В синем море пенились чернила

cliii. - Вот, я все указал, - сказал Ники, подавая заполненную анкету медсестре за стойкой регистрации. - У вашего супруга, мистера Олландера, донорская почка? - уточнила медсестра, вводя данные в компьютер. - Ой, нет. Я забыл, - воскликнул Ники и потянулся через стойку, пытаясь забрать назад анкету. - Пересадки почки не было? – спросила медсестра, не выпуская из рук заполненный бланк. - Была. Его авва был донором. Я другое забыл. Он теперь больше не Олландер. Мы же сегодня вступили в брак, он теперь Вильерес. - Ваш муж взял вашу фамилию? – в голосе медсестры сквозило неподдельное удивление. - Мы очень прогрессивная пара. И очень невезучая. Настолько, что первую брачную ночь проводили в больнице: Ники в комнате ожидания, а Бьёрн на процедуре промывания желудка. А день свадьбы вроде бы неплохо сложился, и даже маленькая заминка с истерикой Ники не сильно выбила их из колеи. Церемония в саду получилась красивой и праздничной (даже Ники был с этим согласен). Лео и Бьёрн смогли, несмотря на его пассивное сопротивление, включить в эту формальную процедуру все традиции правильной американской свадьбы: что-то новое, что-то старое, что-то синее, что-то взятое в долг. "Что-то новое" – это был их дом. Свадьба стала первым событием под крышей их нового жилища. ("Это хорошая примета – начинать жизнь на новом месте с радостного торжества", - одобрил Дуглас.) "Что-то старое" – это была дюжина бутылок "Бордо" розлива 1970 года. ("1970 – был первый по-настоящему хороший урожай после 1961. Особенно учитывая, что перед этим три года подряд были совершенно мизерные сборы. Поэтому мы были так рады в честь рождения Бьёрна купить про запас несколько ящиков. На все случаи жизни", - пояснил Андреас, рассматривая на свет бокал с вином.) "Что-то синее" – это были подушки для садовой мебели и скатерти для столов, которые Лео и Бьёрн вместе выбрали. ("Ты сказал, чтобы не фиолетовые. Зеленые сливались с листвой. Красные были слишком контрастные. Желтые забраковал твой альфа, а черные – я. Оставались лишь синие", - рассказал о сложностях выбора Лео.) "Что-то взятое в долг" – это была картина из Музея плохого искусства "Завтрак любительницы чернил". На время церемонии Бьёрн повесил ее на центральное место – сучок на дереве перед прудом, так что она, как икона, благословляла их странный союз. ("Месье Комилатер сказал мне, что у него уже очередь на аренду этой картины. Считается, что она поможет добиться любви даже у самого неприступного избранника", - рассказал Бьёрн, когда они ждали, пока свидетели распишутся в брачном акте.) Ники всегда мечтал о большой семье, но вот свадьба его никогда не интересовала. Это была лишь формальность, после которой начиналась настоящая жизнь. А как писатель, Ники верил в законы гармоничного развития любой истории. Поэтому, какой должна быть свадьба у пары, познакомившейся в сортире? Явно не в заповеднике Редвуд, им больше подойдет задний двор с неподстриженными кустами и заросшими газонами. И уж точно не маскарад в стиле массовки для "Властелина колец" или "Сумерек", на их свадьбе галстук от Валентино – это самая авангардная деталь наряда жениха. Получившийся праздник понравился Ники отсутствием каких-либо излишеств: документы подписали, в нужных местах сказали "да", а потом все по очереди поздравили новобрачных и выпили шампанского (или лимонада) за их здоровье и счастливый брак. И никто их не удерживал, когда Ники через два часа объявил, что они с мужем покидают празднество (все собравшиеся слишком хорошо его знали и заранее подозревали, что Ники долго на собственной свадьбе не задержится). Лео напоследок его крепко обнял, насколько позволял живот, и прошептал на ухо: - Больше не сомневайся, просто люби. - Спасибо, - ответил ему Ники. - И за записку - спасибо, она мне помогла. - Вообще-то, я имел в виду слова Лотиаса, что саму жизнь надо любить больше, чем смысл жизни, - сказал Лео, чуть отодвигаясь, чтоб взглянуть в лицо Ники. - Но ты все равно хорошо сказал! Ники рассмеялся. Конкретные слова были не так уж и важны, гораздо более значимо было то, что даже после смерти авва продолжал помогать ему, а Лео денно и нощно заботился о нем. Все, веселой толпой, вышли к парадному входу проводить их, еще раз обнимая и целуя, а потом радостно махая вслед машине. Как только Бьёрн вывернул с места парковки на выездную аллею, Ники в зеркало заднего обзора увидел, что гости вернулись к своим разговорам - им и без новобрачных было вполне хорошо. - Я рад, что у тебя поднялось настроение, - сказал Бьёрн. – Надеюсь, что следующий сюрприз тебе понравится. - Сюрприз, значит? – переспросил Ники, вкладывая в это слово особую неприязнь. - Не бойся, это хороший сюрприз, - начал оправдываться Бьёрн. – Свадебное путешествие! - Шутишь, да? Я никуда не хочу лететь. - Зачем же сразу лететь? Мы живем там, куда многие стремятся на медовый месяц. Тут есть отличные места. - Удиви меня! - Терри предложил пойти в дельфинарий поплавать с дельфинами, но Эшвайлер сказал, что ты рыбу в любом виде на дух не переносишь. - Дельфины – это млекопитающие, - напомнил Ники. - И что, ты пойдешь в дельфинарий? - Сейчас нет, но с ребенком – почему бы и нет? Бьёрн многозначительно покачал головой, будто помечая в своем мысленном ежедневнике будущие даты посещения дельфинария. - Я не хотел рисковать, чтобы не испортить такой радостный день. МакБрини предложил бунгало с частным пляжем, которое он обычно снимает для своих звездных клиентов. Мы там сможем на два дня спрятаться от назойливого мира. Бунгало находилось в Малибу и принадлежало закрытому частному загородному клубу. На столике в гостиной их ожидала корзина фруктов, а в холодильнике – сложное ассорти из морепродуктов. - Ну, вот, - расстроился Бьёрн. – Я же им говорил: никакой рыбы! Бьёрн с явным аппетитом рассматривал эти деликатесы. Он же вырос на креольской кухне, которая использовала морепродукты во всех блюдах. - Съешь сам, только потом зубы почисти. Роковые слова! Ники думал, что уступил мужу и сделал ему приятно, а оказалось – своими же устами испортил отдых! Бьёрн с удовольствием попробовал морские разносолы, и ровно через час его прихватило. Хорошо, что они не успели далеко от дома отойти. Они сидели на пляже, наслаждаясь легким бризом, обсуждали планы по обустройству их нового дома ("Сделаем в библиотеке детскую зону, чтобы у детей не было страха перед чтением".) И за одну минуту Бьёрн резко переменился в лице, буквально позеленел, и тут же его вырвало в ближайшие кусты. Они сразу вернулись в дом, и там Бьёрну опять стало тошно. Он провел полчаса в ванной, издавая самые неприятные звуки. Когда