В синем море пенились чернила

Сентябрь 2008. cxlv. Сайт Гокер, 1 сентября 2008 "Ловушка для караулов" Автор: АКА (Антикараульный Анонимус) "[…] Наука говорит: "Генная мутация", а они говорят: "Избранные мы". Серьёзно так говорят, будто на самом деле верят, что помечены печатью то ли бога, то ли дьявола, а то, может, внеземной цивилизации. Хотя если уж кто-то и пометил караулов, так Локи – бог проказ и жестоких шуток. Караулы мечтают об узах со своим "избранным", тогда как "избранному" нет никакого дела до этих уз. Знаете ли вы, что каждое третье "секретное общество", начиная с эпохи Просвещения, было основано караульными альфами? Секретные братства, секретные ордена, секретные комитеты – всевозможные караульные иллюминаты, которые считают своим правом претендовать на особое место в обществе и истории. "На каком основании?"- спросите вы. Так на основании той пресловутой "избранности". Чему нас научил XX век? Правильно, что всякий возомнивший себя "уберменшем" рано или поздно займется евгеникой. Караульные иллюминаты проводили страшные медицинские и генетические эксперименты по созданию "идеального омеги": он будет предназначен одному караулу, будет второй половинкой "идеальной пары". "Не может этого быть! – воскликнет изумленный читатель. – Если бы кто-то осмелился заняться человеческой селекцией, то скандал по поводу таких опытов десятилетиями бы не утихал". Было такое место, что собирало "генетический материал", называлось – резервация Тисири. И было такое место, где ставили опыты, называлось – ферма 369/ХМ. И скандал был, и судебный процесс был. Да только о евгенике никто в открытую не упоминал. Кто смог скрыть такую тайну? Давайте разберемся. Все, кто читает газеты и смотрит телевизор последние двадцать лет, знают, что резервация Тисири была адом. За почти пятнадцать лет около двух сотен омег погибли в этой резервации. Как же наше общество допустило исчезновение такого количества людей? Более миллиона подростков живут на улицах Америки; многие омеги, попавшие в Тисири, были именно такими "убежавшими из дома" и, согласно статистике, пропавшими без вести где-то между Ларедо и Лос-Анджелесом. Кроме того, Гаррисон и его подручные воровали омег из самых социально-незащищенных слоев, чьи родственники часто просто боялись сообщить об их исчезновении в полицию. За исключением нескольких особых случаев, мы и не заметили как пропали сотни омег. Для общества они были отбросами, для Гаррисона – легкой добычей, а для "ученых" с фермы 369/ХМ – расходным генетическим материалом. Процесс Гаррисона и последовавший за ним процесс Башера рассказали нам об ужасах конвейера по изъятию донорских органов. Но каким бы выгодным ни был этот бизнес по продаже человеческой плоти, резервация Тисири, ферма 369/ХМ и больница Дерри в Хьюстоне не смогли бы просуществовать полтора десятилетия без очень могущественной "крыши". И для этой "крыши" деньги никогда не были первой из целей. "Что может быть важнее денег? – спросите вы. – Ради чего еще можно так систематично убивать людей?" Оглянитесь на историю всей нашей цивилизации, ради чего можно убить не то что пару сотен, а пару сотен миллионов людей? Ради веры и ради идеи. В Техасе в конце 1970-х годов у кого-то была незыблемая вера в свою исключительность, которая давала ему моральное право считать себя выше законов и устоев общества, и была нескромная идея стать "творцом". Секретное общество караульных альф, которые мнили себя богами, решило воплотить мечту многих караулов: создание "идеальной пары". Мы не знаем названия этого общества, иначе оно не было бы секретным, поэтому наречем его просто - "Хомо Караулус". Понятное дело, что у "Хомо Караулус" было много денег, много власти и много связей. Они финансировали Гаррисона и Башера. Продажа органов была лишь побочной деятельностью, так сказать, вторичным использованием отработанного био-материала. А первостепенной задачей было изучение генетических и биохимических процессов становления омег стимулусами. И главная цель - спровоцировать запечатление омеги на своего единственного караула. Только тогда пара станет воистину "идеальной". "Зачем нужная "идеальная пара"? – спросите вы. – Что это даст караулам?" Нам этого не понять, как и не понять, почему некоторые люди считают, что особенности их сексуальной жизни сразу поднимают их на особый пьедестал. Но с точки зрения "Хомо Караулус" запечатление омеги стало бы постижением дзена. Для "Хомо Караулус" это – акт абсолютной гармонии, для всех остальных – результат преступления против человечества. Поэтому хорошо, что им этого не удалось. Плохо, что их могущественные покровители до сих пор скрывают идейных вдохновителей. Прошло пятнадцать лет с момента бегства Лотиаса Вильереса из резервации Тисири. ФБР прекратило расследование, забросило его в дальний ящик, будто за отсутствием доказательств. Или же кто-то надавил? А может, заплатил? Истинные хозяева Тисири и фермы 369/ХМ продолжают держать все нити в своих руках. Может, ФБР до сих пор боится рассказать, что именно Башер обнаружил в своих исследованиях и каковы были цели его экспериментов. Общественность сразу окрестила Башера "доктором Менгеле", не понимая до конца, насколько метким было это прозвище. Тогда кем был Гаррисон? Рудольфом Хёссом? Но в отличие от Хёсса Гаррисона не казнили, потому что наши прогрессивные законы требуют, чтобы мы тратили налоги на содержание убийц-потрошителей. Нюрнбергский процесс был гуманнее - по отношению к жертвам. А кто же был Геббельсом, идейным вдохновителем этого ада? О "Хомо Караулус" мы толком не знаем ничего. Даже не знаем названия. Но в этой истории есть так много совпадений, что они не могут быть случайностями. Резервация Тисири располагалась между Хьюстоном и озером Сабин, границей между штатами Техас и Луизиана. Угадайте у кого Гаррисон купил землю, на которой устроил резервацию? У семьи тогдашнего сенатора от штата Техас Вилсона. Больница Дерри, где проходили все операции по трансплантации органов, располагалась в Хьюстоне, и за все годы работы ни у кого, ни разу не возникло подозрения, что кто-то занимается нелегальными операциями. Или может, кто надо всегда мог вовремя перехватывать подобные жалобы? Башер родился в Луизиане, несколько лет проработал в Нью-Орлеане, а потом переехал в Хьюстон. Научно-исследовательская компания МедФарм, которой принадлежала ферма 369/ХМ, была основана в Хьюстоне. Два сенатора от штата Техас, в тот период, когда существовала резервация Тисири, были из Хьюстона – Вилсон, а потом и Грэмм. Знаете, что еще из Хьюстона? Компания "Энрон". Гнилое место этот ваш Хьюстон.