Притяжения больше.net

      Той ночью Оливер ворочался в кровати и не мог уснуть, потому как все его мысли занимали слова Александра о том, что нужно бы обратиться к специалисту. А Россия и знать не знал, что Англия раз в неделю ходит к психиатру. Вновь холодная сторона подушки нагрелась и стала какой-то неприятной тёплой, даже нагрелось одеяло, под простынёй словно кто-то раскрошил печенье и рассыпал по половине кровати, на которой спит Оливер… Ах да, Оливер действительно иногда в кровати ест печенье и прочее, но сейчас сложилось впечатление, будто кто-то накрошил специально. — Да что ж это такое?! — вспыхнул Англия, резко встав и откинув одеяло, стал проверять простынь, но там ничего не было, просто матрас и не более. А когда всё-таки ничего не обнаружилось, Оливер тяжко вздохнул и посмотрел в сторону окна. Из немного приоткрытых штор проглядывалась тонкая полоска света, и свет тот принадлежал полной, огромной луне за окном. И полоса так тянулась по тёмному от мрака паркету, прямиком касаясь босых ног англичанина.       Когда Оливер одёрнул шторы, то погрузился в свою меланхолию, смотря на большую, бледную луну на чёрном, беззвёздном небе. А причина такого настроя очень проста: сегодня Оливер спит один, а Александра подняли звонком с мобильника. Только Россия закрыл глаза, и вот казалось, видит сон, и тут треклятый звонок с мобильника. Нужно было срочно явиться к президенту, и без всяких «но». Англия только сделал вид, что спит, а сам приоткрыв глаза, наблюдал за тем, как Россия наспех оделся и вышел из спальни, прикрыв дверь. Он даже не захлопнул её, потому что совсем не хотел разбудить Оливера. Но Оливер и не спал, хотя конечно в час ночи пора бы.       Три часа ночи, а Англия всё не отрываясь смотрит из окна на большую, круглую луну. Уже сегодня днём нужно приехать к психиатру, но в этот раз Оливер заявится в кабинет не как всегда со своей широкой улыбкой на лице, а с претензями. Да-да. Всё дело в тех пилюлях, которые Оливер пил на протяжении всей недели, и не лишним было сказать, что принимая их, сам он становится апатичен, не хочется быть таким жизнерадостным, не хочется смеяться как раньше, готовить кексики с любовью не хочется. А это по мнению Англии не нормально. Это по его мнению катастрофа. Такими темпами он может и потерять интерес и влечение к тому, с кем каждую ночь делит постель. Оливер отвлёкся и посмотрел через плечо на ту часть кровати, что ближе к окну, там бы сейчас мог спать Александр, но его вызвало начальство.       Теперь Россия домой вернётся в лучшем случае только днём, а если его отправят куда-то в Сирию, то на пару недель он пропадёт точно, и тогда Англия медленно но верно опять двинется кукухой. Так чуть не случилось несколькими годами ранее, когда Александр не предупредил Оливера, что надолго уезжает на задание. И пропал. День его нет, второй, неделю, две. Англия не находил себе места, но только после, через время узнал, что его супруг отправился на важное задание в одну из исламских стран, ну и Оливер, едва не устроив истерику, отправился вслед за Александром. Проснулся Александр в одиночной казарме не от громкого призыва командира немедленно подняться, а от того, что над ним, весь в камуфляжной военной форме, с широченной улыбкой на лице стоял Оливер. — Саш, я тебе позавтракать притащил, — заботливо и любовно пропел англичанин. — Какого чёрта ты здесь делаешь?! — весьма шокированный, Россия оглянулся по сторонам. — Как тебя вообще сюда пустили? — Перед моим талантом договариваться всякий сломается. Но ты не волнуйся, твой командир нам не помешает, я об этом позаботился, — и вручил России пирожки, которые сам и испёк. А тот командир был туго связан верёвками, во рту его что-то схожее на смятую бумагу, потому да, он не помешает двоим.       После, конечно, Англия не стал преследовать Россию, потому что это всё же опасные задания, в которых нет места сентиментам. Оливер это усвоил после того, как Александр его отчитал за эту выходку. Ну, как отчитал, просто смотрел на него прожигающим взглядом, просто сказав: «И чтоб больше такого не повторялось». И больше такого реально не повторялось.       