озабоченный Ники осмелился заглянуть в ванную, то Бьёрн сидел на полу около унитаза, прислонившись головой к тумбочке. Ники намочил полотенце и приложил его ко лбу Бьёрна. Его лицо пылало жаром, обгореть на солнце он бы не успел, это явно была температура из-за нездоровья. - Мы едем в больницу, - принял решение Ники. - Но как же так? – простонал Бьёрн. – Это ж наша брачная ночь. Все пройдет... - Не говори глупости. Это явно отравление. У тебя была пересадка почки, с такими вещами не шутят! В больнице Св. Елизаветы медсестра полностью согласилась с Ники: после трансплантации внутренних органов надо быть особенно осторожным. В обычной жизни его донорская почка функционировала совсем как родная, но вот в случае отравления она просто могла не справиться с повышенной нагрузкой. В больнице Бьёрна сразу забрали на анализы и процедуры, а Ники оставалось лишь ждать. В комнате ожидания вместе с Ники сидела еще и троица суровых альф с бритыми затылками и угрюмыми взглядами из-под насупленных бровей Они выглядели как герои фильма про русскую мафию: вот привезли своего кореша с огнестрельными ранениями, а теперь ждали результатов операции, напряженно поглядывая по сторонам и поигрывая желваками. Ники видел таких в кино "Брат", что он посмотрел в отеле Хилтон в одну из годовщин со дня смерти аввы. Ники нашел этот фильм, потому что на IMBD его сравнивали с тарантиновскими "Бешеными псами". Бюджет "Брата" был меньше тарантиновского, но вот по жестокости он с "Псами" шел ноздря в ноздрю. Если бы Тарантино был русским и без денег, то он бы снял вот такого "Бешеного брата". А какой бы он фильм снял про жизнь Ники? Она у Ники полна нелепостей и неудач, вот даже выйти замуж без посещения больницы не получилось. (Хотя, может, Тарантино его жизнь заинтересовала, только если бы в больницу они попали с травмой от чрезмерно активного секса, а не из-за банального пищевого отравления.) Как бы назвали кино про жизнь Ники? "Ирония судьбы"? - Рязанов, – сказал с сильным русским акцентом сидевший рядом бандит со шрамом на переносице. Ники понял, что последнее он произнес вслух, усталость давала о себе знать. - Простите, это мысли вслух. И что такое "Рязанов"? - Режиссер, который снял кино "Ирония судьбы". Кино с таким названием уже существовало? Судя по фамилии режиссера, его снял русский. Конечно, русские понимали толк в страданиях и бесконечных неудачах. У них вся литература была такая: повесть о нереализованных моментах и утекшем сквозь пальцы счастье. А песни у них какие были – просто обнять и плакать. - И хорошее кино? – спросил Ники. Тут оживилась вся троица, они начали наперебой делиться впечатлениями. - Крутое кино, - сказал бандит со шрамом. - Вот именно, - подхватил его товарищ, у которого один глаз косил. - Супер. Там альфа в новогоднюю ночь по пьяни перепутал город и оказался в квартире у чужой беты. А там она своего жениха ожидала. - Она всю ночь выбирала, кто ей больше по душе, - перебил третий кореш, у которого на левой руке не хватало двух пальцев. – В итоге, жениху дала от ворот поворот и осталась с новым альфой. - Получается какое-то... – тут Ники запнулся в поисках необидного определения, - трагичное кино. - Нет, оно очень смешное, - возразил бандит со шрамом. – Там все поют и курят. - А еще ругают рыбу, - добавил его косоглазый дружок и фальцетом процитировал: - "Какая гадость эта ваша заливная рыба!" А что? Золотые слова! Пожалуй, стоит это кино посмотреть. Вот русские все же знали великую сермяжную правду: ничего хорошего от рыбы нельзя ожидать! Русские бандиты перешли на родной язык, скорее всего продолжая цитировать фильм и обсуждать, как беты выбирали себе альф. Ники откинулся на спинку дивана, и, наблюдая, как бандиты активно жестикулировали и будто разыгрывали сценки из фильма, думал о том, что ж ему теперь делать. Бьёрна отвезли на промывание желудка час назад, а новостей о его состоянии все еще не было. Стоило, наверно, позвонить Андреасу и сообщить ему об отравлении сына. Но Андреас и его муж должно быть сейчас находились в самом разгаре празднования, чай не каждый день первенца выгодно отдавали под венец. И если Ники в десять вечера сидел в приемном покое в больнице, то это не значило, что и другие должны тоже подвергать свои спины пытке неудобными стульями комнаты ожидания. Но Бьёрн все же был их сыном, они имели право знать о его здоровье. Ники еще раз тяжело вздохнул. - Ты тут кого ждешь? – спросил тот, что с тремя пальцами на левой руке. - Мужа. У него отравление, но врачи пока ничего не сказали. - Не переживай, - подбодрил его бандит со шрамом. – Все будет хорошо. Мой сын тут доктором работает, он говорит, что тут у всех врачей золотые руки. Мы его навестить приехали, а сейчас ждем, пока он закончит смену. - Ага, - поддакнул одноглазый. – Его сын молодец – выбился в люди. Сын русского бандита был врачом? Очень удобная профессия, в случае чего сможет заштопать пару-тройку ран отца. Улыбка озарила лицо бандита со шрамом, он не стал от этого выглядеть добродушнее, скорее еще более опасным – как оскалившаяся овчарка. Но, несомненно, то была улыбка гордости за своего сына. Ники улыбнулся в ответ и вышел в лобби, чтобы позвонить Андреасу. Родители в любом возрасте переживали за своих детей. - Николас, - Андреас ответил на звонок, – я не надеялся так скоро услышать твой голос. Уж точно не этой ночью. - У Бьёрна пищевое отравление, – Ники сразу перешел к самому главному. – Мы сейчас в больнице Св. Елизаветы. - А ты как? Как ребенок? – обеспокоенно спросил Андреас, растеряв всякую веселость. - Я в порядке. Я не ем рыбу. - И слава Богу, - сказал Андреас и, судя по приглушенным звукам, прикрыл трубку рукой, чтобы что-то обсудить с мужем, а потом добавил: - Мы уже выезжаем. cliv. На пляже в те считанные совместные минуты "свадебного путешествия" Ники показалось, что у них может все получится, что они могут стать парой и семьей. Бьёрн был полон желания начать новую жизнь в Лос-Анджелесе и поддержать Ники в его творчестве и карьере. (- Новая фамилия – новая жизнь, - сказал Бьёрн. - Главное, чтобы из старой тебя не преследовали призраки и зомби, - высказал свое самое сокровенное пожелание Ники.) Когда они только зашли в бунгало, Бьёрн его поцеловал. Этот поцелуй отличался от того, что был на свадьбе под взглядами родственников. На процедуре бракосочетания Бьёрн скреплял их клятвы, а вот на диване в бунгало он обещал страсть и нежность – и то, и другое всю ночь напролет. И все бы получилось, если бы не проклятая рыба! (- Это некоторым образом банально, - сказал Ники, вставляя ключ в замок зажигания машины, - но, думаешь, это омен? - Я предпочитаю