[…]" cxlvi. Ники откинулся на спинку стула и перечитал еще раз свою статью на сайте Гокер. Получился этакий хоррор с претензией на скандальное разоблачение. Пожалуй, по степени бредовости сей "опус" переплюнул даже инопланетное объяснение убийства Кеннеди. Жаль лишь, что редактор решил заменить название. Ники предлагал "Франкенштейн для караула", потому что такое название как раз бы подошло низкопробному фильму в жанре хоррор. У Интернета были свои законы, такие же непреложные, как законы Ньютона в классической механике и уравнение Шрёдингера в механике квантовой. Ники, в силу своей профессиональной деятельности, был особенно хорошо знаком с "Правилом 34". У него даже гугл был так настроен, чтобы исключать из результатов поиска любые сочетания "Ашенбах и порно". Согласно же Интернет-закону Годвина, если долго обсуждать какую-то тему, то обязательно кого-нибудь обзовут фашистом. Любая Интернет-дискуссия рано или поздно сводилась к сравнению одной из сторон с Гитлером. И по правилам Интернет этикета та сторона, что произнесла имя фюрера, считалась проигравшей. Но кто ж придерживался правил этикета в Интернете? Вот Ники и не постеснялся сразу сравнить Гаррисона и Башера с фашистскими преступниками, чтобы бывалые интернет-юзеры сразу разглядели в статье на сайте Гокер то, чем она и являлась: провокацию. Ники ожидал насмешек, Интернет-мемов, обвинений в дешевой подтасовке фактов. Чего он не ожидал, так это "свидетельских" показаний, рассказов о схожих подозрительных случаях, воспоминаний "очевидцев". Интернет проглотил этот трэш-бред, не подавился и потребовал продолжения банкета. "Когда я училась в школе, к нам приходили строгие альфы. Я разглядела у одного на медальоне, что висел на шее, выгравированные буквы "ХК". А на следующий день в школу не пришло несколько омег. Учителя на все вопросы о пропавших одноклассниках отделывались общими словами. Но по глазам было видно, что они чего-то боялись", – вспоминала детство в комментариях к статье бета из Далласа. "Я же говорил, что этот Гаррисон – марионетка. Караульное лобби уже присутствует на всех уровнях власти. Теперь они хотят через мясорубку пустить и наших детей", – делился своим анализом альфа из Бостона на форуме Си-Эн-Эн. "Когда мне было шестнадцать, меня поймали и затолкали в машину. Там было трое альф в черных куртках и шапках-балаклавах. На рукаве были нашивки "ХК". Один мне сказал: "Из тебя получится хорошая матка". Мне было страшно, но я не растерялся и выпрыгнул из машины. Потом полгода лежал с переломами в больнице", – рассказывал в своем блоге омега из Нью-Йорка. - Лео, что это? – обратился Ники к последнему разумному человеку. - Как в эту историю можно поверить? - Удачно в струю попал, - предположил Лео. - На фоне финансового кризиса всегда поднимается волна мракобесия, и бойко цветут теории заговора. Но теперь никому не проболтайся, что это твое творение. - А твой контакт? - Не переживай, он не выдаст. На какое же кино теперь походила его жизнь? Точное название он не мог подобрать, но что-то из коллекции Тарантино, мастера превращать трагедию жизни в мегафарс. Ники все выдумал: и секретную организацию "Хомо Караулус", и караульную евгенику, и всемирный караульный заговор. Почему эти неизвестные люди в Интернете так уверенно сочиняли трагичные и мистические истории? Сам-то Ники хорошо знал, зачем он написал небылицы, но вот только вместо нескольких вспугнутых рыб его динамит поднял такую грязь со дна моря, что теперь было невозможно ничего разглядеть. Кто ж знал, что у всякого в Интернете была наготове история про подозрительного караула! - Но ты же не думаешь, что в этой статье есть хоть доля правды? – спросил Ники у Дугласа, когда тот позвонил, чтобы уточнить планы на грядущее бракосочетание. Дуглас ответил не сразу, и эта пауза Ники насторожила. Дуглас всегда был скептиком и никогда не велся на массовые истерии без доказательств. - Башер увлекался генетикой и изучением кода ДНК. Но мы не нашли описаний его опытов, хотя такой ученый, как он, должен был все методично записывать. Все показания были с его слов, но говорил ли он всю правду до конца? - Ты хочешь сказать, что если завтра вы найдете его исследовательские журналы, в которых он подробно описывал процесс создания идеального омеги, то ты не удивишься? - Примерно так. От Башера я вполне могу ожидать прикладной евгеники. Поэтому эта статья уж больно точно в яблочко попала. А Ники думал, что он пускал стрелу, закрыв глаза, высоко в небо! - А ты знаешь, кто написал статью? – осторожно уточнил Ники. - Нет. У Гокера хорошая система анонимной киберзащиты источников информации. Они и сами не знают. Анонимная защита Гокера - это хорошо, но все равно надо будет избавиться от флеш-диска, на котором Ники сохранял черновой файл статьи. - Я советую тебе быть особенно осторожным, - сказал напоследок Дуглас. – Обращай внимание на окружающих. - А что мне-то может угрожать? - Николас, ты - омега, рожденный в резервации Тисири. Другими словами: творение караульной евгеники, единственный оставшийся в живых. А вот так его еще никто не называл! Ники не знал, гордиться ли ему своим талантом выдумщика или плакать над своим глупым вымыслом. cxlvii. Ники не привык делить свою жизнь с другим человеком. Да, он проводил очень много времени вместе с Лео, но у каждого из них был свой дом. А теперь Бьёрн был постоянно рядом. Несколько дней в одной квартире с Бьёрном научили его, что в основе удачной совместной жизни лежало умение делегировать обязанности: ставь задачу и поручай выполнение другим. В первые же сутки Бьёрн заполнил своими вещами все жилое пространство. Как генерал перед битвой, он обложился распечатками, проспектами и вырезками, распределяя имеющиеся ресурсы и составляя схемы для наиболее эффективного проведения операции. Одним словом, планировал свадьбу. После дюжины безуспешных попыток поправить Бьёрна, что это не свадьба, а лишь регистрация брака, Ники махнул рукой. Как ни называйте, главное, чтобы без фаты, флёрдоранжа и фуршета. - Я думал, что годы работы супер-менеджером научили тебя быть