, сложенные на погребальном костре; встреча луны и солнца, — разные видения, чаще всего страшные и реалистичные, вспышками преследовали его с детства, а он так и не смог привыкнуть к ним в полной мере.       Сириус, напротив, предпочитал проводить время в баре, расположенном на конце улицы — «Шипы роз», подолгу беседуя с Рудольфусом и Игорем, приехавшими в деревушку за час до Блэков и Александра. Каркаров быстро закидывался кружкой яблочного эля, в лице официанток, реже клиенток находя собеседницу на ночь, с коей он мог не только поговорить, но и с пользой провести время, предпочтительно в горизонтальном положении на скрипучей кровати в номере мотеля. По причине того, что свободных мест в мотеле не было, то Рудольфус потеснил Сириуса, а Игорь — Александра, из-за чего тому пришлось довольно быстро выбраться из собственного вакуума, выйдя в свет. Хотя по факту всё своё время он проводил в комнате Виктории, часами говоря с ней о Костяных ведьмах, кошмарах, мучущих его наяву, и о братьях Блэк: один из которых в Лондоне сходил с ума, а второй во Франции, не имея возможности подступиться к жене затворнице. Вот и сейчас, наблюдая за мужем, кутящим на крыльце мотеля, нечитаемым взором, Виктория стояла на общем балконе, локтями опираясь на железные перила в местах с потрескавшейся краской светлого оттенка, выдыхая сигаретный дым. Долгие годы она терпеть не могла запах табака, но из-за вечного стресса пристрастилась, не замечая за собой, как не выпускает пачку сигарет из рук. Приподнявшись на носки тканевых кед, сохранившихся этак с шестого курса, девушка удостоверилась в том, что её муженёк, как она и предполагала, встретился со своими друзьями-Пожирателями.       — Bonne soirée mademoiselle.       Искоса глянув на молоденькую француженку, одетую с иголочки, Вики недоуменно вскинула брови, удивляясь тому, что такая куколка могла забыть в столь непотребном месте, где кроме наркоманов, сутенёров и девушек с низкой социальной ответственностью едва ли кто-то был. Да и её компания явно не эталон добродетели: три Пожирателя смерти, она — Инквизитор, сносящий головы вампирам, и мученик собственного разума. В общем и целом, ширпотреб низкого пошива, что отнюдь не удивительно, исходя из того, какое место они выбрали для ночлега на пару недель.       — Salut, — не отрывая взгляда от безлюдной улочки, освещаемой пару фонарей, проговорила Виктория, покрепче сжав пальцы на фильтре сигареты.       — Vous êtes occupé maintenant? — певучий голосок был подобен первым жаворонкам, — je…       Настроения вести диалог, тем более с незнакомой девицей, не вызывающей доверия, у Вики не было, и потому она не нашла лучшего решения, как прикинуться туристкой, знающей лишь пару базовых слов на французском. И если девчонка не дура, то быстро поймёт, что ловить ей нечего и ретируется из виду, поняв, что диалог не вяжется.       — Ни словечка не поняла, — уголки губ дрогнули в саркастической усмешке при ошарашенном взгляде девицы, свойственной Игорю Каркарову, любившему говорить ни о чём и обо всём часами за кружкой кофе. Виктория любила чай, но с радостью составляла компанию мужчине, находя его потрясающим рассказчиком, а уж сколько всего он рассказал ей о своей жизни — и не упомнить. — Извините, если ввела в заблуждение.       — Что вы, что вы, — затараторила она раньше, чем Вики успела покинуть балкон. — Мне как раз на руку, честно говоря, я во французском не бум-бум.       Прищурив глаза, Виктория не спешила верить девушке, чьё произношение она могла бы назвать идеальным, да и как не знать, когда она два лета подряд проводила в Поттер-мэноре в Сан-Марино. С виду милая, прилично одетая и, несомненно, с безупречными манерами незнакомка чудилась Виктории отдалённо знакомой. Не исключено, если они встречались на приёме Ирмы, что более вероятно из того, что Вики первое пришло в голову: Адель под чужой личностью. Устыдившись собственным мыслям, она натянула на лицо вежливую улыбку, мечтая убраться поскорее с треклятого балкона, на который её затянуло любопытство, вызванное частыми походами Блэка и Лестрейнджа в бары.       — Вот так повезло, — выбросив окурок, Вики по привычке перекинула косу за спину.       — Так приятно встретить родную кровь тут, — девушка возвела глаза к потолку с жёлтыми разводами, действительно восхищаясь происходящем, — во Франции, в незнакомой стране, настоящая удача!       Веселья девушки, не удосужившейся толком представиться, Виктория не разделяла. Покосившись на блондинку, скорее всего, крашенную, о чём можно сделать вывод по тёмным отросшим корням, Вики поджала губы, не понимая, как можно улыбаться так долго и при этом не чувствовать дискомфорта от того, что скулы сводит.       — Я вас видела прошлым вечером, — начала было девушка и тут же умолкла, задумавшись. — Знаете, возможно, моя просьба покажется вам странной, но, быть может, вы бы могли замолвить обо мне словечко перед вашим знакомым?       Подумав о том, что незнакомка толкует о Игоре, Вики отмахнулась, сказав, что не стоит заглядываться на таких мужчин, как Каркаров, ведь он не приспособлен к серьёзным отношениям, на что девушка рассмеялась, дав понять, что за отношениями не гонится.       — Мне нравятся такие мужчины, — кивком головы поблагодарив за сигарету, она продолжила, — молчаливые, закрытые, сами себе на уме, и ваш друг как раз такой. А этот его хвостик…       На мгновение Вики подумалось, будто бы ей показалось, потому как у Каркарова никакого хвоста не было. Пару недель назад он сходил к местному цирюльнику в Лондоне и обстриг волосы, раньше достающие ему до плеч. Вдруг её озарило: незнакомка говорила о Сириусе, а ведь Вики о нём даже не подумала. О Рудольфусе, с которым и так отношения ни к чёрту, она в принципе не подумала, как и об Александре, не покидающем номер мотеля.       — У него есть жена, — грубо прервав речь девушки, Виктория стиснула пальцы в кулаки, сама не понимая, чем вызван её гнев. «Неужто ревность», — промелькнула мимолётная мысль, и Вики мигом от неё открестилась. — Не советую, он очень, — взяв паузу всего на мгновение, она громко прочистила горло, — преданный.       Незнакомка важно вздёрнула подбородок, наградив новую знакомую, имени которой она также не знала, снисходительным взглядом.       — Видишь ли, мне нравятся не только такие мужчины, как твой друг, но и трудности, — она рассмеялась, однако смех её казался неискренним. — Из своего опыта скажу, с ними куда интереснее. И, к слову, я люблю сложности.       Волна негодования захлестнула Викторию с головой, вытеснив спокойствие, которое и без того было сложно удержать с её-то эмоциональной составляющей. Неконтролируемая ярость, вполне себе способная перерасти в смертоносную агрессию, всего на миг взяла вверх над разумом, воронкой гнева затмив собой трезвость ума. Ощутив прилив магии, покалывающей ладони, Вики задержала дыхание, прикрыв веки. Она бы без промедления и как такового чувства вины могла снести голову незнакомки с плеч, но вовремя одумалась. Насилие хоть и заманчиво, но проблемы решить не сможет. Стоит отметить хотя бы ради приличия, что Викторию задевал не только факт того, что девчонка позарилась на Сириуса, зная о его жене, но вдобавок и факт того, с какой лёгкостью она говорила об интересе к женатым мужчинам, из чего Вики могла сделать следующей вывод: для неё не впервой заглядываться на женатых.       Отвращение, играющее на алых губах, было красноречивее молчание.       — Иди отсюда, пока косточки целы, — угрожающее прошептала Виктория, не сводя глаз с перекошенного лица девушки, явственно не ожидающей подобного. — Как жена советую.       Резко выпрямившись, Вики прищурилась, глядя на девчушку сверху вниз. «Не хватало, чтобы эта дрянь расстроила планы, захомутав Блэка», — цепляясь за мысль, она всеми силами пыталась убедить себя в том, что её реакция отнюдь не вызвана ревностью, и ей вообще нет дела до Сириуса и его баб, с коими он наверняка развлекается в Чертоге, — в этом Виктория была уверена, как и в том, что Бродяга — красивый, харизматичный, не станет отказывать себе в плотских удовольствиях, раз уж жёнушка о нём позабыла. Виктория глядела на Сириуса через призму предубеждений, ею созданных и ею подтвержденных, при том понятия не имела, кто её муж на самом деле. Она и не пыталась его узнать, судя о нём по отношению его родственников, едва ли уважающих собственных жён. Если брать в пример Азеллуса, то Сириус мимо не пропускает женской юбки; если Ориона, то Сириус любит и ценит только себя замечательного; если Сигнуса, то Сириус жалкий и слабый, способный выместить свой гнев на беззащитной женщине. Со стороны Виктории было неправильно сравнивать мужа с его многочисленными родственниками, но она настолько не желала возвращаться к прошлой версии себя, отчего намерено искала в Бродяге недостатки, отказываясь слушать брата и друзей.       Как назло, Сириус открывался для неё с новых сторон каждый день. Он был добрым, но не позволял другим садиться себе на шею. Он шутил грязно, порой пошло и вульгарно, при том всегда держал дистанцию, не совершая ничего того, что могло бы набросить тень на Викторию. Порой он был жесток в брошенных им словах, но всегда мог и умел признать свою вину, не стыдясь попросить прощение. Для Вики оказалось настоящим открытием то, что Сириус ни на мгновение не пытался понравиться ей, создавая видимость идеального человека, лишённого человеческих пороков. Он оставался сам собой, без глупых масок и пафосных слов.       — Ты?.. — заикаясь, девушка так и стояла, глупо хлопая длинными ресницами, густо накрашенных тушью, отпечатавшейся на нижнем и верхнем веке. — Я…       — Да, милая, тебе не послышалось, — насмехаясь над замешательством, тенью отразившимся на лице незнакомки, Вики не заметила главного: она переняла манеру речи Сириуса, назвав девушку — «милая». — Отныне не стой на моём пути, не то худо придется.       Спиной прижавшись к перилам, девушка в ужасе глядела на клубы дыма, танцующие у ног Виктории. Сначала ей подумалось, что виновато такое себе освящение, а в следующую секунду зажмурилась, лишь бы не видеть того, отчего кровь в жилах холодела.       Казалось, её страх был осязаем.       Покинув малоприятную компанию, Вики направилась в номер, как вдруг увидела Блэка, покидающего мотель. Замешкавшись, она с секунду раздумывала над тем: не проследить ли за мужем, ведь он так часто сбегает, а через минуту петлила за ним следом, мысленно прикидывая, куда он мог направиться на ночь глядя. Любопытство не раз угрожало жизни Виктории, но каждый раз она велась на него, как в первый. Хлюпая по лужам, еле различимых в темноте ночи, Виктория неслась со всех ног вперёд, лишь бы не потерять из поля зрения спину Сириуса, завернувшего за угол. Даже в темноте ночи Париж был красив, поражая воображение узкими улочками, на коих можно было уловить приятные ароматы, вызывающие аппетит. И, может быть, Виктория непременно засмотрелась бы на приветливых прохожих, танцующих и поющих посреди улицы; на дома с кирпичные фасадами светлого камня, украшенными разнообразными орнаментами, непохожими друг на друга, не будь ее любопытство велико.       Париж жил ночной жизнью, являясь желанным и недосягаемым для тех, кто не был его частью.       Прошлым вечером, провожая закат, заливающий улицы золотом, за бокалом вина с Игорем, Виктория поймала себя на мысли, что скучает по вечно хмурому Лондону.       — Кто бы удивился, — неслышно прошептала она, оказавшись перед двухэтажным зданием, вывеска которого гласила: La Vénus Noire       Бар был расположен под низким сводом подвального помещения, завлекая клиентов ярко-неоновой вывеской, выгодно выделяющейся среди прочих зданий, утонувших во тьме ночи. Спустившись по ступеням, Вики потянула за дверную ручку, выполненную в форме цветка, и зашла внутрь. Полумрак бара встретил её запахом пряного аромата, в одно мгновение заполонившего ноздри и как бы невзначай напоминая, мол, стоит отужинать, дорогуша. Проигнорировав желание организма, Виктория привстала на носки кед, силясь отыскать Сириуса, затерявшегося в толпе. Молодые и не очень женщины с мужчинами общались друг с другом в шумных компаниях, попивая различные коктейли, о существовании которых Вики не догадывалась. Будь здесь Игорь, то он бы с лёгкостью мог определить название того или иного напитка по одному только запаху. Его Виктория отыскать не сумела, ровно как и Сириуса, поэтому, шумно выдохнув, она подошла к барной стойке.       Бармен встретил её с приветливой улыбкой, отвесив дежурный комплимент, с чем Блэк поспорила бы, так как сегодняшней ночью она выглядела неважно: волосы, заплетённые в небрежную косу; тушь отпечаталась на нижнем веке из-за дождя; одежда сырая, помятая и в пятнах от красок Александра, — ничего удивительного, — наверняка сказал бы Джеймс, ни на йоту не удивившись внешнему виду сестры, во многом по той причине, что сам был таким же.       — Du vin rouge, s'il vous plait.       Бармен кивнул, не глядя подцепив ножку бокала. Нужно признать, что работал он как истинный профессионал, потому что меньше чем через десять секунд перед Вики оказался бокал вина.       — Pour vous, mademoiselle.       — Merci bien, — натянуто обернувшись, Виктория пригубила бокал вина, снова тщетно пройдясь взглядом по залу. — Куда ты делся, Блэк?       Не получив ответ, в частности, никому не заданный, Вики решила скрасить полчаса за бокалом, в конце концов, не зря же она пришла, да и не прилично уходить, зайдя на пару минут. Громкие разговоры допоздна засидевшихся людей в баре Вики совершенно не смущали. На мгновение было приятно забыть о разногласиях между Пожирателями и Александром, недовольным тем, что его номер заняли и он вынужден ютиться с Викторией, смущая её своим присутствием. Она пыталась ему объяснить, что его присутствие ей не мешает, но тот едва ли прислушивался к словам кузины, крепко убеждённый в том, что он обуза. Его видения, переполненные кровью и войной, тревожили днём и ночью, отчего он не мог спать, есть, а если и дремал недолго, то просыпался в холодном поту, не сразу понимая, где он находится. Вики на него не сердилась, потому как у неё сон тоже не был спокойным из-за частых кошмаров о пустом гробе. Как могла, она поддерживала кузена, пусть он и предпочитал проживать ужасы своего дара в одиночку, никого не впутывая в свои проблемы. А прошлым вечером, когда Вики самолично завела разговор с Каркаровым о Маркусе Вонге, перед этим заглянув в дневник с записями о Сириусе и их великой любви, кои она не помнила, когда писала, — Блэк так и не сумела заснуть, всю ночь размышляя над полученной информацией. Она от Северуса узнала, что у Маркуса были проблемы, вызванные душевным потрясением, но понятия не имела, чем его семья провинилась.       «Игорь покривил губы, пригладив острую бородку. Он любил поговорить, а не посплетничать, однако слова лились из его уст, словно дождевые капли по стеклу. Со дня, когда он лично отнял жизнь обезумевшего мальчишки, ставшего жертвой отцовских грехов, прошло по меньшей мере пару лет, за которые он о нём не вспоминал, как и о прочих, павших от его руки.       — История не из приятных, уверенна, что хочешь услышать?       Забравшись на кровать с ногами, Виктория кивнула, бросив мимолётный взгляд на Сириуса, нервно мельтешившего за спиной Каркарова.       — Не стоит лезть в прошлое, Ви, — предупредил Блэк, поджав губы. — Ничего хорошего ты не узнаешь.       — Но ты ведь пытаешься залезть в наше прошлое, — парировала Виктория, интонацией выделив конец предложения.       Сириус психанул. Забрав пачку сигарет с подоконника, он пулей вылетел из номера, на прощание хлопнув дверью, отчего картина, висевшая на стене, упала, перестав закрывать собой дыру. Игорь хмыкнул, понимая, что поведение Сириуса вызвано душевной травмой. Маркус стал первым человеком, пав на его глазах по воле того, кого сегодняшним днём Блэк назвал другом.       — Видишь ли, отцу Маркуса была известна информация об отделе тайн, понадобившаяся Тому, — на имени Реддла голос Игорь чуть дрогнул. — Наш Повелитель инкогнито свершил визит в дом Вонга. Дурак, глупо полагающий, что он что-то значит для Тома, не заметил, как тот проник в его мысли, узнав о худших пороках.       Игорь замолчал, словно обдумывая. Он мог бы многое рассказать о ныне почившем мистере Вонге, но верно ли разглагольствовать о том, о чём юной девушки знать не стоит, оставалось для него вопросом. К Виктории мужчина относился как к младшей, порой надоедливой сестре, задающей слишком много вопросов.       — Что он узнал, Игорь? — Вики прижала колени к груди, сомневаясь в том, что история Маркуса и его отца настолько жуткая, как говорит Влад с Сириусом. — Перестань меня недооценивать.       — Твоё нежное сердце сможет выдержать то, о чём я тебе скажу?       — Да, — она помедлила, — и моё сердце совсем не нежное.       Вики фыркнула, напомнив о их встрече в Проклятом лесу, когда ей пришлось с раненым Дамианом отбиваться от вампиров.       — Выяснилось, что отец Маркуса каким-то образом заманивал в дом сирот, в частности, магглов, и, — Каркаров ладонью зажал рот, чувствуя, как от боли сводит скулы. — Этот ублюдок издевался над ними!              — Издевался? — во рту в момент пересохло.       — Да, издевался, — меж полуопущенных век Игорь сверкнул недобрый огонёк. — Он насиловал мальчиков, избивал девочек до полусмерти и имел особое удовольствие травить детей до трёх лет ядами собственного приготовления. Он был не просто жесток, он был монстром. В ядах он был искусен лучше миссис Блэк, знаешь почему? Потому что плевал он на чувства тех, кого заставлял страдать. — Голос Игоря понизился до зловещего шёпота. — Он увлекался тёмными искусствами, потому и…       — Сошел с ума, — закончила она.       — Не совсем так, — Каркаров вытащил из-за пазухи изящный портсигар металлического оттенка, на тыльной стороне которого имелась надпись. — Маг, в частности, мужчина, увлекающийся чёрной магией, не сходит с ума, Виктория, это неверная трактовка. Его рассудок остается ясен, за исключением того, что он теряет человеческие чувства, слишком быстро становясь монстром. В таких нет милосердия, любви, доброты… Хуже всего, что нет страха.       — Они не могут насытиться магией, — проговорила Вики, вспомнив слова Морганы.       — Так-то оно так, но и это не всё. Ты не задумывалась, почему Пожиратели остаются в своём уме? Почему Владимир, создавая тёмные артефакты, а порой проклятия, не спятил?       Вики задумалась. Честно говоря, у неё не было ответа на этот вопрос.       — Не знаю.       Опустив голову, Блэк ощутила, как стыд бьёт её по щекам, заливая их румянцем. Ей казалось, что находясь в обучении у великой Морганы Ле Фей, она знает многое, но на вопрос Игоря у неё не было ответа, а значит, она не так хороша, как предполагала.       — Мы умеем контролировать свои эмоции и редко когда поддаёмся гневу. Ты ведь знаешь, как важно не давать волю чувствам во время колдовства, не так ли? Катерина наверняка об этом упомянула. — Вики потеряла дар речь. — Брось, кому, как не мне, знать о её отношении к чёрной магии, сама знаешь о секрете её рода. Знай о том, что помимо тёмных искусств, мы часто прибегаем к светлой магии, не забывая о балансе. Поверь мне на слово, никто не хочет стать монстром, какими нас рисует Министерство. А что до Вонга, ты, наверное, задаёшься вопросом, почему о его преступлениях не сообщили, верно? Всё просто: семья его покрывала, а от тел они избавлялись также гуманно, — скармливали собакам на псарне, порой и тех, кого можно было спасти. А теперь скажи мне, чтобы ты сделала, узнав о том, что творил Герман Вонг? Зная, что насилует мальчиков, разрушая их. Зная, что девочкам он ломает руки и ноги, заживо удаляет органы? Зная, что дети, которых он пичкает ядами, гниют в подвале, моля о помощи. Ты много не знаешь о его делах.       — Так скажи…       Каркаров хлопнул ладонью по столу, отчего Вики дёрнулась. Губами прижавшись к фильтру сигареты, мужчина выдохнул едкий дым, не глядя на девушку.       — Не стану я тебе больше ничего говорить! — Он резко поднялся с кресла. — Забудь этот разговор, поняла?!       — Да что с тобой? — вспылила Вики, сведя брови к переносице. — Какой бундимун тебя укусил?       Пригрозив девушке указательным пальцем, мужчина процедил сквозь зубы:       — Как будто мне легко говорить о мерзостях того ублюдка! Хочешь знать подробности — спроси своего муженька. Поговори с ним, наконец, нормально, хватит бегать!       Игорь ушёл, а Вики так и просидела в его комнате пару минут, пытаясь осмыслить услышанное».       Зал наполнила живая музыка, вырвав Викторию из недавно минувших воспоминаний. Порой она действительно увлекалась, пренебрегая чувствами окружающих людей. Так было с Алексом, когда Вики наседала на него, желая узнать, какие видения его тревожат.       — Я подарю тебе жемчужины дождя. Из стран, где не идет дождь, я буду рыть землю. Даже после своей смерти, чтобы покрыть твоё тело золотом и светом, — приятный бархатный голос наполнил помешение флером. Голоса посетителей смолкли. — Я создам землю, где любовь будет править. Где любовь будет законом. Где ты будешь королевой. Не покидай меня.       Виктория указательным пальцем провела по кромке бокала, вслушиваясь в слова песни, казавшейся до невозможности печальной. Музыкальный вкус у Вики был тот ещё: она как с тринадцати слушала Битлз, так и продолжала по сей день, умышленно игнорируя других, не менее талантливых исполнителей. Ну а факт того, что данная группа распалась почти двенадцать лет назад, ни капли не смущал Блэк, являющейся истинной фанаткой даже после смерти любимого музыканта — Джона Леннона.       — Не покидай меня, я придумаю для тебя безрассудные слова, что ты поймёшь. Я расскажу тебе про тех любовников, что дважды увидели, как воспламенились их сердца. Я расскажу тебе историю короля, который умер оттого, что не смог встретиться с тобой. Не покидай меня! — взяв высокую ноту, мужчина, сидевший за роялем, запрокинул голову.       Вики обернулась, но кроме широких плеч, тёмных волос, заплетённых в низкий хвост, она ничего увидеть не сумела. Вдруг ком подкатил к горлу, вызванный мыслью, осенившей Викторию: за роялем сидит Сириус. И чертов с два, какой смысл отрицать очевидное — он пел так, что слова брали за душу, проникая в самое сердце. Может, он изливал свою боль в пении, а может, Вики слишком много на себя взяла, решив, что песня относится к ней, к их с Сириусом прошлому. Забыв о бокале вина, она глядела на него, не отрываясь, ощущая, как исступлённо сердце бьёт по рёбрам.       — Не покидай меня, я больше не буду плакать, я не буду больше говорить. Я спрячусь там, чтоб смотреть, как ты танцуешь и улыбаешься.       Никаких разговор, перешёптываний или ударов бокалов о бокалы слышны не были. Посетители вместе с Викторией оказались загипнотизированы голосом Сириуса, льющимся чистым ручьём, омывающим камни, словно те уши людей, пришедшие в бар ради него.       «Мальчишка вернулся, а вместе с ним живая музыка. Друзья, не упустите возможность насладиться волшебным голосом звёздочки — Сириуса!»       — Слушать, как ты поёшь и потом смеёшься. Позволь мне стать тенью твоей тени. Тенью твоей руки. Тенью твоей собаки. Не покидай меня. — Не открывая глаз, Блэк целиком и полностью отдавался музыке, не думая о посетителях, жадно на него глазеющих. — Не покидай меня…       Бар взорвался бешеными аплодисментами, свистом и криком требуя продолжения. Многие пришли сюда, в частности, из-за Блэка, сравнимого разве что с греческим богом Аполлоном, как когда-то сказал Цефей по возвращении кузена из Румынии. Взглядом отыскав Викторию, будто зная о её присутствии, Бродяга замер. Его губы дрогнули в улыбке. Пусть Вики была одета в тёмный свитер с широким горлом, в потёртые на коленях джинсы и в тканевые кеды, впитавшие в себя сырость улиц Парижа, но для Сириуса не было девушки прекраснее ни в баре, ни во всей Франции. Он медленно сокращал расстояние, идя к жене, наблюдавшей за ним из-под опущенных ресниц. Обыватели бара хлопали его по плечам, осыпали комплиментами, предлагая составить компанию за их столиком. Вики кокетливо зачесала прядь волос за ухо, сама не понимая, с чего вдруг она начала флиртовать с Блэком.       «Чертово вино! Определённо, всё из-за него!»       — Je t'aime, mon beau garçon!       Низкорослый мужчина, загородивший собой проход между столиков, сгрёб Сириуса в охапку, крепко обняв. Блэк рассмеялся, ответив на объятия пузатого мужичка, старше его как минимум лет на сорок, а то и больше.       — Брось, Пол, я сделал это лишь по твоей просьбе! — По-преженму улыбаясь, парень взглянул на Викторию, не пытающуюся отвести от него взгляда. — Наслаждайся, пока я тут.       — Буду! Буду, мой мальчик! — активно жестикулируя, мужчина по имени Пол расхваливал Сириуса громко, чтобы каждый клиент знал о звёздочке сегодняшнего вечера. — А как ты пел? Как ты пел! Клянусь, я в жизни ничего лучше не слыхал! Мой мальчик, сегодня выпивка за мой счёт!       Поговорив минуту, другую, Блэк откланялся, наконец дойдя до Виктории, тут же переключившей внимание на бокал вина. Кашлянув в кулак, дабы привлечь внимание жёнушки, Сириус обратился к бармену, заказ виски.       — Не налегай на вино, Виктория, — он аккуратно забрал бокал из руки жены. — Сама знаешь, какой ты становишься после пары глотков.       Ошеломленно уставившись на мужа, у Вики не сразу нашлось, что сказать.       — Ты что, меня поучать вздумал?       Сириус шире улыбнулся, сделав пару глотков из стакана. Вики и вправду не переносила алкоголь, вернее у неё развязывался язык и заплетались ноги, из-за чего не раз случались мини казусы, — как их называл Сириус, страхуя девушку. В позапрошлом году ей вздумалось искупаться в фонтане, когда Питер снова споил подругу, ещё год назад она вместе с Джеймсом намеревались прыгнуть с обрыва, чтобы проверить, а смогут ли они взлететь. Слава Мерлину, того и другого удалось избежать благодаря вмешательству Лили и Сириуса.       — Всего-навсего забочусь о тебе, любовь моя.       От услышанных слова Викторию бросило в жар. Коленки мелко задрожали, а руки, словно непослушные, заходили ходуном, точно у пьяной. Калейдоскоп мыслей, путающихся в мозгу, пронзил разум, буквально лишив её твёрдой почвы под ногами. И она непременно бы упала, не окажись Сириуса рядом. Слишком близко. Его дыхание с привкусом виски осело на её приоткрытые губы. Он держал её за талию, с каждой секундой привлекая ближе к груди. Наплевав на собственные предубеждения, Вики позволила себе хоть на одно крохотное мгновение проявить слабость.       Ей хотелось тепла, объятий и поцелуев, которых не мог дать Марс. Хотелось забыться, отдаться эмоциям и не думать о последствиях завтрашнего дня. Викторию влекло к Сириусу, как бы она не отрицала обратного. Её кожа горела от его прикосновения, мысли путались так, словно она снова сдаёт ЖАБА, ломая голову над ответом в экзаменационном листе. Как бы странно это не звучало, но ей нравилось, что Сириус остаётся самим собой, не пытаясь показаться в её глазах лучше, чем он есть на самом деле.       Она до ужаса боялась сблизиться с ним, только бы вновь не оказаться заложницей прошлого, но не заметила их переплетённых пальцев. Голова кружилась, но дело было явно не в вине.       — Я же говорил, — невзначай бросил Блэк, закурив, — тебе нельзя пить.       Вики не спорила, хоть и любила это дело. Она без спросу позаимствовала сигарету мужа, совершив несколько затяжек, и вернула, нарочито медленно проведя большим пальцем по его нижней губе.       — Не могу смотреть на виски на твоих губах, — в своё оправдание промолвила она, пожав плечами. — Меня то нервирует.       Сириус ухмыльнулся.       — Правда? А я думал: дело во мне, и ты не смогла удержаться.       Рассмеявшись, будто смешнее шутки Вики в своей жизни не слышала, она похлопала по его груди.       — Я не настолько пьяна.       — Так может, мне заказать тебе ещё вина? — важно расправив плечи, Бродяга выдохнул сигаретный дым в лицо жены.       — Хочешь напоить меня, а потом воспользоваться? Низко, Блэк, чертовски низко, даже для тебя, — она взглядом указала на его левое предплечье, и в глазах её не было ни капли осуждения.       — Я бы так не поступил, Ви, — пропел Сириус, оставив поцелуй на ладони Виктории. — И никому бы не позволил.       Она знала, что он не лжёт. Чувствовала нутром, отчего сделалось дурно. Виктория не помнила его головой, но тело подсказывало, дурацкие чувства, описание которым она не придумала по сей день, кричали о незыблемом доверии к мужу. Она могла ему верить.       — Я не знала, что ты так хорошо поёшь, — наблюдая за тем, как Сириус обцеловывает её ладони, Вики не думала сопротивляться. Ей нравились его прикосновения. — Мне понравилось, — добавила она тише.       — Ты знала, — с горечью в голосе прошептал Блэк. — Просто забыла. Знаешь, в детстве я с Реджи часто навещал Альфарда, предпочитая лето проводить с ним. Он нам ни в чём не отказывал и не учил тому, что следует знать наследникам великого рода, — с губ слетел смешок, потонувший в новом поцелуе. — Его приятель держит этот бар, его зовут Пол.       — Я слышала, — Вики болтала ногой, сидя на высоком табурете, изредка задевая колено Сириуса своим.       — Мальчиками мы с Реджи часто здесь тусовались, пока Альфард решал тогдашние дела, заключая сделки с магами. Поначалу я играл от скуки и не замечал, как вокруг собирается народ. Конечно, кто бы не восхищался одетым с иголочки мальчиком, лет в семь игравшим покруче многих пианистов. Пол был в восторге. Когда-то он был пианистом, профессионалом своего дела, но к сорока годам оглох и с тех пор не слышит, зато умеет читать по губам. Моя игра ему полюбилась, хотя мне кажется, что играл я посредственно. В искусстве важно отдавать всего себя без остатка, а мне даётся это сложно. Трудно сконцентрироваться на чём-то одном, ты ведь меня понимаешь, верно?       Ведьма запоздало кивнула. Разумеется, она понимала, о чём толкует Блэк. Сколько Вики себя помнила, она вечно уделяла время незначительным вещам, забывая о главном, как, например, вместо того, чтобы готовится к СОВ, она точила карандаши, мало ли что может случиться с одним или с запасным. Глупо, конечно, но в Хогвартсе она своё время не могла организовать правильно, из-за чего часто случались пересдачи тех предметов, о которых Вики забывала.       — Я знала об этом в прошлом? О твоей истории из детства? — Она изнутри закусила щеку.       — Нет, — Сириус приглушённо рассмеялся, не желая привлекать к ним лишнее внимание. Ему не хотелось делить Викторию с кем-то, когда впервые выдалась возможность остаться с ней наедине и сблизиться. — Случая не представилось ранее, чтобы поделиться.       Виктория крепко задумалась. Она столько месяцев бежала от того, что происходит прямо под её носом, — она чувствовала себя не полноценной из-за потери воспоминаний, принадлежащих не только ей, но и Сириусу, глядевшего на неё влюблённо. Она обижала его незаслуженно, пыталась оттолкнуть, однако каждый раз он протягивал ей руку помощи, ни разу не припомнив обид, нанесённых ею. Очевидно, что Виктория не хотела возвращаться к прошлым отношения с Сириусом, считая, что ссора с отцом, разрыв мародёров, проблемы с семьёй и Фредериком в частности, — произошли по его вине. Если верить записям дневника, то именно Бродяга в прошлом отговаривал её впитать магию звезды, в кою родители заключали часть её силы сразу после рождени; из-за Сириуса её поведение на пятом курсе было нестабильным, потому что он устроил эмоциональные качели, вместо того, чтобы поговорить; Сириус отнял воспоминания её отца, убив часть доверия; Сириус стал пожирателем, из-за чего Римус, её лучший друг, отвернулся от неё, навсегда покинув Лондон. С её стороны было эгоистично перекидывать все горести на Блэка, но в тот момент, когда Вики задыхалась от боли, роняя слёзы втайне ото всех в подушку, это решение казалось ей истинно верным.       Как назло, Сириус Блэк оказался лучше, чем она о нём думала.       — Покажи мне, — уверенно заявила Виктория, осознав, что глупо бегать от прошлого. Её прошлого. — Покажи мне то, чего я не помню.       Сириус замер, боясь пошевелиться. Просьба Вики, скорее больше похожая на приказ, повергла его в шок. Так долго он пытался до неё достучаться, а тут она сама просит увидеть то, что забыла. Не сумев сдержать счастливой улыбки, Бродяга вскочил на ноги, протянув руку жене.       — Пойдём со мной…       Он стоял, готовый в любой момент сорваться с места и за руку с Викторией скрыться в ночи Парижа. Она медлила, сомневаясь в том, правильно ли она поступает. Не хотелось давать глупых надежд Сириусу, но и не попробовать она не могла. Да, большинство воспоминаний описаны в дневнике, но представить их Вики не могла во многом из-за Бродяги, коего она не помнила подростком. Будто его никогда не было в её жизни.       — Ты веришь мне?       — Да, — несколько неуверенно прошептала Вики, коснувшись ладони Блэка. — Кажется, верю.       Он бегом покинул бар, не отпуская ладони жены из своей, но перед этим украл со стола клиента недопитую бутылку вина. Пол сказал, что выпивка за его счёт, так что фактически никакого воровства. Они выбежали на улицу в дождь, заливисто смеясь. Сириус набросил на плечи Виктории свой пиджак, опасаясь за её здоровье.       Влажные волосы прилипли к бледным щекам. Сириус подступил плотнее, ощутив неровное дыхание улыбающейся Виктории на своей шее.       — Предлагаю трансгрессировать, — сделав пару глотков с горла, Сириус передал бутылку жене, и она тут же повторила его действия. — Достаточно, не хватало, чтобы ты решила забраться на Эйфелеву башню.       Виктория громче рассмеялась, пнув Блэка в плечо, не разорвавшего объятий. Его ладони лежали на её талии, и казалось, в этот момент не было ничего правильнее в мире, чем они вдвоём, смеющиеся под дождём. Сегодняшним днём вместе с Сириусом она улыбалась и смеялась больше, чем за весь год.       — Ты дурак!       Держась за руки, они трансгрессировали к Триумфальной арке. Блэк, не желаю отпускать жену, столь улыбчивую и весёлую, прильнул к ней, носом коснувшись шеи. Вики вздрогнула, не ожидав столь смелого порыва чувств, но, тем не менее, сопротивляться не стала. Ей были приятны его объятия, как и его общество. Виктория не строила планов, не заглядывала в будущее, она жила здесь и сейчас, не представляя, как сегодняшняя ночь может сказаться на их с Блэком отношениях. Тоже самое и Сириус, не строил планов, зная, какой порой непредсказуемой, переменчивой, как погода в Лондоне, бывает Вики.       — Закрой глаза, расслабься.       — Ты что, поцелуешь меня? — со смешком протянула девушка, послушно выполнив указания. — Я против.       Сириус чуть отстранился лишь для того, чтобы взглянуть на неё. В свете фонарей он разглядел её улыбку, несравнимую ни с одним богатством мира. И Моргана всемогущая, он бы душу отдал, не раздумывая, будь возможность коснуться её губ своими.       Манящая, чертовски далёкая.       Ощутив поток мыслей, ей не принадлежащих, Вики затаила дыхание. Секунда, другая, и вот она летит вниз, отчаянно пытаясь зацепиться за пёстрые картинки, являющиеся для неё незнакомыми. Веки девушки дрогнули. Она видела происходящее глазами Сириуса: гостиная Гриффиндора; гора пергаментов; кружка с чаем; девушка с чёрными косами, склонившаяся над книгами. Вики издала протяжный стон, не сразу узнав себя из чужих воспоминаний.       «— Не могу! У меня ничего не получается, я бездарность!       Виктория бушевала, злясь на саму себя за то, что спохватилась об учёбе поздно, как-никак на носу СОВ. Её щёки покрыл румянец гнева, волосы чуть растрепались, но я, как бы не старался, не мог от неё оторваться. Нет ничего правильнее во всей вселенной, чем мы вдвоём.       — Глупости, caramel, тебе всего-то нужно сконцентрироваться, а не находить каждый раз отмазки. Эванс, конечно, хороша в учёбе, не спорю, но думаешь, она продолжит делиться своими конспектами в том же духе? Что-то я сомневаюсь. Давай, Сохатый давно закрыл свои долги по зельеварению и чарам, а ты всё телишься. Вот сколько кружек чая ты выпила за последние два часа? Три, пять или все семь?       Она всплеснула руками, неразборчиво прошептав ругательство, коим часто баловался Хвост, когда еда заканчивалась, а его аппетит набирал обороты. Готов голову дать на отсечение, Ви с радостью бы меня поджарила, уж больно она не любит, когда её поучают.              — Вздумал считать мои кружки? — Она так забавно нахмурилась, скрестив на груди руки, отчего я не смог сдержать глупой улыбки. Странно, мне раньше думалось, что я умею контролировать свои эмоции. — Ну-ка давай-ка бросай маяться дурью и помоги мне, наконец, с трансфигурацией, я ни черта в ней не смыслю.       — Мисс Поттер, что за брань я слышу, постыдились бы в присутствии джентельмена. — Уверен, я до трёх не досчитаю, как Виктория треснет меня книжкой по голове. — Стыд и срам, юная леди!       Ну вот, я оказался прав, почти, — Виктория действительно меня ударила, правда, ладонью и по плечу. Нет, эта девчонка меня точно сведёт с ума, а оно мне надо? Не знаю, вполне возможно. Чулочки Морганы в сеточку, почему я не могу думать о чём-то другом? Интересно, её губы такие же сладкие, как утром?       — Знаешь, что на самом деле такое стыд и позор? Это когда вы с Джеймсом притащились ночью в башню, перебудив всех, после чего с нас сняли баллы!              — Срам, Виктория, — я смеюсь, а она ещё сильнее злится. — Я сказал стыд и срам, не позор.       Мне так сильно хочется её обнять, лучше украсть парочку поцелуев, и не будь рядом Римуса, я бы так и сделал. Чёрт, как она хороша…       — Да ладно, не можешь простить нам двадцать балов? Подумаешь, Эванс заработает, она же умная.       — Дурак ты, Блэк, как есть дурак, — она вздыхает, а моё сердце ускоряет ритм. — Помоги мне, я одна не справлюсь. От дурацких законов моя голова раскалывается.       Я обнимаю её за плечи, ладонями скольжу по лопаткам. Мне всегда будет мало, сколько бы времени мы не провели вместе. Взяв книгу со стола, я пролистываю до нужной страницы, пока Виктория лежит на моей груди, обнимая меня за торс. Она пахнет яблоками. Для меня нет вкуса слаще.       Не помню, когда в последний раз мне было так хорошо… Наверное, сегодняшним утром, сразу после поцелуя в пустом классе.       — Итак, пробежимся по тому, что ты уже знаешь…»       Воспоминание, принадлежащие Сириусу, оборвалось резко, вернув Викторию в реальность. Увиденное, мягко говоря, лишило её речи. Нереальное, отдалённо знакомое, уютное… Вики хотелось больше доказательств того, что в прошлом она действительно была с Блэком, что у неё не ладились дела с трансфигурацией, что она списывала у Лили, что хлебала чай чаще, чем дышала. Искусственная картинка сегодняшнего дня, лишённая воспоминаний прошлого, распалась, словно морской песок, вытекающий сквозь пальца. Виктория могла игнорировать Сириуса, их отношения, но как она могла не думать о самой себе. О том, какой она была. Неполноценная, помнившая о своей жизни наполовину, Вики остро ощутила потребность восполнить пропуски воспоминаниями, да и какая разница, будут они принадлежать Сириусу или еще кому-то.       — Как себя чувствуешь?       Нервная обеспокоенность читалась на лице Блэка, придерживавшего Викторию за талию. Он подвел её к ближайшей лавочке, опасаясь того, что до ужаса бледная жена грохнется в обморок.       — Я хочу ещё!       За грудки чёрной рубашки схватив Блэка, Вики была готова ворваться в его сознание насильно, лишь бы удостовериться в том, что увиденное ею ложью не является.       Не ожидав, Сириус онемел от счастья. Ему хотелось стиснуть жену в объятиях, расцеловать её, а уж затем показать желанное. Сдержавшись, будто боясь спугнуть счастье, подкравшееся незаметно со спины, Бродяга усмехнулся, с трудом удержавшись от смеха.       — Я не ясно выразилась? — девушка закатила глаза с долгим цокотом. — Ты сам хотел, чтобы я вспомнила, так лови момент, пока я не передумала.       — Хотел, — согласился парень, ближе подсев к девушке. — Я много чего хотел, тебя, например.       Языком проведя по верхней губе, Сириус во все глаза глядел на жену, не сумевшую удержать тихого стона. Возможно, этой ночью она была очарована им, правда, едва ли на четверть, но даже этого Блэку было достаточно. Хогвартс не строился за один день, а значит, он подождёт.              — Любой каприз за твой поцелуй, Ви.       Сириус понимал, что она взбунтуется и наверняка, исчезнет, растворившись в тёмной воронке трансгрессии, но разве он мог не попробовать?       Иногда риск необходим.       — Это шантаж, Блэк! — Вики закусила нижнюю губу, сдерживая улыбку. Ей нравилось его нахальство, самоуверенность и до небес завышенная самооценка. — Я на такое не подписывалась.       — Сделка!       Обнажив ряд белых ровных зубов, Бродяга подмигнул, умиляясь румянцу. Виктория сколько угодно могла отвергать его, но одно было ясно: Сириус волнует её, как бы умело она это не скрывала.       Подавшись вперёд, девушка губами коснулась щеки мужа, ощутив, как он волнуется, как вздрагивает и жмурит глаза в надежде надолго запомнить сей момент.       Мгновение. Всего крохотное мгновение.       — Что ты хочешь, чтобы я показал? — совсем хрипло прошептал Бродяга, мысленно запрещая себе касаться щеки.       Разве можно было стереть поцелуй любимой спустя полтора года разлуки? Он бы не осмелился, даже если бы на кону стояла его жизнь. Сириус слишком дорожил Викторией, её улыбками, прикосновениями, объятиями.       — Наше прошлое.       В душе забился луч надежды. Том был прав, для них ничего не потеряно, нужно только постараться, набравшись терпения. Он сможет её вернуть. Он должен её вернуть.       — Наше… — вторил он в ответ, выбирая, какое лучше показать воспоминание, хотя, по его мнению, они все были прекрасны, ведь в них была она — его жена. — Закрой глаза, Виктория, доверься мне.

***

2 сентября, 1981

      С шёлковой повязкой на глазах Рабастан вслепую пытался поймать полуголых девиц, звонко смеющихся с его неудачных попыток. Едва ли не каждую ночь наведываясь в Великую Цитадель, Лестрейндж-младший приобрел статус вип-клиента. Одной девушки для удовольствия ему было мало, потому как минимум три уединялись с ним в комнате, с пользой проводя долгие часы ночи в постели. Излишне любвеобильный, Рабастан наслаждался молодостью, не обременяя себя на долгосрочные отношения с знакомыми ему аристократками. С ночными феями, как Игорь называл девиц с низкой социальной ответственностью, Лестрейнджу было легче как в общении, так и в постели. Он не клялся им в любви, не обещал жениться и завести детей, а они в ответ не требовали от него больше, чем он мог дать. Золотые галеоны с лихвой покрывали все самые извращённые фантазии, а к утру девушки обнаруживали три галеона на каждую за приятное времяпрепровождение. Рабастан был щедрым человеком и аккуратным. Часто бывая в пьяном угаре, он контролировал по утру процесс принятия зелий тех девушек, что трудились ночью, доставляя ему удовольствие. Пусть лорд Лестрейндж мечтал о наследниках, в планы двух его сыновей, зарекшихся не связывать себя узами браками с девицами из высшего общества, — такое понятие, как семья, не входило.       — Поймай меня, голубчик, — певуче протянула миловидная на внешность девушка, прыгнув влево. — Промахнулся, дорогой!       Стройная полуголая блондинка, чьи прелести тела прикрывала шифоновая ткань, заливисто рассмеялась, увернувшись от рук Рабастана. Она шагнула вперёд на цыпочках, чтобы не создавать шум, ладонью коснувшись оголённой спины парня, молниеносно схватившего её за запястье. Он резко развернул девушку спиной к своей груди, ладонями заскользив по юному телу. С губ слетел стон, когда тонкая ткань пала к ногам.       — Афродита, я мечтал о тебе весь день, — на ухо девушке шептал Рабастан, пальцами лаская высокую, часто вздымающуюся грудь. — Хочешь меня?       Сорвав повязку с глаз, молодой мужчина обольстительно улыбнулся.       — Да, — простонала девушка, вильнув бёдрами. — Ох, Мерлин…       Протяжно застонав, несколько фальшиво, Афродита закатила глаза, задрожав в руках Рабастана. Его ладони блуждали по девичьему телу, гоняя по венам возбуждение, вскоре должное перерасти в яркий оргазм.       — Это всего лишь я, красавица, — Лестрейнджу доставляло особое удовольствие, когда девушки оставались им удовлетворённые. — Раздвинь пошире свои ноги, — надавив ладонью на поясницу девушки, он удовлетворенно ухмыльнулся, — нагнись.       Подтолкнув Афродиту в спину, Рабастан вынудил её упасть грудью на высокий стол, заваленный выпивкой и фруктами. Девушка стонала, выгибалась, пальцами стискивала скатерть под собой, не стесняясь собственных криков удовольствия, принесённых с каждым толчком, до приятной истомы содрогающих бледное стройное идеальное тело.       — Раби, не забывай о нас!       Девушка с шоколадной волной волос ёрзала на высокой постели с шёлковыми простынями, лаская грудь третьей девушки, тихо стонущей в унисон с Афродитой. Оторвав пьяный взгляд от белокурых локонов, запутавшихся в его пальцах, парень с улыбкой поглядел на ту, что позвала его по имени.       — Иди ко мне, Гера, — усилив движение бёдер, ударяющихся об покрасневшие ягодицы Афродиты, забывшейся в экстазе, Рабастан пальцами, влажным от смазки, поманил к себе девушку. — Я хочу твой поцелуй.       Послушно соскочив с кровати, Гера кошачьей походкой, медленно сокращала расстояние, подходила к Лестрейнджу, мечтая прильнуть к его груди, расцеловав миллиметры бледной кожи. Девушке, тайно влюблённой в наследника древнего французского рода, приходилось молчать о своих чувствах, потому как знала: влюблённые девочки не задерживаются в Цитадели. Увы, но ни на что другое, кроме плотских утех, Гера не была способна.       — Я вся твоя, — зачарованно прошептала девушка, со всей страстью впившись в губы Лестрейнджа. — Оставь её, я твоя.              Рабастан усмехнулся, получилось цинично. Пальцами до боли стиснув бёдра Афродиты, он думать забыл о Гере, глотающей слёзы, покуда не получил разрядку, с громким стоном излившись в лоно девушки, дрожащей на столе.       — Ты была великолепна, детка, — оставив смазанный поцелуй на вспотевшей спине Афродиты, Рабастан вновь переключил своё внимание на Геру. — Я хочу тебя и тебя, Миона, ты сегодня по особенному красива.       — Для тебя стараюсь, — без доли стеснения ответила девушка, самостоятельно избавив себя от тряпок, препятствующих настоящему наслаждению. — Иди сюда, и я исполню все твои желания, Раби.       Отпив из кубка с вином, Рабастан рассмеялся, отвесив Гере шлепок по правой ягодице. Он прошептал ей что-то на ухо, после чего она вылетела из комнаты, меньше чем через минуту вернувшись с подругой.       — Этой ночью меня на всех хватит, — с разбегу запрыгнув на кровать, Лестрейндж перевернулся на спину, закинув руки за голову. — Не стесняйтесь, мои прекрасные феи, сегодня я весь ваш.       Девушка, чьи длинные волосы были заплетены в тонкие косы, взглянула на Геру, словно спрашивая её разрешения, на что та кивнула, хоть и нехотя. Ей было больно от мысли, что приходится делить любимого с другими женщинами, ну куда больнее знать, что такой мужчина, как Рабастан Лестрейндж, никогда не станет её мужем, не ответит взаимностью на её чувства. Чудо, если к утру он вспомнит её имя.       — Афродита, красавица моя, я заскучал.       Миона дразнила Рабастана виноградом, смеясь от того, что он не мог с первого раза получить лакомство. Парень не злился по одной простой причине: ему нравились игры девушек, млеющих от него.       «А ведь говорят, мол, у рабов нет желаний», — скользнуло в голове.       — Приходи к нам почаще, — молила девушка, осыпая грудь Рабастана влажными поцелуями. — Мы тоскуем по тебе.       — Обещаю, — со стоном проговорил парень, когда Афродита, опередив Геру и другую девушку, забралось на его бёдра, ловко оседлав, будто она самая настоящая наездница. — Не смейте меня разочаровывать, барышни.              — Да, Раби, — в один голос проговорили четыре девушки, поступив к тому, ради чего они собрались.       В это время, пока Рабастан Лестрейндж воплощал в жизнь самые грязные фантазии, Беллатрикс Блэк, пришедшая вместе с ним, находилась в другом крыле помещения, попивая вино с Магдалиной Санчес. Хозяйка лучшего борделя в стране пришлась девушке по душе, и потому она была не прочь завязать с ней дружеские отношения. Дома скучно: Цисси вся в заботах о дочери; Виктория умчалась во Францию вместе с кузеном, Сириусом и двумя Пожирателями; Том находился в Румынии, — ну а Белла была вынуждена радоваться обществу Рабастана, устроившего оргию. Грех было жаловаться, ведь Лестрейндж-младший был вполне себе неплох, и дураком его Беллатрикс назвать не могла, но она бы с большим удовольствием провела вечерок-другой в компании Рудольфуса. В Лондоне оставался Регулус, вот только в Министерстве он чуть ли не ночевал, уходя из дома на заре и возвращаясь глубокой ночью. На худой конец, Белла могла бы навестить сестру, да детей она особо не жаловала, а расстраивать впечатлительную Цисси кислой моськой не хотелось.       — Не могу поверить, — с нескрываемым раздражением в голосе Магдалина пренебрежительно фыркнула. — Твой кузен само исчадие ада!       Беллатрикс пожала плечами, отчасти соглашаясь с женщиной. Азеллус не был паинькой, но с ним у неё никогда не возникало конфликтов, чего нельзя было сказать о Виктории и Нарциссе, вторая больше всех настрадалась от своей семейки. Родственники из Монако за глаза называли Цисси сквибом, насмехались над ней и её слабой магией, не способной сгодиться на простейшее заклинание. Особо острая на язык Меридиана, мать Азеллуса и Атрии, в открытую, не подбирая слов, удивлялась тому, как её племянница окончила обучение в Хогвартсе, причём с высокими баллами за экзамен. Беллатрикс, как могла, защищала сестру, отстаивая её честь в глазах родни, однако те в грош не ставили её слова, лишь смотрели снисходительно, с притворными улыбками.       — Твоя сестра не думала обратиться к лекарю? — Санчес честно пыталась подойти к вопросу более корректно. — Из своего опыта скажу, что слабая магическая сила волшебника или волшебницы, происходящего из чистокровного рода, напрямую связана с барьерами разума. Быть может, твоя сестра пережила в детстве травму, оставившую отпечаток на её психике и, как следствие, на магии?       Беллатрикс призадумалась, но вспомнить толком ничего не могла, за исключением вечных ссор с матерью по поводу и без. Мысль, будто отношение родителей могло повлиять на магические способности Нарциссы, Белла быстро отмела, решив, что раз с ней подобного не случилось, как и с Андромедой, значит, причина слабой магии Цисси кроется в чём-то другом. Вот только она не учла одну важную деталь: Нарцисса в сравнении с сёстрами была излишне мнительной, неуверенной и с заниженной самооценкой, — благодаря стараниям матери, в хвост и в гриву издевающуюся над дочкой.       — Сомневаюсь, — подытожила Беллатрикс, глянув на след от губной помады, оставленный на бокале. — Возможно, Цисси не повезло, да и, как мне кажется, глупо искать причины её, — она замолчала, подбирая верные слова, что не заденут сестру, — некомпетентности в волшебстве спустя столько лет.       Задумчиво покачав головой, то ли соглашаясь, то ли пребывая в размышлениях, Санчес добавила ложку сахара в чай, размешав его. Ложка застучала об фарфоровые стенки чашки, из-за чего Беллатрикс пришлось прикусить кончик языка, дабы не упрекнуть милейшую собеседницу в отсутствии манер. Родившись и выросши в семье привилегированного класса, Белла обучилась хорошим манерам задолго до того, как научилась держать в руке столовые приборы. И не то чтобы она изменила мнение о Магдалине за один только казус, но осадок остался, как и отвратительно-дребезжащий звук прямо над ухом, мешающий сконцетрироваться на разговоре.       — В моей семье принято говорить за столом, поэтому некоторые привычки, закрепившиеся с детства, я не замечаю. Да и проведя время здесь, — женщина взглядом обвила комнату, тепло улыбнувшись, — среди разного контингента, думать забудешь о том, правильным ли ножом ты пользуешься.       Белла спрятала лицо в бокале, решив, что пора следить за своей мимикой, раз уж по выражению её лица так легко прочесть мысли. Лгунья она отпетая, вне всяких сомнений, а что до правды, то она с губ слетала также просто, как самая сладкая ложь.       Цитадель была для Санчес домом, тем самым, который она построила лично, кровью и потом. Сколько порогов она обегала, чтобы получить разрешение на создание бара, чем изначально должна была стать Великая Цитадель, если бы Мэтью Спенсер, главный заместитель премьер-министр, дал добро. К сожалению или к счастью, затея Магдалины не суждено было сбыться, и тогда на помощь пришёл тот, о ком женщина знать не знала, вернее, не была знакома с ним лично, но была наслышана от тех, кто жил или работал в Лютном переулке. Том Реддл оказал Санчес услугу взамен на её помощь. Какое-то время она ему охотно помогала, и их отношения, сугубо деловые, можно было назвать нерушимым тандемом, не соверши Реддл непростительную оплошность, испортив отношения с Санчес. Во многом из-за запретов, наложенных мистером Спенсером, в голову Магдалины с подачи Реддла пришла гениальная идея, возведшая её к пьедесталу, пусть и не социальной лестницы. Бордель ночных фей не только закрепил положение Магдалины Санчес среди аристократов, в частности, мужского пола, но и позволил ей остаться в Лондоне назло семье. Цитадель приносила баснословные деньги, сделав свою хозяйку если не королевой, то пузатым дяденькой с мешком золотых слитков. Санчес любила дом, который построила, и любила девочек, ставших ей семьёй.       — Хочу спросить, — Белла деловито повела плечами, глянув на женщину поверх своих пальцев, сложенных пирамидкой на дубовом столе. — Какая кошка пробежала между вами с Реддлом?       — Скорее, адская гончая.       Несмотря на явное сопротивление, Беллатрикс продолжила:       — Я заметила, что когда разговор заходит о тебе, то он старается подбирать слова, зная, что его разговоры не выйдут за пределы комнаты.       Женщина хмыкнула.       — Удивительно, что до вашего Повелителя, наконец, дошло, как нужно общаться с женщинами, которые могут быть ему полезны, — не без издёвки сказала Магдалена, снова добавив ложку сахара в чай. — Одно тебе скажу: избавься ото всех слабых мест, способных тобой манипулировать, иначе пострадаешь, став марионеткой психопата.       