Blind Senses

Казалось Ларс начинал терять любое присутствие уверенности о своём скором выздоровлении. Джеймс наблюдал, как он всё чаще молчит и совсем уходит в себя, с совершенно мрачным лицом сидя на террасе. Всё что Хэтфилд мог сделать - просто сесть рядом и положить руку на плечо, давая понять, что он не один. Ларс уже однажды заикнулся, что они не смогут жить вместе вечно, что у Джеймса есть своя жизнь и он не обязан "нянчиться с ним до конца своих дней". В ответ вокалист посылал его куда подальше, потом вспоминал, что Ларс этого никак не узнает, и просто закрывал ему рот рукой. После этого на его лице можно было отметить совсем лёгкую, еле-заметную улыбку. Признаться, Джеймс и сам не знал, как всё пойдёт дальше... Он пока просто решил не думать об этом. Они как-нибудь справятся. Вот сегодня утром было чуть лучше. Ларс проснулся в добром расположении духа, и что послужило тому причиной можно было только догадываться. Спросить, к сожалению, было никак нельзя. Ульрих изо всех сил пытался найти себе хоть какое-то применение, поэтому сейчас стоял и мыл посуду. Можно было закинуть всё в мойку, но он попросил оставить и стал мыть сам. Так что Джеймс теперь сидел напротив него за столом и потягивал кофе. И снова датчанина окружал свет. Лёгкая кремовая занавеска на окне перед мойкой делала его как-то ещё ярче, так что солнечный ореол мягко окутывал фигуру. Ларс был рад ощущать это тепло, и что-то тихо напевал себе под нос. В другой раз Хэтфилда бы это изрядно напрягло. Парень совершенно не умеет петь. Но сейчас было в этом что-то умиротворённое и трогательное. Каково это - ощущать солнечный свет в кромешной темноте?.. Сама его кожа словно изучала своё природное сияние... он видел как силуэт его торса чётко выделился под тонкой тканью старой, заношенной футболки. Джеймс скользнул взглядом по карамельного цвета волосам... правда как карамель! Он помнил, как они с сестрой в детстве жгли сахар на сковороде, и получались тоненькие золотистые ниточки. Джеймс едва не подавился кофе, когда успокаивающий шум воды и его плавно текущие мысли нарушил непонятный грохот в дверях кухни. Он тут же встретился взглядом с Гавриилом, который взмахнул своими массивными крыльями и едва не смёл со стола газету. — Джеймс, закрой окно, дует, — беспечно попросил Ларс и отложил ещё одну чистую тарелку в сторону, внимательно нащупывая края поверхности, чтобы не промахнуться. Однако вокалист не отрывал взгляда от страшного гостя. Выглядел он и правда страшно: его грудь тяжело вздымалась, на неизменном вельветовом костюме виднелись багровые пятна, а гигантские крылья стали чуть заметными, подобно слабой тени. Одно из крыльев неестественно повисло, тащась по полу. — Что это с тобой? — наконец нашёлся Джеймс. — Напоролся на толпу адских хулиганов... — жёстко улыбнулся архангел и проковылял чуть вперёд. — Адских в смысле..? — В смысле из ада, болван! — сегодня ему явно было не до шуток. — И какого ч... зачем ты завалился к нам? Я тебе крылья перевязывать не буду, — Хэтфилд тоже не был настроен на приятную беседу. — Обойдусь,дорогуша, без твоей помощи, — снова неприятно ухмыльнулся Гавриил, а потом добавил, подмигнув, — мне поможет наш "солнечный мальчик". — Солнечный ма... откуда ты?.. — Джеймс пришёл в ужас от своей догадки — этот козёл может читать мысли... Однако он тут же отбросил это на второй план, заметив, как архангел двинулся к ни о чём не подозревающему драммеру. — Стой! От него что тебе опять надо!? — Нам, небожителям, ваши аптечки не нужны, — поделился он. — Мне просто нужно немного подзарядиться... — У тебя там аккумулятор в заднице, что ли? Эй! Не подходи к нему! — Джеймс рывком поднялся из-за стола. — Ему от этого ничего не будет, а если вмешаешься — навредишь и ему и мне. Так что замри, Джейми. Он опередил его всего лишь на мгновение. Хэтфилду казалось, что он сходит с ума, когда своими глазами увидел, как архангел подходит к Ларсу, как Ларс, чувствуя чьё-то приближении, легко улыбается, как рука архангела прижимается к его спине и ладонь входит глубоко в тело, словно нож в масло. Тарелка вылетела из рук и со звоном осколками разлетелась по полу, зелёные глаза округлились, голова запрокинулась, а из груди раздался леденящий душу крик. Джеймс не понимал, что происходит. Теперь между рукой Гавриила и телом Ларса виднелось слепящее голубоватое сияние. От звуков, которые доносились из его рта у Хэтфилда мороз пошёл по коже. Он больше не мог этого выносить, поэтому бросился вперёд и схватился за проклятую руку мучителя. Только вместо того, чтобы выдернуть её, его собственная рука будто бы слилась с ангельской, и он почувствовал, как его затягивает в это неестественное мягкое свечение. Эффект был похож на замкнувшуюся электрическую цепь. Он никак не мог высвободиться, а потом на него нахлынуло такое, из-за чего всяческие