Система помнит, кто здесь главный злодей?

* * * Маневр Цинцю не укрылся от острого взора главы Юэ, незаметно, но внимательно наблюдающего за шиди. Цинъюань сдержал вздох и печаль. Му Цинфан, похоже, уже смирился с состоянием шисюна Шэня, и, хоть исправно поддерживал его состояние, бегать за ним, судя по всему, не собирался. Цинъюань и сам понимал очевидное состояние Цинцю, и, хоть было тяжело смириться, также понимал, что тот и жив-то чудом, что уж говорить о восстановлении золотого ядра. Тут даже чуда было бы мало. Не говоря уже о расколотой душе. Пусть порой Цинъюаня одолевали сомнения – не притворство ли это все же, Цинцю... слишком сильно изменился. Особенно сейчас, вернувшись "с того света". Настолько, что даже называть брата про себя любимым и привычным "сяо Цзю" стало сложно, и Цинъюань невольно и довольно естественно перешел на столь непривычное прежде "Цинцю". Вэй Цинвэй ожидаемо предлагал опять проверить главу Шэнь на одержимость, но и Юэ Цинъюань, и Му Цинфан категорически отказали. На этот раз не было никаких признаков потери памяти или подмены, Цинцю прекрасно помнил даже мелкие детали, неизвестные никому из посторонних, последнего года и более, а состояние "умертвия" очевидно объяснялось ранением, пребыванием в Бездне и попыткой захвата тела заклинателя. Цинцю не был виноват в том, что после сражения со священным демоном лишился почти всех светлых сил, Бездна лишила его остатков, а попытавшиеся захватить его тело духи наполнили его меридианы инь и демонической ци. Вернув тело, Цинцю оказался в безвыходной ситуации – продолжить жить "с чем есть" (воспользовавшись прошлым опытом, о котором знали и Му Цинфан, и, теперь, и Цинъюань) или помереть, дабы "избежать подозрений". Цинцю практично выбрал первое, и ни Цинъюань, ни Цинфан не могли его осуждать. Цинъюань был готов принять Сяо Цзю в любом виде – хоть темным заклинателем, хоть демоном, лишь бы сохранить надежду, что тот, когда-нибудь, вновь станет ему... если не братом, не другом, то хоть близким знакомым; Цинфан как целитель ненавидел смерть – вернее, безвременную, насильственную смерть, и считал, что нужно барахтаться до последнего. Пока не помер – есть еще шанс исцелиться, так что стоит попытаться. В этом они сходились с Цинцю. И оба, что глава школы, что целитель, видели, как со дна, из тьмы Цинцю выбрался к свету, пойдя по праведному пути. Могли ли они не помочь ему выбраться снова? Юань тем временем осторожно выбрался из-за колонны, уже не рискуя попасть под "асфальтовый каток" целителя, который прорезал толпу зала с неумолимым упорством и чуть не слепотой сего строительного орудия, будто ничего перед собой не видел; пытаясь вспомнить "что он еще должен сделать", он осмотрелся и заметил этот настороженный, обеспокоенный и... тоскливый взгляд Цинъюаня. Да что ж такое! Юаню казалось, что вроде бы тем ночным разговором разрешил проблему между главой Юэ и оригинальным Цинцю. Конечно, Цинъюань как персонаж для него, невольного "соавтора", переписывающего по возможности этот сюжет, оставался немалой проблемой. Из-за своего стандартного новелльного типажа "праведной жертвы". Эти несчастные добросердечные праведники постоянно огребали что от злодеев, что от главных героев ради душещипательных моментов, чтобы читатели-зрители их пожалели и понегодовали, и были типичными "сакральными жертвами". Шаблон. Клише. Настолько типичный и необходимый, что Юань совершенно не представлял, в какой подходящий типаж второстепенного героя вывернуть историю этого персонажа. И как. Почти во всех вариантах Цинъюаню предстояло так или иначе или пострадать, или быть жертвой. Юаня это совершенно не устраивало. И не только потому, что он невольно привязался к Юэ как к человеку, или симпатизировал как персонажу. Ему попросту на-до-е-ло. При всей любви к "классике" и сказкам ему надоели эти клише. Даже задумываться не хотелось, почему, но праведников – заклинателей ли, небожителей ли, куча авторов (да почти все!) изображала теми еще сволочами. Начиная с того же оригинального Шэнь Цинцю. Злобные, лживые, омерзительные под благолепными масками. Культура ли с менталитетом, когда "лицо" часто важнее "содержимого", а добро и зло определяются не по нравственно-морально-этическим ориентирам, а о покорности Небу? Власть предержащим, безусловно, удобно, но о том ли писали формально почитаемые этими властями древние философы? Помня про конфуцианское "ли", "ритуал", забыли иные основы. Сирота Кун-цзы, воспитанный юной матерью и не знавший отца, много говорил о почитании родителей; Юань считал, что так он сублимировал, влюбившись в идеальный образ отца, не зная реального (иначе был бы более реалистичен в идеях) – безусловно, Кун-цзы считал потерю