организованным, - сказал Ники, пробираясь на цыпочках среди разноцветных квадратиков и кружочков, которые были разложены в сложную схему, обозначающую расстановку гостей. - Для этого у меня был Диего, - пояснил Бьёрн. - Он умеет все систематизировать. - А где он сейчас? - Диего и Матиас? Они сейчас оба безработные, потому что я не могу им платить зарплату. По вине Ники эти двое оказались без работы? Ники испытал некоторые угрызения совести. Ричард Квест на Си-Эн-Эн объяснял, что потеря работы в современной Америке означала крах стабильности. Хотя если они такие профессионалы, как их описывал Бьёрн, то они смогут найти другую работу. Но и Бьёрну явно нужны помощники. Ники переступил через разложенные на полу вырезки из мебельных каталогов и наконец уселся на диване. - Может, мне их нанять назад? – спросил Ники. – Тебе явно нужен ассистент и водитель. - Милый, ты меня балуешь, - сказал Бьёрн, сжимая руки перед сердцем в притворном умилении. – Я чувствую себя влюбленной женой из мыльной оперы пятидесятых. Я тронут твоей заботой, но нет. Диего и Матиасу со мной сейчас будет крайне скучно, им нужен настоящий бизнес, а я вместо фьючерсов пока собираюсь заниматься фурнитурой. - Ты сам этого хотел, - напомнил ему Ники. - Я не спорю. Я очень этим доволен, но я не могу сейчас предложить им проект, достойный их знаний и навыков. Несмотря на синяки и все еще перебинтованную руку, Бьёрн и правда выглядел довольным. Но помощь все-таки ему была нужна. Во-первых, кто-то должен был его возить на машине, пока рука и задница у него не выздоровели до конца. Ники не собирался тратить время в магазинах, а Бьёрн уже составил список тех, что ему надо посетить. Во-вторых, кто-то должен был помочь свести в единую систему все эти бумажки, а то за две недели Бьёрн такими темпами погребет всю квартиру Ники в макулатуре. - Давай, я договорюсь с моим знакомым из "Палаццо", чтобы ближайшие две недели он тебя везде возил и помогал по мере надобности, - предложил Ники. - У тебя есть подходящий кандидат? – уточнил Бьёрн. С тем, что ему нужна помощь, он не спорил. - Да. Его зовут Лукас. Он очень ответственный. Он начал сейчас учиться в колледже, так что тебе придется планировать все поездки так, чтобы не мешать его занятиям. - Если он учится, то, может, не стоит его отвлекать? - Он содержит несовершеннолетнего брата, ему всегда нужна подработка. Лукас согласился помочь. И неизвестно, кто был этому больше рад: Бьёрн, которому надо было и в магазин сантехники, и в банк, и в мебельный салон, или Ники, в квартире которого наконец опять воцарился порядок. Когда в понедельник утром Ники спустился из спальни вниз, то на кухне нашел записку от Бьёрна: у Лукаса было свободное время до обеда, которое они планировали провести в кондитерских. А в гостиной все бумаги были собраны в три стопочки на столе перед диваном. Ники решил, что обязательно даст Лукасу пятидесятипроцентный бонус к зарплате за такую эффективную работу. Неожиданную поддержку Бьёрн приобрел в лице Лео. Тот зашёл поделиться новостями о действиях юристов его отца по поводу шантажа Гарибальдии, а остался, чтобы помочь Бьёрну выбрать галстук, стулья и подушки. Пока Ники на кухне готовил чай, эти двое успели сойтись на почве последних веяний моды. - Это новый Гальяно? - обратился Лео к Бьёрну. - Где? – уточнил Бьёрн. - Галстук. - Да. Я хотел на свадьбу надеть, он как раз в цвет глаз Ники. - У Валентино есть чуть светлее, он лучше подойдет. Смотри. Ники вернулся в гостиную и застал Лео и Бьёрна, рассматривающих экран смартфона. - Если хочешь, я могу зарезервировать его тебе в бутике на Родео-Драйв, - сказал Лео. - Заберешь на этой неделе. - И давай еще вот эту рубашку. Ники понял, что он был тут лишним. Он оставил чай на столе, а сам проскользнул мимо дивана по направлению к кабинету, где вместо трудностей выбора правильной расцветки галстука его ждали трудности выбора самого точного эпитета. - Я думаю, проведем церемонию в саду, - рассуждал Бьёрн. - Природа – это самые лучшие декорации. - Тогда надо купить раскладные стулья и столы, чтобы было куда присесть и поставить бокал шампанского, - подхватил идею Лео. Ники уже был на пороге своего убежища, когда Лео прокричал ему вслед: - Ники, у тебя есть какие-то предпочтения по цвету для подушек на стулья? - Только не фиолетовые, а так выбирайте на свой вкус. Я вам доверяю, - ответил Ники, поспешно скрываясь в безопасности своего кабинета. Закрывая дверь, он услышал, как Лео похвастался: - У меня есть знакомый поставщик итальянского вина, он мне даст скидку на заказ в пару ящиков. - Мне нравится твоя коммерческая хватка, Эшвайлер, - одобрительно сказал Бьёрн. cxlviii. Прием фанарта на конкурс на сайте Мавра закончился 31-го августа. В последний день поступило наибольшее количество работ, стажеры в агентстве МакБрини не покладая рук проверяли фанарт на соответствие рейтингу и условиям конкурса. Ники оставалось лишь раздать всем сердечки на сайте и сохранить для себя самые интересные работы. Алекс решил, что пятьдесят - это самое оптимальное количество победителей, и велел выбрать по десять штук в пяти категориях. Ники распечатал все понравившиеся ему работы и сортировал их, сидя на полу в кабинете. Первая категория "рисунки детей до 12 лет" была сформирована довольно быстро. Тут Ники обращал внимание не на технику, а на эмоции. Он выбрал работы, которые ему показались самыми искренними. Вот на одной из них художник явно поселил семью Ашенбахов в свой дом: на стене кухни висели тщательно прорисованные дипломы о наградах в боксерских поединках. В "Пепле" никто не занимался боксом, но возможно папа этого художника был профессиональным спортсменом. Вторая категория "рисунки подростков от 13 до 18 лет" была самой многочисленной. Тут было очень сложно выбрать лишь десять. Многие были очень красиво нарисованы, так что хоть сразу в книгу вставляй. Ники тут искал не идеальные композиции, а то, как художник передал семейную любовь, самое важное чувство для маленького Ашенбаха. Как мама смотрела на сына, как отец чуть поддерживал его за локоть, как Юстас расцветал от одобрения в глазах родителей. Ники более всего радовался, когда художник показывал семейное счастье именно в таких простых, но очень значимых деталях. Третья категория, "взрослые", была очень разношерстной. Ники сразу откинул все рисунки с