мысли о спасении ушли далеко на край сознания. Он ощутил, как в его ладони бьётся нечто живое и горячее, словно само солнце. Он не понимал, почему это нечто ещё не спалило его руку дотла, наверное всё дело в "ангельской оболочке". Он ощутил бешеную, ни с чем по своей силе несравнимую энергию, она пронизывала его до самых костей. При этом он, по-началу, чувствовал по истине райское блаженство, будто на миг вознёсся на самые небеса. Свет и спокойствие пронзили каждую клеточку его тела, которое, вроде бы, больше не принадлежало ему. Всё существо сосредоточилось на трепещущем сгустке света. Ощущение это было настолько прекрасным, что его даже больше не заботили захлёбывающиеся крики где-то во внешнем мире. Это всё было совершенно неважно. Он не смог удержаться и легко сжал пальцы вокруг источника этой вселенской благодати. В тот же миг чистое наслаждение сменилось целым вихрем эмоций, которые он поначалу не мог распознать. И лишь спустя долю секунды понял, что это всё воспоминания... никогда ещё и ничего подобного ему не доводилось видеть в своей жизни. Он видел перед собой картины, но они были сотканы из эмоций и ощущений, из переживаний и чувств. Всё это смазывалось и перетекало словно на знаменитой картине Ван Гога про звёздную ночь. И всё это был сам Ларс. Это вся его жизнь и вся его сущность. Джеймс за минуту переживал столько всяких разных эмоций, пропускал через себя такой поток информации, что у него перехватывало дыхание. Он чувствовал радость от победы в чемпионате, потом ядовитую ненависть к себе за поражение, потом он увидел сам себя и ощутил восхищение, которое явно не имело ничего общего с его личными эмоциями. Оно тут же сменилось чёрным расстройством после их первого джема, потом он снова увидел свой образ и ощутил невероятное тепло и радость. А дальше всё понеслось в таком темпе, что ему хотелось закричать. Где-то над ухом он расслышал шипение архангела, и после этого нечто с силой выдернуло его из этого водоворота. Он стоял посреди кухни и пытался прийти в себя, осознавая увиденное. Он отстраненно отметил как тело Ларса дёрнулось и медленно сползло на пол. — Ох, и идиот же ты, — выплюнул ангел. — Я же просил тебя не лезть! — Что... что это было? — он никак не мог найти в себе силы, чтобы начать двигаться, помочь Ларсу, который глухо стонал на полу. — Ты, мой тупоголовый друг, только что потрогал его душу. Каково, м? — почти злорадно произнёс Гавриил. — Тебе повезло. Он, вроде бы, живой. А так... не припомню, чтобы со времён сотворения мира, один смертный прикасался к душе другого. За исход я бы ручаться не стал. Но вам повезло. — Зачем ты вообще... полез к нему в душу? — Я же сказал - подзарядиться! Да, это неприятно для него, но совершенно безвредно. Зато теперь я могу покинуть вас, ребятки! Побрызгай на него водичкой, подуй... не знаю, в общем. И больше в чужую душу руки не суй, Джейми! Душа тебе не игрушка! С этими словами Гавриил исчез, привычно прошелестев гигантскими невидимыми перьями. Хэтфилд едва нашёл в себе силы упасть на колени рядом с драммером. — Господи... Ларс, прости меня... я не хотел... я не думал... — Джеймс поднял его с пола и прижал к себе. Ларс доверчиво вцепился в его футболку мокрыми руками, на которых ещё осталась мыльная пена. Теперь она медленно стекала по его запястья, и Джеймс спешно стирал её, будто это было сейчас самым важным занятием. Теперь и его пальцы были совсем мокрыми. Он судорожно гладил Ларса по волосам. — Дж... мс... — хрипло выдавил он. — Прости, прости меня... — тихо шептал Хэтфилд, прижавшись губами к его макушке. — Клянусь, я не знал! Я хотел помочь! В ответ он услышал лишь тяжёлое дыхание, и почувствовал, как пальцы сильнее сжали вымокшую ткань. Джеймс и сам привалился к дверце мойки, не в силах предпринять что-нибудь. Где-то над головой продолжала размеренно шуметь вода, посылая вниз редкие брызги, которые отскакивали от перевернувшейся ложки. И казалось, что время застыло. Он до сих пор не мог поверить в то, что то отчаянное наслаждение и полную нирвану он испытал в буквальном смысле потрогав душу человека, которого знал уже долгих десять лет... Теперь Джеймс чувствовал себя отвратительно. Как будто он надругался над чем-то, подглядел и прикоснулся к такому, за что не было никакого прощения. Он не мог представить, что когда-нибудь у него хватит храбрости признать Ларсу в том, что только что случилось. Джеймс за несколько минут почувствовал всю его жизнь, будто бы прожил её "от первого лица", и не знал, что теперь делать со всем этим знанием. Этого было слишком много. Джеймс медленно перевёл взгляд на человека, которой прижался к нему, будто бы он был единственным оплотом спасения во всём мире. Теперь он взглянул на него совершенно иначе. Сколько же ещё они, оказывается, не знают друг о друге... Рука невольно крепче сжалась вокруг его плеч.