Оливер расплылся в улыбке, положив голову на тыльные стороны ладоней, устроившись у подоконника. Приятные мысли о прошлом занимали больше места в голове, чем положено на данный момент, когда надо спать. Время близится к четырём часам утра, а уже сегодня надо ехать к психиатру. Интересно, что она скажет?       Англия зевнул, ещё раз поднял глаза на сместившуюся луну, а после принял решение, что всё же поспать надо. Задёрнул шторы и улёгся на той половине, где сейчас мог бы спать Россия. — Спокойной ночи, Саш, где бы ты ни был, — тихо пожелал Оливер, с головой укрывшись одеялом.       Утро Оливера началось со звона будильника, который оповещал о том, что пора бы просыпаться и наконец начать заниматься делом. На удивление Англия не стал долго нежиться в постели, так как у него был чёткий план — пойти и высказать свои недовольства своему психиатру. Да, и пусть она знает, что с Оливером лучше не связываться.       Чуть погодя, уже в метро Англия думал, что скажет Виктории при встрече, ведь надо напомнить одну важную деталь, что когда он встречается с ней глазами, то напоминает больше трусливого кролика, который трясётся перед страхом быть съеденным удавом. Так и есть. На деле Виктория одним своим взглядом обезоруживает своего нового пациента, а в довершении чуть приподнимает левую бровь, и тогда Оливеру ничего не остаётся, как заткнуться и сесть на своё место.       Вылетел Англия из вагона метро, только заслышав свою станцию. Сегодня обошлось без потери пакета с шоколадками, всё потому, что тот пакет не был взят из дома вообще. Так же Оливер забежал в высокое здание, так же проигнорировал лифт, что опять-таки зря. И даже не постучавшись, ворвался в кабинет. Виктория снова стояла спиной к нему, и снова разглядывала новую картину на стене. Она что, каждый раз их перевешивает? На этот раз на стене висит картина под названием «Постоянство времени». — Быть такого не может! Оливер Кёркленд, вы пришли и не опоздали, — девушка медленно повернулась и поздоровалась с явившимся к ней пациентом: — Добрый день. — Да! Здравствуйте! — Оливер широкими шагами быстро достиг её письменного стола, и началось… — Знаете, вы подсунули мне какую-то дичь! — он достал из кармана своих брюк ту баночку с пилюлями. — Это средство не работает! НЕ РА-БО-ТА-ЕТ! Если Вы думали, что содрав с меня столько денег за сеансы, и мне помогли эти пилюли, то знайте, — нет! Я требую извинения! Сейчас же!       Виктория всё это слушала, даже не перебивала Оливера, а потом как гаркнула на него: — А-ну, сел быстро!       Ну Оливер и сел на своё место. — Кхм, ну так вот, — сероглазая девушка села за свой письменный стол, и у неё уже был подготовленный результат о прошедшем медосмотре, — пилюли, что Вы принимали были экспериментальными, бояться нечего было. — Классно. Теперь я подопытный кролик. Вау. — Если Вам станет легче, то данные пилюли были нацелены на то, чтобы проверить Ваше поведение во время их приёма. Согласитесь, после них Вы стали в разы спокойнее. — Ну да, если не считать одного момента… — Англия неловко почесал затылок, вспоминая, как зарядил единорожком-сквишем прямо Италии в лицо. Не хорошо вышло. — Но это не важно. — Значит от пилюль есть польза. — Значит, получается, что есть. Но тогда почему Вы не сказали, что они экспериментальные? — Так Вы мне и слова сказать не дали, да и к тому же ушли, пребывая на своей волне. Слушать меня Вы не стали. Да и кстати, на этикетке на самой баночке написано, что они экспериментальные. Разве Вы не читали?       