думать, что это финальный аккорд моей холостой жизни, - сказал Бьёрн, включая на максимум кондиционер.) И самое главное, что успел понять Ники в день своей свадьбы: Бьёрн никогда не забывал обещаний – не важно чьи, свои или чужие. Да, в день свадьбы в Лос-Анджелесе закончился кофе, потому что Ники пообещал, что именно в такой день он отдастся Бьёрну. Да, Бьёрн сменил фамилию, потому что пообещал Ники стать полностью свободным от обязательств семьи Олландеров. И тут же, в брачной клятве, Бьёрн дал новое обещание: сделать Ники счастливым. (- Если счастье нельзя купить, то где его тогда берут? – спросил Ники, когда они закончили целоваться на диване в бунгало. - Его можно подарить. Его можно загадать на звезду. А еще его можно вырастить, - ответил Бьёрн и положил руку на живот Ники.) Ники был один в комнате ожидания. Олландеры еще не приехали, а русские бандиты уже ушли, предварительно познакомив с доктором Мановым, сыном одного из них. ("Гриша, нет, ты скажи Коле, что его мужа вылечат. Ты погляди, на нем лица совсем нет. А у него ребеночек скоро будет, вот и волнуется, сердешный. Скажи ему, Гриша, скажи. А ты, Коля, если какие проблемы со здоровьем, так сразу обращайся к Грише, он тебе всегда поможет".) Ники обдумывал обещания Бьёрна и рассматривал в щель между ребрами жалюзи огни большого города. Даже глубокой ночью Лос-Анджелес не погружался в полную темноту. Из-за своих неоновых огней этот город уже не мог разглядеть звезды на небе. Да и зачем Лос-Анджелесу небесные звезды, если тут были свои, родные – голливудские? Появление Олландеров вывело его из размышлений о роли звезд во вселенной. Андреас и мистер Олландер появились на входе в комнату ожидания с двумя неизвестными альфами, наверно, охранниками, о которых как-то упоминал Андреас. - О, Николас, - бросился сразу обниматься Андреас. - Что сказал врач? – спросил мистер Олландер. - Отравление. Они сделали промывание желудка, дали антибиотики и оставят Бьёрна в больнице как минимум на одну ночь. Оба Олландера покивали головой. Мистер Олландер и его подручные вышли, вроде как поговорить лично с доктором, а Андреас сел рядом с Ники и взял его за руку. Андреас переоделся после дневного торжества и был в джинсах и свитере, с убранными в узел на затылке волосами. Легкий румянец красил его щеки (то ли от пары бокалов вина, то ли от волнения). - Тебе не стоит тут ночевать, - сказал Андреас. – Мы тебя отвезем домой, и если хочешь, я могу с тобой остаться. - Со мной все в порядке. - Но ты явно расстроен, - тактично указал Андреас. - Конечно, приятного мало. Но врач сказал, что угрозы нет. А брачная ночь... - тут Ники указал на свой живот. – Очевидно же, что мы не из тех, кто терпел до брака. Ничего ужасного нет в том, что сегодня ничего не получилось. - Я завтра съезжу в бунгало, заберу ваши вещи, если что осталось. И подам владельцам клуба жалобу на низкое качество обслуживания. - Оно того стоит? Просто осетрина была второй свежести. - В таких местах рыба всегда должна быть только одной свежести – высшей, - голосом не терпящим возражений сказал Андреас. Прав, конечно, Андреас, тем более что никакой рыбы не должно было там быть. Бьёрн же поставил в известность обслуживающий персонал бунгало о гастрономических предпочтениях гостей. Ники без возражений был готов уступить Андреасу право предъявлять претензии, он от этого клуба камня на камне не оставит в порыве праведного гнева. Уж Андреас-то умел добиваться своего. - Знаешь, все хочу тебя расспросить, - задумчиво сказал Ники, рассматривая классически правильный профиль Андреаса. - Зачем ты подтолкнул Герцога рассказать мне о своей конспирологической теории? В чем твоя выгода? - Ты до сих пор не понял? - Нет. Просвети меня. Андреас тяжело вздохнул и повернулся лицом к Ники. Он склонил голову в одну сторону, потом в другую, закусил нижнюю губу, внимательно посмотрел на Ники. Все те же игры - у кого же быстрее лопнет терпение, но сегодня Ники был скалой, он никуда не спешил. - Что ты сделал, когда Герцог тебе рассказал про моего мужа и Башера? – наконец спросил Андреас. - Поставил Бьёрну ультиматум: либо отцовский бизнес, либо я и ребенок. - Правильно, – Андрес довольно кивнул головой. - Бьёрн всегда хотел уйти из нефтебизнеса, но отец его не отпускал, потому что ему нужен был наследник. Когда Бьёрн заканчивал школу, они договорились, что отец его отпустит лишь в том случае, если этого потребует его будущий ладо. Но какой омега откажется от такого состояния? В самом деле, какой омега такое попросит? Только очень глупый или доведенный до отчаяния. Хильдевард Олландер умел ставить невыполнимые условия. Андреас Олландер умел манипулировать другими, а Хильдебьёрн бывший Олландер умел скрывать правду. - Получается, что ему только в радость было уйти из бизнеса? – уточнил Ники. – Он только этого и хотел, а вдобавок еще и брак себе выторговал? Молодец, чего уж тут. - Не ругай Бьёрна. Ты для него стал спасением. Он нашел того единственного омегу, который отказался от нефтеденег Олландера. Ники вспомнил те страшные дни, когда тошнота находила на него при мысли, что вот теперь в его жизни будут люди, заработавшие на крови омег и детей из резервации Тисири. Он вспомнил, с каким оцепенением день за днем переживал те кошмары. Та новость пробила в его броне брешь, которую он до сих пор не мог залатать. - Не передергивай факты, - сказал Ники, чувствуя, как в нем вскипает злость. - Я отказался не от нефтеденег, я отказался от денег Тисири. Ты же знал, где мое самое слабое место. Знал, что сработает без осечки. И хладнокровно нанес туда удар, чтобы твой сын получил все, что хотел. Ты меня не пожалел. Совсем не пожалел. Какой же ты жестокий, месье Олландер! - Ники, ты не прав. Мне очень тебя жаль. Андреас потянул к нему руку, но Ники резко дернулся от него в сторону. - В тебе милосердия столько же, сколько молока у тигра, - сказал Ники, вставая. Он направился к выходу из комнаты ожидания стремительной походкой (ему так хотелось бы думать, что походка была стремительной, но скорее всего это была утиная раскорячка). На призывы Андреаса остановиться и выслушать его, он не обращал никакого внимания. Чтоб этим всем Олландерам в огне гореть! Уже перед самым выходом из больницы его перехватил мистер Олландер. - Стой! – приказал он. Ники инстинктивно остановился, такая сила власти в голосе альфы действовала на уровне подкорки головного мозга. - Отдай мне ключи от машины, - продолжил приказывать мистер Олландер. – Сантьяго тебя отвезет, куда ты ему скажешь. А твою машину Хорхе поведет за вами. Рядом с мистером Олландером появились двое молодчиков, которых Ники уже видел