излишней эстетичностью: монохромные стилизации под Энди Уорхола, вычурный арт-нуво, такой далекий от техасского быта жанр укиё-э. Ники очень нравились те рисунки, в которых кроме моментальной сценки семейного утра был еще и намек на будущие события, уже известные всем читателям. Вот, например, на одном рисунке из окна виднелась машина, в которой погибнут родители, а на столе газета была развернута на заголовке о дорожно-транспортных происшествиях: "Не сработали тормоза, погибла вся семья". И еще две категории Алекс назвал условно "самые красивые" и "самые смешные". Сюда Ники должен был отобрать фанарт без ограничений по возрасту художника, опираясь исключительно на свой вкус и на свое чувство юмора. Как в пасьянсе, Ники раскладывал рисунки по стопкам, чтобы все те, кто ему понравился, обязательно получили приз в одной из категорий. В этот ответственный момент на пороге кабинета появился Бьёрн. - Стоп! Замри на месте! Бьёрн застыл как вкопанный. - Ничего не трогай и ни на что не наступай, - предупредил его Ники, - а то весь порядок нарушится. Бьёрн обошел разложенные на полу картинки и сел рядом с Ники на пол. - Это фанарт для конкурса Мавра? - А ты о нем откуда знаешь? - Лукас меня познакомил со своим братом Максом, и тот за пятнадцать минут успел рассказать мне о своей любви к Мавру, Ашенбаху и всей серии "Пепел". И мне стоило огромных усилий не похвастаться, что я лично знаю Мавра. - Эй! Не смей! Бьёрн улыбнулся: слишком уж эмоционально возмутился Ники. Он потянулся взять стопку "рисунки детей до 12 лет", но Ники перехватил его руку. Не хватало еще, чтобы он все перепутал в только-только разложенном порядке. - Вот эти посмотри, – Ники дал ему пачку отвергнутых рисунков. - Я не могу себе представить, как тебе удается хранить такую тайну, - сказал Бьёрн. – Неужели тебе не хочется поговорить об Ашенбахе и "Пепле" с кем-нибудь. - У меня для этого есть Алекс и Лео, - объяснил Ники. На самом деле, ему было очень удобно иметь псевдоним. Это же Мавр занимался творчеством, поэтому критиковали только Мавра, а не Ники. Конечно, настоящая критика должна бы касаться только текстов, но, пожалуй, только "Нью-Йорк Таймс" удерживал такую высокую профессиональную планку. А все остальные быстро скатывались в обсуждение личностных качеств автора. (Даже Харольд Блум, при всем его литературном чутье, не стеснялся отпускать личные шпильки.) Мавр был надежным прикрытием для Ники. Критику в свой адрес Ники бы не перенес, он бы быстро завял, как нежная орхидея. - Получается какое-то раздвоение личности, - высказал свое предположение Бьёрн. Чего не было, того не было. Мавра, как личности, не существовало. Ники не надевал по ночам хипстеровские очки и шляпу-федору и не сидел в круглосуточных кафе, изображая из себя страдающего от мук творчества писателя. - Психотерапевты мне много диагнозов ставили, но раздвоения личности не было. - Но они же не знают про Мавра, - настаивал Бьёрн. – Потому что его нет, - объяснил Ники. – Мы с Алексом специально никакой биографии для Мавра не придумывали. Это лишь имя. Бьёрн положил на место рисунки, которые посмотрел, но следующую пачку без разрешения Ники не брал. - А твой агент никому про Мавра не рассказывал? – спросил Бьёрн. - Даже Родригасу, своему ладо, - подтвердил Ники. - Как он может врать своему супругу? - Он не врет. Родригас никогда не задает прямых вопросов. Они оба понимают, что успех Алекса заключается в его репутации профессионала. Агентство МакБрини сохранит любую тайну так же надежно, как хранит тайну Мавра. - Но неужели Родригасу не любопытно? – не мог успокоиться Бьёрн. Ники сложил в пластиковые папки рисунки окончательных победителей в пяти категориях и собирал отвергнутый фанарт в аккуратную стопку. - Любопытство – это не повод ставить под угрозу многолетнюю карьеру, - объяснял Ники. - В этом бизнесе, как, наверняка, в любом другом, все строится на доверии. У МакБрини кредит доверия один из самых больших в этой сфере. Все знают, что он агент Мавра, но никто до сих пор не знает, кто есть Мавр. И эта тайна - исключительно заслуга МакБрини. Родригас это знает, и сам нигде ни словом, ни лишним вопросом не разрушит репутацию мужа. Ники оперся о диван и медленно встал с пола. С таким животом, как у него сейчас, даже простое приседание становилось сложной задачей. Бьёрн внимательно проследил за ним, но не бросился помогать. Ники сел за свой рабочий стол, сложил папки с рисунками в отдельный конверт, а отвергнутые - в корзину для бумаг. - А у меня какая репутация? – спросил Бьёрн. Ники развернулся на стуле так, чтобы оказаться к нему лицом. Бьёрн все еще сидел на полу и теперь смотрел на Ники снизу вверх. Синяки на лице уже поблекли, а на лбу осталась лишь малозаметная царапина. Швы на руке уже сняли, но Бьёрн все еще носил повязку, чтобы рана аккуратно заживала. О состоянии задницы, которая пострадала от укусов лошади, было сложно судить, но двигался Бьёрн уже с былой грацией и больше не кривился от боли всякий раз, как садился. - Твою бизнес-репутацию точно оценить не могу, - начал рассуждать вслух Ники, - но судя по кофейной афере, скорее всего, "акула". А вот как личность ты преподносишь мне сплошные сюрпризы. Бьёрн улыбнулся, довольно и даже несколько самодовольно. - Сюрприз - это же хорошо, да? – уточнил он, явно рассчитывая на благосклонное согласие. - Нет. Самым бессердечным образом Ники подрубил на корню надежды Бьёрна. Тот даже в лице переменился от удивления. - Но почему? - Я не люблю сюрпризы. Я люблю стабильность, возможность рассчитать будущее на несколько шагов вперед. А с тобой каждый день полон неожиданностей. Постоянно выясняется что-то новое, что полностью меняет моё представление о тебе. Бьёрн сразу ничего не ответил. Он переместился вплотную к Ники и, оставаясь сидеть на полу, приобнял ноги Ники и пристроил свою голову ему на колени. Он был похож на пса, что ластился к своему хозяину. (Но, пожалуй, это сравнение Ники оставит при себе, делиться им не будет.) - А как менялось твое представление обо мне? – спросил Бьёрн. - Сначала ты был спесивым, наглым караульным альфой, который считал, что все ему должны. Бьёрн согласно кивнул. - Потом ты казался манипулятором с жесткой хваткой, который не упустит своих интересов. Бьёрн опять кивнул в знак согласия. - Потом я увидел, что ты очень ответственный и готов к