Англия повертел в руках баночку, и — действительно! — Что касается Ваших результатов прошедшего медосмотра, скажу одну вещь, что Вы здоровы как бык, чего не скажешь о психическом здоровье. В этом плане у Вас проблемы и очень явные. И сегодня мы начнём Ваше преображение. — Я готов, — а самому Оливеру это сложно принять. Ведь с сегодняшнего дня он будет уже не собой. — Я уже на всё готов. — Но только дайте слово, что каждый раз, как Вы будете посещать мой кабинет, то будете что-то менять в своём внешнем виде. Это поможет Вам чувствовать себя другим, новым. — Я постараюсь. Но что я именно должен менять? — К примеру, можете поменять свой стиль одежды. В следующий раз Вы можете сменить кеды на классические туфли. В общем, преобразить свою внешность так, как раньше не осмеливались. — Хотите сказать, что весь свой гардероб я должен сменить? — Но с чего-то же нужно начинать, верно? — Всё верно… Наверное. Ну, я готов стать другим. — Отлично. И потому, как с физическим здоровьем у Вас всё хорошо, мне понадобится опросить Вас, только отвечайте предельно честно, это поможет мне по чуть-чуть извлечь из Вас причину такого Вашего психического состояния.       Поджав губы и опуская взгляд, Оливер ожидал вопросов, что посыпятся на него. В следующие минут 20-30 ему нельзя будет привирать и ухитряться утаить некоторые детали своей жизни, но есть момент, который знать никому бы не следовало, а именно то, что у Англии не жена, а муж. А вместо прожитых 30 лет, соврал, что живёт со своей «супругой» около пяти лет. Немного, да, но тогда Оливер признался своему врачу-психиатру, что его пассия самая лучшая на свете особа. — Саша… Я так люблю его… То есть, её. Да, её.       Уже тогда, записывая всё в планшет Виктория что-то да подозревала. Её пациент постоянно путал «его» и «её».       А потом Англии самому стало забавно врать, представляя, что у него всё-таки жена. Тогда он представил, что, если бы Александр оказался… Александрой? Это была бы высокая, стройная, статная девушка, с благородным профилем, обожающая одеваться во всё тёмное и несомненно любящая своего британского муженька. Оливер бы путался в её длинных каштановых волосах в минуты уединения, когда никуда не надо торопиться, когда весь дом пуст, и в нём ни единой души кроме двоих закрывшихся в своей спальне. — Верность среди супругов теперь редкость, — подметила Виктория, что-то снова записав в планшет. — Но неужели у Вас не зрели мысли об измене за пять долгих лет? — Нет, — честно ответил Оливер. — Меня всё устраивает в моей второй половинке, а раз утраивает, то зачем на кого-то её менять? — Это достойно уважения.       После этих слов в планшет добавилась ещё одна запись.       И Англия в смущении покраснел. Ведь действительно, за почти тридцать лет он не посмел на кого-то другого взглянуть с такой же любовью, как на Россию. Иногда бывает так, что на самом деле влюбившись, мир потихоньку сужается, и в твоём кругу зрения лишь одна фигура достойная внимания. Оливер прикусил нижнюю губу, стоило его врачу-психиатру задать ещё вопрос. И ещё один. И ещё. Так и прошли незаметно эти полчаса.       Вышел Оливер со здания с лёгкостью на душе, и наверное это всё оттого, что нашёлся ещё один человек, готовый выслушать любой его трёп. Миловидная девушка-психиатр внимательно всё записывала на бумагу, переспрашивала, и озадаченно покусывала кончик шариковой ручки, когда Оливер не находил слов на откровенные темы.       Но всё обошлось. Остаётся теперь как-то признаться Виктории, что он всё же замужем, она ведь психиатр, должна понять и не порицать за выбор. Но об этом пока Англия старался умолчать, ведь всё тайное однажды выходит наружу. Не успел Оливер опомниться, и вот он близ дома, где его может ожидать Александр… Ах да, Россия же был вызван своим начальством, значит, его можно сегодня не ждать. А как жаль! Англия хотел поделиться с мужем своими впечатлениями о визите к специалисту, но войдя в дом, Оливер никого не увидел: свет везде выключен, не работает телевизор, кругом тишина, только в зале, на журнальном столике, в закрытой колбе бьётся сердце.       Тишину и темноту Оливер не жаловал, потому везде где только можно включил свет и врубил телевизор так, что было слышно на весь дом, а дом здоровенный.       