Ярость блеснула во взгляде Блэк, разгневанной словами Санчес. Бесспорно, у Магдалины с Томом есть давняя история, явно закончившаяся плохо, да только Белла, как она сама считала, не глупая девочка, которой легко управлять, играя на больном. Самое важное, что было в её жизни — семья, ради которой Белла готова пойти на всё, не поскупившись на цене. И давая непрошенный совет, Магдалина не подозревала о том, что когда Беллатрикс Блэк клялась в верности Лорду Волан-де-Морту, принимая метку с честью, Том Реддл, ставший для неё не просто Повелителем, дал ответную клятву, на крови пообещав беречь тех, кто дорог Белле. Блэк умела смотреть в будущее, придумывая запасной план, чему её научил Орион, в некотором смысле вкладываясь в неё больше, чем в собственных сыновей.       — Без обид, но не стоит поднимать данную тему в моём присутствии.       В голосе собеседницы уловив стальные нотки, Санчес кивнула.       — Как пожелаешь.       Блэк удивило, с каким спокойствием Магдалина согласилась на её просьбу, больше похожую на приказ. Обычно, стоило попросить родителей или кузенов держать язык за зубами, как начиналась перепалка с сотнями упрёков, а тут, состоявшаяся в жизни женщина, умная, интересная и чертовски красивая, соглашается с её условием. Беллатрикс за долгое время со смерти Ориона ощутила себя значимой, той, с чьим мнением считаются.       — Почему ты так смотришь? — в глазах женщины заиграли смешинки, украсившие красивое лицо улыбкой.       — Как смотрю?       Женщина несколько застенчиво улыбнулась, опустив голову. Беллатрикс напряглась, поняв, что её эмоции опять её выдали, оказавшись красноречивее слов.       — Так, словно… — Магдалина не сумела договорить, потому что в кабинет ворвались трое мракоборцев. — Что это значит? Как вы смеете врываться?       — Спокойно, миссис Санчес, — взметнув руку, Аластор Грюм остановил поток вопросов, взглядом впившись в побледневшее лицо Беллатрикс Блэк. — У вас завелись тараканы.       Махнув головой, мужчина, возглавивший отряд мракоборцев, дал понять двум парням, тенями стоящими за его спиной, действовать. Хмурые Джеймс Поттер с Питером Петтигрю окружили Беллу, не успевшую встать с места по причине того, что Аластор с порога наложил на неё обездвиживающие чары. Не имея возможности пошевелиться, Блэк с ненавистью глядела на друзей брата, всеми фибрами души ненавидя мальчиков с алыми галстуками на шеях.       — Куда вы её ведёте? — Придерживая подол платья, Магдалина поспевала за мужчинами, ведших Беллатрикс и перед этим не забывшие лишить её волшебной палочки. — Какое право вы имеете? Это немыслимо!..       — Миссис Санчес, для вашего же блага будет лучше, если вы не станете мешать правосудию. Вы ведь умная женщина и должны понимать, что за собой влечёт связь с Пожирателем смерти, в данном случае, — Аластор бросил взгляд на Поттера, дав понять, чтобы тот не смел отвлекаться, и не упустил из виду девушку. — С Пожирательницей смерти.       — Вы, верно, шутите! Этого быть не может! — Магдалина тянула время, как могла, нагружая мужчину вопросами. — Мисс Блэк из достойной семьи, а вы мешаете её имя с грязью. Вы знаете, что случается за такие ошибки?       Грюм нахмурился. Сжав челюсти, он подступил ближе к женщине, сквозь зубы проговорив:              — Мне показалось, иль вы удумали мне угрожать, миссис Санчес? Я бы на вашем месте был обеспокоен этим заведением, — его губы скривились в усмешке на последнем слове. — Я не до конца уверен в том, что ваша деятельность является законной, как и те девицы, что работают на вас.       Воспользовавшись моментом, Джеймс Поттер кивнул другу, дабы тот отдал волшебную палочку обратно Беллатрикс. Если бы она могла, то непременно открыла бы рот от шока, ведь когда бы мракоборцы в здравом уме помогали Пожирателям — предателям магического мира, как они считали.       — Вивифика, — одними губами прошептал Поттер, ненавидя себя за то, что он предаёт свою страну, помогая предательнице. — Ударь меня.       Дважды Беллатрикс повторять не пришлось, она замахнулась со всей силы, на которую была способна. Вмазав, Джеймс от неожиданности упал на пол. Кровь, хлынувшая из разбитого носа, залила лицо, впридачу испачкав светлую мантию, кою он берег получше гриффиндорской формы. Поттер гордился статусом мракоборца, потому и относился ко всему, что связано с его работой, с уважением, порой переходящего за грань.       Питер ойкнул, не ожидав того, что кузина Сириуса окажется такой же бойкой, как он сам. Оттолкнув Петтигрю, Блэк бросилась прочь из комнаты, мечтая об одном: оказаться за пределами Цитадели. Она не была уверена до конца, что мракоборцы наложили на дом барьер, который не позволял трансгрессировать, но быть расщеплённой у неё желания не было.       — Грёбаные ублюдки! — гаркнул Грюм, поспешив поймать беглянку. — Вы упустили её!       — Да мы сами не ожидали, что она такая… — запинаясь, проверещал Петтигрю, засеменив за Аластором вниз по лестнице. — Давай, Сохатый, поднажми!       Выплёвывая кровь, Джеймс не отставал от мракоборцев, чувствуя легкое головокружение. Что ж, Беллатрикс можно было отдать должное — она быстро схватывает на лету, и удар у неё поставлен хорошо.       — Шавка пыталась трансгрессировать, я её перехватил! — торжественно объявил Альберт, сжав пальцы на предплечье женщины. — Будешь гнить в камере с дементорами, подлая предательница!              — Смотри, не захлебнись своим ядом! — огрызнулась Белла, тщетно пытаясь сохранить достоинство.       Она не сумела сбежать. Не вышло. Не успела.       — Это угроза? Как ты смеешь, тварь, угрожать мне?! — он зашёлся в крике, краснея от злости. — Ты знаешь, что я с тобой сделаю? Да я тебя на кусочки…       — Достаточно, — отрезал Питер, сам себе удивившись, и наложил на Донта силенцио, которым овладеть в совершенстве ему помог Северус. — Следи за языком, когда с женщиной разговариваешь.       Альберт от негодования всплеснул руками, толкнув Беллатрикс, отчего та упала из-за связанных магическими путами, подавляющими магию, запястий. Грюм, рассерженный фривольным поведением мракоборца, но ещё больше разочарованный Поттером и Петтигрю, порочащими честь Министерства магии, отвесил Донту смачную пощёчину и рывком поднял Беллатрикс на ноги, в спешке покинув бордель.       Джеймс надолго запомнит взгляд, полный безграничного разочарования, коим его наградил Аластор, на которого он равнялся.       Питер хлопнул друга по плечу в знак поддержки, искренне расстроившись от того, что их затея провалилась с треском.       — Отпустите! Вы не смеете! — верещал полуголый Лестрейндж, перед тем, как один из мракоборцев, взашей вытащивший его из комнаты, не заткнул его. — Я тебя запомнил, — прошептал парень, согнувшись пополам от боли, — ты за это заплатишь.       — Иди, — деревянным голосом проговорил грузный мужчина, ударивший Рабастана под дых. — Урод.       Отряд мракоборцев покинул Великую Цитадель, выйдя в ночь, поглотившую их белоснежные мантии. Перед тем, как дымка трансгрессии заволокла взор Блэк, она успела поймать взгляд Магдалины, давшей понять, что сообщение Реддлу она отправит, чего бы ей это не стоило.       — Вот и доигрались, — невесело протянул Джеймс Поттер, поглядев на кузину лучшего друга. — Хоть бы всё обошлось.       Ночное небо осветила светлая вспышка, свидетельствующая об уходе мракоборцев. Магдалина со всех ног бросилась обратно в дом, не нарочно растолкав девушек, собравшихся в холле. За считанные секунды добравшись до своего кабинета, она набросала пару строк на пергаменте, кинув его в огонь, пламя переменилось изумрудным оттенком. Письмо до адресата было отправлено, осталось уповать на его могущество.       Женщина выпрямилась, задышав ровнее. Опустившись в кресло, на котором буквально пять минут назад она сидела, общаясь с Беллатрикс. На её колени запрыгнула черная кошка, мордочкой бьющаяся о ладони хозяйки.       — Мы узнаем, кто нас предал, Райо, — ладонью коснувшись мягкой шерсти, женщина откинулась на спинку кресла, устало прикрыв веки. — Обязательно узнаем, какие на самом деле завелись тараканы.       Санчес не переживала о том, что о визитах Пожирателей в Цитадель дойдёт до Министерства, и на то была веская причина: многие государственные служащие, устающие от бремени супружеской жизни, приходяли в Великую Цитадель в поисках экстрима, ласки или обыкновенного тепла, кое способно подарить женское тело, и, конечно же, испив особого вина из кубков у них развязываются языки, выдавая самые страшные секреты, — и о многом, если не обо всём, Магдалине Санчес было известно.       Иногда правда хуже топора.

***

7 сентября, 1981       Прошло около трёх дней с момента, как мракоборцы нагрянули в бордель по наводке анонима, обезоружив и схватив двух Пожирателей смерти. Аластор Грюм, как и обещал, не оставил провинность Петтигрю и Поттера без внимания, устроив им самый настоящий допрос в своём кабинете. У Питера до сих пор звенело в ушах, да и половину бранных слов, коими Грюм обласкал двух мракоборцев, он в жизни не слыхал. Руководитель мракоборческого отдела был в бешенстве, и даже то, что обоих предателей удалось взять, не меняло суть того, что Джеймс и Питер провинились, поддавшись эмоциям. Позже Аластор остыл, однако он не мог позволить им остаться на должности, заявив, что никакие связи и деньги не помогут задержаться им в Министерстве.       «Мало того, что предатели нападают на мирных жителей, объединившись с ночными тварями, так ещё переманили на свою сторону моих людей!»       Зная о том, как для друга важна карьера, Питер взял всю вину на себя, не боясь последствий. Он заявил о том, что намеренно отдал Беллатрикс Блэк волшебную палочку, став жертвой тёплых чувств к другу, чья кузина оказалась Пожирательницей смерти, а наличие метки на её левом предплечье подтвердило её статус. Поттер был готов возразить и послать ко всем чертям Аластора вместе с Минчумом, да только Хвост незаметно для друга наложил на него заклинание немоты. Без разбирательств Питера лишили статуса мракоборца, на глазах у всего отряда сняв с него светлую мантию. Покидая Министерство магии без стыда и сожаления, Питер видел не только скорбные лица товарищей, успевших к нему привязаться, но и нахальную ухмылку Альберта Донта, радующемуся уходу одного из мародёров, которых он с Хогвартса ненавидел и презирал. Узнав о случившимся, Северус несколько часов хранил молчание, меря шагами комнату, а затем взорвался, уверяя самого себя и Питера, что Грюм не имел права так обойтись с ним, на что Петтигрю лишь улыбнулся, сказав, что на самом деле он никогда не хотел быть мракоборцом и уж точно не работать в Министерстве, выполняя чужие приказы.       «Я решился пойти на это из-за друзей, потому что боялся их потерять. Они важны для меня, Северус. Я очень их люблю. Люблю Сириуса, принимаю и понимаю его. Люблю Вики, Лили и Кэтрин, конечно же, какую бы гадость они не натворили. Я всегда буду на их стороне. Люблю Джеймса и не жалею о своём поступке. Люблю Римуса… И, плевать, что он уже не любит нас… Они мои друзья, моя семья».       Северус не был согласен с Питером, тем не менее, он уважал его мнение, уважал и его решение, вновь доказавшее его верность друзьям. В школе Снейп завидовал мародёрам и Лили с Викторией, а сейчас он был их частью. Он был их другом.       — Голоден?       Вопрос Северуса, склонившегося над бумагами за кухонным столом, остался без ответа. Он сглотнул, поднявшись на деревянных ногах со стула, тут же скрипнувшего. Каждый день боясь потерять Петтигрю, Снейп варил зелья в два раза усерднее, стараясь не оставлять того ни на мгновение одного, поэтому, когда Северус находился в Министерстве, Питер пропадал в доме Поттеров, являясь нянькой Гарри, называющего того по имени. И всё-таки Снейп понимал, что в один из дней, счастливый или плохой, ему придётся проститься с Петтигрю, если лекарство не найдётся. Если чуда не произойдёт и клетки мозга Питера погибнут, оставив лишь блеклую тень когда-то счастливого до ужаса громкого и верного человека. Верного своим друзьям, убеждениям. Снейп не был готов прощаться; он не был готов вернуться домой и обнаружить хладное тело того, кого обнимал ночью; не был готов произносить речь на похоронах; не был готов видеть, как закрытый гроб опускают в землю. И вот сейчас, не получив отклика, он испугался: «А вдруг он не дышит?»       Половицы под ногами парня неприятно скрипели, действуя на расшатанные нервы. Северус задержал дыхание, пытаясь уловить хоть какой-нибудь звук, издаваемый Питером, неподвижно лежавшим на диване в гостиной. Его грудная клетка не вздымалась. Подойдя поближе к дивану, Снейп осторожно опустился на колени, достав из кармана брюк осколок зеркала, доставшийся ему от Джеймса. Он поднёс его ко рту Питера, молясь, чтобы тот был жив. Если бы он только мог, то заключил бы договор с самой смертью или лично отгонял бы её, не давая забрать жизнь, познавшую так мало, ничего не успевшую. Зеркало вспотело от дыхания спавшего Питера. Северус отпустил руку, осколок показался ему бетонной плитой, едва его не похоронившей. Боясь потревожить сон Питера, он поднялся на ноги, спрятал зеркало в карман и вернулся в кухню, подлив кипяток из чайника в кружку с кофе. Снейп никогда не был тревожным, скорее замкнутым и неразговорчивым, да только сейчас он сам на себя не был похож из-за вечных переживаний. И как вишенка на торте, Цинна продолжал наседать, требуя свои деньги. Больше года назад, когда Люпин предал огласке статус Сириуса перед друзьями и Флимонтом Поттером, Питер сорвался, нажравшись товара Цинны, который должен был передать некому Аглаю. С того дня он задолжал не только деньги за чёрный ящик, но и пени, капающие каждый день за неустойку.       У Петтигрю имелось неплохое состояние в банке, оставленное матерью, но даже оно в половину не покрыло его долг. У Северуса так и вовсе не было гроша в кармане, а ставить друзей в известность о своих проблемах Питер готов не был. Сразу после того, как он лишился работы в Министерстве, с ним на связь вышел Цинна. Они поговорили и сошлись на том, что Хвост будет отдавать свой долг, работая на него до тех пор, пока долг не будет возвращён вместе с задолженностью. Северусу сия идея не понравилась, но по правде, у него особо не было права голоса, — Питер всё решил сам.       Когда в входную дверь раздался стук, Питер громко всхрапнул, перевернувшись на бок. Придя домой под утро, он отсыпался после тяжёлой ночной смены у Цинны. Чертыхаясь, Северус подорвался с места, поспешив к двери. Стук повторился во второй раз настойчивее. На ходу достав волшебную палочку из заднего кармана брюк, парень снял защитное заклинание, наложенное на квартиру. Не сказать, что холупа, в которой он жил вместе с Питером, не отличалась комфортными условиями, — в гостиной пару пружин выпирали из дивана; коврик в коридоре настолько пыльный, что ни одно очищающее заклинание его не спасёт, а выкидывать его не смели, так как в договоре, который года три назад подписал Хвост, было чётко сказано о том, что после окончания аренды съёмное помещение должно остаться в первичном состоянии; шкафчики в кухне расшатанные и совершенно не поддающиеся починке; в ванной комнате, метр на метр, оконная рама с внешней стороны была в трещинах. И помимо этого, имелись также незначительные нюансы, на первый взгляд создающие впечатление бедности. Парни могли бы съехать в более комфортно обустроенное помещение, если бы Питер не был против. Северус, с детства росший в нищете и эмоциональной нестабильности, стремился к лучшей жизни, а вот Питер, чьё детство ни чем не отличалось, разве что полным отсутствием родителей в его жизни, привык к тому, что за спиной не было ничего, Петтигрю плыл по течению, не зацикливаясь на вещах, кои педантичному Снейпу стояли поперёк горла.       «Крыша над головой есть? Есть. Голову есть, где опустить? Есть. Еда есть? В избытке! Всё, для жизни больше ничего не нужно», — как-то сказал Хвост, когда его сожитель заикнулся о таракане в ванне.       — Почему так долго?       Северус не поверил своим глазам, увидев давнюю, довольно близкую подругу Питера в дверях. Она оттолкнула его в грудь, протиснувшись в квартиру, что было не так легко с её-то животом, вернее, беременностью. Пенелопа Эркинсон была на сносях.       — Задубеть можно в вашем подъезде, — придирчиво поглядывая на коридор, девушка наспех скинула с ног сандали, без приглашения войдя в комнату. — Пити, хватит спать, день на дворе!       Снейп, быстро вернувший себе прежнее самообладание, как можно мягче сказал нежданной гостье, чтобы та не смела будить Петтигрю, на что Пенелопа фыркнула, обругав обоих парней. Без особого удовольствия Северус заварил чашку кофе и её содержимое вылил в раковину, видите ли, потому что беременным кофеин противопоказан.       — Это что? — девушка указала на чашку, сидя за кухонным столом.       — Чай, — не глядя на неё, ответил парень, складывая многочисленные пергаменты в одну стопку.       — Ты заварил мне чай горячей водой из-под крана? — Гримаса негодования исказила лицо Пенелопы, не блещущее красотой, как показалось Северусу, особо не смотревшего на девушку. — Чайника нет?       — Нет.       Девушка призадумалась, не став притрагиваться к побитой кружке. Есть и пить ей резко перехотелось, собственно, как и находиться в чужой квартире.       — Вы бедные?       Поднявшись со стула, Эркинсон бесцеремонно сунула нос в холодильник, не обнаружив в нём того, к чему она привыкла. Жареная картошка в сковородке, не исключено, что в древней; три куриных яйца; бутылка с молоком; кусок заплесневевшего сыра. Протянув «да-а-а-а», Пенелопа хлопнула дверцей холодильника, разбудив Питера. Заспанно потерев глаза, паренёк не сразу понял, что сон как рукой сдуло и девушка, улыбающаяся ему во все зубы, реальна. Также реальна, как хмурый Северус, притаившийся в углу кухни с кружкой кофе.       — Пити!       Пенелопа бросилась ему на шею, не заботясь о том, что, не дай Мерлин, может упасть, зацепившись за беспорядок, царивший сплошь и рядом. Питер, честно говоря, ошалел от жаркого приветствия давней любовницы, когда она его горячо обняла, звонко поцеловав в губы. Он машинально коснулся её талии, которой фактически не было, притянув ближе.       — Лопи, а ты набрала немного.       