компромиссам. Бьёрн взял ладонь Ники и поцеловал ее. - Сейчас мне кажется, что ты авантюрист, который слишком долго был вынужден следовать чужим правилам. Бьёрн улыбнулся и прижался лбом к животу Ники. - А еще я очень люблю нашего ребенка, - добавил Бьёрн. И в это мгновение малыш пяткой ударил своему отцу точно в лоб. Бьёрн рассмеялся, поцеловал то место, где только что была пятка ребенка, и обнял Ники, насколько смог охватить. Бьёрн закрыл глаза и приложил ухо к животу. Под его глазами были темные круги, он выглядел уставшим, но, между тем, вполне счастливым. А Ники никогда еще не чувствовал в своей душе такой нежности, как в этот момент, когда Бьёрн улыбался тому, что услышал внутри его живота. Бьёрн дарил ему легкое решение: так просто было бы его вот сейчас полюбить. "Есть только один способ прожить жизнь так, чтобы не было мучительно больно за бесцельность прошедших лет. Каждый день наполняй ее тем, что ты любишь. И никогда не оправдывайся перед другими за свою любовь", – говорил много лет назад авва. За годы жизни на свободе Ники полюбил множество вещей. Он любил, что в Лос-Анджелесе круглый год можно ходить дома босиком в застиранных джинсах с протертыми коленками, а для выхода на улицу было достаточно надеть шлепанцы и огромные авиаторские очки. Он любил Шекспира, Сашу Черного и Бориса Виана. Он любил искать новые кафе и пробовать новые торты. Он любил дважды в день поливать рассаду на балконе и готовить рагу из артишоков и сладкой картошки. Он любил самостоятельно точить кухонные ножи и перекрашивать раз в год почтовый ящик. Он любил этот ленивый спальный район Лос-Анджелеса, где все выглядело как на глянцевой открытке, и любил бойкий Чайна-таун, где все было декорациями к голливудским фильмам. Он любил соглашаться на авантюры Лео, а потом смотреть с ним голливудские фильмы и пить итальянское вино. Он любил, как готовил Родригас, и любил, как Алекс рассуждал о новинках итальянской литературы. Он любил два раза в неделю заниматься йогой в центре "Палаццо" и пререкаться с гордыми бетами. Он любил своего ребенка. И он, кажется, уже полюбил спать с Бьёрном в одной постели, а по утрам заваривать крепкий чай с бергамотом для двоих. Ники был уверен, что авва им гордился бы. Ники никогда не оправдывался перед другими за то, что он любил. Еще чуть-чуть, и он перестанет оправдываться и перед собой и просто будет любить. cxlix. Ники проснулся ночью. Неспокойный ребенок отказывался соблюдать режим сна и занимался йогой в утробе. С одной стороны – вот и славно, ребенок здоров, но с другой стороны – больно же! Ники вылез из постели и в потемках добрался до двери, стараясь не сильно шуметь, чтобы не разбудить Бьёрна. Беременность давала оправдание для ночных рейдов на холодильник, поэтому Ники спустился вниз и на кухне соорудил себе бутерброд с сыром, сельдереем и апельсиновым вареньем. - И почему же ты спать не хочешь? – обратился он к ребенку. Тот в ответ еще немного повозился. Ники прошел в гостиную, включил настольную лампу, так что комната осталась в полумраке, сел на диван, откинул голову на спинку и посмотрел на потолок. Обыкновенный белый потолок безо всякой лепнины, но такой родной. Он медленно жевал бутерброд и старался ни о чем не думать, потому что все мысли неизбежно приводили к сомнениям, а правильно ли он делал, вступая в поспешный брак с Бьёрном. Разумом он все понимал (да и контракт уже был готов), но все равно продолжал в глубине души колебаться. С некоторой долей фатализма он ожидал подвоха, но при этом с некоторой долей надежды он ожидал и чуда. Ему не хватало чего-то для полной уверенности, и он уже устал ломать голову над тем, какие же обещания Бьёрна заставят его довериться альфе до конца. Время метаться и капризничать уже позади, ему оставалось лишь верить, что он сделал правильный выбор (и везде подложил достаточно соломки). Ники обернулся на звуки, которые послышались со второго этажа, и увидел Бьёрна, спускающегося по лестнице вниз. В старой футболке и слегка помятый со сна, он выглядел таким привычным и родным. - Ночная гулянка? – спросил Бьёрн. - Скорее, отработка ударов дзюдо на моей почке. Бьёрн сел на пол перед Ники и положил его ступни себе на колени. Он начал их медленно разминать, надавливая и массируя одну за другой особо чувствительные точки. У Ники от удовольствия пальцы на ногах сами собой поджимались. - Месье Комилатер будет рад, когда мы вернем ему картину, - сказал Бьёрн. - Почему? Потеря этой картины не сильно сказалась на качестве выставки. - Он любит счастливые концы, а эта картина сыграла свою роль в соединении двух любящих сердец, - пояснил Бьёрн и в ответ на изумленный взгляд Ники добавил: - Это цитата из рекламного проспекта, что Комилатер готовит к следующей выставке. Если рекламный проспект, то там не грешно и соврать. - А я думал, что два "любящих сердца" соединили минет, сцепка и обоюдный шантаж, - сказал Ники. – Именно в такой последовательности. - Ты забыл поцелуй. С него все началось. Бьёрн встал на колени вплотную к дивану между ног Ники и, слегка опираясь на его бедра, приблизился почти вплотную к лицу Ники. У левого уха Бьёрна он разглядел родинку, а на висках первые седые волоски. - Ты же не жалеешь? – спросил Бьёрн. Было бы глупо сожалеть о хорошем сексе и интересном разговоре, ведь именно этим и была наполнена их первая ночь. (А с другой стороны, та ночь была комедией ошибок, взаимного недопонимания и обмана.) - Нет, - ответил Ники. – Мне было хорошо. - А я сожалею, - прошептал Бьёрн в миллиметре от его губ, – что в ту ночь так и не отсосал тебе. Но сейчас мы это исправим. - Боженька! – прошептал Ники. И Бьёрн его поцеловал, страстно и почти что грубо. Одну руку он запустил в волосы Ники и повернул его голову так, чтобы живот целоваться не мешал. Другую руку запустил под футболку на спину Ники. Бьёрн прижимал их тела и губы с одинаковой силой желания и нетерпения. Интересно, а на губах бывают синяки от поцелуев? Ники чувствовал, что его губы уже немели от напряжения и вожделения. Когда Бьёрн оторвался от него, то Ники глаз не мог отвести от его зацелованных губ и от шального блеска его темных очей. - Я все время хочу тебя целовать, - сказал Бьёрн. Ники улыбнулся, и Бьёрн провел пальцем вдоль линии его губ. Ники лизнул кончик его пальца, Бьёрн смотрел на него широко раскрытыми глазами томительно