маячившими за спинами Олландеров. Несмотря на повелительную манеру, в словах альфы была правда – в таком состоянии садиться за руль нельзя. Ники, не глядя на мистера Олландера, протянул ключи в сторону его подручных. Один из них (наверно, Хорхе) их взял и пошел на улицу. Второй, получалось Сантьяго, указал Ники на дверь из больницы и повел к БМВ Олландеров. clv. Ярость – это всепоглощающее чувство, Ники редко испытывал эмоции такой силы. Как загнанный зверь, он ходил по квартире: из кухни в гостиную, потом на балкон, еще круг по гостиной, вернулся на кухню. А он так ломал голову, зачем Герцог рассказал ему свою странную теорию. Оказалось, что он был лишь послушной марионеткой Андреаса, который хотел для своего сына всего. Как заставить омегу отказаться от денег и бизнеса Олландера? Дай ему причину их ненавидеть. А что мог Ники ненавидеть больше, чем дельцов, которые на крови омег из резервации Тисири построили свое состояние? Андреас выбрал беспроигрышный вариант. Бьёрн, а? "Ты тоже, Брут?" Он-то все понимал и все равно молчал. Да, он признался, что всегда без особого интереса работал в бизнесе отца, но никогда не упоминал о том договоре с ним. Ники мог себе представить, как это произошло. (- Папа, я хочу быть сыщиком! – сказал шестнадцатилетний Бьёрн. - Ты будешь президентом нефтяной компании! – заявил его отец. - Но я не хочу! - Дорогой, мы не всегда делаем, что хотим. Чаще то, что надо. И отцу надо, чтобы ты стал его преемником, - авва попытался вразумить недовольного сына. - А если моему ладо будет надо, чтобы я не был президентом? – спросил Бьёрн. Его авва и отец переглянулись и понимающе улыбнулись. - Тогда, конечно, ты не будешь президентом. Тогда ты должен стать тем, кем надо будет твоему ладо.) Ники хотелось что-нибудь разбить, сломать, порвать. Как его обвели вокруг пальца! Он-то думал, что они договорились через взаимный шантаж. А оказалось, для Бьёрна это не был шантаж. То, что когда-то Ники потребовал на этой самой кухне: "откажись от наследства Олландеров" было его сокровенным желанием. Ники преподнес его на блюдечке с голубой каемочкой, а Бьерн, не моргнув глазом, еще и брак себе потребовал, как будто в обмен на его великую жертву. Ники хотелось кричать от злости. Но что-то не сходилось тут до конца. Да, Андреас нашел правильный подход к Ники, чтобы заставить его вести себя, как это было выгодно Бьёрну. Но вот в поведении Герцога все равно было много непонятного. Он был не просто информатором Андреаса, он хотел чего-то большего. Иначе он не стал бы жертвовать своей рукописью, не стал бы общаться на встрече с Уоллесом. Ники его всегда игнорировал, отказывался выслушать. Может, в этом была его ошибка? Он не хотел его выслушать, потому что Дуглас и Бьёрн мгновенно отвергли его теорию, как безумную. Хотя, если уж до конца честно, то Ники отказывался общаться с Герцогом, потому что он так хотел верить Бьёрну. А теория Герцога разрушала это доверие. Ники посмотрел на часы. Пятнадцать минут первого. День свадьбы закончился, наступило шестое сентября. Для звонка вежливости уже поздно, но у них не праздный разговор. Ники нужна была определенность, прямо сейчас. - Алло, - сказал Герцог. - Мистер Герцог, это Николас Вильерес. Простите за такой поздний звонок, но я сейчас в некотором смятении чувств. Вы можете ответить на мои вопросы. - Конечно, Николас. Сейчас? - Да. На том конце провода послышалось шуршание, шарканье, скрипение. - Если хочешь, - согласился Герцог. – Но я слышал, у тебя вчера была свадьба. Уж не думал, что захочешь теперь что-то обсуждать, особенно в первую брачную ночь. - Мой новоприобретенный муж сейчас в больнице, рыба была несвежей, так что, пожалуйста, избавьте меня от язвительных подколок. - Извини. Мне очень жаль. Ники помолчал, собираясь с мыслями и духом. По телефону, конечно, Герцог мог и соврать, но многие, не стесняясь, врали и в лицо. Все либо прояснится, либо останется таким же мутным морем подозрений. Ничего же более страшного Герцог не мог ему сообщить, так? - Андреас Олландер вас просил рассказать мне про то, что вы раскопали о Башере? - Не то чтобы просил, - медленно начал Герцог. - Скорее подначивал. Я думаю, ты уже сам понял, как он умеет манипулировать. Ники понял, что Андреас - мастер манипуляций, но еще плохо понимал, зачем ему такая сложная игра. - Вы его любите? – спросил Ники. - Кого? - Андреаса. Перси говорил, что вы его любили. Герцог не то чтобы охнул, но издал какой-то зажатый звук. Может, ему тоже нелегко было вспоминать о Перси. - Я люблю свою семью, - сказал Герцог. - С Андреасом у меня бы ничего не получилось. - Это не месть Олландеру за то, что он увел у вас омегу? - Ну что ты! – Герцог рассмеялся. - А зачем? - А ты до сих пор не понял? - Нет. Вот почему все считали, что Ники должен был сам все понять? Никто ему ничего не объяснял! Как он мог сам понять мотивацию и причины этих странных людей. - Я хочу, чтобы были наказаны виновные. Исполнители сидят, а вот идейные вдохновители еще на свободе и живут припеваючи. - Идейные вдохновители? – переспросил Ники, надеясь, что это не то, о чем он подумал. - Ты не читал статью на "Гокере" на прошлой неделе? Там дали им хорошее название - "Хомо Караулус"? Меня прям зависть берет, что не я их так окрестил. Ники отодвинул трубку от уха и посмотрел на нее с подозрением. Это он сошел с ума или это весь мир сошел с ума? Статья в "Гокере" была бредовой выдумкой, никак не подтверждением теории Герцога. Почему он к ней обращается, как будто в ней были собраны неоспоримые факты? - ... ты же там был. У тебя остались какие-то воспоминания, - продолжал говорить Герцог. - Мы часто сами не осознаем, сколько информации хранится в нашем мозгу, даже самой давней, позабытой. А если сразу не можешь вспомнить, то можно попробовать восстановить эти воспоминания гипнозом. Ты же столько всего видел. - Спасибо за вашу информацию, мистер Герцог. Спокойной ночи. Ники нажал кнопку отбоя, не дожидаясь ответа собеседника. Вот точно - мистер Герцог безумен (и не только при норд-норд-весте). clvi. А утром Ники похитили. Он плохо спал той ночью, все никак не мог найти удобную позу, чтобы ребенок не давил на почку и поясницу не ломило. А еще ему очень не хватало массажа ног и ласковых обещаний, что все будет хорошо. Он встал на заре, полил огород на балконе, сделал несколько дыхательных упражнений и асан, выпил чашку зеленого чая, доел остатки кус-кус с овощами. На часах, наконец, было полвосьмого. Самое время навестить мужа в больнице. Он спустился в подземный гараж, где стояли машины владельцев квартир в этом кондоминиуме, и не успел дойти до своего джипа, как к нему