Просто не мог пройти мимо чужой беды.
Просто его губы коснулись горьких от водки и сожалений губ приятеля… «Все-то у тебя просто… Игоречек», — выдохнул Киршенбаум, откладывая в сторону колоду карт. Оставалось еще пару часов пути, а там обласканная солнцем и морем Юрмала. Вымоленный еще в конце прошлого года отпуск в начале июня… Что ты будешь делать — если у кого-то не было планов вывезти своих дитятей на моря, так по любому были либо путевки на санаторно-курортное лечение или просто наряд на садово-огородные работы. А что же делать обычному холостяку? Езжай когда хочешь, но только не летом, ага. Именно поэтому Игорь сорвался с другим женатым мужчиной на море, именно поэтому пришлось боем брать билет буквально на пять денечков, и то, просить (по большому знакомству!) два места в одном купе. Куда вот можно поехать вдвоем так, чтобы другие не заметили ничего лишнего? К черту бы все эти конспирации, ведь кому надо, они же и так узнают. Так ведь нет же! Игорь снова лег на полку и уставился в потолок. За окном уже медленно разгорался рассвет. Самый сладкий сон всегда перед утренней зорькой, но Киршенбаум так и не смог даже смежить веки, лишь наблюдал в окно за мелькающими деревьями и платформами, пролетающими мимо. «А ведь если бы Варя не ушла от Бориса, может быть, я бы и никогда не признался, — подумал Игорь. — И не было бы сейчас этой поездки к морю, этих пылких поцелуев до укусов на шее. Мне бы сейчас предвкушать первую встречу с морем, а сам что? Только и думаю, что о Столярчуковине какой-то!» Долго разлеживаться без дела Киршенбаум не смог. Разгоняя мысли и воспоминания, ему пришлось снимать с Бориса этих обнаглевших котов. В самом деле, пора бы уже собираться понемногу, завтракать, а он что? Продолжает нагло дрыхнуть, свесив свои длинные ручища с верхней полки! Иногда в этом мире ничего не меняется… А ведь нужно еще умыться, в идеале почистить зубы, иначе моветон. Выглянув в тамбур, Игорь присвистнул. В туалет в конце вагона выстроилась длинная вереница. Положив котов обратно к Борису под бок, Киршенбаум занял очередь, затем уже вернулся в купе, чтобы доставить сонных кошаков хозяевам. В который раз ругая Столярчука за его безалаберность, Игорь все никак не мог пристроить одну рыжую особу. Это уже спустя десять минут расспросов, выяснилось, что хозяева кошки находились через два вагона. — Вот же… Столярчуковина! Киршенбауму пришлось едва ли не боем продираться через толпу людей. Всенепременно нужно было крикнуть: «да нужны вы мне? Я в такой же веренице место занял, но в другом вагоне». Впрочем, один мужчина из очереди признал свою кошку, что уже радовало. Осталось только также аккуратно вернуться в свое купе, разбудить Столярчука и не упустить очередь. Выглядев девчонку в оранжевой футболке, Киршенбаум выдохнул. Еще есть время! Осталось самое сложное. «В своем репертуаре! — усмехнулся Игорь, глядя на Борю. — «Посмотрите на меня! Я обижен, уткнулся носом в стенку, завернут в одеяло». И как тебя будить теперь? Толкать или щекотать бесполезно. Ведь если я заберусь к нему на полку, то эта Столярчуковина меня обезоружит. Больше того, перетянет на темную сторону, где есть лень, теплое одеяло и длинные руки». — Боря, я тебе серьезно! — возопил Игорь за неимением лучших вариантов. — Давай, в темпе вальса, пока очередь не прошла, я занял. Столярчук лишь сонно отмахивался, как от назойливой мухи, прятал сладкую усмешку за краешком одеяла. У кого что болит, что называется, картина маслом. Ему так хотелось, чтобы Игорь сыграл с ним в эту маленькую игру, а на языке вертелось единственное слово — Игоречек. И почему Борис сам не мог додуматься до чего-то подобного? Все Игорь да Киршенбаум… — Я, что, таким тебе не люб? — пробормотал он, немного погодя, сам же ответил: — Люб, и очень даже. Казалось, что в этот момент сердце Игоря сжалось от переизбытка чувств. Пожалуй, только Борис мог так внезапно вывалить