долго, а потом потянул вниз резинку его пижамы и склонился над членом Ники. Из-за живота Ники было плохо видно, но ощущал-то он все прекрасно: как Бьёрн вылизывал длину его члена, как заглатывал его глубоко в горло и медленно выпускал на свободу, как языком и губами ласкал головку члена. Ники кончил быстро и резко, он не успел даже дернуть Бьёрна за волосы в качестве предупреждения. Бьёрн вроде не расстроился, он лишь утер подбородок и потерся щекой о живот Ники. Пляски внутри Ники почти сразу остановились. Может у ребенка аллергия на дневную щетину? - Не пугай моего ребенка, - пробормотал Ники. У него закрывались глаза, оргазм и покой, что наконец воцарился внутри него, сморили его в две секунды. - Да я никогда! – чуть ли не возмутился Бьёрн. – Не спи на диване, а то завтра все болеть будет. Бьёрн потянул Ники за руку, чтобы он встал. Ники, не открывая глаза, поднялся с дивана и, прислонившись лбом к плечу Бьёрна, добрел с ним до постели. cl. Ковальски, с подачи Ники, решил, что с сентября месяца Берти будет вести занятия йогой самостоятельно. Берти же попросил Ники о встрече вечером четвертого сентября, чтобы тот помог ему разобраться в системе отчетности в "Палаццо". А оказалось, это был лишь повод выманить Ники в ресторан на посиделки "проводы молодости". - Твоя последняя ночь свободы! – объявил Лео. – Гуляем до упаду! – поддержал его Терри. - Аллилуйя! – воскликнул Лукас. Берти лишь улыбнулся и отодвинул стул, чтобы Ники мог удобно сесть. В шумном мексиканском ресторане они заняли большой круглый стол. Официантка принесла им огромную сковородку жареных овощей и курицы для фахиты, гору лепешек тортилий и ассорти из соусов. Они заворачивали в тортильи что кому по вкусу и, облизывая соус стекающий по пальцам, поедали их наперегонки. Потом Лео и Терри по очереди заказывали у местного гитариста испанские песни про "корасон". Гитарист Сантьяго каждый раз вставал на колено перед Ники и, сверля его пронзительным взглядом, под перебор струн признавался в вечной любви до гроба. Весь ресторан сразу же начинал рукоплескать и свистеть, а Ники засовывал двадцатидолларовые чаевые в задний карман джинсов, что обтягивали задницу Сантьяго как вторая кожа. - Это даже погорячее, чем купюры в трусики стриптизерам, - сказал Терри, не отрывая взгляда от задницы Сантьяго, удаляющегося от их столика. - Попроси его номер телефона, - посоветовал Лео. - Уже, – похвастался Терри и облизнулся. Если эти двое подружатся, то держитесь крепче, голливудские альфы. - Выпьем же за то, чтобы содержание было ничем не хуже упаковки,- сказал Берти и поднял бокал. Все одобрительно поддержали тост. ("А то бывало, поведешься на красивую задницу, а потом помираешь от скуки, пересчитывая трещины на потолке," - поделился своим опытом Лео.) Разговор в этот вечер крутился вокруг кофе (который пропал), альф (которые все были недостойны) и несбыточных желаний (которые имелись у каждого). - В детстве я мечтал: когда вырасту, стану французом и буду носить только черное, - сказал Лукас. - А я мечтал быть амишем, - сказал Берти. - Почему? - У амишей есть румспринга, когда им можно пробовать все грехи большого мира. А техасским омегам из хороших католических семей никогда нельзя секс-наркотики-рок-н-ролл. - Я мечтал выйти замуж по любви и родить детей, - сказал Ники. - Гонишь! – воскликнули остальные четверо. - Честное слово. Всегда хотел создать семейный уют, но как-то не попадался достойный кандидат. (И Ники тут совсем не врал! Мечтал, всегда мечтал. Но с правильным альфой и по настоящей любви.) - Тогда твоя мечта осуществилась, - сказал Лукас. - Ты и Бьёрн – как та шекспировская пара влюбленных, - подхватил идею Терри. - Ромео и Джульетта? – спросил Лео. – Нет, они оба слишком ответственные, чтобы допустить глупое двойное самоубийство. - Нет, конечно, не Ромео и Джульетта. Мой брат никогда не бросит Ники одного, чтобы спасти свою шкуру, - по-новому трактовал поведение шекспировских героев Терри. – Другая пара влюбленных, которые поженились. - Отелло и Дездемона? – предположил Берти. - Вот уж спасибо, дорогой. Отелло задушил Дездемону, - напомнил ему Ники. - Ой, прости, – извинился Берти и залпом допил остатки коктейля. - Там был герцог, караульный альфа, и близнецы, омега и альфа, - пересказывал сюжет Терри. – После кораблекрушения омега переоделся в наряд брата-альфы и пошел на службу к караулу. - Орсино и Цезарио, - сказал Лукас. – Орсино был караулом, а омега сначала называл себя именем Цезарио, хотя на самом деле его звали Виолас. - Точно! – согласился Терри. - И чем же хорош этот Орсино? – спросил Ники. – Он полюбил не Цезарио, который с первого дня был в него влюблен. Ему были нужны лишь узы с омегой-стимулусом. - Нет, Орсино полюбил еще Цезарио, - возразил Терри. – Как караул, он сразу почувствовал свою идеальную пару. Но как воспитанный человек до брака не смел проверять, что там в штанах. В шекспировские времена еще очень сильно романтизировали "идеальную" любовь, что, согласно легендам, возникала между караулом и его омегой. Даже фальшивое имя и чужая одежда не могли скрыть от караула правды о единственном предназначенном ему судьбой. (Хотя, может, у Цезарио приближалась течка, и именно она спровоцировала обострение чутья альфы.) - Бьёрн мечтает сплести с тобой шалаш, а ты сам признался, что мечтал создать семейное гнездышко, - подвел итог Терри. – По мне, так идеальная пара. Сантьяго опять бросился на колени перед Ники и, виртуозно подыгрывая себе на гитаре, завел песнь про того, кто писал песни о несчастной любви и громко пел их в безмолвии ночи. cli. Пятого сентября Бьёрн выдрал Ники из сонной неги очень рано и очень деловито: одеяло долой, шторы открыть и гнать взашей в ванную. Кто-то очень боялся опоздать на собственную свадьбу. Ники хотел было напомнить ему, что без них точно не начнут, но решил воздержаться от ехидства в такое утро. Волнения Бьёрна казались очень искренними, и у Ники язык не повернулся спорить. Лео заранее приготовил ему светло-серый костюм, который удачно скрывал все, что еще можно было скрыть, и при этом не сильно стеснял движения. Ники надел его и позволил Бьёрну вставить в петличку парную белую розу. Ники не понимал, зачем были нужны такие формальности, но если они были важны Бьёрну, то он мог потерпеть полдня. Но его восторг по поводу строгого черного костюма