навстречу рванул неизвестно откуда появившийся Макс. - Ники, убегай отсюда! Убегай! Ники от испуга споткнулся и, чтобы не упасть, схватился за капот рядом припаркованной машины. На него сзади кто-то накинулся и сунул под нос что-то вонючее. У Ники моментально закружилась голова, он начал оседать на землю. Сильные руки подхватили его сзади и потащили куда-то. Ноги Ники волочились по бетонному полу гаража, голова болталась из стороны в сторону, в глазах все двоилось. Он попытался поднять правую руку, но она его совсем не слушалась. Тот, кто его тащил, резко его дернул вверх, голова Ники сильно стукнулась о чужое плечо, и он наконец потерял сознание. Ники пришел в себя в темноте. Он повернулся на другой бок и сразу задохнулся от запаха сырой рыбы. Судя по ощущениям, он был в движущейся машине. К счастью не в багажнике, а в грузовом отсеке. Все его тело болело и ныло, как будто его пинали и били. Он несколько раз провел рукой по животу, но что поймешь в кромешной темноте и с больной головой. Ники застонал и попытался опереться на одну руку, чтобы сесть. - Ники! – воскликнул кто-то в темноте. – Ты пришел в себя. Ники! А, это был Макс. Через мгновение Макс нащупал его ногу, а потом подполз вплотную к Ники. - П-п-по... – начал было Ники, но голоса совсем не было, его горло пересохло и саднило. Он несколько раз облизал сухие губы и хрипловато попробовал еще раз: - Помоги мне сесть. Макс нащупал правую руку Ники, закинул ее себе на плечо и потянул Ники вверх. Ники, опираясь левой рукой о липкий пол машины, смог сесть. Макс пододвинулся так, чтобы Ники смог опереться о его бок. Ники показалось, что машину сильно качало, хотя, может, это было лишь его внутреннее ощущение качки. Он двумя руками погладил живот – как и утром большой и упругий. Ребенок, будто почувствовав беспокойство своего аввы, несколько раз пошевелился. Ники выдохнул с облегчением. - Сколько мы едем? – шепотом спросил Ники. Не потому что боялся, что их кто-то услышит, а потому что говорить в полный голос он все еще не мог. На мгновение мигнула подсветка на электронных часах Макса. - Минут сорок. - Значит, мы все еще в Лос-Анджелесе. Насколько быстро заметят, что Ники пропал? Ники вчера вечером никому кроме Олландеров про Бьёрна не сообщил. Лео, Дуглас и Алекс скорее всего думали, что в ближайшие два дня он будет предаваться любовной страсти в объятиях мужа. Они Ники в эти выходные искать не будут. Андреас видел, в каком состоянии бешенства Ники удрал из больницы, он решит, что Ники надо дать время поостыть. Бьёрн? Что он будет делать, если Ники не появится в его палате до полудня? Поддастся уверениям Андреаса, что Ники нужно успокоиться без чужого вмешательства? Или будет настойчиво звонить в дверь и по телефону, чтобы Ники выслушал его оправдания? И еще один вопрос: какое у Бьёрна состояние? Мог ли он уже встать с койки, чтобы искать Ники? Вся надежда была на Лукаса, что он скоро заметит пропажу своего младшего брата. - Макс, когда твой фра начнет тебя искать? Макс тяжело вздохнул. - Рассказывай, - сказал Ники, уже предполагая, что ничего хорошего он не скажет. - Скорее всего, не раньше завтрашнего вечера. Я в доме одного из друзей собирался все выходные играть в компьютерные игры. - И твои друзья не будут тебя искать? Если ты не появишься, как договорились? - Они решат, что я их продинамил. Но Лукасу они не будут звонить, чтобы меня не подставить. Плохая ситуация. Они в машине, которая вся провоняла рыбой, искать их никто как минимум сутки не будет. Кто их похитил – неизвестно. - Ты мне лучше скажи, что ты делал в моем гараже? Макс повозился на месте, устраиваясь поудобнее. Ники еще раз погладил свой живот. - Мне Бьёрн поручил в эти выходные, пока тебя не будет, раскрасить твое место для парковки машины. Ну, там сердечки и амуры. Он сказал, что тебя это рассмешит, когда вы вернетесь. О, да! Такая глупая выходка была как раз в стиле Бьёрна. - Я очень удивился, когда увидел твою машину. Бьёрн сказал, что вы все выходные будете отсутствовать. - Я раньше вернулся, потому что Бьёрн попал в больницу. Макс что-то промычал. - И ты видел, кто нас похитил? - Да. Две беты. Они меня сразу поймали, как я подошел к твоей машине. Я вырвался, хотел тебя предупредить, но вот видишь... От этих слов у Ники засосало под ложечкой от плохого предчувствия. Две беты? Одна из них – может быть, Эйра. А вторая кто? Тот неизвестный ее помощник, которому она посылала фотографию Ники во время единственной встречи в "Палаццо"? Или же это кто-то другой? Агенты ЦРУ или Моссад? Тайные фанатки Гаррисона? Макс еще раз включил подсветку на часах и сказал: - Мы уже час едем. Надеюсь, что мы не умрем в этой машине. Я еще хочу прочитать новую книгу Мавра и кино посмотреть. Ники хрипло рассмеялся. А если бы глаза не были такими сухими, то точно бы и расплакался. - Прости. Это нервное. - Ну, нравятся мне книги Мавра, - сказал Макс с обидой в голосе. – Я вот думаю об Ашенбахе, и это мне помогает отвлечься от вони в этой машине. - Все правильно, - сказал Ники, нащупал руку Макса и сжал ее в знак поддержки. – Я помогу тебе забыть об этой машине и похитителях. Хочешь знать, что случится в четвертой книге? - Ты ее уже прочитал? От возбуждения Макс даже подпрыгнул так, что Ники чуть не упал на бок. С извинениями он вцепился в плечо Ники и помог ему опять устроиться удобно. О похитителях и рыбной вони было позабыто – как раз тот эффект, на который и рассчитывал Ники. - Нет, - сказал Ники, выдержал драматичную паузу, в которой Макс успел разочарованно выдохнуть, и добавил: - Я ее написал. Как жаль, что в темноте нельзя было увидеть выражение лица Макса, там должно быть был весь спектр эмоций. Молчал он как минимум минуту, и Ники наслаждался каждой секундой этого шока, буквально кожей ощущая эйфорию Макса. Как бы ни сложилась их судьба, Ники никогда не пожалеет, что посреди кошмара смог подарить Максу несколько мгновений счастья. - Фигасе, - прошептал Макс. – Ты – Мавр? - Да, - без ложной скромности ответил Ники. – Но когда нас спасут, ты же понимаешь, что никому не сможешь об этом рассказать. - Клянусь. Все что угодно кровью подпишу, - восторженно пообещал Макс и потребовал: – А теперь рассказывай, что случится в четвертой книге. И как ты назвал пятую? Она уже закончена? - Пятая книга называется "Пепельный долг", она пока не закончена. А четвертую будет ли тебе интересно потом читать, если я тебе ее сейчас перескажу? - Конечно, будет интересно! Одно дело – читать, другое дело – слушать Виктора Мавра. В голосе Макса было столько благоговения, что Ники смутился. Он никогда не ощущал такой прямолинейной фанатской любви. Машина, покачиваясь, неслась