свои эмоции в полушутливой форме (а другим потом гадай — в шутку или серьезно), пока сам Киршенбаум медленно жует свою мыслительную кашку. И пока один продолжал нежиться последними мгновениями, укутавшись в одеяло (и это при тридцатиградусной жаре за окном!), второй судорожно глотал воздух, как в последний раз. Игорь так и не увидел, как губы Столярчука изогнулись в довольной улыбке. Неизвестно, сколько бы продолжался этот спектакль для двоих и чем закончился, если бы эта идиллия не была разрушена грузной проводницей. — Через полчаса прибываем в Юрмалу, — буднично сказала она, затем с грохотом закрыла за собой дверь. — Слышал, ленивая ты Столярчуковина? — Игорь перевел взгляд обратно на Бориса, затем от безнадеги запустил в него подушку. Борис даже не пытался избежать пусть и досадного, но все же попадания в голову. Пробормотав что-то неразборчивое, он нехотя отрывал свое тело от полки, не преминул удариться о третью полку, а потом зашипел, потирая голову. — Ну что ж ты так неаккуратно? — коснувшись ушиба прохладной ладонью, шепнул Киршенбаум. — Может быть, я все это специально, чтобы оказаться в твоих объятиях, — опустив штору на окно, лукаво улыбнулся Столярчук. Стоит ли говорить, что до туалета они так и не добрались? Переодеться-то оно дело нехитрое — два коллеги со станции, чего стесняться, чего они там не видели? А вот нечищеные зубы все еще моветон. Впрочем, так или оно надо — ругаться по мелочам, да и очередь прошла давным-давно… А колкие поцелуи в закрытом купе сами себя не оставят. Это сейчас, спустя столько времени, все казалось таким мелочным. Что уж там, детские обиды. Несмотря на начало июня, Юрмала встречала поистине летним теплом. Но особенно Игоря радовало то, что ни он, ни Борис не обременили себя ни семьей, ни багажом. Хотя, нет, Столярчук уже два года как женатый человек. Вот только в Юрмалу укатили два мужчины и два чемодана с ними. Со стороны, конечно, выглядело несколько необычно, но пора бы хотя бы самому к этому привыкнуть. А что до остальных, то так ли это важно? Мало ли, приехали в командировку от какого-нибудь завода, даром их в Союзе много. Впрочем, привыкнешь тут. Поставят к стенке и расстреляют. Запретная эта тема с отношениями, наказуемая. Вот нет, угораздило Киршенбаума влюбиться в своего приятеля, и все тут! Впрочем, сам Столярчук был совсем не против, потому светские беседы ни о чем сменились утренними пробежками, разговорами в курилке во время редких перерывов, двусмысленными шутками, а затем и вовсе вечерним променадом вдали от пытливых глаз. Просто два приятеля из одной компании, мало ли, — сошлись интересами, живут в одной девятиэтажке на Гидропроектовской улице. Не Леня и Саша, конечно — Игорь и Борис общались относительно на равных. А потом два товарища почувствовали слишком крепкую связь. Первые робкие прикосновения неженственных рук, смазанные и колкие от усов одной Столярчуковины поцелуи, что доводили обоих до дрожи. Конечно, со стороны Игоря были попытки безответные попытки завести себе женщину. Столярчук так и вовсе не давал развода своей Варваре. В сентябре прошлого года она укатила к другому «люблю-не могу» в родной Чернигов, а сам Борис с головой тонул в объятиях чужого мужчины. Так и появился Игорь — хрупкий и нерешительный, но при этом спокойная гавань для полыхающего и своенравного Столярчука. Киршенбаум никогда не закатывал сцен ревности и даже не думал искать поводы для очередной ругани. Иногда эта холодность подстегивала Бориса на разнообразные мелкие шалости. На что только не пойдешь ради одной легкой улыбки… Игоречек. Как же тонко и правильно он себя назвал! Но ведь нет, угораздило же… В запретное, в противоестественное! Ведь мужчина должен быть с женщиной — так заведено, так правильно… Что-то в этой жизни пошло не так. Спутником Игоря оказался усатый, но привлекательный и саркастичный мужчина в очках, а обычные разговоры сменились