Бьёрна был искренним (некоторые люди умели носить черное так, чтобы не казаться при этом статистами из фильма про вампиров), и он даже похвалил тот самый галстук Валентино. Пока Ники успел приготовить себе бутерброд из моцареллы и авокадо, Бьёрн уже закончил свой завтрак (четыре вафли с кленовым сиропом) и сидел, отбивая нервную дробь по пустому стакану из-под молока. Ему явно стоило усилий оставаться на месте, поэтому Ники решил его не мучить. - Поехали уже, пока ты весь не извелся, - сказал Ники, подавая Бьёрну ключи от своего джипа. Ники завернул бутерброд в фольгу, перелил чай в дорожную кружку. Он так же прихватил пачку бумажных полотенец, чтобы завтрак в машине не превратился в трагедию. Рука Бьёрна уже зажила так, что он мог без проблем управлять машиной, и надо было отдать должное его водительскому мастерству: он лавировал так ловко в потоке сумасшедшего лос-анджелевского трафика, что Ники ни капли чая не пролил на новый костюм. В одиннадцать часов Бьёрн припарковал джип у парадного крыльца их нового дома, где их уже ожидали. - Хорошо выглядишь, Николас, – сказал Андреас. - Николас, я так рад за тебя, - сказал Дуглас. - Ники, какой красивый сад, - сказал Родригас. Мистер Олландер-старший, Доминик и Алекс подняли бокалы в знак приветствия. - Ники, смотри, какой я паж! – закричал мини-МакБрини №4 и помахал беретом с огромным страусиным пером. Около дома припарковалась еще одна машина, из нее выскочил Лео со словами: - Прости, я опоздал, потому что нигде не мог купить кофе. Наступил-таки день, когда в Лос-Анджелесе закончился кофе. И тут Ники начал смеяться. Сначала хихикнул разок-другой, а потом всхлипнул. Он смеялся, а из глаз катились слезы, которые он вытирал тыльной стороной ладони, потому что в кармане нового костюма не было носового платка. Он смотрел на людей, что собрались перед входом в его новый дом, сквозь слезы, в которых преломлялся солнечный свет, и не понимал страшно ему или уже все равно. Как будто заело в мозгу какой-то датчик, который помогал оценивать ситуацию. Доминик и Родригас что-то говорили, но Ники их не слышал. Его сердце будто замерло, и лишь один вопрос крутился в голове: "И что теперь?" Ники прикрыл глаза правой ладонью, чтобы не видеть блеска, который слепил его глаза. - Эй-эй, ничего страшного, я и без кофе помню, что надо делать, - сказал Лео, приобняв слегка Ники за плечи. Судорога сотрясла все тело Ники, Лео крепко прижал его к себе и попытался оторвать ладонь от лица Ники. - Николас, - обеспокоенно сказал Андреас. – Я думаю, тебе лучше уйти с солнцепека. Пойдем внутрь. Ники всхлипнул, и все засуетились. Его с двух сторон подхватили под локти и направили внутрь дома. На первом этаже в небольшой комнате, которая должна была стать гостевой спальней, его усадили на диван. Лео помог снять пиджак и расстегнул верхние пуговицы рубашки. Андреас опустил жалюзи, и комната сразу погрузилась в полумрак. - Выпей. Родригас подал ему стакан воды, и Ники сделал несколько глотков. Зубы не стучали о край стакана, и то хорошо. Дуглас подсунул ему за голову подушку, а на глаза и лоб положил мокрое полотенце. Прохлада была приятна, а то, что он больше никого не видел, было лишь плюсом. Кто-то входил и выходил из комнаты, кто-то постоянно о чем-то вполголоса перешептывался. - Ты что, не знаешь, какой он особенный? – яростно шептал Лео. - Оставьте его в покое. - Я знаю, что он особенный, - это был голос Бьёрна и тоже шепотом, - поэтому не могу оставить. - У тебя ж таких было много, - упрекал очень тихо Алекс. – А у нас он один. - У меня тоже один, - огрызался вполголоса Бьёрн. - На что вы его купили? Что пообещали? – вопрошал, понизив голос, Доминик. - Защиту от Гаррисона? Помощь человечеству? - Семью, - шептал Андреас. – А ее-то как раз нельзя купить, но можно выбрать. И он выбрал мою семью, а не твою. Эти люди и их эмоции сбивали Ники с ритма дыхания. - Вон, - прошептал Ники, но его, скорее всего, никто не услышал, поэтому он повторил чуть громче: - Все вон. - Но как... - Почему... - Бьёрн, останься, а все остальные вон, - сказал громко Ники. В комнате началось движение. Кто-то пытался возражать, но Бьёрн несколько раз уверенно повторил: - Потом, все потом. Наконец воцарилась полная тишина. Ники сделал несколько медленных вдохов-выдохов с задержкой дыхания, чтобы успокоить разбушевавшегося ребенка. На глазах у него все еще лежал мокрый компресс, поэтому Бьёрна он не видел, но чувствовал, что тот не сводил с него глаз. - Сядь рядом, - попросил Ники. Через несколько мгновений он почувствовал, как Бьёрн сел на противоположный край дивана. - Ближе. Бьёрн подвинулся так, что их колени соприкасались. Ники нащупал его руку и положил на живот, в надежде, что близость отца поможет успокоить ребенка. Напряженная рука Бьёрна расслабилась, и он начал гладить живот, как этого и хотел Ники. - Прости, я не понимал, что ты настолько не хочешь брака, - сказал Бьёрн. – Мы можем сейчас все отменить. И вернуться к контракту уз. - Еще один раунд переговоров? Побойся бога, я больше не выдержу. Бьёрн хмыкнул и второй рукой притянул Ники за плечи к себе. Ники устроил голову на груди Бьёрна, придерживая полотенце, чтобы оно не упало с лица. Бьёрн теперь прижимал Ники к себе и продолжал гладить живот. - Тогда, что это было? – спросил Бьёрн. - Гормоны? Истерика перед алтарем? – предположил Ники. – Не знаю. - Ты меня напугал. Ники дернул плечом, но не извинялся, потому что у него и в мыслях не было ни срывать свадьбу, ни пугать Бьёрна. - Хотя мы и в Голливуде, но мы же не актеры, которые обязаны закончить съемки в срок, - сказал Бьёрн безо всякого вступления. Он так часто делал, как бы продолжая разговор, который, возможно, начал когда-то раньше с кем-то, возможно, не с Ники. - Весь мир – театр, - напомнил ему Ники. - Вопрос лишь в том, кто ставит пьесу: театр Но или театр теней. В театре Но маска скрывала эмоции, но зато всегда сразу показывала сущность персонажа. А театр теней существовал лишь в одной плоскости, но зато там четко была видна граница между белым и черным, светом и тьмой. - Маски нужны, потому что они полезны, а тень нужна, чтобы показать контраст, - согласился Бьёрн. – Но можно ли им верить вне сцены? Ники снял с лица полотенце и повернулся так, чтобы посмотреть в глаза Бьёрну. По сравнению с тем, каким он был утром, Бьёрн сейчас выглядел