куда-то вдаль, не сбавляя скорости. У них впереди много испытаний. Можно - ждать и бояться, а можно - обсудить новые приключения юного кадета Ашенбаха и его закадычного школьного врага Гёрлица. - Итак, в начале четвертой книги Ашенбах и Гёрлиц оказались в разных командах, - начал рассказ Ники. clvii. - Звезды в ночи большие и яркие, - пропел охранник. Хлоп-хлоп-хлоп-хлоп. - Глубоко в сердце Техаса. Хлоп-хлоп-хлоп-хлоп. - Небо прерии высокое и широкое. Хлоп-хлоп-хлоп-хлоп. Ники закатил глаза и считал про себя вдохи и выдохи. - А что, тебе не нравятся правильные техасские песни? – спросил охранник. - Пока у меня руки несвободны, хлопать не могу, - ответил Ники. - Э нет, у тебя не получится меня развести. Рот я тебе не затыкал, чтобы ты тут сдуру-то не скопытился со своим отродьем. А вот руки останутся связанными. Ники ничего не ответил, он лишь изогнулся и посмотрел на Макса, который со свзанными руками и ногами и с кляпом во рту сидел на полу в дальнем углу амбара. В отличие от машины в амбаре было светло и пахло тут уже не рыбой, а кофе. Это складское помещение было таким огромным, что трейлер, на котором их привезли, смог заехать прямо внутрь. Охранник открыл заднюю дверь и, угрожая винтовкой, приказал им вылезать. После этого машина сразу выехала вон из амбара, а Ники и Макс остались на попечении охранника, чистокровного техасца. - Глубоко в сердце Техаса! Ники оставалось только скрипеть зубами от злости, потому что охранник, не затыкаясь, пел. Боссы охранника поручили ему обращаться с Ники довольно бережно, с этим уж Ники спорить не мог. Охранник посадил Ники на единственный диван, с кое-где виднеющимися пружинами, и только связал руки, да и то впереди на животе и не сильно. Макса он связал не потому, что тот сильно сопротивлялся, а в качестве предостережения для Ники, чтобы Ники знал, что жизнь Макса зависела от его хорошего поведения. Все было в высшей степени ужасно. Бьёрн, Алекс и Лео будут очень расстроены, если Ники в этом амбаре сдохнет (или лишится разума под воздействием психотронного оружия – техасских песен). Лукас ему не простит, если с Максом что-то случится. В этом мире Ники умел только три вещи: писать книги, читать книги и выживать. Всем этим навыкам его научил один человек – Лотиас Вильерес. И авва объяснял, что только терпение и наблюдательность помогут ему в любом из этих начинаний. Ники оставалось только следить и ждать. А потом в нужный момент, как Лотиас Вильерес, воспользоваться всем имеющимся арсеналом. - Глубоко в сердце Техаса! (Хотя бы ради того, чтобы навсегда заткнуть этого охранника.) clviii. Появление Адама Герцога в амбаре стало сюрпризом не только для Ники, но и для охранника. - А ребенка-то зачем притащили? – спросил Герцог, когда запер за собой дверь в амбаре. - Зачем ты его связал? Ты - полный идиот? Герцог не стеснялся в выражениях, а охранник, на удивление, не пытался огрызаться, лишь оправдывался: - Мне их уже двоих привезли. И мне сказали следить, чтобы никто не убежал. - "Сказали", – передразнил его Герцог и приказал: – Развяжи его и своди в туалет. Небось ни разу не водил. Охранник отрицательно покачал головой и без лишних пререканий начал развязывать Макса. Потом он схватил подростка за шиворот и потащил в противоположный угол амбара, где располагался туалет. Когда за ними закрылась дверь, Герцог в несколько шагов пересек расстояние до дивана, на котором сидел Ники, и, склонился над ним. В правой руке Герцог держал ножик, а указательный палец левой прислонил к своим губам, мол, "тихо". Потом он взял связанные руки Ники и начал ножиком перерезать путы. Не отрывая глаз от лезвия ножа, он тихим голосом скороговоркой произнес: - Не сопротивляйся, ни с кем не спорь. Тогда тебя не тронут. Я постараюсь тебя отсюда вывести. Когда охранник и Макс вернулись в амбар, Герцог стоял, непринужденно прислонившись к дальней стене, и поигрывал ножиком. Как будто это не он только что смутил Ники непоследовательностью своих действий. На чьей стороне был Герцог? Хотя стоило бы, пожалуй, начать с вопроса: а какие были стороны? Герцог так беспрепятственно зашел в амбар, что должно быть хорошо знал похитителей и был посвящен в их планы. Но при этом он собирался помочь Ники? Он шпион в стане врага? Или это была игра, чтобы завоевать доверие Ники? Герцог продолжал ругать охранника ("Да кто засовывает пистолет за пояс джинс? Ты что, яйца хочешь себе отстрелить?"). Ники продолжал ждать и наблюдать. Под шумок Макс перебрался на диван к Ники и растирал запястья, где их связывали веревки. Он поймал взгляд Ники и заговорщически подмигнул ему. (Ашенбах в четвертой книге как-то провел целую ночь привязанным к стулу как результат злой шутки Гёрлица.) Макс держался молодцом, не паниковал и охранника не провоцировал. Большего от него Ники требовать не мог. С приходом Герцога прекратились техасские песни. И на том спасибо. clix. За несколько часов, проведенных в амбаре, Ники уже успел себя накрутить предположениями о том, кто же их похитил. Одно было ужаснее другого: фанаты Гаррисона, ненавистники Гаррисона, конкуренты Олландеров, конкуренты МакБрини, брошенные Бьёрном беты, кофеманы, караулофобы, караулофилы, омегафилы, омегафобы, эгалитаристы, эко-анархисты, техасские сепаратисты. Еще солнце не успело зайти, а он записал во враги половину дееспособного населения США. Почему только половину? Потому что вторая половина не стала бы заморачиваться с похищением. Они, если бы представился случай, пристрелили Ники на месте. Подозрения затмевали рассудок, они могли стать причиной бессмысленных и глупых поступков. В минуты гнева так легко было забыть, что значит слово "смерть", а на кону сейчас стояла не только его жизнь. Ждать и терпеть – это был единственно верный план. С появлением Герцога ждать стало чуть проще. Руки больше не были связаны, Макс сидел рядом, охранник молчал. Герцог дал им несколько бутылок воды и бананы, обезвоживание и голод им пока не грозили. Но Герцог не пытался ничего объяснить или подать какой-то особый знак Ники. Он сидел на стуле у противоположной стены амбара и делал вид, что читает газету. Он тоже чего-то ждал. Наконец, около четырех часов пополудни в амбар заехал грузовой трейлер. Когда заглох мотор, из кабины вышли два человека - Эйра Вилсон и Гарибальдия Новак. Кто бы мог подумать, что такой дуэт был возможен. - Ну, здравствуйте, дорогие! – сказала Гарибальдия. Ники промолчал. Эйра Вилсон выглядела значительно тоньше, чем когда они виделись весной. Ее запястья были перебинтованы, а губы постоянно подергивались. Она сильно сутулилась и прижимала к телу левую руку. Гарибальдия Новак (бывшая мадам Эшвайлер) была высокой, статной бетой, с жестокой улыбкой и мускулистыми руками. Памятуя, как она всегда манипулировала Лео, Ники заранее готовился не верить ни одному ее слову. Они обе держали в руках по пистолету. Итого, в амбаре было уже как минимум четыре ствола. Как пить дать, один из них обязательно выстрелит. - Герцог, и ты здесь?! – притворно удивилась Гарибальдия. - Я думал, был уговор никого не трогать, - сказал Герцог, игнорируя ее вопрос. - Мы не смогли пройти мимо, - пояснила Гарибальдия. – Ты же нам сам сказал, что наш золотой омега остался один, потому что его альфа болеет. Когда еще такой шанс выпадет? Эйра Вилсон все еще не произнесла ни слова. Она жестом указала охраннику встать около входной двери с ружьем наперевес и охранять ее. А сама она скрылась внутри грузовика. Ники посмотрел на Макса, сидящего рядом, тот, плотно сжав губы, не отрываясь, следил за каждым шагом бет. Ники легонько толкнул его в бок и указал головой в сторону бет, мол, "это те, кто нас похитил?" Макс кивнул: "да, те". - Эй, дядя, помоги мне, - сказала Эйра, открывая заднюю дверь грузовика. Ники не было видно с его позиции на диване, что они там делали, но через несколько минут Эйра выкатила на середину амбара сложный медицинский аппарат с проводами и монитором. Эйра начала подключать аппарат к питанию и разбирать разные провода. - Знаешь, что это такое? – спросила у Ники Гарибальдия. Ники отрицательно покачал головой. - Это ультразвуковой аппарат. Нам же надо проверить, кого ты там носишь, чтобы не обломаться со сделкой. - Зачем? – не выдержал и спросил Ники. - Чего вы хотите? Вот почему его похитители не могли, как правильные злодеи, прямо на входе произнести речь с подробным описанием своих причин и детальным рассказом о своих планах? - А ты как думаешь? – спросила Гарибальдия. Лео говорил, что его мать интересовали только деньги. И разве не Эйра пыталась захомутать Бьёрна в брак ради наследства Вилсона? Получается, все было банально просто? Им нужны были: - Деньги? - Динг-динг-донг, - противным голосом пропела Гарибальдия. - У нас победитель. - Сколько? – спросил Ники. - У тебя столько нет. - Называй цифру, - настаивал Ники. - Десять миллионов. - Поехали в банк. Гарибальдия рассмеялась, будто услышала самую смешную шутку. Макс ухватил Ники за руку и сжал ее крепко-крепко. - Хватит его дразнить, - сказала Эйра, появляясь из-за спины Гарибальдии. Из-за торгов с Гарибальдией Ники и не заметил, как Эйра закончила настраивать аппарат. Герцог рассматривал дисплей и трогал разные рычаги и кнопки. Эйра повернулась к Ники и спокойным голосом объяснила: - Твои деньги нам не нужны. Веди себя тихо, а то твоему дружку мы сделаем больно. Ты же не хочешь, чтобы он пострадал? Вот. Поэтому не дергайся и выполняй все указания. Сейчас я сделаю УЗИ. Нам надо убедиться, что у тебя будет омега. Гарибальдия схватила Макса за плечо и потянула прочь от Ники. Макс попытался вырваться из ее хватки, но быстро успокоился, увидев, как Ники отрицательно качает головой. Не стоило злить похитителей по мелочам. Герцог подтолкнул поближе УЗИ аппарат. - Но почему омега? – спросил Ники. – Разве сенатору Вилсону не нужен правнук-альфа? - Старику Вилсону? – переспросила Эйра. – Правнуку-альфе он обещал наследство, а денег уже нет. Не нужен ему больше правнук, а вот если у тебя будет омега - это совсем другой разговор. Как же он возгордился, что у него получилось обхитрить природу. Его внук и ты. Это ж надо, а? - Ты о чем? – спросил Ники. Он окончательно запутался в рассуждениях Эйры. Эйра на мгновение остановила разборку проводов на аппарате УЗИ и посмотрела на Ники. Ее зрачки были расширены, она постоянно облизывала потрескавшиеся губы. - Даже ты не можешь быть таким наивным идиотом, - сказала Эйра. – Уже и в газетах ведь напечатали. Но так и быть, объясняю для тупых: ты был создан как "идеальный омега" для старика Вилсона, моего деда. - Ты что, о той статье в "Гокере" про "Хомо Караулус"? – ужаснулся Ники. Эйра кивнула, мол, "знаешь же о чем речь, так зачем притворяешься идиотом". - Но это все ложь! – закричал Ники. – Чушь, ложь, неправда. - С чего ты это взял? – спросила Гарибальдия. - Потому что эту статью написал я! Там все лишь моя выдумка! Гарибальдия громко фыркнула, а Эйра положила руки на спинку дивана по обе стороны от головы Ники начала медленно к нему наклоняться. - А выдумал ли? – тихо сказала Эйра, склонившись почти лицом к лицу Ники. – Может, ты это всегда знал? И просто подавлял воспоминания? Помнишь, как старик Вилсон тебя трахнул, когда тебе было, сколько, десять–одиннадцать лет? Эйра резко выпрямилась. Ники начал задыхаться. Он попытался сделать вдох, другой, но воздух застревал в горле. Он захрипел и попытался вскочить с дивана, но не мог и на ноги встать, лишь раскачивался из стороны в стороны. - Ну что ты, Ники, тихо-тихо, - шептал появившийся рядом Макс и гладил его по руке. – Дыши, дыши. - Пусти меня, пусти, - смог произнести Ники, все еще пытаясь встать. - Какой ты бешеный, - сказала Гарибальдия. - Ничего посиди, поостынь. Время у нас есть. Ники закричал диким звериным криком и, вцепившись одной рукой в диванный подлокотник, а другой опираясь о плечо Макса, встал. Он сделал два шага вперед и ребром ладони врезал по шее Эйры, которая склонилась над аппаратом УЗИ. Гарибальдия больно схватила его за плечо и безо всяких усилий оттолкнула назад на диван. - Герцог, будь хоть в чем-то полезен, - крикнула Гарибальдия и приказала: - Возьми этого щенка на мушку и не спускай с него глаз. Герцог достал из наплечной кобуры, скрытой пиджаком, пистолет и навел его на Ники. А вот и ствол номер пять. clx. Когда Ники было одиннадцать лет, как-то Гаррисон запер его в кладовке в своем доме. Он там просидел целый день, а вечером его за руку оттуда выволок Гаррисон и толкнул вперед так, что Ники упал на колени перед каким-то альфой. Ники лица его не разглядел, потому что не смел поднять глаз. Он видел лишь большие грубые пальцы, которые расстегивали пуговицы ширинки на штанах и доставали член. Потом эти пальцы гладили член, который медленно начинал увеличиваться и подниматься. - Ну как? – спросил Гаррисон. Была пауза. - То что надо, – сказал альфа, когда член уже стоял в полную мощь, - сработало. Гаррисон вышел из комнаты, а Ники остался наедине с альфой. Потом авва забрал окровавленного Ники в их комнату. Всю ночь авва гладил его по голове и повторял: "Забудь этот день, дорогой. Забудь". clxi. Эйра Вилсон сказала, что альфа, который изнасиловал одиннадцатилетнего Ники, был бывший сенатор от Техаса Вилсон (дед Эйры и Бьёрна, прадед ребенка Ники). Эйра Вилсон сказала, что