Там, где его место

— Подборка их фотографий в свободном доступе в Интернете похожа на старый семейный альбом, — ворчит Бенедикт, листая ленту твиттера, развалившись на диване в гринруме. Рут с Самантой и другими девчонками каста, кажется, как раз вышли за лимонадом, или решили прошвырнуться по магазинчикам неподалеку, воспользовавшись перерывом. В конце концов, когда Джеи на сцене — мир только их. Для всего каста этот порядок вот уже почти двадцать лет как привычен. — Не так уж они и стары, — вставляет Клиф свои пять копеек. За все прошедшие годы никто (из внешнего круга, конечно) до конца так и не понял, кто он такой — верный друг, ограждающий Джеев от сплетен. Или цербер, бдящий жесткий контракт. Каждую его неумолимую букву. К единому мнению до сих пор не пришли... — Как-никак, 18 лет бок о бок, в богатстве и бедности, болезни и здравии и дальше по тексту, не помню, — Роб, отбросивший телефон, перебирает гулкие струны гитары. Снаружи доносится хохот и одобрительный рев. Наверное, Падаэклзы опять что-нибудь отожгли в своем стиле... — Ага, как-то так, — задумчиво откликается Клиф, когда снаружи завывают слишком уж чересчур. "Я хотел бы, чтобы меня запомнили, как свет в мире", — как-то громко доносится голос Эклса. Роб давится виски с колой, когда Падалеки, ни на секунду не задумавшись, сообщает: "А ты — и есть свет". Так просто, блять, как констатация факта. Как утверждение, что без воды и воздуха человек не живет. Не, все, конечно же, знают, что бешеный дикий кошак не сможет жить без своего ненормального йети... Но все же... Клиф одновременно с ним фыркает в стакан с колой так, что из носа идут пузыри. — Когда-нибудь я поверю, что эти двое способны выйти на сцену и не спалиться... — хмыкает бессменный телохранитель, платком вытирает с лица разводы насмешливо шипящей до сих пор газировки. Роб хрюкает и давится коктейлем, который невовремя придумал глотнуть, колотит себя по бедру. Ребята, заглянувшие, чтобы вынести пустые стаканы и мусор, в мгновение исчезают. Чувствуют будто. Они не знают ничего из того, что им не положено знать. А за другое им неплохо заплатят. — Мы здесь — _и х_ стараниями. — Без вариантов... Кому нужен СПН-кон без главных звезд? Вопрос, который за последние годы не требовал ответа ни разу. — Они могли бы вести себя хотя бы не как пара супругов? Ну из кона же в кон очевидно? — продолжает ворчать, разглядывая на небольшом экране сцену и двух довольных донельзя друг другом мужиков, заросших, как канадские лесорубы. — Не знаю. Очень сложно так долго скрывать, кто ты есть. Хоть ты оставь их в покое, — ворчит Бенедикт и снова делает вид, что настраивает струны гитары. Снаружи все доносится радостный смех , перемежаемый то жизнерадостными вставками Эклса, то Падалеки... Они здесь — главные звезды. Они — тот самый смысл. Сердцевина. В гринруме, как и всегда, ждут в ведерке со льдом, два маленьких пепси, шампанское и минералка. Все камеры — строго в оффлайн. Охрана — на выходе, тонированная тачка — у заднего входа. "Тебе не кажется? Есть что-то такое у них...", — спросит у главного водителя юный помощник и сразу же заработает и подзатыльник, и полный презрения взгляд. "Тебе платят за то, чтобы смотрел на дорогу. И большая часть — за молчание о том, что происходит потом. Как будто ты ни разу не видел, кто садится в эту машину, и что вообще здесь бывает. Понимаешь?.." "Наверное... Сложно..." "Такие деньги не даются легко... Ну так как?.. Кого мы сегодня с тобой обслужили? Да прекращай так икать, их давно уже нету в салоне..." "Ак-к-к-теры?... Отравились с вступления... куда-то еще... Ни одного из них не запомнил..." "Прекрасно, Билли. Завтра — жди у дверей. Нам этих невзрачных и неприметных, лохматых еще через все пробки катить к самолету... Инструкции позже, да не трясись так... Из-за торнадо рейс вообще, может, задержат... ... — Пожалуйста, Дженсен... — Дыши. Торнадо в Нэшвилле смещалось плавно на запад.