Там, где его место

— Я соскучился, — говорит ему Дженсен перед тем, как прижаться прямо на сцене и походя незаметно облапить. Добавляет в микрофон с трагически-томной усмешкой. — Ребята, я по нему всегда ужасно скучаю. Зал предсказуемо взрывается воплями. Дженсен совсем бы не удивился, если бы пара-другая (десятков) фанаток грохнулась в обморок от одних этих слов. — Мне напомнить, что я делал с тобой этим утром? Эклс, ты когда успел заскучать? — шелестит ему на ухо Джаред. А сам, зараза, щетиной трется о щеку и дышит так, что у Дженса все волоски на теле становятся дыбом. Не только, блять, волоски. А сам, как будто ни в чем не бывало, поглаживает спину пальцами через мягкий тонкий свитшот, заставляя дыхание в секунду сорваться. А сам, качнувшись навстречу словно случайно, проезжается пахом по бедрам, и Эклс прокусывает щеку. Эклс давится стоном, что зарождается огненным вихрем внутри и разрастается, заполняя его до отказа. Это основная панель, а позади уже золотая, и куча двусмысленных шуточек Джея. А еще их двоих почти до комы пьянит особая атмосфера Лас-Вегаса. Она щекочет нервы, адреналин впрыскивает в вены и совершенно лишает рассудка, отключая к хренам здравый смысл. И, наверное именно поэтому Эклс шепчет: — А что если после всего — после панелей, фотосессий, после турнира UFC мы с тобой просто сбежим? На них устремлены десятки, сотни взглядов прямо сейчас. И нужно говорить осторожно, чтобы проныры-фанаты не прочли по губам и не устроили вакханалию, поняв, _ч т о_ вообще сейчас обсуждают прилюдно кумиры. Кажется, Падалеки после этого вопроса [не]слегка коротит. Дженсен чувствует его ступор, а еще вибрация-дрожь передается по пальцам, перетекает в него. Как вода — в сообщающихся сосудах. — В г-гостиницу? — сипит задушено Джей. И да, в зале скоро точно начнут топать и громко свистеть, требуя, чтобы они, наконец, разлепились. — В церковь. Чувак, мы же в Вегасе, ты не забыл? Хочу... хочу, чтобы ты стал моим мужем... — так хрипло. Так страшно. И щекой прижаться к щеке, и чувствовать, как колотит обоих. И цепляться за него, как на обломке плота в океане, чтобы не смыло ненароком в пучину. — Ты делаешь мне предложение? — Д-да... — Я тоже хочу... Дженс, ты за меня выйдешь? — Да, Джаред... Они расцепляют объятия. Сейчас их ноги — желе. И им бы не расстелиться позорно прямо на сцене. "Я стану его мужем сегодня. Опять. Мы будем делать это снова и снова". И пусть к утру их брак аннулируют вновь, ведь это не имеет никакого значения. В сравнении с тем чувством, что его накроет опять, когда перед алтарем Джей возьмет его руку и, глядя прямо в глаза, поклянется, что всегда будет с ним. Пообещает, что любовь никогда не угаснет. Даст слово, что вместе до конца (сколько им там отпущено?) дней. В болезни и здравии, богатстве и бедности. Даст клятву своими словами. Без подготовки. И снова (как каждый раз) у Дженсена защиплет глаза. И вновь весь окружающий мир просто исчезнет. Останутся только глаза Джея, его губы и он. Он — это вся вселенная, заключенная в одном человеке. Они прощаются перед уходом со сцены, и это объятие короче того. Но Джаред успевает сжать условным пожатием руку. "Я тоже", — сигналит Дженсен в ответ. И в груди раскрывается что-то большое. Как купол белоснежного парашюта над головой после того, как шагаешь в бездну с борта вертолета. До ночи надо найти особенные кольца. Кольцо. Конечно, кольцо, потому что и Джаред озаботится тем же. И это станет еще одним символом их... нет, не любви. Любовь — слишком банальное, слишком затертое слово для того, чтобы описать всю бездну того, что связывает их уже второе десятилетие. Что делает одного продолжением другого, что не позволяет нормально дышать, рационально чувствовать, мыслить, когда второй далеко. Карантин и изоляция во время пандемии — прямое тому подтверждение. — Старик, ты уснул? — легонько толкает его Падалеки, и Дженс понимает, что банально завис, забыв перед этим уйти за кулисы. Шлёт в зал последний привет, толпа отзывается ревом. А он видит только пятна на месте их лиц. Потому что перед глазами — только Джей и улыбка. Та самая, что касается не только губ, но и глаз. Та самая, что формирует ямочки на его небритых щеках. Та самая, что кричит на весь мир — его Джаред счастлив. И это значит, что счастлив и Дженс. Рядом с ним. С его второй половиной.