Чужак

Лусканцы ошиблись — Невервинтер так и не сдался. Он пережил эпидемию, предательство лучшей из своих детей, войну и продолжил жить дальше. Проигравшему следовало бы уважать победителя, но лусканцы редко так просто сдавались. Лорн узнал обо всём этом уже далеко от дома. Как он и думал, одним испытанием дело не кончилось: его привезли в Лускан под конвоем, как трофей, но отпустили посреди города — без денег и оружия, только в том, во что дали переодеться. — Бежать бессмысленно: солдатам передали твои приметы, — сказал в качестве напутствия капитан, поймавший его в Невервинтере. После поражения тот почему-то не срывал злобу на Лорне, но порой странно посматривал и о чём-то долго размышлял в дороге. — Ты должен остаться в городе и выжить, как умеешь, а через неделю посмотрим, на что сгодишься. Сопровождающие положили руки на оружие, но Лорн не собирался устраивать сцены — он всё понял. В армии ходило множество баек о зверствах, жестокости лусканцев — в сравнении с наплевательским командованием в Невервинтере. За целый год в патрулях, сидя в лагере — чему он, по сути, научился? Выживать среди своих — скучающих оборванцев, — держать меч за правильную сторону, переваривать баланду и слушаться приказов. Лусканцев боялись потому, что каждый из них — опасный и хитрый головорез без страха, пират или меткий лучник, рубака или неуловимый вор. Вскоре Лорн и сам убедился, что даже тучных торговцев, женщин и калек здесь стоило бояться. В первый же день с дороги он попытался украсть пару яблок и был схвачен за руку ушлой одноглазой старухой. Из-под грязного фартука она выхватила нож, похожий на тот, которым Лорн убил сержанта. Он малодушничать не стал: выкрутил старухе руку до хруста и заметил на ней вязь татуировок. Видимо, до старости здесь доживали не просто так. Бросив затею с яблоками, но прихватив нож, Лорн скрылся в толпе и больше не совершал подобных ошибок. Пришлось долго прятаться и наблюдать со стороны, чтобы продумать каждый шаг. С его ростом незаметным быть сложно, а потому — пока что придётся полагаться только на силу. Ночью он ограбил пару подвыпивших моряков и заработал на еду. Трактирщик глянул на него с подозрением, однако Лорн никогда не тянул на типичных северных красавцев со светлыми волосами и одухотворёнными рожами, как у Кормика или Нивалля. Своего папашу он не знал — у них с Бивилом и мелкими были разные отцы, — и, может, мать не просто так о нём не рассказывала? Ночевал он в Старом Иллуске рядом с кладбищем, где в древних руинах ютились подобные ему неудачники. На самом дне, кутаясь в украденный с бельевой верёвки плед, Лорн понял, что не хочет здесь оставаться. Не в самом городе — а в подобном состоянии: страха, унижения; в подсчётах шансов. Он вышел в город при свете солнца, чтобы учиться. Впервые Лорн по-настоящему был предоставлен сам себе и пробовал горько-сладкий привкус свободы на языке. Лускан по виду напоминал Невервинтер: здесь чувствовался тот же запах моря, а горизонт усыпали тесно сбившиеся черепичные крыши домов, но среди них величественно высились башни, напоминая о ничтожности тех, кто ползал по дну. Река и залив были забиты всевозможными кораблями, и Лорн не сомневался, что мог бы проскочить охрану и уплыть подальше, наняться в команду — не весь город же его ищет. Точнее, всем плевать на него. На третий день Лорн понял, что за ним следят: человек, скрывавший лицо капюшоном, постоянно попадал в поле зрения, особенно в людных местах, где проще раствориться. Он подходил всё ближе, но Лорн выжидал, боялся спугнуть и потому делал вид, что не замечал его — пока не прирезал в людном тесном переулке. Украденный нож не раз сослужил добрую службу — и сейчас легко вошёл в тело, словно в масло. Толпа не сразу заметила кровь, а хлынув в разные стороны, унесла Лорна подальше оттуда. Второй парень прикидывался воришкой. Когда Лорн прижал его за рынком и приставил нож к горлу, тот завопил: — Прошу, не надо! Я же только в карман залез! И правда — Лорн даже не заметил, когда его обчистили. Заставив вернуть всё — и с процентом, — он прирезал и воришку, а тело закинул радостным свиньям. Успех не только придал уверенности в себе, чтобы действовать наглее, но и утроил паранойю; теперь Лорну постоянно чудилась слежка. Прохожие шарахались под его пристальным взглядом и наверняка считали опасным сумасшедшим — лучше уж так, но зато живым. Он прислушивался к собственному телу, как учил инструктор, и тренировался в остальное время, ожидая «выпускного экзамена». Идеально сбалансированный нож уверенно лежал в руке и стал точно родным — лучше о нём ещё никто не заботился. Всё чаще Лорн думал, какой же дерьмовый совет дал Лине: если ей доведётся попасть в ту же ситуацию, даже если она выживет — то кем станет? Западная Гавань не была оплотом спокойствия, ей уже доводилось принимать удар посерьёзнее бандитов и людоящеров, и лучше уж быть готовой к бойне, чем стать её жертвой. Дом буквально за несколько недель стам чем-то далёким, и связь с ним незаметно быстро истлела. Образ Лины мерк за раздумьями о насущном — как выжить, пожрать и поспать под крышей, — и, может, к лучшему. Наверное, она уже поняла, что он исчез, а скорее всего — умер где-то в хаосе чумного города. Он ничего после себя не оставил, никакого следа, и её письма выбросят как мусор. Может, и к лучшему. В конце условленной недели на него внезапно напали со спины недалеко от укрытия. Двое людей в лёгкой броне даже лица не прятали. Ярость охватила Лорна мгновенно, красной приливной волной, но не лишила трезвости мысли. Он чувствовал росчерки кинжалов на теле, но превозмогал боль, зная, что придёт она чуть позже. В тесноте улиц следовало держать близкую дистанцию, почти интимную — поэтому Лорн обхватил одного из убийц, прижал к себе и использовал как щит, пока сам наносил быстрые удары в бок снизу вверх. Тело в захвате быстро обмякло и полетело в товарища грудой мяса. Ярость схлынула, когда Лорн втаптывал голову второго убийцы в слякоть. Силы быстро покинули его, и боль стала новым соперником. Осмотрев себя, Лорн понял, что весь кровоточил — его изрезали, точно тренировочное пугало. Наверное, он и сдох бы в этом переулке, пытаясь найти хоть что-то в помощь, если бы не возвращение лусканского капитана, пленившего его в Невервинтере. — Ну как, понравилось? Усвоил урок? — Лорн молчал, экономя энергию и больше переживая за сужающийся перед глазами мир. Да и что он мог понять? Что нужно любой ценой выжить? Нашёлся философ. Тем временем капитан осмотрел тела своих людей и жеманно прокомментировал работу: — Неплохо. Грязно, но неплохо. Я знаю человека, которому пригодятся твои услуги и молчание. Но сначала тебя нужно обучить. Эй, подлатай его! Испуганный юный волшебник оббежал трупы и сплёл какое-то заклинание, после которого уже не так хотелось спать. Продолжая крепко сжимать нож в окровавленной руке, Лорн опёрся локтем о стену, чтобы не грохнуться, и спросил: — Сколько всего было убийц? Капитан пожал плечами. — Трое, считая этих, а что? Лорн промолчал — какая уже разница, кого там доедали свиньи.