редкими объятиями и смазанными отнюдь недружественными поцелуями. Узнай об этом партия — по голове не погладит уж точно! «Сначала приятель, затем друг, затем очень хороший… «мой хороший», — усмехнулся Киршенбаум собственной мысли. — Впрочем, так оно ведь и было. Не просто коллеги или два товарища с одного района. Откуда бы им знать, какие тайны хранит одна молодоженка в припятских дворах?» Теперь же Игорь и Борис оказались в Юрмале. Погода так и шептала поскорее отправиться на пляж, смыть с себя всю эту суету сует. Заселиться в гостиницу оказалось гораздо проще, чем ожидалось. Хорошо, что на стойке регистрации Столярчуковине удалось легко и играючи уболтать администратора, иначе полетела бы вся конспирация к чертовой матери. «Пожалуй, на такую Столярчуковину купишься. Товарищ Загорулько из Киевской области и его коллега товарищ Лапенко с какого-то завода. Уж такие глупости он придумывать горазд, и ведь верят! — фыркнул Игорь. — Да что уж говорить, сам же купился». А в голове все еще билось это незамысловатое слово — «люб»… После нескольких месяцев чуть более тесного контакта, это несерьезное и брошенное невзначай словцо грело душу получше прочих обещаний — Борис заметил пылающий румянец на щеках своего коллеги. «То ли снова задумался над тем случаем в купе, то ли не хочет быть тем самым инженером по фамилии Лапенко. В самом деле, эта шалость того стоила», — ухмыльнулся Борис, крутя на пальце заветные ключи от номера, но вслух спросил: — Заселяться бум или не бум? — Да ну тебя! — Вот и я так думаю. Ну меня, — хохотнул Столярчук. — Тогда наше «ну» находится на третьем этаже. Знал бы ты, с каким боем я урвал последний свободный номер! «И каково будет твое изумление! Номерок-то на двоих с одной двуспальной кроватью», — продолжил мысль хитрый Борис, но вслух так ничего и не сказал.***
Три дня на Рижском взморье принесли много приятных впечатлений. Игорь, никогда раньше не бывавший на море, казалось, хотел накупаться так, чтобы все запомнилось наверняка, в то время как Борис ехидно усмехался с берега, сидя под большим зонтом. Как же мало нужно было для счастья! Море, солнце и… Игорь. Обычно Киршенбаум был слегка отстраненным, особенно в больших компаниях, но не здесь. Казалось, он отпустил все свое строгое и серьезное в угоду чего-то детского и позабытого. — Хочешь газировки с сиропом? А прыгнуть с тарзанки? На экскурсию? А фотографию с обезьянкой на фоне моря? А съесть эскимо на спор? Ответ был один — «хочу». Борису казалось, что Игорь не сдерживал себя по какой-то неясной причине. Может быть, детство у него было так себе или ему просто хотелось снять с себя маску отстраненности хотя бы на эти пять дней. Кажется, именно за это Столярчук ценил Киршенбаума больше всего. Когда другие коллеги могли просто послать хохочущего Бориса куда подальше, Игорь только отмахивался, а потом вспоминал эти мелкие шалости и смеялся на кухне квартиры на девятом этаже. Найти практически безлюдный кусочек пляжа было очень сложно, но вполне себе посильно для зоркого Столярчука. В конце концов, он не просто так засиживался под зонтом, пока Игорек пытался наплаваться от души. Уж что-что, а в хитрости и зрении, несмотря на очки, он явно мог дать фору Киршенбауму. Так что ближе к закату двое мужчин отправились на пляж. Для начала, устроившись на некотором отдалении друг от друга, они присмотрелись к местному окружению. Цветущий кустарник мог стать прекрасным укрытием для уединившейся пары, а наползающие сумерки стали лучшей завесой от чужих взглядов. Даже если на пустующий пляж вдруг наведаются какие-нибудь полночные купальщики, едва ли они заметят здесь кое-что непотребное. «Все ради репутации, — подумал Киршенбаум, — вдруг увиденное попадет на стол Брюханову или, не приведи случай, Дятлову, то не останется от козликов ни рожек, ни ножек». Но к чему этот страх? Сейчас их никто не увидит, потому Игорь весьма неожиданно придвинулся