подобного "идеала" или единственного заботящегося о нем человека, матери, искренним горем, которое меньше чем за три года не избыть... но – Юань считал себя тут почти вольнодумцем – реальные дети не только часто не любили, но даже убивали своих родителей ради наследства, богатства или власти (что уж говорить про братьев-сестер), при этом убивались в лицемерном показном трауре, вызывая сочувствие и уважение, тогда как искренне любившие, но вынужденные тратить силы на жизнь живых – тех же братьев-сестер, тетушек и дядюшек, выполнять обязанности, женившиеся, чтобы возместить обществу утрату, по той или иной причине не следующие этому театральному представлению порицались и презирались. Толпа обычно изображалась глупым злобным стадом – и Юань, не раз наблюдавший сетевые баталии или травли, не мог не согласиться ни с принципами стадности, ни со злобностью, но... почему все, изображая такие знакомые гадости и недостатки, никогда не показывают иной пример – что может быть иначе? Пусть фантастический, но просто показать, что толпа может вдруг найти внутри себя пару сомневающихся, кто скажет "нет, тут что-то не так", заставит задуматься, а не просто выплескивать безмозглые эмоции под управлением харизматичных кукловодов? Кто-нибудь, покажите, как, оказавшись не вовне, а внутри толпы, как можно ей сопротивляться! Как включать свои мозги и не стать овцой, которую поведут на заклание, не стать глупой марионеткой! Но нет, похоже, это никому не нужно. Лидерам нужна послушная толпа, людям – такие знакомые, "реалистичные" примеры и оправдания-самооправдания. Толпа всегда глупа и управляема, иначе быть просто не может. Юань надеялся, что это не так. Но хоть один фантастический роман, где не так! Пусть толпа небожителей, пусть демонов – не людей, но... чтобы не так. И с Юэ Цинъюанем... сколько можно этих типовых "сакральных жертв", учащих, что если ты хороший человек – то лох и обязательно жертва. Да, "поучительные" истории про праведников навязают в зубах, но и "бунтарские" произведения для подростков, где все получают безумцы и лицемеры вроде самолетовского Бинхэ, тоже уже бедному критику до печенок. Надоело. Объективно – Юэ Цинъюань один из сильнейших заклинателей мира, он неглуп, дипломатичен, прекрасный организатор и руководитель. И серьезные неприятности ему можно устроить в основном случайностями и прочими роялями в кустах. Вроде выскочки Бинхэ с вундервафлей Синьмо, когда Цинъюаню "прилетело" лишь за то, что Шэнь Цинцю был ему дорог. Единственный человек в Цанцюн, что заступился за Бинхэ! Юань прекрасно помнил, чем его "встретил" глава Юэ, когда он только очнулся в этом мире. Пусть его заступничество в оригинальном романе кануло втуне, он хотя бы пытался! И чем "прекрасный" главный герой отплатил? Юань невольно покачал головой, задумавшись об этом обо всем. – Учитель, о чем вы думаете? – Бинхэ нарисовался за его плечом. – Просто... вспомнил, как глава Юэ заступился за тебя, когда я очнулся от лихорадки, – не став скрывать, тихо ответил Юань, чуть повернувшись к ученику. – Просил, чтобы я не был жесток с тобой. Глава Юэ всегда был добр. Бинхэ задумчиво согласно кивнул. – Ладно, – Юань сдержал вздох. Чтобы как-то вывернуть этот сюжет, потребуется не одна сотня, а то и не одна тысяча баллов. А пока их и так кот наплакал – еле-еле на здоровье хватает. – Ты зачем-то искал меня? Что там у тебя? – Да, Учитель, – тоже очнувшись от своих мыслей, кивнул Бинхэ, протягивая чертежи. – Вы недавно говорили шицзе Нин и шиди о композициях из сложных фигурных фонарей. Этой идеей заинтересовались и несколько учеников с Цюндин и иных пиков... вот их идея. Если поставить это на центральной площади... это будет потрясающе! У полудемона чуть не перехватывало дыхание от восторга. Юань бросил подозрительный взгляд на ученика и развернул бумажные свитки. Первым желанием было сказать: "это невозможно". В смысле, конструкцию такой сложности сваять за одну ночь, укрепить, проверить, наполнить "ночными жемчужинами". Да чтобы ее еще не дай Небеса не снесло ветром в самый ответственный момент! Но... у протагониста с его "ореолом главного героя" горели глаза, во время их краткого пребывания в Цанцюн главному герою явно надо было отличиться, с подвигом спасения госпожи Вэй вышла какая-то ерунда, и даже меч они никак не заполучили. А Юаню нужны были баллы! Хотя бы для того, чтобы вскоре выбраться с Цанцюн на своих двоих, завершить дела в мире Смертных и благополучно заняться делами в Царстве демонов! Потому Юань, тихо вздохнув, повернулся к ученику. – Времени мало, но это пока только эскиз. Нет ни расчетов конструкции, ни сметы. Найдутся ли прутки подходящей толщины и прочности, чтобы конструкция выдержала? Бамбук