Девушка громко рассмеялась, взъерошив волосы парня. Северус, внимательно наблюдавший за происходящим, покраснел от гнева, с трудом удерживаясь от того, чтобы не наставить волшебное древко на девушку, а лучше бы было и куда приятнее гнать её взашей.       — Дурачок, — пригладив шоколадные локоны, идеально лежавшие на груди, девушка шире улыбнулась. — Я беременна.       Питер удивился, но не так, чтобы сильно. Эркинсон всегда мечтала о крепкой, дружной семье, желая всю себя посвятить материнству. Её мечта виделась Хвосту несколько тривиальной на фоне карьеристки Лили, княжны Катерины и сорвиголовы Вики, но кто он такой, чтобы судить её?       — В самом деле? Кевин готов стать отцом?       Разминая шею после долгого сна, Питер не заметил, как помрачнело лицо девушки, вмиг утратившее улыбку.       Сразу после школы Пенелопа попала к Рите Скитер в качестве помощницы, — в основном её работа заключалась «принеси, убери», но девушка не жаловалась, считая, что какой-никакой опыт лучше, чем ничего. Там же она познакомилась с симпатичным пареньком по имени Кевин Ролли. Эркинсон не блистала красотой, зато умела произвести впечатление, по этой причине парень её заприметил, вскоре пригласив на свидание. По работе им нечасто приходилось пересекаться, однако каждый вечер, сразу после восьми, Кевин поджидал Пенелопу у парадной двери неприметного здания, находящегося на отшибе магического Лондона, и провожал её до дома, болтая и шутя. Их отношения слишком быстро закрутились, и буквально через три недели Эркинсон съехала от деспотичной матери, перебравшись к Ролли, сделавшего ей предложение ровно через полгода после знакомства. У пары было много общего, начиная от любви к фруктовому чаю и заканчивая чтением на ночь. Увы, но вскоре быт пожрал былую страсть. Кевин и Пенелопа постепенно охладели друг к другу, перестав стараться сохранить отношения. Свадьбы так и не случилось, а в декабре Эркинсон узнала об интересном положении.       — Никак, мы как три месяца расстались. Домой я возвращаться не стала, сам понимаешь, почему, сейчас живу у подруги, точнее жила. Она выходит замуж и попросила меня съехать, думаю, ей просто не хочется возиться с моим ребёнком, и я её понимаю. Мало того, что я сижу на её шее, так ещё плюс один скоро появится.       Питер посерьёзнел. Взяв ладони девушки в свои, отчего Северус в очередной раз подавился гневом, он заглянул ей в лицо, пытаясь оставаться дружелюбным. Питер и Пенелопа были не только любовниками в прошлом, но и друзьями. Она мало что знала о его жизни, а вот он знал о ней всё: где она родилась, какие отношения с семьёй, сколько лет платьям, залежавшимся в гардеробе.       — Тебе нужны деньги? — Хвост был готов помочь девушке, даже если сам пострадает. — Ты ведь знаешь, я всё для тебя сделаю.       — Знаю, — она кивнула, вырвав ладони и накрыв ими живот. — Поэтому я пришла к тебе, потому что больше пойти мне не к кому. Матери я не нужна, брат… Брат занят своей жизнью, а Кевин. Ну-у-у-у, он оказался карьеристом, да и пути наши не сошлись. — Она взглянул на него из-под полуопущенных ресниц, нервно закусив нижнюю губу. — Ты поможешь поставить мне нашего ребёнка на ноги, Пити?       Комнату окутала гробовая тишина. Сердце Питера забилось чаще, в горле пересохло, а мысли, вечно кружившие в мозгу, вдруг исчезли. Первым очухался Северус, выронив из рук кружку. Недопитый им кофе залил пол на кухне, распространив душистый аромат по помещению.       — Чего?! — возвысил голос Северус, чувствуя, как дрожат пальцы на руках. — Тебе кислород в мозг перестал поступать? Совсем больная, какой к чёрту ребёнок?!       — Наш с Пити ребёнок, — девушка сжалась под убийственным взглядом Снейпа. — Пока не ясно, мальчик или девочка, но я бы хотела дочку.       Глаз его дернулся, а потом ещё раз и ещё. Нервы были ни к чёрту, как и самообладание, треснувшее напополам.       — Что ты несёшь? Не может быть у вас ребёнком! Сама нагуляла и притащилась, удумала повесить ему на шею дитя другого мужика?! А ну-ка собралась и пулей вылетела из этого дома, поняла?       Пенелопа побледнела. На глаза навернулись слёзы. Она словно вернулась на десять лет назад в прошлое, когда мать била её скалкой по пальцам, полоская всеми возможными ругательствами, хороня её самооценку.       — Помолчи, Снейп, — серьёзно сказал Хвост, вернувшись в реальность. — Не разговаривай с ней так, не в моём присутствии.       Северус шумно выдохнул, промолчав. Ему многое хотелось высказать, но расстраивать Питера он не был готов. Сердце заволокла тревога, поселившаяся в груди с приходом Пенелопы, как снег упавший на голову в середине мая. Его взаимоотношения с Хвостом только-только начали налаживаться, принимая серьёзный оборот, как в дом явилась чужачка, разрушив идиллию, не оставив даже руин.       — Ты уверена, что отец ребёнка я? — Пенелопа кивнула, нервно заламывая пальцы. — Лопи, я помогу тебе с чем угодно, но ты точно уверена? Может, отец Кевин?              Петтигрю не покидала надежда. Он очень любил детей, в частности, чужих. Куда ему свои с его-то проблемами, долгами и болезнью? Что он мог дать? Что он мог успеть? Давление подскочило, вызывав жар, охвативший тело.       — Да, Пити. Помнишь Хэллоуин?       Перед глазами замелькали картинки прошлых дней: Северус срочно отлучается в Министерство, а пьяный Питер заскучал дома. Ладонями прикрыв лицо, он выдохнула со свистом. Прежде он всегда был осторожен, а тут такой прокол в виде ребёнка в животе от нелюбимой девушки. Виновато посмотрев на Северуса, Хвост кивнул, подтверждая слова Эркинсон. Снейп замотал головой, не веря. Он до последнего был уверен, что всё происходящее чей-то злой розыгрыш и заместо живота у Пенелопы под платьем подушка. Реальность лавиной обрушилась на голову бывшего слизеринца.       — Нет, нет… Нет, это невозможно!       Воздуха в лёгких сделалось катастрофически мало. Весь мир сузился, скукожился, разорвался. Счастливые воспоминания утекли сквозь пальцы, принеся боль и обиду. Питер предал его, подорвав доверие. Да, они ничего не обещали друг другу, не клялись в верности, но прежнее доверие, за которое Северус боролся — самоуничтожилось.       — Она не лжёт, — без доли радости прошелестел хриплый голос.       — Конечно, не лгу. Зачем мне это?       С минуту прожигая друг друга молчаливыми взглядами, парни будто общались без слов. Осознание подобралось со спины, вонзив нож в сердце. Предатель. Северус вылетел из квартиры, успев прихватить с собой куртку. Он не знал, куда ему податься, но оставаться с Питером и его беременной девушкой он не мог. Ни физически, ни эмоционально. Весь мир Северуса рухнул в одно мгновение, ничего не осталось.       — Я что-то не то сказала? — острожно поинтересовалась девушка, чувствуя подступившую к горлу тошноту. Должно быть, из-за волнения.       Питер покачал головой, глядя на входную дверь. Он всем сердцем желал сорваться с места, побежать за Снейпом и объясниться, к сожалению, он не мог бросить Пенелопу.       — Я стану отцом…       Голос Питера ранил Пенелопу, остро ощутившую свою вину. Будь у нее возможность справиться с навалившимися проблемами в одиночку, то она бы не думала ставить в известность Питера о своём положении, потому что знала: она для него, как женщина, ничего не значит.       — Ты не рад?       — Не знаю. — «Если Северус будет рядом, то плевать на остальное», — пронеслось в голове. — Я должен с ним поговорить.       Девушка опустила голову на плечо Питера, накрыв его ладони своими. Первое время и ей было страшно, но мысль о скором появление ребёнка грела душу, вселяя уверенность. Эркинсон надеялась стать достойной матерью.       — Понимаю.

***      

16 сентября, 1981       Опустив мочалку в горячую воду с пеной, Виктория коснулась ей кожи плеча, медленно доведя до запястья. Их встреча с Аббадоном так и не состоялась по причине занятости французского Министра магии, пообещавшего освободить пару деньков к концу недели по просьбе внучки, которую он видел от силы раза два. Рудольфус воспринял увиливание Шарль-Жермена на свой счёт, оскорбившись. Ему пришлось отложить дела семьи, касающиеся брата и отца, на неопределенный срок, чтобы от имени Тома Реддла заключить взаимно выгодный договор для обеих сторон. Франция, ныне находящаяся под управлением Аббадона Шарль-Жермена, не могла похвастаться прочными доверительными отношении с Великобританией, поэтому Реддл решил воспользоваться моментом, заполучив поддержку Европы. Гарольд Минчум, ненавидящий тех, с кем его мнение о магии и мире не сходилось, без зазрения совести перебрасывал все неудачи на Лорда Волан-де-Морта, надеясь таким образом обелить себя и подольше задержаться у власти. В чём Гарольду не было равных, так это в устроении «предателей», посмевших постигнуть на его власть. И совсем неважно, буквально месяц назад под горячую руку Министра попал Николас Уэсли — один членов Визенгамота и глава отдела тайн, посмевший выступить против Минчума, вознамерившегося сделать обучение в Хогвартсе платным, как для чистокровных волшебников, так и для магглорожденных.              К счастью, затею Министра члены совета Визенгамота, в который также входил Флимонт Поттер, не поддержали, дав категорический отказ на нововведения, затрагивающие финансовую составляющую страны. Советом было также принято решение отказаться от новых законов, отражающихся на налогах, штрафах, пенсиях и зарплатах членов магического сообщества. Скрывая плачевное состояние страны под фасадом войны, отнимающей все ресурсы, Министерство магии от лица Гарольда Минчума продолжало тонуть в долгах. Жизни мирному населению не было: работы прибавилось, зарплаты урезались. По прогнозам Визенгамота, Британия находилась в нескольких шагах от финансового краха, должный обрушиться года через полтора, если до сего не будет предпринято никаких мер. На основании многих фактов Минчума можно и нужно было убрать с должности Министерства, да только за своё место он держался обеими руками и ногами, не боясь запачкаться в чужой крови. Спустя три дня после заседания Визенгамота Николас Уэсли был найден мертвым с женой, вернувшейся дня на два раньше из поездки. Минчум никого не запугивал в открытую, однако же умел тонко намекать тем, кто намеривался пойти против него, так стало и с людьми Лорда Волан-де-Морта, оказавшимися не в том месте, не в то время. Сириус и Рудольфус, чьи близкие оказались в Азкабане, не догадывались о произошедшем, прибывая в уверенности за их безопасность.       — Виктория, — послышался приглушенный голос из комнаты. — Виктория, ты тут?       Взглянув на приоткрытую в ванну дверь, девушка откликнулась, после чего Сириус, пришедший по важному вопросу, касающийся Аббадона Шарль-Жермена, получил разрешение войти в уборную.       — …В какие игры со мной играет твой дед?.. — Замерев в дверях, Блэк было подумал, что неправильно истолковал слова жены. — Могла бы намекнуть.       Войдя внутрь, он плотно закрыл за собой дверь, дабы никакой Александр, решивший прогуляться за пару недель затворничества, не посмел ворваться в ванну, застав нагую Викторию, прелести тела которой скрывала пена. Словно водная нимфа, она околдовывала Сириуса, ничего в особенности не делая. Его ладони вспотели, в лицо ударил жар, вытеснив из головы все здравые мысли. Не будь их отношения шаткими, находящиеся на непонятном уровне, то Блэк с огромным удовольствием намылил бы жене спинку.       — Чего ты не видел? — Внимательно наблюдая за парнем, Вики пыталась понять, насколько сильно он поражён её поступком. — Уйдёшь?       Сириус дёрнул плечами, в два шага сократил расстояние и присел на бортик ванны, будто проверяя, а не испугается ли его действий Виктория. На первый взгляд казалось, что она была напряжена, загнана в угол. Как бы не так. Вики перестала чувствовать себя уязвимо, оставаясь наедине с Сириусом, гладящим на неё преданно, самозабвенно, до безумия влюблённо. Она знала: Блэк не позволит себе ничего лишнего против её воли. Возможно, впервые за время прибывания во Франции Вильма ощутила уважение к Сириусу, возникшее с того момента, когда он покинул родной дом и семью, не желая стеснять Викторию. Потихоньку к поступку Блэка прибавились слова о том, что для него нет ничего важнее безопасности жены; риск, на который он пошёл, не задумываясь, спасая её от вампиров, и многие другие факторы, сложившиеся воедино и ставшими тем, что они имели сейчас — уважение и доверие.       — Нет, — глухо прошептал Бродяга, — предпочту посмотреть, как ты нежишься в горячей воде.       Вики недоуменно вскинула брови, поглядев на мужа с прищуром, как вдруг её осенило, должно быть, Сириусу известно всё о её привычках и вкусах. «Никакой интриги», — подумалось девушке, не догадывающейся о том, что для своего мужа она оставалась закрытой книгой за семью печатями, сколько бы времени они не провели вместе.              — Что с твоей стажировкой? — осторожно заведя разговор о том, зачем на самом деле Вики прибыла во Францию, Сириус боялся услышать ответ на следующий вопрос: — Останешься тут?       Около трёх недель Виктория с утра до вечера находилась в мракоборческом отделе, где заведовал Викториан Гранье-Пажес, возвысившийся в должности за пару лет. Именно под его ответственностью находились: Виктория Блэк, Люсиль Фишер, Теодор Пьюси, а также пару человек из Италии, Шотландии и Германии. Вместе с другими стажирующимися Вики изучала технику боя не только при помощи волшебных палочек, но и без них; боевые заклинания; теорию, которой уделялось половина времени от полного курса в четыре недели. Во время перерывов на обед Викториан беседовал с Викторией в основном о младшем брате, узнавая, как складывается у того жизнь и всем ли он доволен. Блэк была кратка в ответах, на став посвящать Гранье-Пажеса в бурную личную жизнь Дамиана, появляющегося в светской хронике чаще, чем в Министерстве. Одно было ясно из разговоров: Викториан тоскует по младшему брату, волнуясь о его жизни и здоровье.       — Пока что не решила. Здесь, конечно, хорошо и возможностей больше, но не знаю, что должно произойти, чтобы я решила променять Лондон на Париж, — Вики опустила голову, искоса поглядев на мужа. — Или оставить семью с друзьями.       Сириус опустил плечи, забыв о напряжении, охватившем его, как только он зашёл в ванну. Понимая, что тот его не отпустит от себя, да и мать будет против его уезда, Бродяга всей душой надеялся, что Виктория не пожелает оставаться в Париже. Благо всемогущему Мерлину и Моргане, надежда Сириуса оправдалась.       — Я твоя семья или друг?       Приоткрыв рот, Вики не сразу нашла, что ответить. Она старалась не загонять себя в рамки, как и пообещала Регулусу не сторониться его брата, делая выводы раньше, чем тот успеет открыть рот.       — Правда хочешь поговорить об этом сейчас? — Виктория хихикнула, ладонью прикрыв рот. — Мне вот интересно, у тебя волшебная выдержка или тебя не смущает, в каком виде я нахожусь перед тобой?       С губ Сириуса слетел хриплый смешок.       — Поверь, я сдерживаюсь, как могу.       Взор заволокла пелена возбуждения, сделавшаяся раза в два сильнее, когда, закусив нижнюю губу, Виктория кончиком указательного пальца провела по его колену. Влага впиталась в ткань тёмных джинсов. У Блэка перехватило дыхание. Он мог поклясться, ещё секунда и он взорвётся.       — Почему-то мне кажется, что ты лжёшь.       — Никогда.       Он не злился, понимая, что любимая жена не помнит ни его характера, ни привычек, ничего того, что делало Сириуса её мужем. Поначалу он и впрямь был раздражительным, не понимая, почему магия так жестока. Блэк бушевал, крушил всё на своём пути, а порой срывался на близких, в частности, на младшем брате, какое время, находясь в квартире, купленной для него и Виктории, Сириус пил, не просыхая, и тогда делами семьи занималась Вальбурга Блэк. Затем появилось желание, граничащее с безумием и одержимостью, — исправить то, что натворил Арктурус. Сотни попыток не увенчались успехом, но вот сейчас, Сириус находился наедине с Викторией, мечтая коснуться её губ своими. Не удержавшись, проклиная себя, Бродяга склонился над шеей жены, припав губами к её плечу. Кружа по влажной коже, он не мог открыть глаз и обнаружить гнева на прекрасном лице Виктории.       — Разве я давала повод? — пальцами вцепившись в бортик ванны, девушка подавила вздох, прикрыв веки. Её ресницы затрепыхали.       — Не смог устоять, — хрипло прошептал Сириус, голос которого почти что свёл девушку с ума. — Ты так красива, caramel.       Запрокинув голову, не сопротивляясь, Виктория задержала дыхание, только бы не выдать нахлынувшего возбуждения, спровоцированного ласками Сириуса, чьи пальцы переместились на шею Вики, чуть не задохнувшейся от обжигающих прикосновений. Дыхание Блэка сбилось, рывками оседая на бледную кожу девушки, скрытую пеной. Дрожа, она не сдержала первого стона, когда поцелуй осел на её ключицы, а правая рука Блэка утонула во влажных волосах. В голове не было ни единой чёткой мысли, лишь фразы здравого рассудка, призывающего остановиться, — несвязные обрывки меркли на фоне жарких прикосновений Сириуса, сходящего с ума так же, как и Виктория, позабывшая о том, какие гадости она позволяла себе в его сторону.       — Почему, caramel? — Она смотрела на него осоловевшими глазами, утопая в серебристых омутах, похотливых, пьяных, вожделеющих её.       — Потому что твои глаза, как солёная карамель, — Блэк глядел на неё, как не в своём уме, силясь понять, осталось ли хоть толика благоразумия. — Я люблю солёную карамель. Мне нравится ассоциировать любимые вещи с тобой, Виктория.       Она знала, чувствовала кожей, сейчас речь не о карамели.       Он отстранился от неё, тут же встретившись с непонимающим, раздражённым взглядом от того, что приятная пытка закончилась. Тушь, не до конца смывшаяся с ресниц, отпечаталась на нижнем веке, визуально сделав глаза девушки раза в два больше. Сириус костяшками пальцев провел по щеке Виктории, не чувствуя и не видя сопротивления. Он не мог прочесть её мысли, не мог понять, какие эмоции она испытывает, но точно знал: ей нравится происходящее.       — Поцелуй меня, Сириус, — её голос охрип до шёпота, сделавшись непохожим на привычный.       