ближе к Борису и положил голову на его плечо. Впрочем, Столярчук не был безучастным, потому по-свойски сграбастал Киршенбаума в свои объятия. — Экая романтика, — шепнул в самое ухо Игорь, а сам подумал: — «Совсем не такие отношения должны объединять двух мужчин! И чем я только думал, когда ехал сюда?» Даже такая незначительная перемена настроения не прошла мимо зоркого глаза Столярчука. Потрепав по плечу своего Игоречка, он прижался чуть ближе. — Сомневаешься? Я же говорил, что будет сложно, — чуть слышно прошептал Борис и усмехнулся. — Но и мы легких путей не ищем. Именно тогда Игорь решил для себя кое-что важное. Так хотелось послать куда подальше все эти сомнения, дать хоть немного воли своим желаниям. Борис неожиданно встрепенулся, испугался, что кто-то прошел мимо. Лишь легкий порыв морского бриза колыхнул временное укрытие. Конечно же, Столярчук тоже боялся, пусть и не подавал виду. Не трус, но не бояться нельзя — запретно, наказуемо! Горячие губы отчаянно коснулись губ Бориса, почти как тогда, когда Варвара закатила истерику и уехала в ночь к своему… Неважно уже. Недолго она терзалась, ничего тут не попишешь. Ловким мотыльком прыгнула из одних объятий в другие. Что ей наобещал этот «люблю-не могу», Столярчук даже думать не хотел. Не сегодня, не с Игорем. «Когда еще выпадет возможность вот так просто обнимать его где-то на курортном побережье? — подумал Борис, губы изогнулись в усмешке. — Впрочем, не объятиями едиными! А если…» Рука принялась по-свойски расстегивать ремень на брюках Игоря, что вызвало легкое изумление. Раньше все оставалось сугубо в рамках пылких поцелуев и объятий, но что теперь задумал Столярчук? — Боря, что ты? — возмутился Киршенбаум, но тут же замолк, глаза закрылись. — Я бы и сам потом… — Нет уж, в эту ночь ты от меня так просто не отделаешься! В этот теплый июньский вечер крепкая дружба двух мужчин была окончательно разрушена, но никто об этом не пожалел. Игорь умел быть достаточно бесшумным, а легкий смех Бориса скрадывал легкий морской бриз. На следующий день был сделан абсолютно обычный снимок где-то на берегу Рижского взморья. Киршенбаум просто улыбался, в то время как одна хитрая Столярчуковина выдавала весь спектр радости в одной кривой ухмылке. И вправду, будто бы произошла какая-то ошибка, не было ни поцелуев, ни объятий, ни прикосновений крепких рук… Кто они там? Два товарища из гостиницы почти на самом побережье, неподалеку от концертного зала Дзинтари. — Отличный выдался отдых. Не так ли, товарищ Лапенко? — хохотнул Столярчук, глядя на полученный снимок. — Вы абсолютно правы, товарищ Загорулько, — сощурился Игорь. — Не желаете ли вы, уважаемый коллега, охладиться мороженым? — Еще спрашиваете. Конечно, — отойдя чуть дальше, Борис прыснул: — Неужели подключился к правилам этой игры?***
Пальцы дрогнули. Мелкий, практически женский почерк Игоря, такой взвешенный и старательный, как и он сам. Единственное и нерушимое — едва ли не единственный якорь, за который так хотелось уцепиться из последних сил.1985 год. Июнь, Юрмала и мы с тобою влюблены.
Фотография снова спряталась подальше от внимательных медсестер, на лице лишь тень от прежней улыбки. Борис хотел бы порадоваться тому, что все же вырвал, ухватил малый кусочек из жизни прежней беззаботной Столярчуковины, но уже не мог. Вся его ярость, вся решительность была направлена на борьбу. Ведь где-то в этом же корпусе шестой радиационной лежит Игоречек, ему сейчас явно не лучше, если не хуже. Узнать бы… Веки устало прикрылись. Иногда Борису казалось, что даже воспоминания вытягивают из него последние силы. Но если ничего не вспоминать, забудется, смешается, сотрется навсегда. Останется там же, где теперь Варвара и квартира на Гидропроектовской. — Не вспомню уже, — выдохнул Столярчук, на самой грани между сном и явью подумал, кусая губы: — «Лишь бы Игоря увидеть. Хотя бы одним глазком, пусть даже во сне!»