Башер сделал из Ники идеального омегу, предназначенного только для Вилсона. Эйра Вилсон была сумасшедшей. clxii. УЗИ показало, что у Ники будет сын-альфа. Эта новость похитителям не понравилась. Они ссорились между собой как алчные родственники на похоронах богатого бездетного дядюшки. И лишь охранник стоял у двери и насвистывал себе под нос техасский мотивчик. - У него не может быть альфы, - говорила Эйра. – Старик Вилсон говорил, что Башер ему что-то специально ввел, чтобы он мог рожать только омег. - Не получилось у Башера с первого раза, - возразила Гарибальдия. – Вот он должен был быть идеальным омегой только для твоего деда, а Олландер-младший на него все равно запечатлелся. - У Олландера-младшего и старика Вилсона достаточно общих генов. Может, Башеру с первого раза не удалось добиться уникальности. Вот и запечатлеваются все караулы из потомства Вилсона на него. Ники не поправлял их, что Олландер-младший теперь уже Вильерес. Он не вмешивался в их обсуждения и не задавал никаких вопросов "почему" и "зачем". Он лишь следил за тем, где были четыре пистолета и одна винтовка. Макс тоже молчал, его волнение выдавало лишь поминутное нервное облизывание разбитой губы. Гарибальдия дала ему увесистую оплеуху, когда он пытался помочь Ники вырваться из хватки Герцога, который держал его на диване, чтобы Эйра могла приложить сенсоры ультразвукового аппарата к его животу. - И что теперь будем делать? – спросила Гарибальдия. – Нам обязательно нужен омега. - Значит, они не получат своего "идеального омегу второго поколения", - сказала Эйра. - А мы не получим денег! Гарибальдия в сердцах пнула ультразвуковой аппарат. - А что там с наследством Вилсона, которое он оставлял внуку-альфе? – подал голос Герцог. - Там ничего нет, - сказала Эйра. – Старик Вилсон уже давно живет в долг. - Может, предложить Олландерам, - предложила Гарибальдия. - Они точно его с радостью выкупят. - Ага, а на следующий день нас арестуют. А они что, надеялись, что их никогда не арестуют? Значит, они не собирались оставлять никаких свидетелей. Макса они точно хотели убить, ребенок из неблагополучной семьи, тем более убежавший от отца. На исчезновение таких система не обращала внимания. (Ковальски, конечно, его бы искал, но много бы он смог сделать?) А Ники? Убили бы его? Или продали тому неведомому зловещему "Хомо Караулус", чтобы он рожал им по омеге в год? Ники с трудом сглотнул и сложил руки на животе. Ребенок в нем вел себя тихо, лишь изредка поворачивался. Похитители перешли с криков на шепот, Ники больше не мог разобрать их слов. Он не знал, до чего они договорились, но вскоре Гарибальдия вместе с охранником покинули амбар. Ники приготовился к многочасовым ожиданиям. Поспать этой ночью не удастся, тут нельзя смыкать глаза. Похитители, которые не знали, чего хотели, были опасны своей непредсказуемостью. Ники был готов торговаться с ними и заплатить очень много, но все еще не понимал, что им предложить. Много денег? Обещание, что их не арестуют? Ники казалось, что этого будет недостаточно. У Эйры зазвонил телефон, она ответила на вызов и несколько мгновений внимательно слушала, что ей рассказывали на другом конце. - Ищите его, - приказала она и нажала кнопку отбоя. - Его нет в больнице? – спросил Герцог. Ники весь напрягся. О ком это они? Неужели о Бьёрне? - Нет, - ответила Герцогу Эйра и обратилась к Ники: - Где может быть твой муж? Ники пожал плечами, да где угодно. (Ники предпочел бы вариант в полиции или в офисе ФБР, но произносить этого вслух он не будет.) - Черт возьми! – выругалась Эйра и ее рот начал дергаться с еще большей силой. - Не злись. Не накручивай себя, - сказал Герцог. - Не воспитывай меня, - огрызнулась Эйра. – Лучше выбей из этого информацию, где может быть его муж. Герцог вынул пистолет и, небрежно держа его в правой руке, приблизился к дивану, на котором продолжали сидеть Макс и Ники. - Николас, где может быть твой муж? – спросил Герцог, тыкая дулом в живот Ники. Из всех похитителей только Герцог называл его по имени, а обе беты обращались к нему только "ты", а когда упоминали его в разговоре, то только "он". Был ли в этом какой-то тайный смысл? Какие-то совершенно бестолковые мысли лезли в голову в тот момент, когда пистолет целился прямо в ребенка Ники. Он не мог глаз отвести от тусклого блеска металла, прикасающегося к его животу. - Ты не можешь его убить! – закричал Макс. – Он же Мавр! Ники вздрогнул от удивления, и Герцог, видимо, тоже, потому что дуло больше не было наведено на Ники. В ту же секунду Макс спрыгнул с дивана и дикой кошкой бросился на Герцога. С громким стуком они упали на пол и несколько раз перевернулись в борьбе. Ники за ними не следил, потому что все его внимание было приковано к пистолету Герцога, что он уронил на пол в первое же мгновение борьбы. Ники весь напрягся, упал на колени перед диваном и, вытянувшись всем телом, смог дотянуться до пистолета. Он снял оружие с предохранителя и нацелил его в сторону Эйры. Все это заняло считанные секунды, но и их хватило Эйре, чтобы направить свой ствол в сторону Ники. Так они и замерли: Ники на коленях на полу у дивана, а Эйра в боевой стойке, левой рукой фиксируя правую с пистолетом, около входной двери, целясь друг в друга и не обращая внимания на борьбу Макса и Герцога. - Бросай оружие, - приказала Эйра. – Все равно не сможешь. Она резко развернулась всем корпусом и три раза выстрелила по направлению дерущихся Макса и Герцога. Они оба вскрикнули. Эйра моментально нацелилась опять на Ники. - Вот так надо вести себя, когда получаешь пушку в руки, - сказала Эйра. – Гаррисон был прав – ты трус. Ники взвел курок. Его руки не тряслись. Он целился в левый глаз, такой черный, совсем как яблочко мишени, что специально для него сделал Перси в резервации Тисири. - Ты вообще не человек, - продолжала Эйра, брызгая в разные стороны слюной. – Ты – мутант. А то, что у тебя растет в животе – чудовище. Все альфы, потомки старика Вилсона, будут на тебя запечатляться. Классно тебе Башер устроил? Твой сын через пятнадцать лет захочет выебать тебя, потому что ты и для него "идеальный омега". Ники нажал на курок. Один за другим прозвучали четыре выстрела, почти как в техасской песенке. Хлоп-хлоп-хлоп-хлоп. +++++++++++++++Примечания к тексту+++++++++++++++ "Милосердия в нем столько же, сколько молока у тигра" - Шекспир, "Кориолан". "Позабывает он в минуты гнева, Что значит слово "смерть" - Шекспир, "Кориолан". ОТ АВТОРА: Изменения 07.07.2014 - сенатор Вилсон жив. Он все-таки нужен для сюжета. Какое-то особое везение у этого персонажа, автор его уже два раза "убивал", а потом приходилось "воскрешать".