Его губы были не менее пылающими, чем её кожа, обжигающая его ладонь, замерившую на затылке. Виктория заёрзала, нетерпеливо сведя ноги вместе. От осознания того, что руки Блэка касаются её кожи, вызывало трепетный страх и лёгкую истому внизу живота. Не горячая вода грела Вики, а присутствие Сириуса, окинувшего груди жены, виднеющиеся под водой, жарким взглядом. Пена окончательно растворилась.       — Чтобы потом ты меня возненавидела?       Она привстала, веселясь от того, что Блэк, желающий её всем своим естеством, пытался не сводить взгляда с её лица. Капли воды стекали от шее к бёдрам, ненадолго задерживаясь на груди. Ладонью проведя по челюсти мужа, Вики приблизилась, прошептав ему в губы:       — Этого не произойдёт…       В то же мгновение его губы со всей страстью обрушились на неё, сорвав новый стон, оказавшийся приятнее любой мелодии, кою Сириус только знал. Вики притянула его ближе, пальцами зарывшись в тёмные волосы. Он целовал её со всей жадностью, словно боясь того, что времени всего мира им не хватит, словно каждое движение их тел — последнее. Желая ощутить жар его кожи, Виктория сорвала пуговицы с рубашки Блэка, да так, что ни одно заклинание не смогло бы спасти чёрную ткань, ставшую не больше, чем тряпкой. Страсть искрилась в воздухе невидимыми искрами. Блэк мягко заскользил ладонями по рёбрам жены, задержавшись на боках. Вики плотнее приблизилась, хотя казалось, между ними не осталось лишних сантиметров.       — Они красивые, — говоря о татуировках, коими была исписана грудь Блэка, Виктория целовала его шею, оставляя ряд алеющих пятен на бледной коже.       — Ты красивее, любовь моя, — Сириус мазнул ладонью по девичьей груди, перестав сдерживаться, стискивая её, лаская, наслаждаясь видом тёмных сосков, затвердевших от его прикосновений. — Что это значит для тебя?       Она прильнула к его губам, целуя упоительно, грубо, будто только об этом и мечтала.       — Не знаю, — честно призналась Виктория, — я…       Дверь едва не слетела с петель, когда в ванну ворвался Рудольфус Лестрейндж, обезумевший от гнева. Виктория растерялась, в отличие от Блэка, молниеносно закрывшего её собой. Он намеревался обругать Лестрейнджа, как тот, пытаясь отдышаться от бега, опирался о стену, не глядя на Блэков, держащихся за руки. Вики рассмеялась от того, в какую ситуацию они попали, не заметив похоронного настроение Пожирателя, мир которого разрушился, как только сова принесла скорбную весть.       — Он в опасности, — горло болело, как будто бы Рудольфус глотал разбитое стекло. — Мой брат и Белла в опасности, пора возвращаться. — Кинув взгляд на пару, точно впервые их увидев, мужчина отвернулся. — Ты нужен нам, Блэк.       Лестрейндж покинул уборную, дав понять, что присутствие Сириуса необходимо. Поджав губы, парень наклонился, взяв с пуфика полотенце.       — О чём это он? — вцепившись в запястье мужа, Вики нахмурилась, поняв, что ситуация серьёзная и отлагательств не требует. — Скажи мне.       — Я сам не знаю, Ви. — Накинув полотенце на плечи жены, Сириус в спешке направился к двери. — Оденься, ты так не пойдёшь.       — Ты не можешь мне приказывать.       Сириус резко обернулся, сверкнув глазами, отчего Викторию бросило в дрожь. Он поменялся в лице за одно мгновение, из пылкого любовника превратившись в властного и беспощадного Пожирателя смерти.       — Я всё ещё твой муж, Виктория! — голос парня ударился о стены ванны.       Задумчиво поведя плечом, Блэк пыталась понять, что же могло случиться, раз уж мраморная статуя — Рудольфус, потерял привычное самообладание. Наспех вытеревшись, Вики накинула первое, что нашла в чемодане, который так и не стала разбирать по приезде, а именно: простое чёрное платье выше колена. Регулус вместе с Беллатрикс полностью поменяли гардероб невестки, сделав из неё настоящую леди, о которой девчонкой Вики могла лишь мечтать. Оно и немудрено, потому как девушка часто находилась под прицелом камер, став леди Блэк. Однако, не изменяя себе, Вики обула кеды, вылетев из номера фурией. Она направилась сразу в комнату Сириуса, наверняка зная, что Игорь и Рудольфус находятся в ней.       — …Тогда что нам делать? — Каркаров возвысил голос, ударив по столу. — Мы не можем не завершить миссию.       — Я не брошу своего брата! — точно с цепи сорвавшийся, Рудольфус был до того взвинчен, что одно неверное слово и вход пойдут проклятья. — Что будет, то будет, я не останусь сидеть и ждать, когда её дед, — он указал на Викторию, застывшую в дверях, — соизволит явиться на встречу. Мой брат не будет гнить в Азкабане и точка!       Перечитав письмо во второй раз, Сириус оживился, вклинившись в разговор.       — Я тоже не намерен бросать сестру в беде, — проговорил он тоном, не терпящем неповиновения. — Что с Реддлом, он вернулся?       — Должен, — откликнулся Каркаров, закурив. — Что ты думаешь, Вики?       Взгляды обоих встретились с Викторией, не ожидавшей, что с ней начнут разговор. Сириус глядел заинтересовано, а вот Рудольфус кривил губы, не понимая, как противная девчонка посмела явиться в его комнату.       — Вы должны разделиться, втроём вы Белле с Рабастаном не поможете, но если сможете завершить то, зачем сюда приехали, то считайте, Франция на вашей стороне, — на одном дыхании выдала девушка.       Игорь обернулся, потушив окурок о пепельницу. Что и Виктория, он придерживался той же мысли, считая, что нельзя возвращаться с пустыми руками, потратив три неделю на беготню за Министром магии.       — Конкретнее, что ты предлагаешь? — Каркаров подталкивал её, своего рода обучая. Когда война охватит страну, военная тактика пригодится Виктории, и вполне возможно, что спасёт ей жизнь. — Как нам разделиться?       Вики закусила указательный палец правой руки, думая.       — Сириус и Рудольфус вернутся в Лондон, это логично, учитывая, что их родственники находятся под стражей, а мы с тобой, — Блэк глянула на Игоря, кивнувшего его в знак согласия. — Мы останемся здесь и добьёмся встречи с Аббадоном. Если он не возжелает принять нас, то наведаемся в гости. Женевьева не упустит возможности напоить внучку чаем.       Бродяга нахмурился пуще прежнего, в гневе скомкав письмо. Он был против того, чтобы Виктория оставалась одна в чужой стране, на что Игорь вышел вперёд, напомнив, что он прохлаждаться не намерен и жену друга в случае чего прикроет. Рудольфус, как ни странно, согласился с затеей Виктории, и тогда встал вопрос: что делать с метками на предплечьях, если дойдёт дело до разбирательств. Пожиратели сошлись на мнение о маскирующих чарах, а вернувшись в Лондон, Долохов придумает, что делать и чем скрыть метки. Вики возразила, припоминая слова Джеймса, перед уездом сестры сказавшего, что Грюм работает над неким средством, способным вычислять Пожирателей смерти и их сподвижников.       — Что тогда?! — нетерпеливо выпалил Рудольфус, готовый сорваться с места и отправиться спасать брата, попавшего в новую передрягу.       Вики ушла без объяснений и через пару минут вернулась со склянками. Игорь трансфигурировал чашку в котел, а тарелку в горелку, после чего девушка принялась за зелье, свойства которого были намного сильнее чар, и держались дольше. Каркаров сидел рядом с Викторией, наблюдая за ее махинациями, пока Рудольфус и Сириус готовились к немедленному отъезду. Блэк старался сохранить спокойствие, понимая, что паникой он Беллатрикс не поможет, а она девушка сильная, боевая, и как бы Министерство не пыталось её сломать, она без боя не сдастся.       — Так вот, что было в твоём чемодане, а я всё думал, зачем тебе столько вещей на пару недель, — Игорь усмехнулся, отпив из кружки кофе. — Ну, Вики, ты не перестаёшь меня удивлять.       — Я с собой ещё книги прихватила, — между прочим добавила Блэк, помешивая содержимое котла до однородной массы. — А вообще, неприлично задавать столь компрометирующие вопросы девушкам.       Каркаров рассмеялся, запрокинув голову, в ответ Виктория улыбнулась.       — Знаешь, я думал, ты с собой того паренька прихватила, братца нашего Сириуса.       Оба взглянули на Бродягу, хмурящегося от того, что Игорь находится слишком близко к Виктории, и даже касается её локтя своим. Ревнуя, Блэк для вида паковал вещи, не разбирая, его они или нет, кидал их в дорожную сумку, взглядом прожигая Игоря, вместо лица второго скоро появится чёрная дыра.       — Хватит трепать языком, займитесь делом, — голос сочился негодованием.       Игорь наклонился к уху Виктории, прошептав нараспев:       — Ревну-у-ет, как ненормальный.       Виктория промолчала, хотя улыбка по-прежнему светилась на её лице.       Минут через пятнадцать зелье было готово и разлито по склянкам. Объяснив, как им нужно пользоваться, куда наносить и как часто применять, а вдобавок решила написать подробную инструкцию, наперёд зная, что Лестрейндж и Блэк что-то да забудут.       — Расслабься, буду беречь её, как бриллиант, — подтолкнув девушку в плечо, мужчина улыбнулся. — Ну или она меня, что немудрено.       — Конечно, я, — Вики хихикнула, как первокурсница, не отрываясь от пергамента. — Ты ведь у нас собрался в бордель, а так, глядишь, и загуляешь.       — Не перегибай, Игорь, — с натугой выдохнул Сириус.       — Иди уже, ревнивец, чесслово!       Проводив Пожирателей к машине Блэка, Вики и Каркаров вернулись в номер, обнаружили в нём Александра, вернувшегося с прогулки с багетом и бутылкой вина. Вкратце объяснив, что произошло, Виктория отправилась в постель, договорившись с Алексом и Игорем с утра пораньше отправившись к Аббдону, однако наутро пришло письмо, речь в котором шла о том, что из-за занятости Аббадон Шарль-Жермен, Министр магии Франции, не сможет найти время на встречу и посему обещает в скором времени отправиться в Лондон. В письме также шла речь о том, что Аббадон выслушает посыльных Тёмного Лорда при условии, что Виктория проведёт для него экскурсию.       — Он ненавидит Лондон, — подытожил Алекс.

***

19 сентября, 1981       Первые звёзды украсили ночное небо, мерцанием освятив белоснежные сугробы. К холоду Римус привык быстро и научился его любить, хотя раньше весна была его любимым временем года. Получше завернувшись в кафтан, отделанный лисьим мехом, парень прищурился, перечитав письмо от матери, полученное сегодняшним утром. Родители, скрепя сердце, отпустили сына во взрослую жизнь, веря, что в конце концов, он одумается и вернется в родную деревушку. Время шло, а от Римуса приходили одни только письма, и то редко. Хоуп Люпин тосковала по единственному любимому сыну, окончательно ударившись в веру. Мистер Люпин не препятствовал увлечениям жены, понимая, что её боль сильна так же, как в день, когда их дочь погибла по причине слабого здоровья. В своём последнем письме Римус просил родителей не тратить время, теша себя надеждой на его возвращение, а отправиться, к примеру, в совместное путешествие, однако в ответном письме Лайель ни словом не обмолвился об отпуске, из чего Римус сделал вывод, что его совет отец пропустил мимо ушей, вернее сказать, мимо глаз. Задумчивое лицо парня овеяло морозным ветерком, слегка подбросив отросшие локоны волос, лежащие на лбу кольцами. Сложив пергамент вчетверо, Люпин сунул его в карман кафтана, поправив длинный воротник.       Заслышав тихие шаги и скрип снега под подошвой сапог, парень не стал оборачиваться, учуяв аромат снежных роз, принадлежащих Катерине. Забавно, в Хогвартсе она пахла цитрусами, на которые у Люпина была и есть страшная аллергия, а вернувшись на родной Север, она стала собой, настоящей княжной мороза с румянцем на щеках. Коснувшись плеча Римуса, Катерина дёрнула уголком губ, молча прося подать ей руку, чтобы она могла присесть рядом, что он и сделал. Она избегала его, сводя все разговоры о женитьбе на нет, затяжному, разрывающему душу, приносящему боль молчанию. Люпин быстро сообразил, что раз уж ему не добиться ответов от Катерины, то стоит отправиться к Антонину Преображенскому, но тот смолчал, рассудив, мол, если дочь не хочет говорить, то и он не станет. Раньше, учась в Хогвартсе, Римус представить себе не мог, что станет бегать за девушкой, умоляя её выйти за него замуж, потому как из-за своей волчьей проблемы он считал, что недостоин счастья. Страх навредить кому-то был силён, но в школе всё изменилось. Виктория стала первой, кто принял его, посчитав грех за дар, а затем подтянулись мародёры с Лили. С приходом Кэтрин в жизнь друзей изменилось многое, в особенности сам Римус, влюбившийся в красавицу северянку беззаветно.       — Долго ли ты будешь от меня бегать, Кэти? — нежно проговорил парень, накрыв ладони девушки своими, дабы она не замерзла. — Раз уж ты не хочешь стать моей женой, то прошу тебя, не терзай меня, не рви душу.       Губы Катерины превратились в тонкую линию после услышанных слов, болью отдавшиеся в груди. Она так и не рассказала любимому о проклятье рода Преображенских, наложенным много лет назад.       — Ты прав, — набрав грудью воздух, девушка смело взглянула в лицо вмиг помрачневшего парня. — Я давно должна была тебе признаться, объяснив, почему каждый раз отказываю тебе, но постоянно тянула время, потому что… — она запнулась и, выдержав паузу, продолжила: — Потому что боюсь тебя потерять, Римус.       На лбу Люпина залегли складки. Ему не понравились слова девушки, ведь он вообразить не мог, что должно случиться такого, чтобы он решил от неё отказаться. Ведь это невозможно. Кому, как ни Римусу, знать всё о своих чувствах.       — Этого не будет, — торжественно произнёс он, расправив плечи. — Ты никогда меня не потеряешь.              Катерина прикрыла веки, несогласно покачав головой. После Хогвартса у них однажды зашёл разговор о будущем, о семье, о детях, в котором Римус сказал, что пусть нескоро, но он хотел бы стать отцом, хотя бы вполовину хорошим, как его отец. Тогда Преображенская промолчала, запомнив слова влюбленного в неё парня, сцеловывающего её смех.       — Ошибаешься, — с горечью промолвила Кэтрин, решив, что время пришло. — Ты знаешь, насколько мой род древний…       — Знаю, — Римус кивнул, припомнив, как перебирал свитки в библиотеке князя Преображенского.       Кэтрин треснула парня по ладони, пригладив длинные локоны.       — Не перебивай меня, не то не стану говорить, понял?       Со смехом склонив голову, Римус дал понять, что более не станет перебивать девушку, чей голос он мог слушать часами, чего только стоило её пение. Для себя он также отметил, насколько у Виктории и Катерины много общего, вплоть до интонации в голосе и угроз.       — Итак, больше четырёхсот лет назад одна из древних предшественниц моего рода, Настасья Преображенская, вышла замуж за юношу, коего знала с детства и любила почти также сильно, как я… — Она взглянула в лицо Римуса, пальцами проведя по его губам. — К несчастью, её новоиспечённый муж погиб от руки предателей, пришедших в их дом в день свадьбы. Настасья была в отчаянии, и тогда, позабыв о законах магии и материи, она обратилась к низшим силам, дабы те вернули душу её мужа в тело. Так и произошло, да вот только тьма поселилась в сердце Настасьи, искоренив в ней все те светлые чувства: любовь, милосердие, доброту и сострадание. Она стала монстром, убив своего мужа жестоко, а после взялась за врагов и гостей, ставшими её заложниками. Много крови пролилось в тот день, и когда могущественная ведьма, потерявшая сына из-за кровожадности обезумевшей Настасьи, воздела руки к небу, моля о помощи. Небеса разверзлись, и выброс магии оказался слишком силен.       Римус сглотнул, лбом уперевшись в шею Катерины, обнявшую его за плечи. Он дышал тихо, стараясь не прерывать её рассказ, ведь знал, как ей тяжело от того, что касается её семьи.       — Высшие силы прокляли Настасью, наложив проклятье на неё и на весь её род. Считается, что любовь погубила её, поэтому большинство женщин моей семьи умирают сразу после того, как являют свету дитя, а реже выживают, теряя ребёнка. Моих сестёр обошло проклятье, я не знаю, по какой причине, но, как видишь, Авдотья осталась цела и невредима, а вот моя мать… — Глаза защипало от подступивших слёз. — Моя матушка умерла сразу после родов, не успев взять меня на руки, не успев попрощаться с отцом.       — Катерина, мне безумно жаль, — Римус был искренен, вот только не знал, как правильно поддержать храбрившуюся девушку.       — Как ты не понимаешь, я говорю это не от того, что мне больно! Я пытаюсь донести до тебя, что не смогу стать твоей женой, матерью твоих детей! — Оттолкнув от себя парня, девушка подскочила в запале. — Ты никогда не станешь отцом. Никогда не возьмёшь на руки своего первенца. Никогда не увидишь его шагов, не услышишь первых слов и не ощутишь его объятий. Оставшись со мной, ты будешь проклят, Римус, а я тебе такой жизни не желаю. Я люблю тебя, не знаю, насколько сильно, — она возвела глаза к чернильному небу, пытаясь сдержать слёзы в глазницах, — и потому отпускаю тебя. Ты волен делать то, что захочешь. Женись, заведи семью, уверена, у тебя всё получится, — она улыбнулась сквозь слёзы. — Без меня.       Римуса словно ледяной водой окатило. Он открыл рот, на что Кэтрин махнула рукой и отвернулась, не желая слышать слова сочувствия. Она долго вынашивала в себе мысль, что ей нужно отпустить любимого человека, предоставить ему выбор, чтобы в будущем он не жалел, что остался с ней. С неполноценной, браковонной, проклятой женщиной, — как часто говорила Авдотья за глаза мужа и падчерицы.       — Я никуда не уйду, — твёрдо и чётко произнёс Люпин и, поднявшись со скамьи, припорошенной тонким слоем снега, обнял Катерину за плечи. — Ты моё всё, княжна. Другого мне не нужно.       — Разве ты меня не слышал?       — Слышал, — он кивнул, хоть и знал, что его лица она не видит. — И скажу тебе больше, я давно знаю об этом.       — Как? — Она обернулась, встретившись с искрившимся любовью взглядом. — Кто рассказал?       — Никто, — Римус улыбнулся, дёрнув плечами. — Я прочёл об этом в вашей библиотеке ещё год назад.       Луч Луны упал на лицо Римуса, предав его коже белоснежный оттенок. Луни. Лунатик. Лунный мальчик.       — Почему молчал?       — Ждал, когда ты сама решишь рассказать, — накрыв губы девушки, Люпин попытался вложить в поцелуй всю свою любовь, переполняющую его с той самой минуты, когда он впервые увидел девочку с двумя золотыми косами за столом Когтеврана. — Мне ничего без тебя не нужно, Катерина. Я здесь только ради тебя. Ты всё для меня.       — А как же будущее, семья? — она часто дышала, обнимая парня за плечи. — Ты не должен ставить на себе крест, Римус, не ради меня.       Он рассмеялся, закружив её вокруг оси. Снежинки падали на их головы, мгновенно тая.       — Крест, ну ты загнула, Кэти. С чего ты решила, что у нас не может быть семьи? — Ладонями обняв лицо девушки, парень по-доброму рассмеялась, поцеловав её в нос. — Совсем скоро моё обучение подойдёт к концу, и если всё получится, то я стану одним из волков. Ты станешь княжной, будешь править, а я, коли позволишь, буду неизменно рядом, стану твоим верным волком. Может, мы не сможем иметь детей, но кто сказал, что нельзя удочерить или усыновить? Сама подумай, существуют сотни сирот, нуждающихся в любви, которую мы с тобой можем им дать. Я знаю, ты будешь прекрасной матерью, и каждый ребёнок станет мне родным, если ты согласишься.       Пораженная речью Римуса, Преображенская не знала, что ответить. Столько лет она была зациклена на своей неполноценности, из-за чего даже не рассматривала вариант удочерения или усыновления.       — На Севере нет сирот, только воспитанники.       — Кэти, помимо Севера существуют другие страны. — В васильковых глазах Римуса зажёгся огонёк надежды. — Скажи, окажешь ли ты честь, став моей женой? Моей единственной. Моей любимой.       Он глядел в её глаза, пытаясь сыскать ответ, раз уж молчание затянулось. Казалось, пройдёт минута-другая и Римус скончается от сердечного приступа, оставшись без ответа.       — Да, — едва уловимый шёпот коснулся его слуха.       Римус облегчённо выдохнул, оторвав невесту от земли и закружив её. Катерина радостно рассмеялась, поцеловав парня пылко, с чувством, со всей страстью.       — Моя княжна.       Они миловались, стоя на крыльце дома, через окно которого на них глядела беловолосая женщина, чуть полная, явственно недовольная происходящим. Римус Люпин, чужак, прибывший на Север, слишком быстро, по мнению Авдотьи, заполучил уважение северян, а также стал частью стаи волков, помогающих ему обуздать зверя, живущего внутри него. Катерина так и вовсе совсем скоро должна была стать княжной Ледяного Дворца по крови и праву наследования. Хуже всего и то, что Антонин Преображенский не видел в трёх дочерях, рождённых от нелюбимой женщины, соперниц для его первенца. Он любил Катерину не только по той причине, что она стала его первым ребёнком, но и потому, что была рождена от любимой Валькирии, ушедшей из жизни слишком рано.       Ревнуя, по-своему страдая, Авдотья мечтала об одном: возвести родных дочерей к пьедесталу. И если дело дойдёт до резни за власть, она на всё пойдёт.

***

28 сентября, 1981       По возвращении Виктории из Франции Регулус встретил её жаркими объятиями, между прочим заметив, что для приличия ей бы стоило причесаться. Алекса он и вовсе не заметил, зато наградил Игоря презрительным взглядом, когда тот позволил отпустить себе шутку о любовниках, коих Рудольфус застал в ванной комнате. Сначала не поверив, что Вики, так яро называющая Сириуса Пожирателем-предателем, вдруг решила отдаться сиюминутной страсти, Регулус принялся задавать ей уйму вопросов, особо друг от друга не отличающихся. К вечеру он так сильно наскучил Виктории, отчего она, пусть не хотела рассказывать о нашедшей на неё глупости, всё-таки призналась во всём, не утаив подробностей. Она могла поклясться, что в тот день впервые увидела улыбку Регулуса, улыбающегося во все зубы, точно он безумный. Однако, не теряя головы, что в случае Виктории смешнее некуда, девушка взяла обещание с друга, что дальше её комнаты информация об их с Сириусом поцелуе никуда не пойдёт, после чего он нехотя дал клятву держать язык за зубами, а затем поведал о том, как всем тяжко пришлось после того, как Беллатрикс взяли под стражу мракоборцы. Наверное, он впервые видел сплочённых вместе Вальбургу, Сигнуса и Друэллу, бьющихся над освобождением племянницы и дочери. Никакие деньги, драгоценности и связи не смогли изменить решения Гарольда Минчума, в открытую насмехающегося над величайшим семейством Блэк.       Миссис Блэк, понимая, что договориться не получится, решилась пойти на отчаянный шаг, обратившись за помощью к Флимонту Поттеру, занимающему не последнюю должность не только в Министерстве магии, но и в Визенгамоте, где в скором времени должен был случиться суд над Беллатрикс Блэк и Рабастаном Лестрейнджем. Мистер Поттер не сказал ничего нового и лишь предупредил с неприкрытой издевкой в голосе, что за детьми стоит смотреть в оба, на что Вальбурга с ядовитой усмешкой бросило колкое — «Так хорошо смотрел за дочерью, что другого дома, кроме Блэк-мэнора она не знает». Ощетинившись, Флимонт умолк, но заговаривал вновь, когда раздосадованная миссис Блэк поспешила покинуть кабинет мракоборца, впитавшего в себя запах табака и дешёвого кофе, — предупредив в этот раз без сарказма, чтобы, не дай Мерлин, Сириус попался в ловушку. Женщина выслушала мистера Поттера, по глазам видя, что тот переживает за то, как бы его дочь не пошла ко дну вместе с мужем, заверив, что более из её семьи никто не пострадает, а Беллатрикс она спасёт. Спустя пару дней миссис Блэк, перебирающая документы в кабинете почившего мужа, получила письмо от отца Виктории, который добился того, чтобы Блэки могли навестить Беллу в Азкабане. Как не удивительно, но Друэлла наотрез отказалась ехать, сославшись на нервы, от которых у неё началась мигрень, но Регулус-то знал, что тётушку всего-то боится замарать новое платье в каменных коридорах Азкабана.       Вместе с младшим братом навестив племянницу, выглядевшую неважно, Вальбурга вздохнула с облегчением от того, что Министерству не удалось сломать Беллатрикс, остающуюся сильной и несгибаемой. Сигнус также раскрылся с другой стороны, пообещав во что бы то ни стало вытащить дочь из заточения, и коли не получиться мирно, то он камня на камне от Азкабана не оставит, и никакие дементоры не смогут его остановить. Белла возгордилась отцом, за многие годы пренебрежения доказавшего, что в его сердце есть место для дочерей. И, пожалуй, для Беллатрикс не было ничего слаще, как знать, что ради неё отец готов разрушить весь мир. Белла держалась изо всех сил, веря и надеясь, что совсем скоро она покинет сырую темницу, забыв о бессонных ночах на каменном полу. Рабастан же совсем был плох, перестав отличать день от ночи. Похлёбка, которой их кормили, едва ли была способна поддерживать заключённых в сознании, а ни о каком иммунитете речи быть не могло. Беллатрикс пыталась время от времени поддерживать друга через стенку, рассказывая ему детские истории, как когда-то в детстве это делала Андромеда, нежно перебирающая пряди волос сестёр. Через день Рабастана увели, проигнорировав вопросы Беллы, куда они его ведут. Один из заключённых, прибывший в Азкабан раньше двух Пожирателей, сказал о том, что Лестрейндж навряд ли вернётся невредимым.       Так и случилось, на следующее утро Рабастан Лестрейндж забился в ознобе. Прибывая в горячечном бреду, он шептал, что не сдал брата и друзей, что выдержал пытки, что мечтает умереть, разом прекратив страдания. Беллатрикс толком не знала, почему уводили одного только Рабастана, возвращая его к ночи, а её не трогали, даже кормить стали лучше, потому как в похлёбке появилось мясо с чёрствой буханкой хлеба, от голода казавшейся слаще меда.       — Куда это ты, Блэкс, собрался на ночь глядя? — Оперевшись на мраморные перила парадной лестницы, Александр, сделавшийся желанным гостем в Блэк-мэноре, с высоты второго этажа глядел на Регулуса, на цыпочках пробирающегося к двери, ведущей в сад. — Опять какую-то пакость удумал?       Притворно-сладкий голос догнал Блэка, враз остановив. Злясь от того, что именно противный кузен Виктории стал свидетелем его ухода из дома, парень фыркнул, сквозь стиснутые от гнева зубы ощутив неприятное жжение в дёснах.       — Вот что я тебе говорил? — затараторил Регулус шёпотом, только бы не разбудить народ, в частности, Азеллуса и Ригеля, знающих всё, что происходит в доме. — Не смей называть меня Блэкс! И сколько повторять, ты не мой соглядатай. А ну сгинь!       Закатив глаза так, что в темноте, рассеивающейся как минимум тремя масляными лампами, были видны чуть покрасневшие из-за нехватки сна белки. Шарль-Жермен, постукивая пальцами по перилам, нарочито медленно спускался к подножью лестницы. Регулус злился от медлительности мужчины, выглядящего богом на его фоне. Александр, словно сошедший с обложки модного журнала, был неотразим даже при условии отсутствия сна и вечных переживаний. Его подтянутая спортом мускулистая фигура не раз заставляла мимо проходящих девушек в восхищении проводить Александра похотливыми взглядами; бледное, с благородными чертами лицо, обрамленные иссиня-чёрными прядями, удачно контрастировали с небесно-голубыми глазами миндалевидной формы. А чего только стояли всегда ровные стрелки на брюках и ало-тёмные рубашки, пахнущие дорогим французским парфюмом, название которого Регулус в жизни не выговорит, разве что перековеркает назло.       — Почему злишься? — бросив мимолётный взгляд на сумку, переброшенную через плечо, Александр усмехнулся. — Вижу, ты за моей сестрой не только по пятам бегаешь, но и вещи её на себя примеряешь.       Сжав пальцы в кулаки, не чувствуя боли от вонзившихся в кожу ногтей, Регулус натянул на лицо самую что ни на есть елейную улыбочку, обезоружив Александра, намеревающегося нанести новое оскорбление. Не тут-то было, Блэк опередил нежеланного гостя, коего, увы, не мог погнать взашей из собственного дома, хотя руки его ой-как чесались.       — Никакая Тори тебе не сестра, всего лишь кузина, не более, понял? Пойми. И не смей за мной идти, не то худо придётся, — бегом, лишь бы не слушать Алекса, Блэк направился к двери.       Взор Александра, чуть пошатнувшегося, заволокла пелена. Картинки заплясали перед глазами, всего на пару секунд вырвав его из реальности. Он бросился вслед за Блэком, получив снизошедшее озарение в виде видения, благое за долгие месяцы крови и боли.              — Я что тебе сказал? Не ходи за мной, пошёл вон! Не желаю тебя видеть, — бурчал Регулус, удивляюсь терпению Александра, ни разу на него не сорвавшегося, а ведь было столько колких слов, кои сразу и не припомнишь. — Уходи и точка.       — Мне больше нравятся запятые, хотя писать я не люблю.       — Не умеешь, да? — с издевкой протянул мракоборец, не сбавляя шага.       Александр тяжело вздохнул. Нога в ногу с Блэком он ступал по протоптанной тропинке, уходя от поместья в сторону холмов, между которыми прятались лужайки, усеянные полевыми цветами. Ночной воздух, тёплый, свежий, отрезвлял мысли, прочь гоня сон, впрочем, ни один из магов не торопился попасть в постель. Алекс точно не знал, какие цели преследует Регулус, уходя далеко от дома с увесистой сумкой, но сердцем чуял, что этой ночью он должен быть рядом, пусть Блэк терпеть его не может, всячески принижая, потому и навязался, молча снося насмешки в свою сторону.       — Чего молчишь, — бегло глянув на мужчину, Регулус усмехнулся. — Ну да, не спорю, я красавчик, но совсем необязательно молиться на меня, твои губы ведь не просто так шевелятся? Хотя не отвечай, всё равно умного ничего не скажешь, так что не тревожь зря воздух.       Александр немного помолчал, а после ответил чётко и расторопно:       — Когда кинжал коснется шеи, я слёз лить по тебе не стану.       Вздёрнув бровь, Регулус фыркнул, не поняв того, о чём толкует кузен Виктории, а спрашивать не хотелось, потому как любой их разговор приводил к перепалке, от которой страдали все в Блэк-мэноре за исключением Регулуса, подпитывающегося негативными эмоциями. Про себя Алекс называл его чёртом, но вслух вольностей себе не позволял не потому, что боялся гнева мальчишки, а лишь из уважения к хозяевам дома и к кузине Виктории, ставшей ближе родного брата по причине её понимания его видений. Часто видя кошмары, порой преследующие её наяву, Вики сочувствовала Шарль-Жермену, зная, что ему приходится раза в три хуже, чем ей.       — Не понимаю, чего она с тобой возится? Джеймс тоже считает, что тебе пора возвращаться на родину, желательно навсегда. Письма писать не нужно, мы скучать не станем, и Тори тебя быстро позабудет. — Регулус остановился, тронув мужчину за рукав. — А знаешь почему? Всё просто, у неё уже есть брат.       Склонив голову, Александр скользнул по лицу парня на голову его выше внимательным взглядом, заприметив подрагивающий уголок губ, тянувшийся в самодовольной улыбке, которую до дрожи в мышцах хотелось стереть, наплевав на последствия. Глубоко вздохнув, мужчина расправил плечи, посмотрев на Регулуса с насмешкой, словно он малое дитя.       — Это ты сейчас о Джеймсе или о себе? Ты ещё так юн и глуп.       Лицо Блэка покрылось алыми пятнами от злости. Вспылив, он от безысходности топнул ногой, подняв вверх пыль сухой земли. В молчании они продолжили путь, минут через двадцать добравшись до леса, о котором ходило немало легенд: дикие оборотни, проклятые, они много столетий назад разучились обращаться людьми; лесные нимфы, отнюдь не безобидные, а одни из самых свирепых хищниц, своей неземной красотой заманивающих жертв в ловушку. Регулус помнил, как много лет назад, когда ему и пяти не было, Беллатрикс с Сириусом рассказывали страшные истории, напрочь отгоняя сон. Они ложились спать с довольными лицами, а Регулус трясся от страха, в тени комнаты видя силуэты ночных тварей.       — Что именно ты собрался делать? — наблюдая за тем, как Блэк достаёт из сумки тёмные артефакты, кои он заранее выкрал из-под носа у Азеллуса в библиотеке, Алекс щёлкал языком, напевая незатейливую мелодию. Тело прошибла дрожь, сопровождающаяся очередным видением, что на этот раз было чернее самой глубокой ночи. — Что ты собрался делать?!       Страх плясал в потемневших глазах Александра, вот-вот способного утратить контроль над собой. Слишком долго его не посещали образы чёрных красок, по своей магической силе ни с чем несравнимые. Впервые они настигли его тогда, когда ковен ведьм Света придали огню по мановению поднесённого факела, лишив жизни тринадцать женщин, души которых так и не обрели покой.       — Успокойся, подыши воздухом и не смей мне мешать, не то, — сидя на коленях, Блэк через плечо глянул на побледневшего Александра, забавляясь его страхом, читающимся на лице без всяких подсказок. — Я тебя уничтожу и, поверь, не пожалею.       — Кого ты собрался призвать в этот мир? — Мимо пропустив слова Блэка, мужчина стоял на своём, продолжая задавать вопросы. — Какое из чудовищ?       Регулус улыбнулся, подавив смешок.       — То, что сможет помочь, — честно признался он, поднявшись с земли. — Я надеюсь, что все наши проблемы решаться и Тори… — Регулус умолк, поняв, что разошёлся. — В общем, молчи и не мешай.       Возведя глаза к небу, Блэк медленно опустился, коленями уперевшись в землю. Ему не было жаль любимых брюк, которые по приходе с Министерства он не удосужился переодеть, как и не заметил привычек Вики, ставшими его. В голове забылась мысль: «Лишь бы всё получилось», вселяющая веру в собственные действия, ещё вчера казавшиеся сущим бредом, подкреплённым разве что мечтами сумасшедшего. Регулус преследовал благие намерения, надеясь помочь Виктории с Сириусом, а также Беллатрикс, но, как известно, благими намерениями дорога вымощена в ад.       — На одном небосводе день и ночь сойдутся. По одной земле живые и мёртвые станут ходить, да воздухом одним дышать станут, — зашептал Регулус, раскачиваясь взад-вперёд. — Отворятся врата в мир мёртвых, да выпустят на свет душу, покой обретшую, да ответит она на вопросы мои. Призываю, заклинаю, кровь свою на землю проливаю.       Александр смиренно молчал, взгляда не отрывая от Блэка, чей голос сливался с дуновением поющего ветра, сорвавшего листья с ветвей деревьев. В ладонях Регулуса сверкнуло нечто серебристое, а после мужчина охнул, глядя на кровь, залившую правую ладонь Регулуса.       — Явись моему взору, Моргана Ле Фэй, предстань предо мной.       Артефакты, создающие круг диаметром в полтора метра, вспыхнули. Чёрная дымка, словно прорезавшая, разделившая землю на двое, неторопливо обретала очертания женской фигуры.       — Моргана?       Алекс отступил, не поверив глазам, впившимися в лицо красивой женщины, свысока глядевшую на Регулуса, по-прежнему сидевшего на коленях. Его гордость, спесь сгинула в никуда, сделав его безропотным мальчишкой, преклонившим колени перед древней ведьмой, породившей род Поттер. Он глядел неё зачарованно, никогда прежде не испытывая желания склониться пред могуществом, поклявшись в вечной верности. Мирской мир сгинул. Регулус не мог пошевелиться, точно сделавшись рабом чёрных, как уголь, глаз, приковавших его земле.       — Что надобно тебе, мальчишка Блэк? — властный голосок казался хлёстким, как кнут, погоняющий кобылу.       — Прошу тебя, помоги, — не своим голосом, полным печали, промолвил Регулус, внимания не обращая на шиканья Александра, призывающего к бегству. — Тори и Сириусу нужна помощь и мне… Моей семье тоже нужна.       Не сводя глаз с лица Блэка, Моргана перебирала его мысли, точно Минерва МакГонагалл, на досуге проверяющая писанину студентов.       — Тори? Ты со мной в шарады вздумал играть, мальчишка?       Теряясь, Регулус не успел ответить, как его опередил голос Александра:       — Он о Виктории, — Алекс скосил глаза на Блэка. — Она пострадала из-за его родственника.       Женщина прищурилась, щёлкнув пальцами правой руки.       — Ты ещё кто такой? — Она вздёрнула подбородок, чувствуя, как по венам течёт магия.       — Александр, Александр Шарль-Жермен, госпожа, — мужчина склонился в поклоне, выказывая уважение, на что Регулус от злости подавился. — К вашим услугам.       — Госпожа? — Моргана рассмеялась звонко, живо, будто и не была среди мёртвых несколько лет. — А ты мне нравишься.       Обнажив ряд ровных зубов, Александр выдохнул, да только чувство тревоги никуда не делось.       — Подхалим, — выплюнул Блэк, так и не встав с земли.