значительно спокойнее, как будто сбылись его худшие ожидания, и теперь остался только один путь – вперед к счастливому будущему. Ники прочистил горло и пробежался пальцами по рукаву пиджака Бьёрна, смахивая невидимые пылинки. - Бьёрн, я ценю, что ты многим пожертвовал ради того, чтобы быть со мной, - сказал Ники. – Именно поэтому я тебе и верю. Ты, может быть, часто меня удивляешь, но пока ты выполнил все до единого условия. Некоторые даже чрезмерно рьяно. Бьёрн улыбнулся в ответ, будто ему от слов Ники сразу стало легче на душе. - Поверь мне, Ники, все твои условия были мне не в тягость. Я был только рад, потому что они мне давали шанс на что-то новое и прекрасное. - Не спеши называть это прекрасным, - предупредил его Ники. – Ты еще подгузники не менял. - О, Ники, вот именно об этом я и говорю. Бьёрн покачал головой, все еще продолжая улыбаться. Ники показалось, что Бьёрн видел во всем этом еще какую-то тайную шутку, которой он не мог поделиться ни с кем. Но это неважно, каждый имел право на свои маленькие секреты. - Тогда, мы продолжим сегодня все по плану? – спросил Бьёрн, вставая с дивана. - Хорошо, - согласился Ники. Он был готов начать новый этап своей жизни. - Я узнаю, прибыл ли мистер Хаверстон, - сказал Бьёрн и протянул Ники его пиджак. clii. Им понадобилось полчаса, чтобы подписать все страницы брачного контракта. Мистер Хаверстон давал им лист за листом, которые Бьёрн и Ники по очереди подписывали. К концу процедуры у Ники отваливалась рука. - Я вижу, все уже собрались, - сказал мистер Хаверстон, выглядывая в окно в сад, где гости ожидали окончания оформления юридических документов. Олландеры из Нью-Орлеана, Вильересы из Нью-Йорка, Мак-Брини из Лос-Анджелеса, а также Лео расположились под навесом и, казалось, очень дружелюбно общались. Андреас и Дуглас что-то обсуждали; Родригас, активно жестикулируя, демонстрировал мистеру Олландеру-старшему фокус со стаканами и листом бумаги; Терри, Лео и Доминик рассматривали фотографии. А пара мини-МакБрини и Франческо Вильерес что-то делали у пруда. Неужели пытались целовать лягушек? Если у его лягушек начнется эпидемия, то Ники потребует от родителей наказать виновных. - Тогда пройдемте в сад, - предложил мистер Хаверстон. Под навесом накрыли один стол с напитками и закусками, а второй оставили пустым, чтобы мистер Хаверстон смог на нем разложить очередные важные документы. Лео встал рядом с одной стороны стола, а Терри - с другой, эти двое были официальными свидетелями. Мини-Макбрини № 4 в берете с пером держал бархатную подушку, на которой возвышалась коробочка с кольцами. Ники и Бьёрн встали перед мистером Хаверстоном, а все гости расположились полукругом за ними. - Согласен ли ты, Хильдебьёрн, взять Николаса своим законным ладо? – спросил мистер Хаверстон. - Да. - Согласен ли ты, Николас, взять Хильдебьёрна своим законным мужем? – спросил мистер Хаверстон. - Да. - Властью, данной мне штатом Калифорния, пред лицом собравшихся я объявляю этого альфу и этого омегу мужем и ладо. Теперь вы можете обменяться супружескими клятвами. Какими еще клятвами, перепугался Ники. Никто не говорил, что он должен был приготовить клятву. А Бьёрн уже доставал из внутреннего кармана пиджака бумажку с речью. - Я начну, - сказал Бьёрн, взглянул на бумажку, а потом сложил ее пополам и говорил, уже не подглядывая. – Николас, в первый раз я тебя увидел ровно семь месяцев назад, и с тех пор моя жизнь полностью изменилась. Но я боюсь, что ты не представляешь, насколько я этому рад. Поэтому я обещаю тебе, что приложу все усилия, чтобы ты стал хотя бы наполовину таким же счастливым, как и я сейчас. Тогда, может быть, ты поймешь, как много значишь для меня. Бьёрн закончил свою речь и ободряюще улыбнулся Ники. Вот он-то точно знал, что Ники не подготовил никакую клятву! Чтобы потянуть время Ники тоже полез во внутренний карман пиджака, в надежде, что там найдется хоть ярлык из магазина, чтобы было что в руках вертеть. В кармане и правда лежала какая-то бумажка. Ники посмотрел на нее, и это был не счет за костюм, а записка от Лео. "Ники, я так и знал, что ты забудешь о супружеской клятве. Поэтому вот тебе совет для вдохновения: вспомни, что тебе говорил твой авва". Ники улыбнулся, свернул записку и сжал ее в кулаке. Молодец Лео, выручил в самый ответственный момент! - Хильдебьёрн, когда-то мой авва дал мне один совет. Он сказал: "Никогда не выходи замуж ради денег. Банковский кредит обойдется дешевле". Я уже успел убедиться, что авва был прав. Поэтому я хочу тебя уверить, что я выхожу за тебя замуж, не ради денег, которых у тебя нет, не ради имени, которого у тебя, впрочем, тоже нет. И даже не ради приличий и закона. Я выхожу за тебя, потому что ты мне даришь мечту. И я обещаю тебе, что пока ты любишь эту мечту так же как и я, мы будем вместе. Мистер Хаверстон жестом пригласил вперед мини-Макбрини № 4, который с серьезным выражением лица поднес к ним подушку. Бьёрн взял коробочку и открыл ее, в ней было два тонких золотых кольца. Они по очереди надели их друг другу на пальцы, и гордый мини-Макбрини № 4 удалился с подушкой и пустой коробочкой. - А теперь вы можете поцеловаться, - объявил мистер Хаверстон. Все вокруг зааплодировали, а кто-то даже засвистел. Бьёрн положил руки на плечи Ники и потянул к себе. Но прежде чем поцеловать Ники в губы, Бьёрн сказал: "Спасибо". +++++++++++++++Примечания к тексту+++++++++++++++ Амиши - религиозные общины анабаптистов строгого порядка. Румсприга - (пенсил.-нем. Rumspringa) — этим словом у амишей называется подросток в возрасте от 14 — 16 лет и до того момента, когда он сделает окончательный выбор: принять крещение и стать членом Церкви амишей либо покинуть общину амишей. Встречается мнение, что в это время молодым амишам разрешается (или даже поощряется) "исследовать" или "испытывать" внешний мир, нарушая традиционные для них правила поведения. (Из Вики) "Никогда не выходи замуж ради денег. Банковский кредит обойдется дешевле". Современная англ. поговорка: Never marry for money; you can borrow it cheaper. Шекспир "Двенадцатая ночь": герцог Орсино и кроссдрессинг Виола/Цезарио. В омегаверс девушка Виола превращается в омегу Виолас. Перевод Лозинского: У вашей двери сплел бы я шалаш, К моей душе взывал бы, к той, что в доме; Писал бы песни о любви несчастной И громко пел бы их в безмолвье ночи;