Но как-то так вышло, что напевая весёлую песню, Оливер обернулся и взглянул в то овальное зеркало. Снова отражение искажается, вновь оно улыбается и копирует каждый жест и мимику Англии. Зелень глаз отражения несколько даже запугивала Оливера, хотя казалось бы, что может напугать того, кого и так боятся все, от стар до млад. — Что ты вообще такое? И где моё отражение? Ты — не я, — произносит Оливер, прикоснувшись кончиками пальцев к поверхности зеркала, но никак не ожидал, что отражение схватит его за руку и по локоть затащит в, вероятно, зазеркалье. Только чудом Оливер мог одёрнуть свою руку от цепких пальцев отражения. А когда шокированный англичанин приходил в себя от случившегося, отражение внаглую смеялось над ним, смеялось над этой реакцией. — Знаешь, — с прищуром говорит Оливер, смотря прямо в глаза своему двойнику в отражении, — если бы я мог сравнить тебя с блюдом, то сравнил тебя со шведским сюрстрёмингом. Вероятно, ты такая же вонючка.       А потом Оливер дал себе слово, что обязательно завешает это неблагополучное зеркало тканью, чтобы лишний раз не сокрушаться при необходимости посмотреться на себя. В доме ведь ещё полно зеркал, в ванной, где раковина, в спальне, где двери шкафа-купе наполовину зеркальные. В который раз Англия неловко покраснел, и повод тому тоже есть. Был момент, что в зеркале шкафа-купе отражалась близость Оливера и Александра. Хватая ртом воздух, выгибаясь в спине, Англия повернул голову в сторону шкафа, и тут же подавил свой вырывающийся с губ стон. В отражении Оливер увидел, с какой страстью берёт его любимый человек, совершенно не обращая внимания на зеркало. Тогда, во время процесса, совсем не вовремя, Англию мимолётно посетила мысль, что вдруг в параллельной реальности есть такая же пара, но другая, и что вдруг они с таким же желанием занимаются любовью, как происходит это сейчас. Поток мыслей прервался, стоило внизу живота заныть, означая, что скоро быть разрядке. Жарко выдыхая, Оливер притянул Александра к себе, увлекая в продолжительный поцелуй, а когда поцелуй окончился, то англичанин оповестил мужа о том, что не в силах терпеть и просил скорее ускориться. Сказано — сделано. В следующую минуту Англия почувствовал внутри себя мощный поток извержённой в него тёплой семени. — Саш? — пытаясь отдышаться говорит Оливер, глянув на рядом лежащего Александра. — А? — так же, тяжёло дыша говорит тот. — А ты знал, что за нами всё это время наблюдали? — Кто? — Россия тут же насторожился, уже думая о том, что шторы были задёрнуты недостаточно хорошо. — Вот они. — Англия указал на зеркало напротив, и почти сразу коротко засмеялся. Россия оценил эту шутку юмора, лишь ухмыльнувшись.       Чуть позже, Оливер таки завесил зеркало в прихожей белой тканью в милый розовый цветочек. Мило, конечно, но теперь Александру придётся объясняться в том, зачем были проделаны эти манипуляции. Англия надеялся на то, что муж его об этом не спросит, но слишком наивно полагать, что такую заметную деталь Россия пустит из виду.       Ни сегодня ни завтра Александр не явился домой. — Я конечно же обещал, что преследовать Сашу не стану, но мне до жути тревожно! — делится своими переживаниями Англия, рассказывая это сердцу в колбе на журнальном столике. — А вдруг что? Он пережил столько всего за свою долгую жизнь… — он так проникся своими мыслями, в которых есть место опасениями, что не сразу заметил, что его кто-то окликает где-то там, позади. А услышав, тут же встрепенулся, ведь англичанин дома один. — Кто здесь?! — Оливер быстро поднялся с места и шёл на предполагаемое место оклика. — Эй! Ну где ты там? Опять со своим русским обжимаешься?! Ну и мерзость же…       Этот голос шёл с зеркала, на котором висит белое в цветочек покрывало!       «Больше я эти пилюли пить не стану», — первая мысль, которая посетила Оливера, когда он услышал эти слова именно со строны зеркала. — Надо же, закрыть меня какой-то тряпкой! Какое невежество!       А нечто за покрывалом было очень требовательное и чопорное.       