***

8 октября, 1981       Цокот каблуков эхом пронёсся по безлюдному коридору, не сумев заглушить вагон вопросов, коими Регулус, чья смена в Министерстве подошла к концу, терзал Викторию, всеми правдами и неправдами выпутывая подробности недавней встречи девушки с Сириусом. На прошлой недели она в одиночку отправилась в Чертог Вельзевула, получив весточку от мужа, где речь шла об Адель, вновь наведавшейся в бар. И если Боне Сириус по Хогвартсу не помнил, то Альберта Донта, сидевшего за одним столиком с бывшей когтевранкой, он разглядел хорошо, как и его синяк на половину лица. Виктория примчалась в бар сразу же, успев застать сладкую парочку, промышляющую новыми интригами, должными выйти прискверными. При помощи Регулуса год назад Альбусу Дамблдору стало известно, кто поспособствовал воскрешению Лиги Карателей в Хогвартсе и на ком висит вина за нападения на студентов, однако дальше кабинета директора это информация не пошла. На вопрос Блэка-младшего, почему он медлит, Дамблдор мягко улыбнулся, объяснив, что за спинами двух когтевранцев стоит фигура помощнее, и находится она в тени, выжидая нужного часа. В то время он не придал значения словам директора, решив, что нечего ему искать истину там, где её нет, а когда стало известно, что за нападениями вампиров стоит не Лорд Волан-де-Морт, Регулус всерьёз задумался о важности знаний, ему недоступных.       Сириус твердил, что за всеми гнусностями стоит Геллерт Грин-де-Вальд, не первый год собирающий армию. Сего мнения также придерживался Дамиан Гранье-Пажес, меняющийся в лице, как только речь заходила о войне, много лет назад затронувшей всю Европу. Много семей пострадало, а числам смертей конца не было. Дамиан по сей день помнил, как приспешники Грин-де-Вальда настигли его семью в один из счастливых моментов, когда, казалось, семейная идиллия вечна, — кровь матери на своих руках, умершей медленно, когда ему и четырнадцати не было. Гибель Лилит Гранье-Пажес стала платой за то, чего достиг её муж, одержав победу в выборах и став министром магии Франции. Проигравшие войну приспешники Геллерта Грин-де-Вальда отомстили ярому члену сопротивления, разбив вдребезги счастье его семьи. Ведь что может быть хуже смерти для того, кто всем сердцем любил одну единственную женщину, сумев одной только ей раскрыть своё сердце? С того дня много утекло воды, но боль Дамиана, как и нанесённая смертью матери травма, не иссякли, — о чём он поделился с Викторией и Регулусом вчерашним вечером в маггловском баре. Блэк ловил каждое слово француза, желая узнать его получше, а вот Вики, размышляющая о том, как помочь Беллатрикс, уловила главную мысль вдрызг пьяного Дамиана: «За семью нужно бороться».       — Что слышно? — обернувшись за спину и убедившись, что вблизи нет ни души, Регулус осторожно обратился к девушке, остановившись с ней посреди коридора. — Сириус ничего не говорил тебе? Виктория, брось оправдываться, я знаю, что вы виделись сегодня утром.       Вики сглотнула, не понимая, когда это Блэк-младший научился считывать её эмоции, а она только хотела солгать, мол, не знаю, я же не общаюсь с твоим братом. Ложь. Ранним утром она наведывалась в квартиру Сириуса, встретившись с ним и тремя Пожирателями смерти, прибывающих в напряжении. Том Реддл так и не вернулся из Румынии, потому что не мог бросить своих людей, коих вновь заковал в цепи Ризя, младший брат Никиты. У Тома не было как такового дома, семьи, очага. Он всё своё детство провёл в маггловском приюте, стены которого впитали в себя запах рыбы из-за завода, находящегося в пятнадцати метрах от неприметного каменного здания высотой в три этажа. По юности он жил в Хогвартсе, но даже там не чувствовал себя в безопастности, и на то была причина в лице одного из когтевранцев, возродившего и возглавившего сообщество — Лигу Карателей, члены которой мнили себя богами с чистой кровью. Пара шрамов осталось на теле Тома, и потому он не мог позволить того, чтобы над людьми, доверившихся ему, случилось тоже самое. Румыния стала его домом, а её жители стали его людьми, как маги, так и немаги. Пусть сия страна, разделённая на мир магов и магглов, находилась под чужим контролем, но управлял ею Реддл. Он не торопился афишировать свою личность как перед простым людом, так и перед политиками по той причине, что нужное время не пришло, да и Минчум не дремлет.       Реддл сохранял втайне не только силу своей власти, но и истинное имя, известное немногим — приближённым Пожирателям. Да только Сириус всё выболтал Виктории, а вот при младшем брате не заводил разговоров о Волан-де-Морте.       — Они ждут, — устало промолвила Вики, в знак поддержки сжав плечо Регулуса, оставшегося недовольным её коротким ответом. — Со дня на день Он вернётся, и, дай Мерлин, всё решится.       Вдвоём они продолжили путь к кабинету Джеймса, коему совсем недавно выделили отдельное ото всех рабочее место. Да, по большому счёту не кабинет, а каморка, однако Поттер был доволен.       — Думаешь, Он поможет?       До боли сжав губы, Регулус глядел в пол, мысленно ругая себя за сгорбленные плечи. На протяжении всего того времени, что Беллатрикс находилась в заточении, он храбрился, целиком и полностью отдаваясь работе, лишь бы в голову не лезли дурные думы.       — Если нет, то мы сами её спасём, веришь? — Она серьезно поглядела на Блэка, едва не споткнувшись.       Придержав девушку за талию, Регулус улыбнулся, веселясь из-за её неуклюжести.       — Верю, и вот что меня пугает, у нас нет ни единой возможности спасти Бель законно, но я в твоих словах не сомневаюсь. Это пугает.       С тихим выдохом девушка прижалась к груди Блэка, закинув руки на его плечи. Регулус потоптался с секунды-другую, но, не выдержав, прижал худенькое тело бледной, как снег, девушки, лицом утонув в её волосах, кудрями ниспадающими на грудь. Для себя он отметил, что Вики перестала заплетать волосы в косы, предпочитая ходить с распущенными, как когда-то в Хогвартсе, — однако, дабы не спугнуть её, промолчал.       «Сириус любит, когда у неё волосы распущенны».       — Руки прочь от моей сестры, Реджи! — счастливый Джеймс чуть ли не маршировал с идиотской улыбкой на лице, спеша к сестре и другу. Сегодняшним днём его настроению можно было позавидовать. — Не то заревную и шкуру с тебя сдеру!       Нехотя Регулус отпрянул от Вики, с губ которой сорвался смешок. Она поправила горло чёрной водолазки, встретив брата крепкими объятиями. Джеймс ладонями поглаживал её по голове, нашёптывая что-то на ухо.       — Можешь не шифроваться, Тори мне всё равно расскажет обо всём, — Блэк хмыкнул, скрестив на груди руки. — Так и будем стоять или продолжим движение, а?       Переглянувшись, брат с сестрой подавили смешки, да вот только рук расцеплять не стали. Под недовольные вздохи Регулуса молодые люди продолжили путь к кабинету Джеймса, но, дойдя до него, остановились.       — Заходить не будем, просто рядом постоим? — с издёвкой выдала Виктория, поочередно посмотрев на парней. — Не нравятся мне ваши лица.       — Мы же улыбаемся, малышка Вик! — Джеймс приобнял друга за плечи, пальцами растянув его губы в широкой улыбке. — Не хмурься, день сегодня обещает быть хорошим, а ещё мы с Лили ждём вас в гости.       — Чего стоишь, открывай дверь.       — Странные вы, наклюкаться успели или что? — Покачав головой, девушка дёрнула за дверную ручку, ощутив в спину толчки, затолкавшие её внутрь.       — Потом поблагодаришь, малышка Вик! — Джеймс навалился на дверь, предоставляя Регулусу время наложить защитные заклинания, дабы девушка не сбежала раньше времени.       — Она уже не ребёнок, чтобы называть её «малышкой», — Блэк чертыхнулся, волшебной палочкой проведя по замочной скважине.       — По-твоему «Тори» лучше? — претензия слышалась в голосе Джеймса. — Не задевай моих братских чувств, как хочу, так и буду называть сестру свою-юю-ю! Что-то она молчит, сбежать не пытается.       — Малышка же, что с неё взять?       Джеймс хлопнул себя ладонью по лбу, откровенно смеясь с глупой ревности Регулуса. Хотя в одном он был уверен: с чудаковатым слизеринцем его сестра находится в безопасности, ну, или он с ней.       — Дать бы тебе подзатыльник, Блэк, да нравишься ты мне, зараза эдакая!       За дверью, стоя в тёмном кабинете, Виктория не спешила заговорить, прожигая невозмутимое лицо отца затравленным взглядом. Чувства её смешались, мысли спутались, а тело и вовсе не слушалось. Спустя так много времени, обоим показавшееся вечностью, отец с дочерью не знали, о чём говорить.       — Здравствуй, Виктория.       Вики дёрнулась. К горлу подступила тошнота, сопровождающаяся головокружением. Она пошатнулась, ладонями прикрыв лицо. Голос отца, родной, добрый, прошиб тело девушки, подобно электрическому разряду. Глаза загорели слезами, влажными полосами украсившими щёки.       — Не стой, сядь, — мужчина подорвался с места, стремясь усадить дочь в кресло.       — Не трогай меня, — резко оборвала Виктория, отшатнувшись.       Рука Флимонта безвольно повисла в воздухе, пальцами обняв пустоту. Выпрямившись, как ни в чём не бывало, он вернул на лицо привычное за годы разлуки с дочерью хладнокровие. Виктория присела в кресло Джеймса, не желая стоять рядом с отцом.       — Знаю, я обидел тебя…       — Ты отказался от меня! — Пелена слёз затмила взор. — Вышвырнул из собсвенного дома, как ненужную дворняжку. Что, наигрался? Понял, что дочка выросла и с ней стало скучно? Что ж, — Вики утёрла слёзы, сами собой льющиеся по щекам, — не виню тебя, я сама не подарок.       Хриплый, ломкий голос вполовину не мог передать чувств девушки, изнывающей от душевной боли.       — Не разговаривай со мной в подобном тоне, Виктория! — от переполняющих нутро чувств мужчина повысил голос, о чём тут же пожалел.       — А как мне с тобой разговаривать? Кто ты мне?       Вики отвернулась, пряча слёзы.       — Виктория, — нежно протянул Флимонт, опустившись на колени перед дочерью, — моя принцесса. Моя единственная и неповторимая, моя дочь любимая, я так перед тобой виноват. — Удерживая ладони дочери в своих, мужчина глядел в её заплаканное лицо. — Я не поддержал тебя, не выслушал, не понял… Я отказался от тебя, о чём жалел каждый день, прожитый вдали от тебя.       — Зачем ты мне это говоришь, чтобы сделать мне больно?       — Нет, конечно же, нет… — Коснувшись губами костяшек пальцев дочери, Флимонт ощутил, как влага собирается в уголках его глаз. — Я молю тебя о прощении, Виктория, и готов ждать столько, сколько потребуется. Я устал бегать от тебя, устал переживать за твою жизнь, не участвуя в ней. У меня не получается жить без тебя. Я не могу не быть частью твоей жизни, принцесса.              Рыдая в голос, Вики содрогалась в дрожи. Флимонт привстал, обняв дочь за плечи, он покачивал её, словно маленького ребёнка. Ладонями скользил по плечам и спине, целовал лицо и волосы, вымаливая прощение. Он давно хотел наладить отношения с Викторией, а недавний разговор с братом стал решающим толчком.       — …Знаю, мне потребуется много времени, чтобы вернуть твоё доверие, но прошу тебя, предоставь мне эту возможность.       Немного успокоившись, Вики, не глядя на отца, прошептала сипло:       — Если я опять сделаю то, что тебя опозорит, и ты вновь отречёшься от меня? — У Флимонта не нашлось подходящих слов, способных разуверить дочь. — Хорошо, пусть будет, как будет, но домой я не вернусь, даже не проси.       — Не стану, — солгал он, поцеловав дочь в лоб. — Мне жаль, я так виноват. Так виноват, принцесса…       Принцесса — дурацкое прозвище с детства закрепилось за Вики, вызвав в ней тоску по прошлому. Далёкому и недосягаемому.       — …Клянусь, больше я тебя не разочарую…       Кое-как успокоившись, утерев слёзы, Вики попросила отца оставить её ненадолго, что он и сделал, пускай и без особого удовольствия. Флимонт велел Регулусу и Джеймсу также уйти с ним, зная, какие тактичные эти двое, выпрашивающие у мужчины подробности его с Викторией разговора. И даже получив оплеухи, они не успокоились, вслух перебирая возможные варианты событий, произошедших вдали от их глаз и ушей.       — …Говорю тебе, ни сегодня-завтра малышка Вик летать будет на крыльях счастья!       — Да нет, она ещё дня три точно хмурая походит, а потом, глядишь, и улыбаться начнёт, — вторил в ответ Регулус, споря с Джеймсом. — Как мне кажется…       Флимонт улыбнулся, почувствовав облегчение. Дочь дала шанс наладить отношения, и теперь главное его не профукать.       Глаза Вики покраснели от пролитых слёз. Грудная клетка болела, а в мыслях всё ещё вертелись слова отца. Она всем сердцем хотела ему верить, да вот страх, глубоко пустивший свои корни, укрепился.       — Можно? — костяшками пальцев постучав по двери, мужчина махнул рукой, обратив на себя внимание девушки, глубоко задумавшейся.       — Марс, что ты тут делаешь?       Закрыв за собой дверь, мужчина медленно подошёл к Виктории, невзначай коснувшись её руки. Она отвернулась, отдёрнув ладонь.       — Я только вернулся из Чикаго, захотел увидеть тебя. Как прошла поездка, видела родственников?       Вики невесело ухмыльнулась, смахнув с щёк слёзы. В данный момент она видеть никого не хотела, и Сэйнт не был исключением. Нужно сказать, что проведя время в компании Сириуса и Пожирателей с Александром, она ни разу не вспомнила о мужчине, перед отъездом просившего её вернуться.       — Я не хочу разговаривать, — поспешив покинуть помещение, Вики направилась к двери, как была тут же остановлена. — Ты не понял? Я хочу побыть одна, уйди!       Марс нахмурился, сведя брови к переносице. Много мыслей одолевали его днями и ночами, да только ни одна не ожила в словах или на бумаге.       — Мы можем встретиться?       Удерживая девушку за запястье, мужчина чувствовал, как земля медленно уходит из-под его ног. Никогда прежде он не видел Викторию в слезах, от того-то он забыл, о чём хотел сказать.        — Не сейчас.       Выбежав из кабинета брата, Блэк поспешила убраться из проклятого Министерства магии. Она знала лишь одного человека, кто способен понять, дать совет. Вики не нужна была поддержка и нежные слова, всё, чего она хотела: понять, что ей делать дальше.