Там, где его место

Сегодня это двадцатое или даже тридцатое фото возле их Детки. Если честно, Дженсен давно сбился со счета. Лица поклонников мелькают перед ним, их улыбки и радость от встречи сливаются в один гигантский энергетический ком хорошего настроения. Он ничего с собой не может (и не хочет) поделать. Потому что бабочки начали порхать в животе еще в пятницу, когда он ждал Джареда за воротами аэродрома в Альбукерке, куда тот должен был прилететь сразу с площадки "Уокера" перед тем, как им отправиться вместе на конвенцию в Денвер. Усталость от напряженного графика съемок и ожидание выматывающих выходных куда-то постепенно из него испарялись. С каждой секундой приближения самолета, в котором был Джаред, непонятная тяжесть сменялась на воздушную, светлую легкость. Как крылья, которые за спиной распускались из-за одного его приближения. Кажется, прямо сейчас у Падалеки очень похожее состояние, потому что улыбка не сходит с лица, он все время шутит и расточает поклонникам комплименты. Дженсен мог бы, наверное, взревновать, вот только Джаред не может прекратить его все время касаться. Его большие теплые руки — везде. Сжимают плечо или обхватывают за пояс, поглаживают невесомо под курткой Дженсена вдоль спины и время от времени щекочут, пробираясь уже под футболку. Лукавые черти продолжают зажигательную пляску по радужке зеленых с ореховым глаз, и раз в пять-десять минут он шепчет такие непристойности Дженсу на ухо, что к концу фотосессии тот не прекращает краснеть. Пытается даже нацепить на лицо покерфейс Дина, но в этот раз это практически невозможно, потому что Джаред... Джаред такой... Он не просто тактильный (это было бы даже обычным), он как будто решил раствориться в нем весь. И начал еще с Альбукерке. "Зачем нам искать снова что-нибудь в Санта-Фе, если здесь у тебя есть жилье? Да и, кажется, я там оказался слишком заметным", — шутил Джаред по телефону, вспоминая, как умудрился попасться фанатке в крошечном городке. Ну и прилетел на арендованном самолете прямиком в Альбукерке. Где Дженсен у аэродрома, пока его поджидал, успел наткнуться на группу фанатов. Вернее, они — на него. Ладно, в конце концов, они никогда не скрывали, что дружат. Что может быть странного в том, что друг заглянул за другом по дороге на кон? Практически по пути. На специально нанятом самолете. Обычное дело. В итоге в благодарность за общее фото поклонники со странно одинаковыми лицами (может быть, братья или вообще близнецы?) им даже устроили увлекательнейшую экскурсию по "Чинуке". Прежде им на таком бывать как-то не довелось. И ничего, что Джей и там все время касался, как будто обращая внимание на тот или иной элемент или мудреный прибор. Джаред, он все время делает так, когда очень сильно скучает. "Когда мы вернемся в наш номер, продолжим, что начали в Альбукерке", — сейчас шепчет он ему на ухо в перерыве между вспышками камер. Стоит так, что другие не видят, как прихватывает мочку губами и легонько кусает. Щекочет раковину языком перед тем, как отстраниться с серьезнейшим видом. А то, что Эклса моментально пробивает сладкая дрожь от хребта и до пяток... Ну, так это нормально, Дженс же просто боится щекотки. И нет, ни один из них — не сексуальный маньяк, не озабоченный сексом подросток. Вот только почему-то все их семнадцать лет очень мало, так мало — близости, и касаний. И даже уютного, тихого молчания только вдвоем. Дженсен переводит дыхание, когда перед глазами фрагментами вспыхивает склоненное над ним в полумраке лицо, редкий свет фар из окна, дыхание со свистом и шепот. Признания, которые останутся лишь для двоих, только в их ночи. Когда даже тени затыкали уши руками и отступали, чтобы оставить двоих лишь двоим, чтобы дать им возможность разделить мгновение единения. Раствориться в нем целиком. Сокровенность, в которой не должно быть больше вообще никого. Только двое — со времен сотворения мира. Это миг, когда душа раскрывается для души, когда переплетаются невидимыми нитями и становятся целым, и белый свет закрывает их от всего и от всех. Их ждут еще, как всегда, сотни фото с поклонниками, автографсессии и панели, десятки вопросов. Среди которых наверняка найдутся такие, что Дженсен снова сожмет кулаки, вот только Джаред обязательно опустит руку ему на плечо или колено, и злость почти что уйдет. Только Джей умеет влиять так на него. Его тормоз и предохранитель. Нет, просто — хранитель. Порой Дженсену кажется, что Падалеки — волшебник. А потом он вспоминает — ну нет, Джей — человек. Просто единственный в своем роде. Просто — его половина, которая уравновешивает и позволяет ему быть собой. И это работает в обе стороны. Все эти годы.