может не подойти, на Аньдин может не быть необходимого, а с Ваньцзянь, сам знаешь... Да и шелка потребуется немало, а с шелком тоже... – Насчет шелка не волнуйтесь, Учитель! Шелка хватит! – Бинхэ улыбнулся как кот, нализавшийся сметаны. Юань скептически приподнял бровь – не видную за маской... * * * Оказалось, играть в игру "скупи все" можно не в одно лицо. Как только девушки Цюндин столкнулись с "от ворот поворотом" в парфюмерной лавке, они оповестили о возникшей проблеме не только главу Юэ, но и соучеников. Те совершенно не собирались остаться в глупом положении перед своими девушками, лишившись возможности преподнести подарки, и не желали такого же глупого положения для своих друзей с иных пиков. И, поскольку немало учеников первого и самого престижного административного пика Цюндин закономерно были весьма знатны и богаты... какая-то младшая дочурка генерал-губернатора румяна скупила? Ха. А у нас тут двоюродный племянник самого Императора, внук императорского наставника, племянница правого министра... и это только начало длиннющего списка! И немалая часть этого списка, быстро посовещавшись, направила одних из своих знатнейших представителей в город. Так что пока Му Цинфан наводил шорох в лавке, а Бинхэ шел со списком к Мадам Мэйхуа, якобы "болеющая" тетушка в самой пристойной гостиной за самым дорогим чаем продавала весь свой склад племяннику Императора. В то время как его сотоварищи скупали украшения у ювелиров, шелковые веера у ремесленников, сладости у кондитеров и даже первые цветы у цветочниц! Вернувшись, они тут же оповестили всех ребят, что "завтра в город за подарками ходить не надо, у нас ВСЕ ЕСТЬ, делайте заказ, что хотите своим зазнобам... слуги за ночь все красиво упакуют, утром доставят". "Вот это внезапный сервис!" – восхитились все ребята школы. – "И почему раньше не додумались? Кайф!". Поскольку на подобные подарки шел обычно дорогой узорчатый шелк, парча с золотыми нитями или вышивка, а скупили на всякий случай и оптом-со-скидкой ВСЕ, тонкий шелк, что шел на нижние одеяния и тем более подходил на фонарики, оказался в полном распоряжении творцов Цюндин и Цинцзин. Мало того! Нежданно пришедший в благодушное настроение безумно скаредный глава Шан вдруг расщедрился (что ему в вино подмешали!?) и по одному вопросу вскользь от главы Юэ, внезапно (!) также решившего мастерить со всеми фонарики, послал за шелком на Аньдин! И если бы за погрызенным мышами или зацветшим грибком по сырости – так нет, и хорошим шелком! Верно, чтобы глава Юэ не позорился. Мало того! Старейшины Ваньцзянь также решили делать фонарики, и не обделять не только себя, но и всех своих сотоварищей по мастерению! Так что проволоки стало в любом количестве, на любой вкус, а мастера-кузнецы могли сварить конструкцию любой сложности! Так что если с шиди с Ваньцзянь не получится, попросим подмочь старших – Учителю не стоит волноваться! Юаню осталось только согласно кивнуть. – Превращайте эскиз в проект с учетом местности – на площади весьма ветрено, и делайте смету* с учетом временных затрат. Если не будет критичных затруднений, я поговорю с главой Юэ, и вам выделят главную площадь. Если будут затруднения – попробуем приткнуть в саду. Получится – покажем, нет – спрячем, доработаем за год и реализуем в следующий праздник. – Спасибо, Учитель! – воодушевленный Бинхэ схватил протянутые Юанем чертежи и радостно рванул действовать. А тот, скрывая вздох, вновь окинул взглядом зал – и вновь словил нечитаемый тоскливый взгляд Цинъюаня. Да что он на него так смотрит?! Внезапно Юаня озарило. Это он мастерил фонарики каждый год, а Цинъюань... когда глава школы последний раз творил что-то такое? Младшим учеником? Десяток-два лет назад? Вот он остолоп... неудивительно, что глава на него так смотрит! Бросил бедного щенка в воду! Отправил позориться перед главами и старейшинами других школ! Уфф... ладно, сейчас этот старик все исправит. Подобрав полы одеяния и насколько мог успокаивающе улыбнувшись главе школы, Юань направился прямо к нему и осторожно протиснулся между почтенными мастерами, окружившими огромный стол главы – и как раз дожидающимися, пока им принесут достаточно планок, проволоки, шелка и бечевы, и тем временем ведущих неспешные светские беседы. "Старейшина Янь", подойдя, вежливо поклонился: – Глава школы, вы позволите этому мастеру присоединиться? --- * Кот напоминает, что Юань – сын бизнесменов, занимавшихся недвижимостью, так что он в курсе типовых процессов строительства от архитектурного концепта и эскизов до приемки готового объекта. Свои навыки прошлой жизни он уже не раз использовал (хотя и прикрывался терминологией этого мира), и тут он следует привычному порядку знакомых бизнес-процессов.