Набравшись храбрости, Англия взялся за кончик покрывала и резко одёрнул его, снова увидев своё хмурое отражение. — Ты же ведь не думал, что закрывшись от меня покрывалом, избавишься от моего появления? — спросил зазеркальный Англия. — А ты умеешь говорить независимо от того, что говорю я? — в ступоре спрашивает Оливер, а сам побаивается, что ещё может вытворить нечто напротив. — Ну да. — А почему тогда всё это время молчал? — Я хотел посмотреть на твою реакцию, когда услышишь, что я могу делать всё, что угодно без твоего ведома. И скажу, твоя реакция бесценна, — и заливисто засмеялся. И оттого стало не по себе Оливеру. — Какой в этом смысл? — Ты же верно думал, что твоё отражение всегда будет копировать твои действия, так? — Так и должно быть, — пожал плечами Оливер. — Нет, хотя по сути мы одно и то же, но живём мы разной жизнью. — Разной жизнью? Что ты имеешь в виду? — Я и ты по характеру разные, да и судьбы тоже. — А это значит, что тебя не Оливер зовут? — Верно понимаешь, — усмехнулось зеленоглазое отражение. — Тогда как? — и вновь Оливер увлёкся, но теперь этим диалогом, и потому ничего вокруг не замечал. — Моё имя…       Казалось бы, Англия уже узнал, как зовут его нового собеседника, который почти как две капли воды он, но открылась входная дверь, и в дом уставши прошёл Россия, весь вымотанный. — Саша! — немедля, Оливер снова накинул на зеркало покрывало, и ринулся к Александру, накинувшись на него и вися на нём, словно на груше. — Я так по тебе скучал, так переживал! Ну почему ты никогда не говоришь, куда уходишь?! — Олли, ну дела государственные, сам должен понять… — Россия правда пытался улыбнуться, но тут не было сил даже для того, чтобы до дома дойти, а Англия допытывается что к чему и почему. Россия обязательно раскроет все карты, но не сейчас. — Я просто хочу немного отдохнуть. Просто немного… Немного отдохнуть…       Англия всё понял и провёл супруга в зал, где на диванчике и расположился Россия, замертво упав на сидения, всё ещё находясь в верхней уличной одежде. — Я всё понимаю, Саш, тебе нужно набраться сил. Спи спокойно, милый.       И больше Оливер не стал его тревожить, да и разговаривать со своим отражением тоже на сегодня прекратил. Оно грубое, высокомерное, явно с раздутым чсв. Оливер таких не любил, хоть и сам отчасти такой же, всё-таки англичанин — тот самый человек, который оценивает вначале внешнюю оболочку, а потом уже только добирается до сути — характера и внутреннего мира. Ошибочное мнение, что Оливер полюбил Александра только за внешний вид, так как он сразу подобрался к центру, к сердцу, наплевав на типичную, британскую брюзгливость.       Англия остановился у зеркала завешанным белой тканью, и всё ждал, быть может, отражение как-то выдаст себя, или что-то недовольно фыркнет. Но вместо ответа — тишина. Тогда Оливер подумал, что, вероятно, действие пилюль окончилось, а иначе как это объяснить? Англия взглянул через плечо на спящего без чувст Россию, и подметил одну любопытную и весьма горькую деталь, заключающуюся в том, что правительство Александра его не жалеет: постоянно какие-то вызовы, постоянно выговоры от начальства, недовольство народа и огромная территория, за которой не уследишь при всём желании. Это сложно. Другое дело правительство Оливера: вот там-то его, веснушчатого англичанина поистине холят и лелеют, а если и бывают выговоры, то ну по очень уж серьёзным промашкам. Англия даже не припоминает, когда королева в последний раз грозно посмотрела на него, хотя обычно придирчиво косится премьер-министр. Этот лохматый белобрысый чёрт у самого Оливера не вызывает доверия как такового, но к сожалению, Англия всего лишь страна, и своё правительство поменять не может.       Оливер снова подошёл к Александру, легко провёл ладонью по его каштановым волосам, произнеся ласково: — Саш, когда-нибудь ты узнаешь, что такое покой. Хочу, чтоб ты не дёргался по всякому незначительному поводу. Ужас заключается в том, милый, что тебя запугало твоё же начальство. Иногда мне кажется, что оно тебя ненавидит, — и усмехнулся, но безрадостно, понимая всю горечь положения своего супруга. — У тебя на родине нам даже венчаться бы не разрешили. Впрочем, это ли важно? Я счастлив быть с тобой, в горести и радости, — он обратил внимание на то, что Александр вообще никогда не снимал кольца с безымянного пальца, или, возможно, кольцо просто приросло к коже пальца, и потому теперь украшение не снять… Конечно это выдумки. Оливер решил не тревожить сон Александра и ушёл в домашнюю библиотеку, а там полный кавардак, надо бы разложить все томики книг по алфавиту…